Отражение сакуры

– Что-то случилось? – спросил Расул.

– Да нет, всё в порядке! – голос шефа показался Расулу немного напряжённым или взволнованным. – Слушай, Рамзес, прости, заставил зря ждать. Я решил у Каринки до утра остаться, так что езжай домой, не жди. Заберёшь меня завтра пораньше, подъезжай сюда к половине восьмого, лады?

– Может, мне просто подождать подольше? – уточнил Расул, его обеспокоило, что шеф вдруг решил задержаться. – Я могу задержаться ещё часа на два, на три.

– Нет, нет, ты езжай! – настаивал Иван Андреевич. – Всё нормально! Если несложно, зайди с утра ко мне домой, захвати чистую рубашку и бельё, отсюда сразу в офис поедем.

– Ладно. – С сомнением протянул Расул и услышал, как шеф отключился.

Что это он? На него не похоже… На памяти Расула шеф оставался у любовницы на ночь раза два за эти полтора года, и то в начале отношений и ухаживаний, слишком сложно было продумывать прикрытие для этих визитов. Для всех он ездил по средам к своему другу, известному мануальному терапевту, боролся с болями в спине и остеохондрозом. О существовании Карины знали только Расул и секретарь Ивана Андреевича, который работал у него больше двадцати лет. Хоть многие партнёры его шефа и любили прихвастнуть своими молодыми любовницами и жёнами, шеф не хотел создавать проблем своей жене, с которой прожил лет сорок и с которой они давно были скорее партнёрами по бизнесу. Но он продолжал уважать и ценить её, у них были общие дети, дом, дело. Она знала о пристрастиях своего мужа, закрывала на это глаза, но жила отдельно, в загородном доме, куда Расул отвозил шефа по субботам и куда наведывались их дети.

Расул допил свой кофе, расплатился и не спеша дошёл до высотки. Прежде чем спуститься на парковку, он решил подняться, глянуть, проверить хотя бы коридор и дверь квартиры, что-то в голосе шефа его беспокоило. Выйдя из лифта, он тут же отошёл в сторону, зайдя за угол. У двери в квартиру Карины стояла девушка, приятная блондинка в голубом брючном костюме, лёгком светлом пальто, спортивной обуви и очках. Явно не из содержанок или девиц лёгкого поведения. Скорее, походила на какую-то бизнес-леди средней руки, адвоката или нотариуса.

«Странно, – мелькнуло в голове у Расула, – зачем она сейчас здесь? В десять-то вечера?!

Дверь открылась, он услышал, как Карина обрадовано заверещала:

– Ой, Лера! Наконец-то! Проходи скорей! Мы тебя давно ждём! – Она втащила блондинку внутрь, и дверь захлопнулась.

Расул подошёл поближе, попытался прислушаться, но доносился лишь едва слышный гул голосов, женский смех, различить речь было совсем невозможно, хорошая звукоизоляция. Но ничего опасного или подозрительного он не заметил.

Что там опять решил замутить его шеф? Это его личное дело! Расул предпочитал не вдаваться особо в подробности его дел, пока это не угрожало безопасности Ивана Андреевича. Он спустился на парковку, несколько озадаченный, и решил заехать за рубашкой шефа с вечера. Выехал на ночную автостраду, врубив погромче любимую музыку – подборку из американских и корейских хитов. Ему тоже полагалась доза удовольствия, которую он получал от ведения мощной шикарной машины, хотя в центре Москвы быстро поездить не особо удавалось, но поздно вечером дороги становились свободнее и удовольствие от вождения больше. Он поставил машину в тихом дворе на Новом Арбате, где было парковочное место для собственников жилья, поднялся по отреставрированной лестнице на третий этаж, набрал код и вошёл в квартиру, в которой сразу зажёгся свет, сработали датчики движения. Странно, в коридоре валялись тапочки, обычно шеф любил порядок и всегда всё убирал на свои места. Сегодня, видимо, был особо оживлён, воодушевлён и явно торопился. В спальне тоже пара костюмов и несколько галстуков были сброшены на кровать. Расул аккуратно повесил одежду обратно в шкаф, выбрал белую рубашку, пару носков и комплект белья, сложил их в бумажный пакет и с удивлением посмотрел на стену. А где картина? Небольшая картина Айвазовского в красивой раме, висевшая напротив окна, которую так любил его шеф? Что он, в самом деле, задумал? Расула кольнуло неприятное предчувствие, но он от него отмахнулся. Зря, наверное, может, надо было позвонить шефу, но Расул не решился встревать в его ночное общение с двумя молодыми дамами.

