Империя бурь

Но темный король и темная королева, объединившиеся против Огненосицы…

Нужно действовать быстро. Сначала отсечь голову одной змее, потом разбираться с другой.

Услышав легкое шуршание ткани, Эдион обернулся. У него за спиной стояла Лисандра. Она ждала сигнала Аэлины. Ее дорожное одеяние успело пообтрепаться и запачкаться. Весь день Лисандра читала книгу, судя по виду – весьма старую. Книга называлась что-то вроде «Забытые существа глубин». Оставалось лишь гадать, где Лисандра раздобыла эту древность. Наверное, стащила.

Лисандра следила за Аэлиной. Сейчас та была похожа на тень. Лисандра кашлянула и шепотом, чтобы ее не слышали ни королева, ни солдаты напротив, сказала:

– Слишком уж спокойно она отнеслась к постановлению Дарро.

– Я бы не назвал это спокойствием, – возразил Эдион.

Впрочем, он понял, чтó имела в виду Лисандра, говоря о спокойствии. После отлета Рована и известия о падении Рафтхола Аэлина стала отстраненной и замкнутой, словно половина ее личности пребывала где-то не здесь.

– Знаешь, Эдион, это спокойствие перед бурей, – продолжала Лисандра.

Ее светло-зеленые глаза пригвоздили его к месту. Все его инстинкты хищника взвыли. Взгляд Лисандры снова переместился на худенькую фигуру Аэлины.

– Буря близится. Великая буря.

Она говорила не о силах, таящихся в Морате, не об оринфских ухищрениях Дарро и даже не о Маэве, готовящей флот. Слова Лисандры были обращены к женщине на крыше, замершей у кромки.

– А не боишься…

Эдион не мог закончить свой вопрос. Он как-то привык, что женщина-оборотень оберегает спину Аэлины. Такой расклад ему даже нравился. Рован справа, сам он – слева, а Лисандра – сзади. Это означало, что никто и ничто не может незаметно подкрасться к их королеве.

– Нет, ни капельки, – ответила Лисандра, поняв, о чем он хотел спросить.

Эдиону стало спокойнее.

– Но чем больше я об этом думаю, – продолжала она, – тем больше мне кажется, что все это… было задумано еще очень давно. Эраван располагал десятками лет, прежде чем Аэлина родилась и обрела свою магическую силу. Прежде чем появился Дорин. Тогда у Эравана не было противников. Но почему-то судьба распорядилась так, что он разворачивается сейчас, когда ему противостоит Огненосица.

– К чему ты клонишь? – спросил Эдион.

Схожие мысли забредали и в его голову, пока ехали в Террасен. Особенно по ночам, когда он нес караул, охраняя спящих. Все это выглядело жутким и невозможным, но слишком многое в их жизни противоречило логике и выпадало из привычной колеи. Ярчайшее доказательство – Лисандра.

– Морат выпускает своих чудовищ. Маэва вдруг зашебаршилась на Вендалине. А рука об руку с Аэлиной идут две богини. Скажу тебе больше: Мэла и Денна наблюдают за ней с самых первых дней жизни. Наверное, я не так сказала. Не наблюдают… готовят, чтобы однажды выплеснуть в мир ее силу. Интересно, боги просчитали стоимость грядущей бури? Они уверены, что все жертвы не будут напрасными?

Эдиона пробрала дрожь.

Лисандра перешла на совсем тихий шепот. Наверное, боялась, что ее услышит не королева, а боги.

– Нам еще предстоит увидеть всю силу тьмы Эравана. И всю силу огня Аэлины – тоже.

– Но она – не безмозглая пешка, – сердито возразил Эдион.

Он был готов сражаться с богами и даже убивать их, если они вздумают угрожать Аэлине и вознамерятся ради победы над темным королем пожертвовать Эрилеей.

– Неужели тебе так трудно хотя бы раз согласиться со мной? – удивилась Лисандра.

