Отражение сакуры

– Может, зайдём? Ты как? Знаешь названия блюд? Можешь прочитать?

Кира кивнула:

– Пойдёмте! В крайнем случае, попросим пибимпап – рис с яйцом, мясом и овощами, беспроигрышный вариант.

Они прошли, сели за свободный стол у окна. Тимур сразу же заинтересовался металлическим кругом с углублением в центре стола и начал его ковырять, пытаясь приподнять железную крышку.

– Аджумма, тольсотпибимпап иссоё? Ту инбун чусеё, – напрягла свои небольшие познания корейского Кира, обращаясь к коренастой улыбчивой женщине у кассового аппарата. – Я спросила, есть ли у них рис в горячем горшочке, и попросила две порции, – объяснила она Расулу. – С Тимуром поделимся, он всё равно много не съест, у них порции обычно большие.

– Я с ним поделюсь, но ты зря его недооцениваешь. У него отличный аппетит, иногда поражаюсь, как столько еды может влезть в такого маленького ребёнка! Он даже острое ест, бабушка приучила.

К их столу уже подвезли тележку, уставленную мисочками с кимчи, рыбным бульоном, тофу, сушёными анчоусами, маринованными грибочками и какой-то зеленью. Поставили на стол графин с водой и стаканчики. Пока Кира доставала приборы из выдвижного ящика стола, принесли черные пышущие жаром горшки с рисом и овощами, поверх которых красовался жёлтый глазок яичницы. Только сейчас она почувствовала, как проголодалась.

– Ну что, приступим?! Приятного аппетита! – Она ухватила палочками кусочек кимчи и отправила его в рот. – М-м-м! Вкуснотища! Как же я скучала по этому! Понимаю корейцев, которые банки с кимчи с собой в путешествие везут!

Расул положил в миску с бульоном немного риса, фарша и половинку жареного яйца и поставил перед Тимуром, выдав ему ложку. Ребёнок тут же принялся есть, тщательно пережёвывая и пытаясь выловить из бульона побольше риса.

– И правда хорошо кушает! Молодец! Расскажи, есть что-то, что он совсем не ест? Или что любит? – спросила Кира. – А то не знаю, что же завтра готовить. Он ведь сам не расскажет. Есть на что-нибудь аллергия?

Поглощая приправленный острой перечной пастой горячий рис и слушая, как Расул обстоятельно рассказывает о вкусовых предпочтениях своего сына, о его аллергии на цитрусовые и на кошек, о его любви к футболу и самолётам, Кира чувствовала, как по ней разливается приятное тепло.

Может, ей не встречалось ещё видеть такую отеческую заботу со стороны мужчины, который без капли раздражения подбирал за ребёнком упавший на стол рис, вытирал салфеткой капли бульона со стола и измазанные соусом щёки, подкладывал в миску мясо с яйцом, подливал в стакан воды. В мире Киры этим всегда занимались мамочки, а никак не накачанные хмурые мужики. Внешний вид Расула настолько не соответствовал сейчас его поведению, что Кира невольно заинтересовалась. Что же такое произошло в жизни этого сильного мужчины? Что скрывается за непроницаемым взглядом чёрных глаз? Понятно, что личные вопросы сейчас задавать рано, но, может, он попозже удовлетворит её любопытство. Пока что она, правда, наслаждалась этой простой сытной трапезой, обсуждением предстоящих домашних дел, составлением списка необходимых продуктов. Как давно она не сидела вот так за столиком с интересным мужчиной? Пять лет? Шесть? Они ведь даже с Алексеем никуда особо не выбирались, раз в году ездили к его маме на Алтай и совсем изредка к морю, вот, наверное, последний раз четыре года назад, в Турции, и ели вместе за столиком в ресторане отеля. А так обычно она готовила сама с запасом дня на два, на три, заполняла домашний холодильник, и каждый ел, когда хотел. Они и правда жили с мужем последние годы, как будто не вместе, а параллельно друг другу, каждый в своём графике и в своей комнате. Кира была занята с клиентами, а Алёша после работы сидел допоздна за компьютером, что-то читал, играл или смотрел бесконечные бандитские сериалы, которые ей совсем были не интересны. Кира до сих пор чувствовала свою вину за равнодушие к мужу и его здоровью. Она была слишком увлечена своими эмоциями и мыслями, чтобы замечать его изменения. И хотя Кира давно смирилась с его нежеланием что-либо делать, домоседством, страстью к компьютерным играм, но настоять на том, чтобы он показался врачу, всё же могла. Лишний вес, одышка, головокружения, таблетки от повышенного давления, которые он забывал пить, – почему она не принимала всё это всерьёз? Снова её укололо сожаление. Как, оказывается, здорово просто поесть в компании! И чего они постоянно кусочничали на кухне по отдельности? Что уж теперь вспоминать и грызть себя за это?!