Спросит завтра, решил он. Если б он тогда знал, что поговорить с Иваном Андреевичем больше не удастся!

А тогда Расул спокойно спустился к машине, положил одежду в багажник и пошёл пешком к своему дому. Он снимал маленькую студию километрах в полутора от дома шефа, бывшую комнату коммуналки, которую хозяева умудрились отгородить, провести воду, чтобы сделать в комнате небольшой санузел и кухонный уголок, и теперь сдавали за приличные деньги. Расул был не особо привередлив к бытовым условиям, его устраивали местоположение и возможность прогуляться пешком, шеф платил достаточно, чтобы он мог прокормить себя, маму с ребёнком в Узбекистане, да ещё и отложить удавалось некоторую сумму. Знал бы, что так всё обернётся, не стал бы вбухивать все накопления в реконструкцию и ремонт их ташкентского дома. Что уж теперь жалеть?! Во всяком случае, это был его последний спокойный вечер. Один из редких сухих дней поздней осени, пока температура ещё не опустилась ниже нуля и прогулка по ночной Москве доставляет особое удовольствие.

Наутро, позвонив в знакомую дверь апартаментов и не услышав в ответ ни звука, Расул похолодел. Шеф не отвечал на звонки, в офисе его не было, в загородном доме тоже. Он позвонил секретарю, попросив его, на всякий случай, проверить квартиру, но и туда Иван Андреевич не возвращался. Карина тоже не отвечала. Дверь надо было ломать, и Расул не сразу сообразил, что делать. В конце концов, он позвонил Бурому. Вообще-то его звали Бурхон Айдарович, он единственный из его старых друзей-боксёров уехал в Москву сразу после окончания института физкультуры, отказавшись от попытки сделать спортивную карьеру, а в Москве со временем попал в одну из структур МВД, даже дослужился до майора. Связь они поддерживали редко, но телефон сохранился, и Расул набрал его, попросив совета. Бурый как-то оперативно отправил к нему пару ребят, которые связались с охраной, проверили камеры и, обнаружив, что шеф здание не покидал, вызвали слесаря для вскрытия двери.

Шеф лежал в халате на полу, на ковре у панорамного окна. Осеннее солнце заливало комнату, подсвечивая его лицо, и казалось, что он просто спит, спокойно и глубоко. Расул присел, провел рукой по шее, нащупывая пульс, но сразу понял, что он мёртв, часа четыре, не меньше. Лицо было холодным и застывшим, как маска. Расулу не раз приходилось видеть такие лица, и он сразу всё понял. В квартире не было не следа присутствия женщин, вообще складывалось ощущение, что здесь давно никто не жил. Ни одежды, ни личных вещей, ни еды в холодильнике, ничего… Только вещи покойного: костюм, в котором он был вчера, сумка с ноутбуком и документами, даже кошелёк, который, судя по всему, никто не трогал. Куда же делась Карина? А вчерашняя гостья? Ощущение гостиничного номера, в который его шеф пришёл, чтобы умереть в одиночку.

Подъехала опергруппа для расследования, скорая, потом Бурый. Это была, честно говоря, совсем не его юрисдикция. Насколько знал Расул, Бурхан и его отделение в основном занимались расследованием экономических преступлений и мошеннических схем в СНГ и за рубежом, поэтому Расул был ему особо благодарен за помощь и поддержку. Потому что начались бесконечные допросы, расспросы, освидетельствования.

Первую неделю после смерти шефа Расул вспоминал как страшный сон.

Выяснилось, что за пару дней до смерти его начальник продал основную часть акций своей компании одному из своих конкурентов, но деньги ни на один из его официальных счетов не поступали. Они были переведены, по его просьбе, на счёт банка в Андорре, открытый на другого человека, но и на этом счету денег уже давно не было.

