Саги Старой Пустыни

… и я ясно понимала, что это не сон…

… а осколок памяти, той самой, что я считала утраченной навсегда…

… по зеленому–зеленому лесу, в котором много–много деревьев, идут мальчик и девочка. Девочке на вид лет двенадцать, мальчику около восьми – десяти. Девочка – это я. А мальчик – это Ахмар, хоть его пока зовут совсем не так, впрочем, как и меня.

– Закрой глаза. – говорит мальчику девочка, которая я. – Я отведу тебя на полянку, где много–много земляники. Но обещай, что не будешь подсматривать.

– Хорошо. – важно кивает тот. – Но и ты обещай, что не бросишь меня тут.

Он закрывает глаза, и она ведет его вперед, затем выталкивает на небольшую полянку, а сама прячется в кустах.

– Ты где? – возмущенно кричит мальчик, открыв глаза. – Так нечестно! Ты же мне обещала!

А девочка весело хихикает в кустах. Ей смешно, что она снова так весело подшутила над простофилей–братцем. Но потом ей становится не до смеха, потому что кусты на другом конце полянки шевелятся, и из них появляется крупный серый волк, а за ним следом еще два, помельче.

Мальчик кричит. Он тоже увидел волков. А теперь и они его увидели.

Крупный волк рычит и в два прыжка пересекает поляну. Мальчик пытается пятиться назад, но спотыкается о ветку и падает. Волк прыгает вперед.

Но девочка уже там. В руке у нее нож, потому что они с мальчиком шли собирать грибы. В последний момент она успевает встать между мальчиком и волком, и челюсти почти смыкаются на ее левой руке, но правую она заводит вниз и вонзает нож волку меж ребер – именно туда, где бьется звериное сердце.

Все, он мертв. А двое других видели это, испугались и убежали.

Девочка гладит по голове ревущего мальчика, по ее руке течет кровь, но она улыбается.

– Испугался, дурашка? – говорит она. – Я никогда не брошу тебя, братик…

… а вот уже другая картинка…

… но ее я уже помню хорошо…

… Мы с Ахмаром в святилище, он помогает мне сесть на кресло, а я говорю ему сесть на другое, стоящее напротив. С которого, как я наверняка знаю, ему уже никогда не подняться…

«Я никогда не брошу тебя, братик…»

Я хочу умереть.

Часть третья: время истины.

Снова в Мекку.

Персоналу предписываются действия, минимизирующие вмешательство в нормальный ход событий, рассчитываемый из всей совокупности имеющихся данных. Возможные злоупотребления, хоть и не будут преследоваться, ввиду непопадания гипотетического местного населения под юрисдикцию любых возможных правоохранительных фирм нашего мира, будут, тем не менее, преданы огласке усилиями Компании по возвращении Персонала обратно. Это предупреждение доводится до сведения Персонала с целью предотвращения морального падения, и в дальнейшем каждый член Персонала в этом отношении волен поступать на свой страх и риск, принимая последствия своих действий как их должное продолжение и закономерное следствие.

Ксенна.

Голова раскалывалась.

Голова просто адски раскалывалась. Шел третий день, как мы выехали из Зафарры в Мекку, и на этот раз верные всерьез озаботились тем, чтобы мы не сбежали. Нас везли в железной клетке, закрепленной на специальной повозке, пищу нам подавали внутрь на длинных жердях, а неподалеку постоянно находились несколько всадников с луками наизготовку, не спускающие с нас глаз ни днем, ни ночью. Ах, да, и разумеется, вокруг клетки были накиданы непременные кристаллы соли, а мерзкий жрец несколько раз на дню проводил свои ритуалы, зачитывая вслух ахинею из своей книжонки. Как обычно, что–то про демонов, Локи, Скверну и Одена, который обязательно накажет кого нужно и наградит всех заслуживших. Причем в силу ритуалов и книги он, похоже, и сам не особо верил, поскольку устраивал свои чтения на почтительном расстоянии от нас, не рискуя подходить ближе.