Кира с умилением посмотрела на Тимура, который сосредоточенно жевал кусочек рыбного пирожка в соевом соусе.

– И, правда, аппетит у тебя хороший. Молодец! Хочешь ещё риса? Нет?

Они доели пибимпап, расплатились, ещё немного прогулялись по городу, остановившись на детской площадке, окружённой высотками и соснами, в форме корабля, где ребёнку захотелось поползать. Пока они стояли рядом, наблюдая, как бегает Тимур, исследуя площадку, Кира осмелилась спросить:

– Почему Тима так плохо говорит?

– Тяжело переживал разлуку с матерью, заболел, когда она уехала, хотя, может, так уж совпало, серьёзная инфекция, потом менингит, долго пролежал в больнице, а потом мне самому пришлось уехать в Москву и оставить его с мамой в Ташкенте. Она у меня старенькая уже и не слишком разговорчивая, так что с ним и не занимался особо никто. Я поищу здесь специалиста, как будет возможность. Если не вживую, то хоть онлайн-занятия речевые найти можно. А лучше побыстрей в садик его устроить, дети точно говорить научат.

– Я тоже попробую разузнать насчёт садиков, – предложила Кира. – Ему бы лучше в русскоязычный походить сначала, если здесь такие есть, конечно. По крайней мере, русский он понимает, если научится произносить слова, то потом и корейский учить легче будет.

Они мирно пообщались, поджидая мальчика, потом сходили в супермаркет, прикупили продукты и хозяйственные мелочи на ближайшее время и вернулись в квартиру. Кира занялась уборкой, а Расул готовкой ужина и куриного супчика на завтра. Кире было как-то удивительно комфортно рядом с этой семьёй, как будто она уже тысячу лет их знала. Даже ненавистная уборка и мытьё окон и полов в радость, когда стараешься не только для себя, но ещё для кого-то. А то дома, в Екатеринбурге, она вообще перестала убираться, зачем? Ей и так сойдёт! Квартира покрывалась пылью, копились грязное бельё и посуда, содержимое шкафов превращалось в свалку, пока не приезжала мама, не устраивала ей очередной разнос, не наводила порядок, и так до следующего приезда. Кира протирала тряпкой окно, иногда втихаря посматривая на Расула. Мужчина, который готовит… Надо признать, выглядит притягательно! Даже то, как он помешивает в сковороде морковь с луком выверенными плавными движениями, кажется сексуальным. Не избалованы русские женщины такой картиной! Привыкли всё делать сами. Тем более Кира. Даже если ей хотелось, чтобы за ней поухаживали или помогли, она, почему-то никогда не просила о помощи, не заставляла, справлялась сама, но как же это приятно – видеть мужчину на кухне! Засмотревшись, она шагнула поближе и не заметила под ногами табуретку, на которой стояло ведро с водой. Табуретка опрокинулась, ведро сгрохотало на пол, забрызгивая всё окружающее. Кира охнула, сделала ещё шаг и поскользнулась на мокром полу. Она замахала руками, пытаясь удержать равновесие, и… оказалась в кольце крепких рук. Ощущение было, как будто она дерево обхватила, только тёплое и живое. Она облегчённо выдохнула и подняла голову, натолкнувшись на непроницаемый взгляд чёрных глаз, находящихся всего в нескольких сантиметрах от её лица.

