Маньяки выходят из подполья, или Супериор

Максим поднял глаза – и вовремя, увидел ещё один интересный феномен. Возвращающийся назад Андрей как раз пробил барьер оптического эффекта, наверно, так это можно было назвать. Опять – р-раз! – и вдруг его фигура возникла из ничего, в туманной дали, смыкавшейся с горизонтом. Попирая законы перспективы, крошечным и даже маленьким Андрей, однако, не казался. Как и при уходе на кухню (или куда он там уходил?), пару секунд он снова смешно перебирал ногами на месте, оставаясь на одном и том же удалении, не меняясь в размерах. В руке он держал подносик, а на подносике стоял высокий бокал, на две трети полный переливчато искрившимся напитком лилового цвета. Это и был стартер? Наконец-то у Андрея получилось сорвать себя с мёртвой точки. Он больше не месил ногами пол, теперь по-настоящему двигался, с каждым шагом приближаясь к столику Максима.

– «Скайнет палп дринк», – пояснил он с широкой улыбкой, приближающейся к той демонстрации белозубого оскала, в какой силён был актёр, игравший человека-жука в первой части франшизы (насколько Коюров помнил, парень, сменивший его во второй части, таким же обаяшкой уже не был), переправляя бокал с подносика на стол. – On the house1!

– Ого! – вырвалось у Коюрова.

– Вы ведь нездешний! – заметил Андрей, окидывая клиента снисходительным взглядом. В уголках лукаво сощуренных глаз посверкивали искры торжества. – Такое можно найти только у нас!

– Да я уже понял… – сконфуженно пробормотал Коюров. – А знаете, я тут перед приездом слыхал, у вас якобы эпидемия… австралийский грипп… Правда? – спросил он с неожиданной требовательностью; нахмурившись, покосился по сторонам, как если бы опасался, что их могут подслушать, и посмотрел на Андрея пытливым и строгим взглядом.

– Впервые слышу!.. – выпалил тот. – Как сотрудник сферы общественного питания… – на последних словах голос его, однако, потерял недавнюю звонкость.

– Ну, значит, я ошибся! – смягчился Максим. – Не из того источника информацию черпаю. А знаете, что меня по-настоящему у вас удивило? – протянул он с особым нажимом, безжалостно впиваясь в Андрея глазами, в одно мгновение из добродушных ставшими колючими. И не дождавшись его реплики, изрёк тоном приговора: – Отсутствие на улицах вашего города беспилотников.

– Э? – промычал Андрей ошеломлённо.

– В смысле – мобилей-беспилотников. В Москве их полно… Да и на трассе столько бегает, – буднично пояснил Максим.

– А! – выдохнул Андрей с заметным облегчением. И всё же он был смущён, даже растерян, не сразу сумел найти нужные слова:

– Город у нас консервативный… достаточно… («А как же все эти НИИ?» – успел вставить Коюров) Да, НИИ хватает, – скороговоркою подхватил тему Андрей. – Наш город даже называют заповедником НИИ! – нашёлся он радостно, видно, почуял в избитом клише какую-то опору.

– И тем не менее город консервативен… – уточнил Коюров желчно, почти сварливо.

– Народ, народ! – залопотал Андрей с жаром, обиженно насупившись. – Это народ консервативен!

– Что ж, огромное спасибо… – надменно процедил Коюров. – Я крайне вам обязан… за всю эту бесценную информацию…

– Не стоит преувеличивать! – с не очень хорошо поставленным благодушием рассмеялся Андрей. – Я вас совсем заболтал! Срочно вынужден оставить вас на несколько минут! Инджой ё дринк!

– Спасибо! – Коюров тоже растянул губы в улыбке. – Только ещё секундочку! Последний вопрос! И очень деликатный… – Максим понизил тон.

– Да? – наклонил голову Андрей.