А впрочем, плевать. Плевать на все, кроме головы, что раскалывается от солнца. От солнца и от того безумия, что обрушилось на меня и подмяло под себя целиком, ежеминутно крича мне о том, что я убила собственного брата, о существовании которого я никогда не могла бы догадаться, если бы не те обрывки снов о прошлом, что посещали меня время от времени. Единственное, чего мне хотелось – чтобы эти чудовища поскорее довезли нас до Мекки и торжественно зарезали на своем празднестве. Я ведь заслужила этого. Жить мне больше незачем. Я была клинком Великой Матери, стражем Святилища, одной из тех, кто хранит древние тайные знания, вся моя жизнь была служением. А оказалась в итоге тупой фанатичной дурой, ничуть не лучше любого из Верных, загубившей собственного брата. Так пусть все это побыстрей закончится и пустота, поселившаяся в моей душе, сменится той настоящей пустотой, в которую уходят все из смертных в конце своего жизненного пути. Хотелось бы, конечно, уйти в вечность не корчащимся обрубком, посыпанным солью, но боюсь, язык я себе, как тот давний фанатик, откусить не смогу. Хотя, есть один вариант…

– Маг, послушай меня. – впервые со времени нашего пленения я решила с ним заговорить. – Ты можешь выполнить одну мою просьбу? Сломай мне шею. Я не хочу мучиться перед смертью, доставляя радость этим животным.

– Ого! – он бросил на меня изумленный взгляд из–под своего капюшона. – Вот такого я от тебя не ожидал.

– Не ожидал? Ты же сам помог мне понять, кем я стала. Жить мне больше незачем, а исправить то, что я наделала – уже невозможно. Исход один, и разница лишь в том, убьешь ли меня ты, быстро и без мучений, или верные, долго и болезненно.

– Давай скажем так… – начал он медленно, склонив голову набок. – Возможно, если бы мы все–таки попали в твое Святилище, у меня бы появилась некая вероятность именно исправить то, что ты сделала. Ценой твоей жизни, правда, но ты ведь ею уже и не дорожишь. Так не лучше ли…

– Ох, старик! – я расхохоталась прямо ему в лицо. – Ты думаешь, я смогу в это поверить? Я вижу лишь то, что тебе не хочется умирать, и ты надеешься выдумками купить мою помощь. А что самое забавное – не верю я тебе по твоей же милости. Ты разрушил мою веру, маг, показал мне, к чему она меня привела. Больше я ничего и никогда не приму на веру – пусть это останется уделом тех, кто скоро будет свежевать нас наживую, раз ты отказываешься помочь мне умереть быстро.

– Ну что ж, это справедливо… – маг надолго задумался, а затем продолжил. – Ты действительно не обязана мне верить. Но ты можешь понять. Задавай мне любые вопросы и я отвечу. А потом сама решишь, стоит ли доверять моим словам.

– Хорошо. – я уселась поудобнее и приготовилась к долгому разговору. – Начнем с самого простого. Как тебя вообще зовут?

– Однако! – в голосе мага явно слышалось веселье. – Вот это как раз таки непростой вопрос. Я боюсь, ты не сможешь произнести мое настоящее имя. Звучит оно так…

И он издал нечто непонятное, состоящее из щелчков и присвистываний, звучавшее примерно как «гхаа–нтуу–хфьюю».

– Ладно. Тогда я буду звать тебя просто «Ганту», на манер языка парсов. Давай тогда дальше, Ганту. Расскажи мне про магов. Кто вы, зачем пришли в Империю, для чего вам так понадобилось святилище моего клана?