– А-а-а… Спасибо! – выдавила она и попыталась отступить на шаг назад, с трудом отводя взгляд, но Расул, крепко обхватив её за плечи, аккуратно довёл Киру до сухого пола и только потом отпустил.

– Погоди, я принесу швабру, не ходи пока.

Он выключил газ под сковородой, сходил в ванную за шваброй и начал вытирать разлитую воду. Кира опомнилась и тоже кинулась протирать оконной тряпкой брызги с кухонных шкафов и холодильника. Только сейчас она заметила залитые водой джинсы Расула.

– Прости! – попыталась оправдаться она. – Я иногда бываю рассеянной. У тебя есть во что переодеться? Я бы постирала, – она покосилась на его штаны и слегка порозовела.

– Да ерунда, постираю попозже сам. Лучше заканчивай с окном, – он невозмутимо отжал швабру в ведро и одним движением протер пол насухо.

– Ты что, на флоте служил? – Кира изумлённо разглядывала пол, в секунды протёртый насухо. – Там, говорят, учат так профессионально палубы драить!

– В спецназе, – ухмыльнулся Расул, – пять лет по контракту. Там тоже иногда полы драить приходилось.

– А-а! – Кира глянула на него с любопытством.

Пытается её впечатлить? Что-то непохоже. Расул спокойно унёс швабру и вернулся к плите, а Кира пошла за чистой водой, с окном и правда пора заканчивать. Она заглянула в приоткрытую дверь соседней спальни, где Тимур, сидя на полу на покрывале, спокойно продолжал лепить какие-то фигурки из пластилина, не обращая внимания на взрослых. «Привык, бедняга, развлекать себя сам», – подумала Кира. Увлёкся, даже на шум внимания не обратил.

Она поторопилась закончить уборку в комнате, стараясь не смотреть на Расула, и скрылась в своей спальне. В конце концов, и тут окно надо протереть. Через некоторое время раздался лёгкий стук в дверь.

– Да?

Кира подошла и открыла дверь. У входа стоял Расул, уже в чёрных спортивных штанах и тёплой худи.

– Ты не присмотришь за Тимой? – попросил он. – Я на пробежку, минут на сорок, многолетняя привычка, вы меня не теряйте. Он, конечно, может и один посидеть, приучен, но на всякий случай проверяй его. Ужин готов, макароны по-флотски на сковороде, если проголодались, поешьте.

– Хорошо. Конечно, присмотрю! – кивнула Кира. – Может, дождаться тебя? Вместе поужинаем?

– Да нет! Не стоит! – мотнул головой Расул. – Просто покорми Тимурку, я ужинать не буду, выпью йогурт, мне хватит.

Он развернулся, натянул кроссовки и вышел из квартиры.

Кира быстренько домыла окно и пол в спальне и, повесив тряпку сушиться, поспешила к мальчику. Она устроилась с ним на полу, слепила маленький самолётик из кусочка чёрного пластилина и с увлечением начала показывать, как разгоняется самый быстрый самолёт в мире. Тимуру тоже захотелось свой самолётик, и Кира быстренько смастерила ещё один, с кабиной, на которую прилепила светлую мордочку пилота, и передала мальчику.

– А это сверхзвуковой Х-15, – попыталась объяснить она, – он управляется пилотом. Посмотрим, кто быстрее, мой или твой?