– Послушайте, – продолжал Максим, ещё более приглушив голос. – Не хочу никого обидеть… – он приподнял над столом выставленные вперёд топориками, близко-близко сведённые друг к другу ладони – всё же между ними оставался некоторый зазор; хотел показать, насколько чувствительной собирался коснуться темы. Лицо Андрея вдруг залоснилось от испарины и приняло выражение угрюмого, сосредоточенного внимания. – У вас тут всё такое энглинизированное… американизированное… – осторожно принялся формулировать Коюров. – Мне всегда казалось, что это было в моде до четырнадцатого года… а с двадцать пятого их особенно не любят… словом, вы только не поймите меня превратно, погромов у вас тут не было?

В этот момент Андрей мог бы сойти за актёра древнегреческого театра в маске – гримаса такого безмерного, взрывающегося отвращения застыла на его лице.

– А… я понимаю, что вы имеете в виду, – выдавил он замороженным голосом. – Нет, – он решительно потряс головой. – Никаких эксцессов на этой почве не было, – добавил Андрей с особым нажимом. – Да, публика у нас порой… несколько простоватая, но к нашему колориту относятся нормально. Город у нас… всё-таки не такой, – процедил он, напоследок попав-таки в подобающую интонацию – оскорбленного гордого достоинства.

– Простите великодушно! – с неискренним воодушевлением воскликнул Коюров и мелодраматически добавил: – И за эти сведения я признателен вам ещё сильнее.

Отвесив поклон, Андрей развернулся и помчался прочь.

«Местечковый патриот – полиглот вдобавок!» – подумал Максим, не преминув проследить за тем, как спина халдея опять на пару секунд замерла в оптической ловушке – чтобы затем исчезнуть в ней без всякого следа. Вполне удовлетворённый увиденным, Коюров отхлебнул из высокого стакана дармовой напиток, пресловутый стартер, – а что ещё оставалось ему сейчас делать? Несмотря на экзотический цвет и пижонское название, «скайнет палп дринк» оказался компот компотом, только с мякотью и в который, кажется, капнули чуть-чуть водки. «Дуют нашего брата!» – горестно резюмировал Коюров.

Ещё раз окинул взором зал – скоротать время ради. В этот раз смотрел больше на людей, чем на интерьер зала. Клиентов было что-то совсем уж немного. Через столик от Максима сидели мужчина и женщина лет тридцати, возможно, семейная пара. Ещё подальше одинокая девушка, симпатичная, только какая-то грустная блондинка, пользовалась местным медиапорталом – над её столиком висел прямоугольник виртуального холоскрина, и поверх курчавых локонов была надета гарнитура наушников. Впрочем, в здешнем полумраке Коюров не мог на все сто поручиться за цвет её волос. Да и за выражение лица тоже. «Эх, жаль, что „Орифис“ так рано не играет! – подумал Коюров. – Можно было б пригласить её на танец, познакомиться…»

Конечно, только если это «Бесштанное отверстие» лабает такую музыку, под которую можно танцевать…

В общем, тренировать наблюдательность особо не на чем – к такому выводу пришёл Максим. Тут и Андрей подрулил с подносом, в этот раз – основным, более основательным, а не как в прошлый раз – площадью только под один бокал. Расставил тарелки на столике, прокукарекав приторное «Бон аппети!», выпрямился с явным намерением снова исчезнуть, да Максим вдруг сострил в ответ: «Мерси!» – и сбил Андрея с толку; тот отчего-то застыл этаким соляным столпом, к столику боком, так что голову вывернуть пришлось, поскольку уставился на клиента с немым вопросом.

– Ещё раз прошу прощения, Андрей, – начал Коюров искательно, несколько издалека. – Я ведь никоим образом не преследовал цель вас обидеть. Просто хотел понять… – как такой оазис толерантности сохранился в пустыне нынешней жизни. И вообще… хотелось бы получить более широкое представление – чем живёт этот милый городок? Так сказать, из первых уст!