– По-моему, я всегда с тобой соглашаюсь.

– Нет. У тебя на все есть ответы, – встряхнула головой Лисандра. – Это невыносимо.

Эдион улыбнулся:

– Приятно знать, что я наконец-то забрался тебе под шкуру. Или под все сразу?

Неотразимо красивое лицо Лисандры стало похожим на оскал ведьмы.

– Поосторожнее, Эдион. Я кусаюсь.

Эдион наклонился к ней еще чуть-чуть. Он знал: у Лисандры есть границы, которые нельзя пересекать. И даже проверять их на прочность нельзя. Особенно зная, сколько всего она претерпела, начиная с детства, и как дорожила обретенной свободой. Кто-кто, а он должен это понимать, поскольку сам многое претерпел.

Пусть он так и не рассказал Аэлине об этой стороне своего прошлого. У него не хватало решимости. Сумел бы он объяснить сестре, чтó делали с ним и чтó заставляли делать его в первые годы адарланского завоевания?

Но флирт с Лисандрой был безопасным для них обоих. И, честное слово, Эдиону нравилось болтать с нею, когда она не торопилась покидать человеческое обличье. Поэтому он лишь щелкнул зубами и сказал:

– Хорошо, что я умею заставить женщин мурлыкать.

Лисандра негромко засмеялась, но смех тут же стих, когда она подняла голову к крыше, где затаилась Аэлина. Морской бриз теребил темные шелковистые волосы Лисандры.

– Приготовься, – шепнула она Эдиону.

Ему было ровным счетом плевать на все насмешки и оскорбительные слова Дарро в адрес Лисандры. Она спасла его жизнь. Она сражалась за их королеву. Чтобы спасти его от казни и воссоединить с Аэлиной, Лисандра поставила на карту все, включая свою свободу и жизнь. Когда они отправились в Илиум, она часто оглядывалась назад, словно могла увидеть Венгу, ехавшую с Муртагом и Реном. Эдион знал: часть души Лисандры осталась с ее подопечной, равно как часть души Аэлины осталась с Рованом. Способен ли он сам когда-нибудь прочувствовать такую степень любви?

Аэлина для него… она была его частью, как руки и ноги. Перед ним никогда не стоял выбор. Ему не требовалось проявлять бескорыстие, как Лисандре, взявшей под свое крыло чужую девчонку. Его ни к кому не тянуло так, как Аэлину и Рована потянуло друг к другу. Возможно, это глупые мысли, если учесть его жизнь воина и то, что ожидало их в Морате, но… Эдион и за тысячу лет не признался бы сестре, однако, глядя на них с Рованом, он им иногда завидовал.

Эдиону не хотелось даже думать об отвратительных предложениях Дарро. Более десяти лет назад Вендалину был предложен союз с Террасеном при условии, что их с Аэлиной поженят (невзирая на близкое родство). Такова была цена сделки. Но вендалинская ветвь Ашериров отвергла это предложение.

Эдион любил свою двоюродную сестру, но при мысли о близости с нею его начинало мутить. Наверное, и Аэлина испытывала схожие ощущения.

Она не показала ему письмо, адресованное его вендалинской родне. Почему-то эта мысль мелькнула у него только сейчас. Эдион поднял голову к крыше и вдруг понял, что не хочет знать содержание письма.

Он, генерал, воин, был закален кровью, яростью и утратами. Видел и творил такое, отчего до сих пор просыпался в поту, ночь за ночью. Но… он не хотел знать, о чем написала Аэлина. Не сейчас. Потом как-нибудь.

– Нужно убраться отсюда до рассвета, – сказала Лисандра. – Мне не нравится, как тут пахнет.

Эдион кивнул в сторону храма, превращенного в казарму для полусотни солдат:

– Еще бы.

Лисандра не успела ему ответить. С пальцев Аэлины сорвались голубые огоньки. Это был сигнал.