Тимур оживился, с удовольствием освободил место на покрывале для аэродрома, и они начали взлетать, садиться, летать наперегонки, отправляться на задания и докладывать о полёте командиру, маленькому пластилиновому человечку, которого мальчик называл Па. Кире, конечно, односложный лепет Тимура был пока не совсем понятен, но всё равно они весело поиграли, потом сложили всех человечков и самолётики в коробку и отправились ужинать.

Кира с мальчиком с удовольствием уплетали свои порции макарон с мясом и кимчи, когда вернулся Расул.

– Может, хотя бы чаю попьёшь? – спросила его Кира, но он только помотал головой.

– Вы ешьте, ешьте, я в душ, а потом Тиму уложу спать.

Он скинул кроссовки и снова исчез за дверью ванной комнаты. Кира напоила ребёнка сладким чаем с молоком и печеньем, а себе заварила мяты в кружке. Летний душистый аромат поплыл в воздухе, и женщина закрыла глаза от удовольствия. Как хорошо, что она прихватила с собой пакетик с мятой, вернее, мама ей всучила перед отъездом, знала, как дочь любит травяной чай с мелиссой и мятой. Как бы она жила без мамы, Кира просто не представляла! Даже сейчас, будучи сорокалетней бабой, ей всё равно нужна мама. Она с сочувствием посмотрела на Тимурку, спокойно жующего своё печенье. «Бедный ребёнок! Он ведь сейчас мать даже не помнит и вообще не знает, чего лишился!» Хотя Кира росла без отца и тоже не знала, чего лишилась, может, половины мира? Незнакомого мира, где папы вот так, как Расул, вытирают ребёнку грязную мордашку, катают на плечах или крепко держат за руку, терпят капризы, выслушивают бессвязную речь и умудряются понять её, вытирают попу в туалете, укладывают спать, готовят ужин, умеют застёгивать маленькие ботиночки и служат при этом… в спецназе. Круто! Теперь Кира уже не столько сочувствовала Тимуру, сколько завидовала. Она от такого папы тоже не отказалась бы! Но чего нет, того нет!

Сегодня, когда Кира присмотрелась к этому мужчине поближе, ей показалось, что он даже более зрелый, что ли, чем она, даже несмотря на то, что моложе. Кира со своей непосредственностью, наивностью, эмоциональностью, порывистостью и спонтанностью в принятии решений, а может, лучше назвать это глупостью или склонностью к авантюрам, сама себе казалась безответственной, легкомысленной и рассеянной. Ну, если так, то ей повезло. Хорошо, когда рядом разумный человек. А вот Расул может и разочароваться в своём решении. Ну и фиг с ним! Она не собирается его впечатлять, да и вряд ли это удастся, даже если захочется!

Расул вышел из ванной, вытирая влажные волосы, и позвал Тиму чистить зубы. Кира быстро отвернулась к раковине. Посуду, посуду, нужно срочно помыть посуду! Нечего на мужиков глазеть! Вредно! А лучше тоже пойти прогуляться, проветриться! Парк близко, дорожки, как принято в Корее, наверняка подсвечиваются, погуляет с часик перед сном, лучше будет спать.

Она натянула курточку с капюшоном, крикнула, что уходит на прогулку, и выскочила за дверь.