– Да, вот и основное… Ты готова выслушать длинную историю Ксенна? Длинную – потому что я не смогу объяснить тебе всего правильно, так, чтобы ты сразу смогла понять. Не обижайся, но сейчас мне придется подбирать слова так, как будто я разговариваю с пятилетним ребенком и должен объяснить ему писания философов из александрийской библиотеки. Дело не в том, что ты глупая, нет, просто у вас еще нет нужных знаний. Но давай, все же приступим.

Представь, что ты подкидываешь в воздух динарий. Он может упасть как одной, так и другой стороной – это называется вероятность. Если ты сейчас это сделаешь, то увидишь, что монета упала одной стороной, но на самом деле все события, у которых есть вероятность – а это, по сути, все возможные события на свете – происходят так: одна вероятность становится материальной, настоящей, осуществленной в нашем существующем мире, но остальные тоже происходят, просто остаются как бы размазанными по этой самой вероятности… Проклятье! Ну как я могу тебе это объяснить! Я сам себя сейчас не очень хорошо понимаю.

– Продолжай. Я попытаюсь понять то, что смогу.

– Хорошо. Так вот, каждая из вероятностей, возможностей, происходящих ежесекундно, порождает множество целых миров. Тот, в котором монетка падает решкой, становится настоящим, а тот, где орлом – возможным. Все эти возможные миры так и остаются только возможными, но иногда, в редчайших случаях, мы еще сами до конца хорошо не понимаем, как и почему, вероятность становится материальной и появляется целый новый мир, во всем похожий на уже существующий, кроме исхода одного события, которое его и создало. Но миры не пересекаются друг с другом. Представь себе площадь, разделенную высоченной стеной на две части. Ты с одной стороны стены и хочешь построить дом, но не можешь решить, с одним или с двумя этажами. Вот в этих редчайших случаях ты появляешься и с другой стороны стены и вы строите по разные стороны два разных дома. И живете дальше, не подозревая о существовании друг друга и о том что ваши миры теперь различаются количеством этажей построенного дома. Потому что между вами стена и друг о друге вы не знаете.

– То есть вы из мира, который очень похож на наш? И вы научились ломать стенку? – я примерно понимала, о чем он говорит, не считая этих непонятных «возможных миров». – Подожди, тогда получается, что есть мир, где я не убивала Ахмара?

– Такой мир, конечно, есть, в вероятности он существует. Но он практически наверняка не стал настоящим, шансы на это… – Ганту задумался. – Примерно как если ты возьмешь число звезд на небе и повторишь его столько раз, сколько звезд на небе, а потом попробуешь угадать из них одну нужную. Я же говорю – это исключительно редкий случай, когда мир становится из вероятного реальным. Мы пока нашли только пять, и ваш был первым. Но тут есть еще один нюанс. Время – это совсем не такая простая вещь, как тебе кажется. Скажем так, каждый мир плавает в своем времени, словно корабль в океане, и только когда мы «ломаем стену», эти времена привязываются друг к другу. Случайным образом, но навсегда, с тех пор, как это произошло. Поэтому ваш мир похож на наш, каким он был несколько тысяч лет назад. Именно потому мы тут можем быть грозными магами, хотя особо проницательные, вроде Ахмара, могут догадаться о правде – вся наша «магия» просто специальные сложные механизмы. Вы тоже когда–нибудь такие придумаете и изготовите, и никакой особой магии в них нет. Это все просто знания и умения, которые отделяют наше время от вашего. Если ты покажешь дикарю, как можешь в любой момент развести по своему желанию костер, то он тоже будет считать тебя огненным божеством, хотя вся магия, что ты будешь использовать, заключается в кремне и кресале. То же самое и наши амулеты – они выглядят для вас волшебством, но для нас просто привычные инструменты, в которых нет никакой мистики.

– А насколько сильно мы отличаемся? Ведь из твоих слов выходит, – сказала я, задумчиво почесывая затылок, – что вы знаете наше будущее, раз мы для вас как прошлое. Ты можешь сказать мне, чем все это закончится? Верных остановят, или они захватят весь мир?