Лисандра превратилась в призрачного леопарда. Эдион скрылся в тени. Рык Лисандры переполошил жителей окрестных домов. Они выскакивали из дверей. Солдаты распахнули ворота храма и тоже выбежали на улицу – узнать причину суматохи.

Аэлина спрыгнула вниз и с кошачьим изяществом приземлилась под носом у солдат. Те пялили ошалевшие глаза, беспорядочно размахивая мечами.

Появление рычащего призрачного леопарда нагнало на них страху. Вскоре к Аэлине и Лисандре присоединился Эдион. Брат и сестра откинули капюшоны плащей. За спиной кто-то вскрикнул.

Удивление вызвали не их лица и не золотистые волосы. Все смотрели на высоко поднятую руку Аэлины, окутанную голубым огнем. Солдаты растерялись. Лишь самые смелые наводили на них арбалеты.

– Убирайтесь прочь из моего храма! – потребовала Аэлина.

Солдаты моргали, не зная, как поступить. Кто-то из горожанок заплакал, глядя на огненную корону, вспыхнувшую над головой Аэлины. Тряпка, закрывавшая эфес Златинца, сгорела, и в темноте кроваво-красной звездочкой вспыхнул рубин.

Эдион с усмешкой смотрел на тупую адарланскую солдатню.

– Моя госпожа предоставляет вам выбор: убраться отсюда немедленно или… мы поможем вам убраться на тот свет, – сказал он, снимая со спины щит.

Солдаты переглядывались. Пламя вокруг головы Аэлины становилось все ярче, лучом прорезая темноту.

«Воистину символы обладают силой», – подумал Эдион.

Аэлина, увенчанная огнем, превратилась в могущественный символ, в бастион света, противостоящий вечерней тьме. Эдион выхватил из ножен Меч Оринфа. Кто-то вскрикнул, узнав могущественное древнее оружие.

Весь двор перед храмом заполнился солдатами. Некоторые бросали мечи и арбалеты, поднимали руки и пятились.

– Жалкие трусы! – рявкнул на них командир.

Ни у него, ни у солдат не было черных колец. Ими не управляли валгские демоны. Их вела ненависть к Террасену. Узнав Эдиона, командир скривил губы. Взмахнул мечом, словно вызывая генерала на поединок.

– Волк Севера пожаловал, – язвительно усмехнулся адарланец. – И огнедышащая сука собственной персоной.

Аэлина не поддалась на оскорбления. Наоборот, ее лицо выражало скуку. Видя, что далеко не все солдаты горят желанием умирать, она еще раз предложила им:

– Выбирайте: жить или умереть. Но выбор нужно делать сейчас.

– Да не слушайте вы эту суку! – крикнул командир. – Правитель Меа называет все это жалкими балаганными трюками.

Пятеро солдат, побросав оружие, со всех ног кинулись прочь и скрылись в темноте.

– Есть еще желающие? – негромко спросила Аэлина.

Осталось тридцать пять человек. Эти оружия из рук не выпускали, угрюмо поглядывая на Аэлину. Первоначальная оторопь у них прошла. Эдион знал, каково сражаться бок о бок с ними и против них. Аэлина вопросительно посмотрела на него, и он кивнул. Пешки, давно забывшие о свободе выбора. Эти отступят, только если прикажет командир.

– Давай продолжай свои фокусы, – хорохорился тот. – Что ты еще умеешь, огнедышащая? Помню, попалась мне как-то крестьянская девка, очень на тебя похожая. Уламывал ее, уламывал… пока не убил.

Аэлина дунула в его сторону, словно хотела погасить свечу.

Вначале командир умолк, застыв неподвижно. Казалось, он превратился в камень. На мгновение Эдион поверил, что Аэлина превратила его в камень. Даже красный с золотом адарланский мундир посерел.

Но стоило подуть ветру, и командир… осыпался горкой пепла. Эдиону стало не по себе. Он понял: Аэлина заживо сожгла адарланца изнутри. Кто-то испуганно закричал.