Кира вышла на улицу, и свежий ветерок, пахнущий сырой землёй и прелыми листьями, освежил её сознание. Так пахнет обычно в парке ранней весной или поздней осенью. Она посмотрела на закачанную в телефон карту и пошла вправо по улочке вниз, к ручью, вдоль него должна быть прогулочная дорожка. Как она и предполагала, улица привела её прямиком к речке, она повернула влево и пошла, слушая журчание воды под арками деревьев, по бесконечному, освещённому высокими фонарями коридору. Хорошо-то как! Шум воды успокаивал, резиновое покрытие дорожки пружинило под ногами так, что Кире хотелось идти вприпрыжку, на другом берегу сияли в отдалении многочисленные окна высотных домов, отражаясь в воде, слегка шумели над её головой переплетённые ветви деревьев. Как здорово, что можно просто пройтись так вечером, не хлюпая по грязи или снегу, не боясь наступить в какую-нибудь глубокую лужу в темноте или запнуться о разбитый асфальт, что не надо натягивать громоздкий пуховик с двумя свитерами или зимние сапоги! Нет, что бы ни случилось, она не будет жалеть о своём поспешном решении! Даже от своей легкомысленности нужно получать максимум удовольствия! Кира засунула руки в карманы и пошла, напевая под нос какой-то корейский мотивчик, ост из дорамы или песню известной группы, слов она толком не помнила, но мелодия легко всплывала в сознании. Шла, напевая и подпрыгивая, не обращая внимания на заинтересованные взгляды пробегающих или катящихся мимо на велосипеде корейцев. Будем считать, что иностранцам странное поведение простится, решила она. Всё равно меня тут никто не знает!

* * *

Уложив сына спать, Расул вышел на крышу, поставил табурет у стены и сел, задрав голову к небу. Как странно, звёзд почти не видно. А ведь сегодня ясно. Пара бледных звёздочек едва-едва просвечивала сквозь тёмную толщу неба. Непривычно. Он под другим небом. Здесь почти нет звёзд! Нет того неба, которое он видел, сидя на крыльце их уютного дома на дальней окраине Ташкента, или даже неба в Подмосковье, когда кажется, что галактика закручивается вокруг тебя, засасывая в свою бездну. Ощущение, как будто из космоса выкинули, прямо на крышу многоуровневого мегаполиса, причём на один из нижних уровней, с которого ни хрена не видно. Покурить бы, да не получится. Баловался, когда служил, а потом отказался от вредной привычки окончательно, но иногда очень хотелось затянуться сигареткой, заполнить лёгкие и голову дымом, отрешиться от реальности хоть ненадолго. Но единственное, что он себе позволял изредка, – баночка пива вечером, да пару раз в год посиделки за водочкой с армейскими друзьями. Расул отогнул кольцо, с шипением открыв банку пшеничного пива, и сделал глоток. Неплохо. Он прикрыл глаза, наслаждаясь знакомым вкусом. Хоть что-то в этом постоянно меняющемся мире остаётся почти неизменным – вкус немецкого пива. Расул ненавидел изменения. Каждый раз, переезжая на новое место, он говорил себе, что это в последний раз. Вот здесь он пустит корни, обрастёт друзьями, работой, жильём, семьёй, посадит дерево. Он мечтал, что жизнь его будет размеренна и стабильна, он любил порядок и традиции. Ненавидимая многими ежедневная рутина давала ему ощущение твёрдости и незыблемости мироздания, но каждый раз, стоило только ему приспособиться и начать обустраиваться на каком-то месте, как жизнь безжалостно выдирала его из привычного окружения и заставляла начинать всё заново. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Как же он умудрился так вляпаться?! Расул ещё раз глотнул пива, чтобы успокоиться. Он до сих пор не мог понять, где же он просчитался. Кого и когда недооценил? Так подставился?! Или просто он оказался не в то время и не в том месте?! Нет, в случайности он не верил, как не верил ни в бога, ни в чёрта, ни в пророков, ни в экстрасенсов. Вот о том, что у каждого следствия есть своя причина, он знал совершенно точно. Просто человек иногда не в силах увидеть всю картину вселенского миропорядка. Люди тщетно пытаются вычислить объём айсберга по верхушке, но, видимо, он больше, чем человек может предположить, чем может вместить его разум. Как бы Расулу ни хотелось распланировать свою жизнь, время от времени приходилось резко разворачиваться и менять курс. Наверняка в этом был какой-то смысл, и по какой-то непонятной причине он должен был очутиться сейчас именно на этой крыше в этой стране с этой женщиной и ребёнком. Блин! Но, как же он был зол на тех тварей, из-за которых он здесь оказался! Он несколько раз выдохнул. Снова в его сознании всплыла та ночь. Привычный маршрут от Чистых прудов до одной из высоток «Москва-Сити», по которому он ездил каждую среду, кожаный руль «мерседеса», в котором знакома каждая щербинка, любимое радио его шефа, выученные наизусть повороты и светофоры, мелькающий свет фонарей и рекламы. Кажется, он мог бы проехать по нему даже с закрытыми глазами. Шеф, как обычно, дремлет на заднем сиденье, он всегда отрубался минут на двадцать – тридцать после работы, а когда Расул останавливался у дома или, как в ту среду, у стеклянной громадины, в которой жила его любовница, снова вскакивал, как огурчик, свежий и полный сил. Расула всегда удивляло, откуда в таком довольно упитанном шестидесятилетнем мужике бралось столько энергии. Иван Андреевич успевал управлять своей крупной торгово-строительной компанией, занимался какими-то фондами, инвестициями, интересовался политикой. Их рабочий день начинался обычно в восемь утра, был расписан по минутам и заканчивался в 11 вечера, а то и в 12 ночи. К тому же он страстно любил породистых лошадей и красивых женщин, на что тоже требовались время и силы. Ладно, у Расула, который уже два года работал у него неизменным телохранителем и водителем, была спортивная и армейская подготовка, да и работа, надо сказать, не была особо напряжённой, и то к концу субботы он чувствовал усталость и ждал воскресенье, единственный день, когда можно отоспаться и расслабиться. Откуда черпал силы его живчик начальник, для Расула оставалось загадкой. Вот и в тот вечер, когда они въехали на парковку башни «Запад», Иван Андреевич сразу открыл глаза, в которых не осталось ни капли сна, и потянулся к своей кожаной сумке-планшету, которую он всегда носил через плечо.