– О, нет, Ксенна, – Ганту усмехнулся, – нельзя предсказывать будущее. Тут ведь в чем дело – мы совершенно не представляем, какое событие разделило два мира. Наверняка оно было совершенно незначительным, возможно даже незаметным. Но потом последствия этого события начали накапливаться, цепляясь одно за другое, и вы уже значительно отличаетесь от нашего прошлого. Скажем, у нас не было Верных. Может, их основатель и существовал, но в нашем мире тут уже давно всем заправляла одна суровая и жестокая религия, не хуже этих ваших поклонников Одена, поэтому у него не было никаких шансов. А у вас эта религия не возникла, потому что их пророка убили войска первого Хана во времена основания Империи. У нас же никакие Ханы тут не появились, потому что в одной далекой восточной стране местный правитель не стал лишать сына наследства и выгонять из дома. А у этого поступка тоже была своя причина. Понимаешь? У вас будет совсем другое будущее, и оно, как будущему и положено, пока неизвестно. Да и мы ведь, честно сказать, меняем нормальный ход событий. Как бы мы не старались вмешиваться пореже в ваши дела, свой вклад наши действия тоже вносят. Будем надеяться, что к лучшему. Я успел полюбить ваш мир за то время, что я тут, и хотелось бы, чтобы у вас все было хорошо – насколько это, конечно, возможно.

– А зачем вы вообще пришли сюда? Завоевать – непохоже, торговать – мы ничего не можем вам предложить. Что вам нужно?

– Знания. Любопытство – вот то, что всегда толкало человечество вперед. Вы ведь тоже путешествуете, открываете новые земли, и не всегда ради денег и власти. Вас, как и нас, влечет вперед инстинкт исследователя, первооткрывателя. То, что, если задуматься, и составляет суть человека и его отличие от всех других существ на этой планете, и в вашем и в нашем варианте. Новые знания – уже самодостаточная награда для любого разумного человека. Впрочем, знания ведь тоже в конечном счете используются, чтобы сделать свою жизнь лучше, поэтому можно сказать, что мы пришли сюда за выгодой. А еще ты зря думаешь, что вам нечего нам предложить. Самое банальное – вы сейчас добываете из недр, например, металлические руды, но пока совершенно не интересуетесь некоторыми другими ископаемыми, которые вам просто негде сейчас использовать. Мы же копаем землю уже давно и успели истратить запасы некоторых очень редких веществ. Конечно, мы нашли способ обходиться и без них, но тем не менее, для нас они будут иметь ценность. В долговременной перспективе, вы рано или поздно научитесь сами добывать их и вполне могли бы продавать их нам, а это уже обоюдная выгода. Но не только. Именно тут, в вашем мире, у нас была еще одна цель. И я почти уверен, что это ваше святилище, к которому я уже два раза подбирался почти вплотную, но оба раза, увы…

– Святилище? – вот это уже ввергло меня в недоумение. – Нет, я поняла, что оно вас чем–то очень сильно заинтересовало, но явиться в другой мир ради него… Подожди, а как вы вообще о нем узнали?

– Понимаешь, Ксенна, я почти уверен, что то, что ты называешь святилищем – это.. Дом? Корабль? У вас нет такого слова… В общем, это то, в чем сюда прибыла наша первая экспедиция.