У Андрея промелькнула на лице улыбка, правда, всё ещё осторожная, недоверчивая.

– О, жизнь в нашем милом, как вы изволили выразиться, городке тиха и спокойна!

– Совершенно тиха и спокойна? – повторил Максим.

– Абсолютно! – отчеканил Андрей. – Вместе с тем вы можете провести у нас время очень интересно! У нас, в «Человеке-жуке»! Приходите вечером, помимо живой музыки легендарного «Боттомлесс» вас порадует и многое другое! Вечера в нашем заведении упоительны, просто незабываемы!

– Спасибо, – кивнул Коюров задумчиво. – Непременно воспользуюсь вашим приглашением.

Андрей ретировался в местное «зазеркалье»; причем Максиму показалось, что в этот раз на процедуру «перехода» у него ушло меньше времени (иллюзия; скорее всего, Коюров сам себе это внушил). Теперь можно было и приступить к трапезе.

Тем более что аппетит у него и впрямь разыгрался. За едой Максим понял, что под «сингупанковскими» названиями скрываются самые обычные блюда. Салат, которым он начал трапезу, точно оказался обычным фруктово-овощным салатом.

Когда он с ним покончил и перешёл к супу, грустная блондинка, с которой Максим не прочь был познакомиться, поднялась из-за столика и ушла. «Так музыки и не дождалась!» – с досадой констатировал Коюров.

Зато когда он уже почти выхлебал суп, за тем же самым столиком, который оставила блондинка, расположились двое парней – один мосластый, то ли бритый, то ли лысый; другой – тоже худой, даже скорее субтильный, но лохматый. К ним сразу же подлетел Андрей.

А когда Коюров уже подбирал последние кусочки кибертелятины, на самом деле оказавшейся говядиной, притом, судя по жесткости, от довольно старой коровы, у худощавых парней, всё ещё дожидавшихся своего заказа, завязалась драка.

Ближайшая к Коюрову семейная парочка с любопытством повернула головы к дерущимся. Мосластый схватил своего патлатого компаньона сначала за грудки, потом – за шкирку и возил его мордой по скатерти стола; тот пытался вывернуться, но у него плохо получалось. Неуклюже сучил ногами под столом, возможно, хотел пнуть противника, но это у него не получалось тоже.

«Вот козлы! – посетовал про себя Коюров без особой, впрочем, злости. – Поесть спокойно не дают…» Он колебался несколько секунд, надеясь, что единоборство и без него примет какой-нибудь разумный исход, потом вскочил с места, намереваясь подойти к дебоширам, чтобы провести несколько обездвиживающих приёмов, но тут, как по волшебству, к дерущимся откуда-то подскочил дюжий громила, по виду – явный вышибала; оторвал бритого от субтильного, ударом громадного, как у мультяшного героя, кулака отправил обидчика в нокдаун. И тут же – должно быть, в продолжение этого волшебства, – в зал влетела парочка полицейских. Мосластого скрутили, патлатого поставили на ноги. Что-то быстро спросили у него или просто сказали и хулигана увели. Побитый растерянно опустился за столик. Тут как раз подоспел заказ внезапно рассорившихся товарищей – судя по количеству приборов, Андрей принёс еду и питьё для обоих.

Но Максим сам уже покончил с десертом и решил, что не станет ждать разрешения загадки – как же патлатый обойдётся с блюдами, что предназначались для обидчика. Проглотит сам? Да и Андрей, будто прочитал мысли Коюрова, вдруг объявился возле столика. Прямо телепортировался из одной точки пространства в другую. Секунду назад маячил же в десятке метров отсюда. Но улыбка не сходила с его лица.

– Надеюсь, вам понравилось? – лучезарнейше поинтересовался он.

– Очень, – бросил Максим, вытирая салфеткой губы и поднимаясь из-за стола.