Версии с убийством, грабежом или шантажом тоже пока никак не подтверждались. Шеф умер от инфаркта, в четыре часа утра, в полном одиночестве и без всяких следов насилия. Камера в коридоре не работала, но камеры на парковке зафиксировали, что молодые женщины уехали гораздо раньше и в разное время. Блондинка укатила в час ночи, а Карина спустя минут сорок. В это время Иван Андреевич был ещё жив, даже позвонил своему секретарю с просьбой о переводе дополнительной суммы со счёта компании. Карина спокойно села в подаренную ей шефом белую «тойоту хайлендер», которая позже нашлась на парковке у квартиры её бывшего парня, а блондинку забрал тонированный черный «гелендваген». Их разыскивали для свидетельских показаний, пробивая по всем возможным базам и адресам, но женщины словно испарились. Версии строились разные, но ни одна не находила толкового подтверждения. Апартаменты Карины тоже оказались проданными ещё месяц назад.

В компании начались бедлам и делёжка оставшегося имущества. На Расула наседали все: милиция, директора и акционеры компании, родственники шефа, причём последние всерьёз начали угрожать ему, предполагая, что он знает больше, чем рассказал полиции. Они даже потребовали завести на него дело, хотя бы о краже картины, но доказать ничего не смогли, благо что из домашнего сейфа ничего не пропало, Расул его и пальцем не трогал, и картину, судя по камерам, шеф снял сам пару дней назад.

Работы не стало, оставаться в компании было невмоготу, и Расул написал заявление на увольнение сразу после похорон шефа. Но в покое его не оставили. Жена Ивана Андреевича в шоке, что осталась без компании, без денег и без мужа, наняла не самых приятных людей, которые постоянно следили за Расулом, периодически названивали и угрожали. Она твёрдо верила, что телохранитель, да ещё и черномазый и с сомнительным прошлым, замешан в смерти её мужа и пропаже огромной суммы. Слежка и угрозы не прекращались, и Расулу срочно понадобилось свалить куда-нибудь подальше от Москвы. Но к маме в Ташкент было никак нельзя, они его там точно достанут, ещё и единственные его родные и любимые люди пострадают.

Он съехал с квартиры ранним утром, оставив там все свои вещи и мобильник и прихватив лишь маленькую спортивную сумку со сменой одежды и документами, которую носил с собой ежедневно. С трудом уйдя от наблюдателей и тщательно запутав следы, он снял комнату у какой-то бабульки в Химках, которая не просила паспорт или регистрацию. Попросил маму отправить ему кое-какие вещи и семейные документы экспресс-почтой. Несколько дней Расул отсиживался в комнате, потом начал ходить по близлежащим стройкам, где уговорил одного из прорабов взять его разнорабочим неофициально, уверяя, что потерял паспорт и пообещал принести новый через месяц.

Он снял со своих счетов оставшуюся наличность и перестал пользоваться картами, купил новый телефон, упросив бабулю оформить для него симкарту за определённую плату, и стал думать, что делать дальше.

Пока всё было спокойно, ему никто не звонил, никто за ним не следил, и Расул слегка выдохнул. Он пообщался с Бурым, позаимствовав телефон у прохожего, и попросил содействия в оформлении нового паспорта, ещё, на всякий случай, заказал через него справку о несудимости и, предупредив, что связаться с ним можно будет только по e-mail, попросил держать в курсе дела его шефа. Бурхан и сам понимал, что друг перешёл дорогу непростым людям и лучше бы ему эту бурю переждать. Поэтому, пообещал писать на электронную почту и предупредить, если что. С мамой Расул поговорил позже. Она знала, что сын в ближайший месяц позвонить или приехать не сможет, охала, причитала, но обещала ждать его спокойно, пока он со всем не разберётся.