– Я не понимаю…

– Я тоже не очень хорошо понимаю, и надеюсь, что ты многое мне объяснишь. Как я тебе уже говорил, ваш мир был первым, который мы обнаружили. До этого существование таких миров было доказано нашими мудрецами, но на словах. А тут наконец реальное подтверждение! Конечно, начался ажиотаж, и первую экспедицию отправили чуть ли в тот же год, хотя мы еще не научились абсолютно правильно пробивать стену между мирами. Решили рискнуть. Последнее, что мы поняли – что корабль, будем все–таки называть его так, не стал точкой соприкосновения и два мира не привязались друг к другу временем. Вместо этого он как бы соскользнул, сразу став частью вашего мира и попав в его время. Неизвестно в какое. Правда, унести его могло только в прошлое, по сравнению с теперешним нашим общим временем. Но насколько далеко – дело случая. Сто лет, тысяча, тысяча тысяч… Больше мы не рисковали. Когда мы научились все делать правильно, отправляя вместо себя механизмы, только тогда и решились вновь отправится сюда. Надеясь все–таки найти тех первых, что попали в ваш мир. Найти и вернуть назад. Но сколько мы не искали, сколько не собирали знания и древние предания – все было напрасно. Мы прошерстили Песчаную Империю вдоль и поперек – и не получили никакой вменяемой информации о том, что нам нужно. Пока не появился Ахмар вместе с тобой и рассказом о племени, которому покровительствует некая неизвестная всем остальным богиня. У которого, к тому же, есть тайное место, что надо прятать от всех. Мы решили, что это наш последний шанс найти то, что нам нужно, потому и вмешались, чтобы выторговать твое спасение и проверить, что именно вы так охраняете. Но не успели… Верные атаковали слишком внезапно, и даже наши механизмы, занятые прогнозом возможных событий, не смогли этого предусмотреть и учесть логику безумцев, хотя мы и подозревали, что они рано или поздно захватят власть в Империи. А еще мы слишком расслабились, опекаемые своими амулетами и механизмами, возомнили себя действительно всесильными, за что и расплатились. Кто же мог подумать, что дикари могут придумать способ нейтрализовать и даже убить нас?

– Кстати, да. Расскажи, почему вы оказались так беспомощны тогда на площади?

– Я же говорю – мы оказались не готовы. С собой у нас были только защитные амулеты и теоретически этого должно было хватить. Как только началась заварушка, мы накрыли себя специальным куполом, таким же, в который заперли Абд–Одена, когда он попытался убить Хана. Но у кого–то из этих фанатиков хватило мозгов, а может это было просто печальное совпадение – но они облили наш купол греческим огнем и подожги. Убрать мы его после этого не могли, а из–за некоторых особенностей такого вида защиты, воздух в нем стал со страшной силой нагреваться. Я понял, к чему это приведет, и успел выбросить все амулеты с себя, а остальные не успели. Когда воздух прогрелся достаточно, что произошло очень быстро, наши амулеты стали взрываться. Двоих наших разорвало на части, меня же, по какой–то счастливой случайности, всего лишь зашвырнуло в близлежащий дом, после чего завалило кирпичами. Пришел в себя я на следующий день. Аль–Хира догорала, левая рука и нога у меня были сломаны, и я отлеживался еще несколько дней, прежде чем смог ночью добраться до нашей Цитадели. Вернее, до того, что от нее осталось. Насколько я понимаю, оставшиеся в живых сами взорвали ее изнутри, а после ушли в наш мир.

– Почему они бросили тебя? – удивилась я. – Разве у вас так принято? Ты же говоришь, что вы пришли разыскать первых пропавших, спасти их?

– А они не знали, что я жив. – печально ответил Ганту. – И не знают до сих пор, потому как если бы знали – наверняка бы вернулись за мной. Каждый из нас носил браслет, который отправлял в Цитадель сигнал о том, что его хозяин жив. Свой я выкинул вместе со всеми амулетами. Конечно, наши наверняка прислали ночью механизм, чтобы посмотреть, что случилось – и нашли останки разорванных на части магов возле полуразрушенного взрывом дома. Исследовать все досконально они никак не могли – Верные в это время, как мне кажется, уже пытались штурмовать Цитадель. Думаю, я и сам в такой ситуации принял бы решение уйти, чтобы сохранить жизни оставшихся, а выяснение того, чем было ваше Святилище на самом деле, оставил бы следующей экспедиции, гораздо более подготовленной, возможно даже тайной, не привлекающей к себе такого внимания, как это делали мы.