– Я вас предупреждала, – сказала Аэлина.

Еще несколько солдат бежали. Остальные продолжали стоять. У них не было командира, но была ненависть и отвращение. Они ненавидели магию, Аэлину и Эдиона.

Эдион наградил их волчьей улыбкой. Взмахнув Мечом Оринфа, он устремился на левый фланг. Лисандра с рычанием бросилась на правый. Аэлина ударила посредине золотисто-красным пламенем.

Вот так за двадцать минут они освободили храм.

Точнее, на это ушла лишь половина времени. Часть адарланских солдат погибла, остальные сдались. Этих горожане, присоединившиеся к освобождению храма, препроводили в городскую тюрьму. Еще десять минут Аэлина и ее спутники осматривали храм на предмет возможных засад. Но внутри не оказалось ничего, кроме нехитрого солдатского скарба и мусора. У Аэлины сжалось сердце, когда она увидела священные стены, исписанные вкривь и вкось именами двуногих адарланских скотов. Храм был известен своими вазами с неугасимыми светильниками. Солдаты разбили светильники, а вазы превратили в ночные горшки…

И тогда Аэлина наполнила храм яростным пламенем, в котором сгорали солдатские пожитки и все следы их присутствия. Огонь выжигал многолетние слои грязи, пыли и птичьего помета, открывая удивительно красивую древнюю резьбу на стенах, колоннах и даже ступенях.

Храм Брэннона состоял не из одного, а из трех зданий, построенных вокруг просторного внутреннего двора. В левом помещался архив, в правом когда-то жили жрицы. Собственно храмом было среднее. Внутри находилась священная скала. Аэлина решила, что они останутся здесь на ночлег. Наиболее пригодным для этой цели было здание архива, куда она и отправила Эдиона с Лисандрой.

Эдион все еще был разгорячен недавним сражением. Он действовал безупречно. Аэлина могла бы справиться со всеми противниками, но намеренно не сделала этого, уступив часть их Эдиону. Она сегодня была не единственным символом, который запомнился людям.

Лисандра разодрала в клочья нескольких солдат, затем снова приняла обличье ястреба. Сейчас она сидела на полусгнившей балке под потолком архива и разглядывала изображение морского дракона, украшавшего пол. Огонь освободил его из плена. Морские драконы встречались здесь повсюду – наследие народа, изгнанного с этих земель.

Аэлина сказала, что хочет одна постоять на священной скале.

Все пространство храма наполнял шум морских волн, плещущихся неподалеку. Не было ничего, что когда-то принимало на себя эти звуки, приглушая и смягчая их. Просторные помещения храма и его внутренние дворики пустовали. Исчезли алтари и статуи. Не было садиков для размышлений. В воздухе еще пахло дымом ее огня.

Не разрушительного. Очистительного.

Аэлина шла через темный храм, направляясь в самую святую его часть, что находилась у моря. Возле ступеней лестницы сверкали неяркие золотые огоньки. Это были чудом уцелевшие светильники неугасимого света, считавшегося даром Брэннона.

Аэлина сознавала, что храм требует иной одежды, а не этих черных мрачных доспехов. Пусть Брэннон и боги ее простят. Сила ее магии притушила светильники, превратив их в мерцающие угольки.

Когда строили храм, возвели и большую защитную стену, дабы оградить священное место от буйства морской стихии. И все равно пространство было влажным, а воздух густо пропитался запахом соленой воды.

Аэлина миновала просторное преддверие, пройдя мимо двух толстых колонн. Они обрамляли вход во внутреннее святилище. В его дальнем конце и находилась черная скала, открытая отнюдь не ласковому здешнему морю.

Скала была величиной с крестьянскую повозку, с гладкой, как стекло, поверхностью. За тысячи лет ее отполировали руки паломников. Она нависала над морем, изгибаясь вверх. В самой середине скалы, в выемке, подрагивало пламя неугасимой белой свечи. А по поверхности скалы разливался неяркий свет звезд.