– Слушай, Рамзес, я сегодня задержусь немного, – обратился он к Расулу, – может, пробуду у Каринки часа три, но ты меня всё равно дождись, мне домой надо.

– Хорошо, не вопрос, – Расул вышел из машины, привычно осмотрелся, открыл дверь шефу и захлопнул за ним, щёлкнув кнопкой замка, потом проследовал за ним к лифту.

Он всегда провожал его до двери апартаментов, которые были куплены для длинноногой кареглазой красотки с длинными и блестящими, как вороново крыло, волосами и большими глазами цвета переспелой вишни. Карина и правда была невероятно хороша собой и при этом довольно умна. Иначе ей ни за что было бы не подцепить довольно привередливого Ивана Андреевича. Он баб, как и своих лошадей породистых, выбирал тщательно, чтоб не только посмотреть, но и поговорить приятно было. Что ж, мог себе позволить. Только всё равно чувствовал Расул в нём схожую с ним самим неприкаянность одиночки, какую-то пустоту, которую он постоянно и тщетно пытался заполнить кучей дел, встреч, событий, как будто боялся хоть на минуту замедлить бег и остаться наедине с самим собой и задаться вопросом, зачем это всё? А может, он давно уже нашёл ответы на свои вопросы и теперь пытается успеть воплотить только ему известный план? В отличие от Расула, у которого вообще никакого особого плана не было. Он заполнял своё сознание жизнью шефа, редким просмотром фильмов, ну или аудиокнигами, к которым он пристрастился ещё на службе, да и сейчас скрашивал ими долгие часы ожидания. Его жизнь, как день сурка, шла по одному и тому же кругу: подъём, тренировка, завтрак, работа в следовании за шефом по одним и тем же маршрутам с редкими отклонениями, до поздней ночи, вечерний перекус, душ и сон. Даже маме с сыном он звонил в основном только по воскресеньям, долго разговаривал с Тимуркой по видеосвязи, выслушивал привычные мамины жалобы на здоровье, соседей, Тимкины капризы. Редко мог позволить себе короткий звонок утром, чтобы узнать, как они. Даже воскресенья походили одно на другое: долгий сон, обед, тренажёрный зал, бассейн или баня, поход в супермаркет за продуктами, пара вечерних фильмов под пиво – и всё. Кого-то, возможно, такое однообразие и напрягало бы, но не Расула. Он находил в этом особое равновесие, стабильность и предсказуемость его успокаивали. Он радовался, когда ничего особого за день не происходило. Возможно, для него любые жизненные перемены проходили настолько болезненно, что выработалась своеобразная защита. Лучше уж вообще бы ничего не менять, чем снова лихорадочно нащупывать почву под ногами методом проб и ошибок, с мясом выдирая из сердца места и людей, к которым он успевал привязаться.