«Это и были, что ли, те роботы, о которых так гордо поведал „гоблин“? – спросил он себя, напоследок окинув зал хмурым взглядом. – Однако бились как-то хило и совсем не спортивно…»

До живой музыки так и не досидел, и даже если что интересное стрясётся в ближайшее время – я-то сюда за другим приехал, не Милоровск кабацкий созерцать, подытожил Максим, шагая на выход. Патлатый, жертва внезапного избиения, сидел за столиком с самым потерянным видом, не притрагиваясь к еде. Вокруг него вились какие-то люди, двое из них были в полицейской форме. Коюров покосился невольно в их сторону, проходя мимо.

– Вот какие дела… – вдруг кто-то сказал вполголоса, почти шёпотом, но как будто прямо ему в ухо. Ещё неизвестно, как бы отреагировал на это менее привычный и натренированный человек. Коюров-то как раз, не сбившись с шага, тут же бросил взгляд в сторону источника звука. Но рядом с Максимом никого не было. Ближайший в этом направлении человек сидел в паре-тройке метров от него, за столиком напротив того, за которым всё ещё мучился от случившегося, предавался меланхолии пострадавший волосатик. Но в отличие от жертвы «дружеского» насилия, окруженной сейчас заботливым вниманием, мужчина за передним столиком пребывал в полном одиночестве. Перед ним стояла бутылка минералки и наполовину заполненный – минералкой же – высокий стакан. Что-то было очень странное в субъекте, но что именно, Максим не сумел понять за ту долю секунды, что успел ему уделить. Может быть, пронзительный взгляд? Да, он как раз смотрел на Коюрова, пристально – и продолжительно, похоже, отнюдь не долю секунды.

Максим слегка мотнул головой – что могло означать и кивок. А могло сойти и за простое непроизвольное движение. Можно ведь кивать и каким-то собственным мыслям…

Приближаясь к тамбуру, за которым находилась уже улица, большой мир без оптических и звуковых навороченных эффектов, – кстати, оттуда доходил всё же приглушённый свет, проникал внутрь сквозь тонированные стёкла дверей, падал на пол тамбура, – Коюров внутренне напрягся, готовясь опять попасть в пространство перевранных расстояний, но оказалось, что иллюзия работала только в одном направлении – действовала лишь на входящих. Уходящие же не замечали никаких оптических заморочек.

После сумрака кафе небо и солнце показались необычайно яркими, а воздух – тонизирующим и пьянящим, пусть и витала в нём какая-то гарь и удушливые испарения. Максим сделал несколько глубоких вдохов, с удовольствием обвёл взглядом переливающуюся красками улицу и только после этого двинулся прочь, не оглядываясь на тяжёлые двери «Человека-жука».

6

Во дворе на улице Металлистов, куда Максим вернулся к машине, по-прежнему не было ни души, и в лучах поднявшегося к зениту солнца он казался брошенным, как будто все люди покинули его, переселились неведомо куда. Коюров ещё раз обвёл взглядом Танин дом, будто ожидал найти в нём какую-то перемену, хотя бы какой-нибудь знак… «Вроде того, что оставляют агенты-нелегалы в шпионских романах», – усмехнулся Максим. Особым образом повешенные шторы, цветочный горшок на подоконнике и т. д. Вообще-то окна Таниной квартиры выходили на другую сторону дома.

Забравшись в машину, опять первым делом провентилировал салон – насчет этого дела был аккуратист.

Ну, а теперь надо было приступить к тому, ради чего, собственно, Быстров отпустил его в Милоровск. Сначала первый шаг…

– Матильдушка, сейчас едем к НИИ сельхозмашин, – объявил Коюров вполголоса.

– Готова! – отвечала Матильда молодцевато, но также негромко.

– Понимаю, что ты готова, – хмыкнул Максим, – как пионер. Но рулить буду я, усекла? Только сначала я приготовлю шкатулку с нашими стрекозками.