В течение трёх недель Расул ходил на стройку, пытаясь найти решение. Каторжный труд за копейки удовольствия не доставлял, и то, что он вынужден скрываться, бесило Расула. Долго он так не выдержит! Хорошо было бы сменить паспорт и уехать из страны, но ему нужно забрать хотя бы Тимура с собой. За мамой-то присмотрит её младшая сестра, тётя Аля, а ребёнка оставить с ней, возможно, на годы он не мог. В общем-то у Расула уже была идея, куда ехать. Спасибо корейским предкам, которые пытались вернуть разлетевшееся по миру потомство на родину. Его двоюродный брат давно уехал с женой жить в Южную Корею и не раз звал Расула, обещая помочь устроиться, но Расул не чувствовал себя корейцем. Деда не стало, когда ему исполнилось шесть, а отец погиб спустя всего четыре года после его смерти, несчастный случай на производстве. Так что с десяти лет с Расулом даже никто и не разговаривал по-корейски, он едва мог вспомнить какие-то простые фразы. Мама, наполовину русская, наполовину узбечка, её родственники, друзья из школы и из секции бокса, смесь народностей и наций – все говорили на русском или узбекском. Он и сам считал себя скорее русским, для него были родными язык, культура, образ жизни и мышления. Мама даже была православной христианкой, ходила в церковь, молилась за него, даже окрестила в детстве, когда папы не стало. Но Расул крестик не носил, разве что в армии, с высшими силами общаться не пытался, просто старался выжить и остаться человеком своими силами, лишь иногда, в пылу сражения, интуитивно прижимал ладонь к груди, нащупывал крест. Может, правда пора уже у Бога помощи просить? Как же Расулу не хотелось уезжать из родной страны! Но другого приличного выхода он не видел. Да даже если бы и хотел, не так-то это просто. На переезд с ребёнком нужна приличная сумма денег. Сбережения он потратил на ремонт маминого дома, а свою двухкомнатную квартиру в Ташкенте он сейчас быстро продать не сможет. Можно попробовать сбыть оставшуюся в Ташкенте машину, всё равно без дела простаивает, но сам он это сделать не может, просить кого-то надо. Занимать у друзей и светиться не хотелось, а для того чтобы хоть что-то заработать на стройке, нужен год, полтора в режиме жёсткой экономии. Его могут найти раньше, чем он денег накопит.

Расул целыми днями искал подходящий выход, даже смалодушничал, в храм зашёл в поисках решения, но, постояв в полутьме и глядя на скорбные застывшие лики на иконах, решил, что просить помощи у тех, кто явно пострадал больше, чем он, не стоит, пожалуй. Так и вышел ни с чем. Ещё с неделю он мучился, пока в один прекрасный вечер, устав от работы и своих мыслей, не зашёл в бар около дома. Ужасно захотелось выпить, выкинуть хоть ненадолго все проблемы из головы, забыться. Здесь-то он и познакомился с Людмилой, приятной разговорчивой женщиной, зашедшей скрасить субботний вечер в случайной компании.

Она подсела к Расулу в баре, когда он уже прикончил с полбутылки водки и пытался завязать разговор с барменом. Вообще-то он ещё и потому выпивал редко, что его обычная неразговорчивость при определённой дозе алкоголя куда-то улетучивалась. Расул становился весёлым, словоохотливым, шутил, острил и, честно говоря, плохо контролировал свой язык, вываливал иногда то, что говорить не следовало, а потом жалел об этом. Вот и в этот раз, слово за слово, хвастанул, что собирается уезжать в Корею, мягко отклонив заигрывания, и пожаловался, что денег на это нет. Хорошо хоть причину отъезда не назвал. Ему хотелось выговориться просто случайному человеку, как в поезде, когда знаешь, что вы никогда больше не встретитесь, очень легко рассказать даже то, о чём не скажешь друзьям. Они проболтали весь вечер, и она предложила познакомить его со своей подругой, которая мечтала пожить в Южной Корее и могла бы заплатить, если ей дадут возможность сделать это на легальных основаниях. Они обменялись телефонами, а в следующую субботу Расул уже встретился с Кирой.

Он вспомнил, как нервничал, сидя за столиком у окна на втором этаже просторной кофейни, и смотрел на входящих женщин. Полная деловая женщина с короткой стрижкой, высокая блондинка в длинном пуховике и на каблуках, рыженькая в спортивном костюме, девочка в зелёном пальто? Девочка? Он удивился, когда девчонка-подросток подошла к его столу и посмотрела на него спокойным, совсем не детским взглядом больших серых глаз. Да это совсем не школьница, просто худенькая ухоженная женщина маленького роста!

– Вы Расул? – У неё были приятный тёплый голос и едва заметный огонёк любопытства в глазах. – Можно присесть?

Расул как-то сразу успокоился и расслабился. Не зря говорят, что для того чтобы оценить человека, достаточно первых секунд. Он смотрел, как она смущённо поглаживает свою руку с аккуратным скромным маникюром на тонких пальчиках, рассказывая о себе, как тепло улыбается, как появляются в уголках серых глаз едва заметные лучики морщинок, как поправляет аккуратное удлиннённое каре светлых волос. Пока они общались, у него зрело ощущение, что теперь всё будет хорошо, эта маленькая птичка – его реальный шанс, который, ни в коем случае, нельзя упустить. Кира показалась ему какой-то уж слишком наивной и невинной для своего возраста. Даже использовать-то её неудобно, она явно больше теряет, чем приобретает от их партнёрства. Но Расулу выбирать не приходилось, и голос совести он решил задвинуть куда-нибудь подальше и попытаться компенсировать Кире её помощь позднее. Даже фамилия у неё была подходящая – Юдина, он даже подумал, не поменять ли фамилию в русском паспорте на её, вместо Ю Расула Алиевича станет Расулом Алиевичем Юдиным. А что, законный способ спрятаться лучше!