В резьбе на стенах храма Аэлина не увидела знаков Вэрда. Только вихри и олени. И Маленький народец на сей раз не оставил ей никаких посланий.

Она решила, что поступит так, как когда-то поступали жрицы.

Аэлина поднялась по лесенке. Многие паломники останавливались на этих ступеньках и только созерцали скалу, не решаясь ступить на ее поверхность. Аэлина, не колеблясь, поднялась на самый верх.

Глава 15

Море замерло. Или ей это только показалось.

Аэлина вытащила из-под рубашки амулет с Ключом Вэрда. Уселась на самый край скалы и стала вглядываться в простор ночного моря.

Она ждала.

Серп растущей луны начал клониться к закату, когда позади послышался низкий мужской голос:

– Ты выглядишь моложе, чем я думал.

У Аэлины свело живот, но она не обернулась, продолжая глядеть вдаль.

– Но молодость не делает тебя менее привлекательной. Согласна?

Аэлина не услышала шагов, однако голос явно стал ближе:

– Во всяком случае, моя дочь не ошиблась насчет твоей скромности.

– Она мне ни разу не намекнула, что ты обладаешь чувством юмора, – ответила Аэлина.

Справа прошелестел ветер. Затем она увидела мускулистые ноги, обутые в сандалии и прикрытые древними доспехами. Тогда Аэлина решилась повернуть голову. Брэннон предстал перед нею целиком. Сильный, ширококостный, с лицом, исполненным мужского обаяния. Он казался вполне осязаемым, состоящим из плоти и крови, если бы не голубоватое сияние, окаймляющее фигуру.

Аэлина слегка наклонила голову, приветствуя Брэннона.

Ответом была легкая улыбка. Лунный свет играл на его рыжевато-золотистых волосах.

– Сражение было жестоким, но действенным, – сказал Брэннон.

– Меня позвали в этот храм. Я обнаружила, что он занят, но отнюдь не паломниками. Я изгнала отсюда всю нечисть. Твой храм свободен. Добро пожаловать.

Губы Брэннона сложились в улыбку.

– Я все равно не могу долго здесь оставаться.

– Но пока ты здесь, ты выплеснешь на меня целый шквал загадочных предостережений. Это ведь ты позвал меня сюда?

Брэннон изогнул брови. В его глазах цвета жженого золота мелькнуло любопытство.

– Да. Я попросил моих друзей передать тебе послание. Как ты догадываешься, у меня была причина позвать тебя сюда.

– В этом я не сомневаюсь, – ответила Аэлина, мысленно добавив: «Иначе я бы не рискнула вытуривать солдат из храма». – Но вначале расскажи мне про Маэву.

Аэлине надоело быть лишь принимающей послания. У нее накопились свои вопросы, и сейчас она рассчитывала на ответы Брэннона.

– Уточни, что именно тебя интересует, – попросил он.

– Скажи, Маэву можно убить?

Король резко повернул к ней голову:

– Знай, наследница Террасена, Маэва необычайно стара. Когда я был ребенком, ее уже называли старой. Ее замыслы далеко простираются в пространстве и во времени.

– Все это я уже слышала. Но умрет ли она, если я воткну кинжал ей в сердце? Или отрежу голову?

– Не знаю, – помолчав, ответил Брэннон.

– Чего?

– Просто не знаю, – покачал он головой. – Ты сама знаешь, что фэйцев убивали. Но Маэва живет необычайно долго даже по нашим меркам, а они значительно превосходят человеческие. И потом, ее сила… никто по-настоящему не понимает природы ее силы.

– Ты же путешествовал с Маэвой, намереваясь вернуть Ключи.

– И все равно я не знаю, можно ли ее убить. Но ее пугало мое пламя. И твое тоже пугает.

– А может, Маэва – валгская демонесса?