По нажатию кнопки с сочным, едва слышным чавканьем открылся багажник. Коюров выскользнул из-за руля. Поскольку «эскорт» двух ретрорыдванов по бокам «стрижа» никуда не девался, опять Максиму пришлось выбираться наружу со всей возможной аккуратностью. Добравшись до багажника, он распахнул его приоткрытую крышку. Багажник был почти полностью занят серым нанопластовым контейнером – свободного места положить что-нибудь ещё совсем не оставалось – только узкий просвет справа, почти щель. Коюров сунул туда руку и извлёк небольшой ящичек, тоже из серого нанопласта. При желании можно было назвать его шкатулкой.

Зажав коробочку под левой мышкой, Максим захлопнул багажник, затем попробовал ухватиться за гладкую крышку и подёргать её – убедился, что замок защёлкнулся. Затем со «шкатулкой» под мышкой бочком вернулся к водительской дверце, приоткрыв её, положил ящичек на пассажирское сиденье, сам забрался снова за руль. Прежде чем включить привод мобиля, откинул крышку ларчика – он открывался в самом деле очень просто. Внутри на сероватой бархатистой подложке, в углублениях под размер, лежали три одинаковых, почти сливающихся с обивкой, едва заметных на её фоне стрекозки. Изящные крылышки были такими же непрозрачными, серыми, как и вытянутые, веретеноподобные, но с утолщениями на концах и потому немного похожие на гантели тельца. Теперь можно было ехать. Максим вывел на дисплей «торпеды» карту Милоровска.

– Матильда, а расскажи-ка мне про НИИ сельхозмашин, – попросил Максим, плавно сдавая «стрижа» назад, выдвигая его из «тисков» двух местных древних транспортных средств.

– Да я с превеликим удовольствием, – отвечала компушка немного сварливо. – Только много ли успею рассказать? Ехать-то две минуты…

– Ну уж сколько успеешь, – не уступал Максим.

– Ладно… – протянула Матильда разобиженно и тут же совсем другим голосом, с профессорскими интонациями, начала: – НИИ сельскохозяйственных машин был основан…

Максим хотел перебить её, мол, это я знаю, но промолчал. Они уже проезжали НИИ наноэлектроники. Наноэлектроники, не нанобионики, хотя звучит похоже… А ещё ведь это – «Кибердайн». Вот про что Матильду надо спросить. Историю и всякую статистику сельхозтехнического института он знает, компушку заставил сейчас рассказывать её только ради повторения материала. Ах, Матильда была права!.. Он уже видел по курсу впереди выступающую из синего забора будочку проходной НИИ сельхозмашин. Матильда тоже её заметила, оборвала фразу на середине, впрочем, тут же пояснила:

– Если хочешь, я дорасскажу всё потом! А сейчас надо выпустить на волю наших стрекозок!

– Да, спасибо, Матильдушка! Ты очень предупредительна, – Максим покосился направо. Стекло в правой передней дверце опускалось вниз – стеклоподъёмник запустила компушка. – Про этот НИИ, наверно, больше не надо. Извини.

Пассажирское окошко справа открылось уже больше чем наполовину. Бросив ещё один быстрый взгляд в ту сторону, Коюров увидел за окном проходную. Никаких следов недавнего взрыва заметно не было, похоже, будочку отремонтировали весьма тщательно. В этот момент с лёгким жужжанием с серой подложки ларчика синхронно снялись серые стрекозки и, выпорхнув из неспешно двигавшейся машины, поплыли в воздухе тоже как-то задумчиво, на лету забирая вправо и при этом расходясь в стороны, будто подхваченные вялым, переменчивым ветром, тяжело, грузно набирая высоту, довольно хорошо заметные – три различимые серые точки на фоне синего забора. Когда они пропадут из виду, Коюров дожидаться не стал – так можно было свернуть шею. Да и на дорогу надо было посматривать. Хотя он и знал, что от всяких неожиданностей подстрахует Матильда, но привычка взяла своё. Матильда между тем уже обратно поднимала стекло в дверце, закрывая окно. Так, первый шаг сделан. Следующий, куда более серьёзный, завтра утром, когда трудовой люд потянется на работу.