Даже сейчас, спустя два месяца после их знакомства, он до сих пор поражался, как же ему повезло! Она как будто и правда была посланницей свыше, несущей ему помощь и свет. Никогда в жизни у Расула ещё не получалось сделать всё так быстро: документы во всех инстанциях принимались с первого раза, паспорта и визы были готовы быстрее обычного, возможно, ещё и Бурхан поспособствовал. Даже за Тимуркой не пришлось ехать в Ташкент, нашлись родственники, вылетающие в Москву, которые согласились его сопроводить. Единственной заминкой в его плане оказалась задержка рейса, но и та была ерундовой. И вот он здесь, в чужой стране, на незнакомой крыше и в квартире с малознакомой женщиной. Но у него было странное ощущение, что он там, где должен быть. Даже обычная его тревога перед неизвестным отступила. Наоборот, Расул чувствовал изрядную долю облегчения, оказавшись вдали от враждебно настроенных людей и от дикой суеты Москвы. Его немного беспокоило, как он, привыкший к одиночеству, будет терпеть рядом женщину и ребёнка, но это не такая уж и большая плата за возможность жить без преследователей.

Расул встал и подошёл к ограждению. Внизу по освящённой улочке, пританцовывая, возвращалась домой Кира. Он невольно улыбнулся. «Забавная пташка! Маленький неунывающий боец жизненного фронта. Ему бы чуточку её оптимизма!» Ему нравилось замечать её живые эмоции, нравились Кирины прямота, честность и ни малейшей доли кокетства. И как это она сохранила способность радоваться таким мелочам, как травинки, листочки, случайно найденная в кармане конфета или девятиметровая комнатка с видом на стену? Расул даже слегка позавидовал такой способности во всём находить повод для радости, он-то как раз замечал сперва недостатки и просчитывал возможные неприятности. Поэтому картина мира в его сознании никогда не была особо привлекательной. Он услышал, как Кира вошла, аккуратно прикрыв дверь, скинула кроссовки и куртку, прошла в кухонный уголок и нажала кнопку на чайнике. Он смотрел, как она выбирает из разномастных кружек одну побольше, с узором из переплетённых цветов, как достаёт пакет с чаем, моет и нарезает яблоко. Странная спокойная женщина, не несущая угрозы. На свете, наверное, тысячи таких, которых никто особо не замечает, вернее, которые и сами не хотят, чтобы их замечали, им и так хорошо. Наблюдая, как Кира вдыхает поднимающийся над кружкой пар, как зажмуривается от удовольствия, улыбается и откусывает яблоко, Расулу и самому захотелось попить чайку, но он дождался, когда она допьёт свою кружку, сполоснёт посуду и уйдёт в свою комнату. Странное ощущение, он живёт не один, с женщиной под одной крышей. Как давно это было?! Короткий период времени, когда у них с Катей появился Тима, когда она вынуждена была быть мамой, пока не восстановила форму. Как же она психовала и нервничала, как её бесили Тимин плач, подгузники, постоянная кормёжка и невозможность проводить время, как хочется. Потом она вернулась к работе, снова начались бесконечные съёмки, командировки, а у Тимура появилась няня. А в один прекрасный день Катя заявила, что заключила контракт с известным модельным агентством в Москве и уезжает. До сих пор воспоминание об их последнем разговоре было болезненным. Расул и сам знал, что они слишком разные, их жизненные цели были прямо противоположными. Знал, что сам виноват, у него сорвало крышу после знакомства с Катей, ей не нужны были ни длительные отношения, ни брак, ни семья. Её случайная беременность стала для неё страшным ударом, и только чудом Расулу удалось уговорить её сохранить ребёнка. Он предчувствовал, что она оставит их, это был лишь вопрос времени, но до последнего надеялся на чудо. Которого не произошло! До сих пор было больно, что она предпочла интересную жизнь и карьеру в Москве, оставив их с Тимуром. Но осуждать и принуждать её он не мог, она сразу говорила, что не готова посвятить всю свою жизнь одному человеку и семье, у неё была куча своих планов. Просто был ослеплён её красотой, своей влюблённостью, надеялся, что она захочет поменять планы, чтобы сохранить их отношения. Даже переехал в Москву, надеясь, что она вернётся к нему, если он будет жить в том же городе. Нашёл работу, жильё, устроился, но у неё уже был другой мужчина, который мог дать ей намного больше, который готов был воплощать в жизнь её амбициозные мечты. Общение с Расулом стало для неё совсем не интересным, телефонные звонки тяготили, заставляли чувствовать себя виноватой, и, в конце концов, она совсем перестала брать трубку. В самом начале их отношений Расулу казалось, что он заплатит любую цену, лишь бы быть с ней, что неважно, сколько дней или ночей она сможет ему подарить, это лучше, чем ничего. Но сейчас он сожалел, что ввязался в заведомо провальную связь. Не думал, что расплата за короткое время рядом с желанной женщиной окажется настолько мучительно бесконечной. Ему казалось, что по нему катком проехали, сметая самоуважение, уверенность в себе и собственных силах, доверие к женщине и надежду на обретение нормальной семьи. Расула кидало от полного уныния и нежелания хоть что-нибудь делать до ярости и мыслей о мести. Если б не ответственность за жизнь Тимура, Расул, возможно, запил бы и скатился в яму, из которой выбраться было бы намного сложнее, чем из нынешней передряги.