Брэннон тихо рассмеялся:

– Нет. Холодностью своей она не уступает валгам, но не их породы.

Края фигуры Брэннона начали расплываться. Почувствовав, что у Аэлины еще остались вопросы, он кивнул, показывая готовность их выслушать.

Аэлина сглотнула и шумно выдохнула:

– Мне когда-нибудь станет легче управляться со своей магической силой?

Лицо Брэннона немного смягчилось.

– Да и нет. Магическая сила влияет на твои отношения с теми, кто вокруг. Тебе становится труднее общаться с ними, зато облегчается управление самой силой. Тут все взаимосвязано, и весьма непростым образом. Магия в любом ее виде – дар непростой. Что касается огня… Магическое пламя, полыхающее вовне, полыхает и внутри нас, затрагивая наши души. Лучше это для нас или хуже – не знаю.

Внимание Брэннона переместилось на Златинец, выглядывающий из-за плеча Аэлины. Древний король снова засмеялся.

– Чудовище из той пещеры уже мертво? – спросил он.

– Нет. Оно мне говорило, что скучает по тебе и ждет, когда ты его навестишь. Ему там очень одиноко.

И опять Брэннон засмеялся:

– А мы с тобой могли бы славно повеселиться. Как ты думаешь?

– Я начинаю жалеть, что до сих пор общалась не с тобой, а с твоей дочерью. Похоже, чувство юмора передается через поколение.

Ей не стоило этого говорить. Красивое загорелое лицо Брэннона сразу перестало улыбаться, а глаза цвета жженого золота сделались холодными и жесткими. Брэннон попытался взять ее за руку, но его пальцы прошли насквозь и коснулись поверхности скалы.

– Слушай, наследница Террасена. Я позвал тебя, чтобы рассказать про Замóк. В Каменных Болотах есть забытый и заброшенный город. Замок спрятан там. Нужно вернуть Ключи в те места Врат Вэрда, откуда они были изъяты. Только так Врата обретут прежнюю цельность и будут запечатаны навсегда. Моя дочь просит тебя.

– Какой Замок?

– Найди Замок.

– А где эти Каменные Болота? Это ведь не просто маленький…

Брэннон исчез.

Хмурясь, Аэлина запихнула Амулет Оринфа обратно под рубашку.

– Само собой, эти проклятые Ключи должны быть от такого же проклятого Замка, – пробормотала она.

Аэлина поднялась на затекшие ноги. Внизу, совсем рядом, плескалось море. А далеко на востоке, на другом континенте, древняя королева готовила свою армаду.

Аэлина показала ей язык.

– Если Маэва еще думала, нападать ли на Эрилею, теперь она обязательно нападет, – лениво произнес Эдион, появляясь из-за колонны.

Аэлина недовольно зашипела. Брат улыбнулся, сверкнув зубами:

– Думаешь, я не знал, что у тебя было несколько причин прогнать солдат из храма? Весна, проведенная с тобой в Рафтхоле, наглядно мне показала: ты всегда замышляешь несколько дел сразу.

Аэлина показала язык и ему, после чего шумно спустилась со скалы.

– Стало быть, ты все слышал.

– Брэннон мне даже подмигнул.

Аэлина стиснула зубы.

– Значит, Замок? – Эдион привалился к резной колонне. – И когда ты намерена сообщить своим подданным о переменах курса?

– Когда сочту нужным, – огрызнулась Аэлина. – Ни о каких переменах курса речи не идет. Нашей главной целью остаются союзники, а не загадочные повеления давно умерших королей.

Эдион тоже улыбнулся. В темноте храма мелькнула тень.

– Вы оба невыносимы, – шумно вздохнула Аэлина.

Лисандра уселась на ближайшую статую и громко щелкнула клювом.

Эдион обнял сестру за плечи и повел к выбранному месту ночлега.