– Если про этот институт больше не надо, про что тогда рассказать? – поинтересовалась Матильда; позади остался уже не только квартал НИИ сельхозмашин, но ещё один.

– Да, Матильдушка, про этот НИИ больше не надо, – повторил Максим ласково, одною левой ладошкой плавно выкручивая руль против часовой стрелки, – решил использовать перекрёсток, в этот момент свободный, для разворота. – Ты вот что мне лучше расскажи… Расскажи про другой НИИ, наноэлектроники. «Кибердайн».

– Хорошо, – согласилась Матильда осторожно. – Но про «Кибердайн» надо гуглить.

– Так гугли, гугли, – милостиво разрешил Максим.

– А куда мы сейчас едем? – осведомилась Матильда.

– В «Алконост», – отвечал Коюров. – В гостиницу «Алконост».

– Боюсь, что этого времени мне не хватит, – заявила Матильда капризным тоном. – Я имею в виду времени, пока мы будем в пути!

– Ну, Матильдушка, ты начинаешь повторяться… – вздохнул Коюров с досадой. – Хоть снова посмотрим по дороге на этот «Кибердайн»! Ведь наверняка опять мимо поедем!

Коюров немного лукавил. Мог ведь выбрать и другой маршрут, но решил повторить тот путь, которым ехал к НИИ сельхозмашин, по крайней мере часть его, так, чтобы опять миновать это довольно характерное для Милоровска мрачное тёмное здание за ярким забором – на проходной которого прибит был устаревший шильдик с гравировкой «Институт инновационных информационных технологий». «В большом мире все дороги ведут в Рим, – мысленно хохотнул Максим. – В Милоровске все улицы сходятся к „Кибердайну“…»

А сам прикидывал уже, как ему лучше ехать к гостинице. Покосился на дисплей с картой. «Алконост» выбрал заранее, ещё когда и «добро» не получил на поездку. А тут и весёлый гоблин в Таниной квартире тоже назвал этот отель. Не странно ли?

– А пока ты гуглишь, ты вот что мне скажи. Ты же ведь умеешь так, две задачи разом делать, как Юлий Цезарь? («И не две, а двадцать две!» – оскорбленно буркнула Матильда вполголоса) Так что ответь: насекомые наши летающие ещё живы? Никто на них не покусился, а?

– Да нет, с ними всё нормально… – пробубнила Матильда как бы немного удивлённо. – Они уже закрепились в заданных точках… Могу даже показать, как они обосновались. Вывести изображения с камер на дисплей?

– Нет, не надо, – возразил Коюров. – Надеюсь, в тех точках сейчас не происходит ничего экстраординарного? («Да, – подтвердила Матильда, – всё там нормально. И с ними тоже») Ну вот, мне важно, что разведчики ещё функционируют – и только…

Оба замолчали. Максим вёл машину, Матильда гуглила.

– Ты знаешь, Максим, что-то я ничего путного не могу найти про этот «Кибердайн»… – вдруг проквакала компушка растерянно.

– Да? – сардонически усмехнулся Максим. Похоже, Милоровск был заповедником не только НИИ, но и всяческих информационных аномалий. Феномен ещё ждал своей разгадки, но уже не подлежал сомнению. – Ладно, не парься. Мы подъезжаем к «Алконосту».

«Не дом, а игрушечка!» – хотелось воскликнуть, глядя на этот четырёхэтажный терем впереди. Золотисто-красные стены слегка лоснились под лучами сентябрьского солнца. Коюров подъезжал к гостинице с фасада, со стороны парадного подъезда. Широкие гранитные ступени вели ко входу, к массивным двустворчатым дверям благородного тёмного дерева. А гараж для постояльцев здесь был подземный – экономия городской площади. Наверх, на первый этаж отеля, можно было подняться лифтом или пешком, по винтовой лестнице. Коюров выбрал второй вариант.