Расул вздохнул, прикрыл за собой дверь и прошёл бесшумно в свою комнату. Давно пора было спать. Не включая свет, он растянулся на полу на одеяле, потому что на единственной кровати тихо посапывал во сне сын. И всё же впервые за долгое время он не ощущал привычной пустоты, его охватило приятное чувство нужности хоть кому-то, когда ты не один пытаешься выгрести в этой жизненной лодке, или оно приятное только потому, что тебя не раздражают те, которые находятся рядом? Неважно, главное, впервые за долгое время Расул заснул совершенно спокойно и умиротворённо.

* * *

Кира проснулась, услышав звук захлопнувшейся двери. Уже утро? Она глянула на телефон, и правда, половина восьмого, прошла в уборную, предварительно проверив, спит ли мальчик в соседней спальне. Тимур ещё сопел, и Кира решила вздремнуть ещё. «Хорошо, когда не нужно никуда торопиться! – подумала она, блаженно зарываясь в одеяло. – Кайф!» Проснулась она, когда кто-то начал с неё это одеяло стягивать.

– Что? Что такое? Тима?

Мальчик заулыбался, заметив её удивление.

– Ня… ня…

– Что? Няня или ням-ням? Кушать хочешь?

Он закивал.

– Ну, хорошо, хорошо, встаю! – Кира слезла с кровати, довольно потянулась, отправила Тиму умываться и выскочила прямо в пижаме на крышу под яркие лучи солнца.

– Ох, свежо! – Она попрыгала, поприседала, размялась, наклоняясь вперёд, назад, влево, вправо, потянулась к носочкам и покрутила головой, пока из-за двери не выглянула любопытная мордашка Тимура.

– Ты в тапочках? – Он кивнул.

– Ну, тогда иди ко мне, поиграем пару минуток в догонялки!

Они побегали по маленькому пятачку крыши, пока Кира в очередной раз не схватила развеселившегося Тиму, поиграли в приседалки-повторялки под детскую песенку, которую Кира помнила ещё с детства, и, довольные, пошли готовить завтрак.

После зарядки они с мальчиком пожарили омлет на завтрак, нарисовав на нём кетчупом забавную мордочку, похихикали, когда делили, кому достанется ухо, а кому нос, а потом отправились на прогулку. Походили по ближайшим дворам, исследуя детские площадки, прошлись по парку и обнаружили летний театр и большую поляну с вертушками, лавочками и качелями, где перекусили за столиком треугольным кимпабом и выпили по бутылочке сока. У Киры было ощущение, как будто она в отпуске, приехала отдохнуть ненадолго, не беспокоясь о завтрашнем дне. Её настроение, видимо, передалось и Тимуру, так что он тоже искренне радовался всему новому. Раскачивался на качелях, смело скатывался с горок, искал под деревьями палки, превращая их в оружие, даже пытался пообщаться с другими малышами. К концу дня они с Кирой уже вполне сдружись и даже начали немного друг друга понимать.