– Ты же говорила, что у нового двора будут новые традиции. Это касается и тебя. Пусть будет поменьше тайных замыслов и разных секретов. Честное слово, ты сбережешь своему непутевому брату не один десяток лет жизни. Хотя, должен признаться, я получил большое удовольствие от твоего нового фокуса с пеплом. Настоящее искусство.

Аэлина пихнула его в бок:

– Нечего меня…

Она осеклась. Со стороны ближайшего дворика к ним кто-то шел. Хрустела сухая земля под ногами. Ветер принес запах идущего. Этот запах был им слишком хорошо знаком.

Валгский демон, причем сильный, если сумел пройти через стену ее огня.

Аэлина выхватила Златинец, Эдион обнажил Меч Оринфа. Под лунным светом древнее оружие казалось выкованным не далее чем вчера. Лисандра перепорхнула так, чтобы ее не было видно.

– Особо упертая тварь или сумел найти брешь в твоей стене? – шепотом спросил Эдион.

– Думаю, то и другое, – ответила Аэлина, глядя на фигуру, проходящую между двумя колоннами.

Человек был крепким, коренастым, полноватым. Отнюдь не красавец, каких предпочитали валгские принцы, поселяясь в человеческом теле. На широкой шее, конечно же, чернел каменный ошейник. Но нечеловеческое зловоние, исходившее от него… Оно было куда сильнее.

Разумеется, Брэннон не удосужился предупредить ее об этом «госте».

Одержимый валгом вошел в полосу света неугасимых светильников. Едва увидев его лицо, Аэлина забыла обо всем. В голове не осталось ни одной мысли.

Прав был Эдион: ее сегодняшние действия явились посланием. Она раскрыла свое местонахождение. Эраван ждал этой встречи не несколько часов, а гораздо дольше. Валгский король знал обе стороны ее истории.

Перед ними стоял, нагловато улыбаясь, главный надсмотрщик Эндовьера.

Он до сих пор снился ей в кошмарных снах.

Это вечно красное тупое лицо, которое с такой же наглой улыбкой глядело на нее и других узниц Эндовьера. Этот смех, когда ее раздевали до пояса и хлестали плеткой, а потом оставляли на пронизывающем холодном ветру или под нестерпимо жгучим солнцем. Этот злорадный оскал, когда ее за очередную провинность сажали в темную яму. Тот же оскал ее встречал и по прошествии дней или недель, пока длилось наказание.

Эфес Златинца стал липким от ее пота. На другой руке вспыхнули язычки пламени. Аэлина задним числом проклинала Лоркана, отобравшего у нее золотое кольцо, которое давало защиту от валгов.

Эдион глядел то на нее, то на надсмотрщика. Он понял, что Аэлина откуда-то знает одержимого.

– Что ж ты нас не познакомишь, рабыня? – с усмешкой спросил главный надсмотрщик Эндовьера.

Замершее лицо брата подсказало Аэлине: Эдион догадался, кто перед ними. Недаром он мельком взглянул на ее запястья, где еще оставались шрамы от кандалов.

Эдион шагнул вперед. Аэлина понимала: брат привычно оценивает обстановку, вглядываясь и вслушиваясь в сумрак. Сейчас важно понять, явился ли надсмотрщик сюда один и как, в случае чего, отсюда выбираться. Лисандра перенеслась на другую колонну, готовая по первому сигналу обернуться призрачным леопардом.

Аэлина пыталась пробудить в себе привычные самоуверенность и бесцеремонность, позволявшие выбираться из любых, даже самых опасных ситуаций. Но сейчас она лишь видела, как надзиратель тащит узниц на расправу, слышала тяжелый лязг решетки над ямой и ощущала запахи пота, крови и немытых тел. Ей казалось, что по ее исхлестанной спине течет горячая струйка крови.

«Я не буду бояться. Я не буду бояться».

– Что, вашему отродью перестало хватать смазливых парней для вселения? – растягивая слова, спросил Эдион.