Расул снова глотнул пиво, с удовольствием ощущая, как прохладная пенящаяся жидкость потекла по горлу. Казалось бы, он должен был проявлять интерес к новому месту, продумать хоть немного план на будущее, но сознание снова и снова возвращало его в тот вечер, когда его такая уже налаженная жизнь резко остановилась. Как будто он всё время пытался найти разгадку, подсказку, которую он упустил, и которая дала бы ответы на его вопросы.

Он помнил, как проводил Ивана Андреевича до двери, привычно заглянув в квартиру за спиной Карины и встретив её вызывающий и немного раздражённый взгляд. Карина Расула недолюбливала, злилась на его отказ завести с ней интрижку за спиной шефа. Он явно задел её самолюбие. Он и сам понимал, что такая женщина предлагала себя нечасто и не всем, но рушить свою привычную жизнь ради кратковременного удовольствия Расул не собирался. Как уж там другие мужики отделяли физиологию от эмоций, он не знал, но для него одно без другого не существовало, ему всегда нужно было либо всё, либо ничего. Если ему нравилась женщина, то он хотел заполучить её целиком, с душой, телом, интересами, мечтами, недостатками и насовсем. И дважды терпел сокрушительный и болезненный крах. Может, он просто слишком жадный? Но по-другому он просто не мог. Знал, что если начнёт любые отношения, жадность снова даст о себе знать. Он не умел и не хотел делиться или довольствоваться крохами. Лучше вообще ничего, чем эти подачки! Сегодня я с тобой, так как ничего лучше пока нет, ну и развлечься хочется, а завтра подвернётся что-то поинтереснее, и адьос, амиго! Ну их, в топку, такие развлечения! А может, Расул просто не тех женщин выбирал? Не по Сеньке шапку? Как бы то ни было, с бабами он завязал. Так было проще и легче. И на мелкие уколы Карины не реагировал, как и на её попытки заставить шефа его уволить. Шеф пару раз сокрушённо вздыхал, спрашивая: «Чем же ты так умудрился Каринке насолить?», когда она наседала на него особо сильно, но об увольнении не заговаривал, наоборот, неожиданно поднял Расулу зарплату и стал доверять более конфиденциальные дела, за которые доплачивал отдельно.

Поэтому Расул привычным взглядом окинул комнату, не заметив ничего необычного и отметив разве что особо откровенный наряд Карины, и кивнул шефу.

– Я буду ждать в кафе, позвоните, когда соберётесь выезжать.

Он аккуратно прикрыл дверь, услышал знакомый щелчок замка и спустился на лифте вниз. В нескольких минутах ходьбы было кафе, в котором Расулу нравилось посидеть за книжкой или сериалом и за чашкой кофе. Оно располагалось в довольно неприметном месте, хорошим видом похвастаться не могло, но там были уютные диванчики, вкусный кофе и сытные сэндвичи на поджаренном хлебе. Там всегда были места и графин фильтрованной воды на столе. Так что Расул привычно расположился за угловым столиком и, заказав свой кофе и надев наушники, углубился в очередную серию «Чёрного зеркала», которую он смотрел на английском с субтитрами. Звонок, который раздался через час, удивил его. Обычно Иван Андреевич проводил у Карины часа два, не меньше.