Отделка фойе также радовала глаз. Пока юная админша на ресепшен барабанила по клавиатуре компьютера, забивая в него личные данные Коюрова (он действовал здесь под своей фамилией, предъявил собственный паспорт), Максим окинул быстрым, но цепким взглядом простиравшееся на стене за спиной девушки обширное панно – оно внушало изумление, ибо на первый взгляд могло показаться образцом абстрактного искусства: бесконечным плетением цветных узоров в восточном стиле. Но уже второй взгляд выделял в потоках непрерывных извилистых линий силуэт того существа, чьё имя носила гостиница, – птицы Алконост с человеческими руками и короной на женской голове.

С магнитным ключом в руке Максим потопал на третий этаж – опять пешком, хоть лифты имелись и непосредственно в гостинице – целых два. Лестница была существенно шире, нежели винтовая из гаража, с более пологими маршами, застеленными бордовыми дорожками – нога тонула в ворсе чуть не по щиколотку. По такой лестнице, наверно, даже скатываться было бы не больно… Коюров шагал по ней по-спортивному живо, пружинисто. Никто ему на лестнице не встретился, никто не обогнал.

Шагнув в свой номер, Коюров подумал, что попал в русскую сказку. Убранство, мебель, то, что хотелось называть утварью, – всё выглядело натурально старинным, даже допотопным: лавки-кушетки, вроде бы дубовые стулья с гнутыми ногами и спинками. Прошёл в ванную комнату – и там раскорячилась на когтистых лапах громадная лохань, искусно сбитая из деревянных жёлтых клёпок. Максим недоверчиво провёл рукою по внутренней поверхности лохани – оказалась на диво гладкой (а ведь он, по правде, от такого чуда очень ожидал заноз!). И дух поднимался из ёмкости не противный – не банный, сырой, мочальный, а лесной, хвойный, бодрящий. Коюров вернулся в комнату, опустился в деревянное кресло, вызывавшее ассоциации с историей про Машу и медведей, и только сейчас заметил, какой покой окружает его. Тишина – однако не ватная, а живая, в которой угадывался шорох ветерка в невидимых ветвях, далёкая птичья трель, лёгкий плеск воды, даже как будто детские голоса…

«Ну это уж слишком, – подумал Коюров. Такого ретро и такой глубокой релаксации я вообще-то не заказывал. Да и не готов…»

«Этак здесь я, пожалуй, только раскисну… – усмехнулся он. Комфорт расслабляет, расхолаживает…»

Максим резко поднялся из кресла, прошёл к окну, приоткрыл его на пару делений гребёнки – только чтоб в номер ворвался гул улицы. Не такой могучий, как в столице, но всё же нормальная урбанистическая какофония… Но вместе с этим шумом в щель между панелью и рамой потянуло и вполне себе городской гарью и вонью, какой-то прелью, почти болотной. Хотя ведь осень, конечно. А Милоровск расположен в самой что ни на есть глубинке. С минуту Коюров стоял у окна, накачивал себя прелестями современной экологически не очень чистой жизни. Потом закрыл раму, расстегнул одну из молний своего дорожного несессера и вытащил оттуда плоскую серебристую коробочку с кнопками, индикаторами и дисплеем. А ещё внутри коробочки имелись два раздвижных стержня телескопических антенн. Максим растянул антенны на всю длину, включил прибор и походил с ним по номеру. Проверка заняла даже меньше минуты – «жучков» в номере не обнаружилось. Завершив процедуру, Коюров положил багфайндер на столик, не выключая его, достал из кармана куртки телефон и, выведя на экран список последних звонков, нажал на ярлычок, подписанный «Хельхюгель». Такой на самом деле была фамилия Силыча.