Но теперь, – продолжил он после короткой паузы, – теперь я уверен почти наверняка. То, как ты попала в тело Ахмара – это наша технология. И я знаю, как она работает.

– Тогда объясняй! Я и вправду могу его вернуть?

– Можешь. Но тебе придется умереть. Сейчас объясню, как смогу. Видишь ли, эта технология была создана нами, конечно, не для того, чтобы переселяться в чужое тело. Мы используем ее для продления собственной жизни. Берем маленькую часть своего тела, любую – каплю крови, кусочек кожи. И выращиваем из нее свою копию, но несколько измененную – у нее изначально нет той части мозга, что отвечает за сознание, личность человека, получается эдакий болванчик, в котором нет разума. Ну и, конечно, внешний вид тоже можно изменить в широких пределах – скажем, поэтому у меня довольно экзотическая, по вашим меркам внешность, да и остальные члены экспедиции тоже ввергли бы вас в ужас, если бы мы ходили без масок. Так то, от природы, мы изначально выглядим точно так же как вы, а потом уже начинаем переделывать новые тела по своим вкусам. Но я что–то отвлекся…

Так вот, потом мы, как бы это дико для тебя не звучало, переписываем себя на специальный маленький механизм, который вводится в голову болванчика и крепится там к основанию мозга, перехватывая пути управления телом, тот самый пучок нервов, что находится внутри позвоночника. След от этой операции я и увидел у тебя на затылке. Мы, конечно, никогда не использовали ее таким образом, как это сделала ты, но, насколько я понимаю, с Ахмаром все хорошо. Он просто спит глубоким сном без сновидений. И как только я отключу механизм, в котором сейчас пребывает твоя сущность, он проснется. Но ты при этом умрешь. А теперь, пожалуйста, объясни мне ты – каким волшебным образом ты научилась управлять нашими механизмами, чтобы провести сложнейшую операцию? Для чего вы использовали Святилище? Что оно вообще представляет из себя?

– Ну смотри, – начала я, – нашим кланом правит Старшая Сестра…

И тут наш разговор был прерван дикими криками охранников из авангарда, галдящих и тыкающих пальцами в появившееся на горизонте облако пыли. Скоро стало понятно, что на нас мчит во весь опор отряд хорошо вооруженных воинов…

Фейсал.

Я уж начал было переживать, но, слава льду, мы не промахнулись – вот этот храмовый шакал, стоит и пялится на меня в окружении своей гвардии. А рядом клетка, а в клетке то, что мне нужно, и не будь я Фейсал Великолепный, если не возьму себе то, чего хочу! Стиснув ногами мускулистые бока коня, я отправил его вперед, а подъехав, не стал спешиваться. Довольно я уже лебезил перед жрецами и считался с мнением этого белого отродья! Теперь им придется ответить за все и считаться со мной, потому что я хочу этого. И никто не сможет быть настолько дерзок, чтобы помешать мне!

– Приветствую тебя. – я специально опустил все положенные любезности и именования. – Я прибыл, чтобы забрать у тебя пленных демонов. Я сам лично отвезу их в Мекку.

– Но это невозможно, уважаемый. – жрец смотрел на меня снизу вверх, и глаза его слезились от солнца, что было за моей спиной. – Храм поручил их доставку мне и не нам с тобой обсуждать его решения.

– Ты отказываешься подчиниться моему приказу, старик? Приказу брата правителя Империи? Тут тебе не Мекка, тут нет Храма и жрецов, а есть лишь я, мои воины и моя воля. Отдай мне пленников, поворачивай назад и возвращайся в Мекку не ранее, чем через два месяца – и останешься жив. Откажись еще раз – и умрешь. Второй раз я повторять не буду.

Жрец горделиво воздел руку вверх, и, видимо, собрался осыпать меня проклятьями напоследок, но тут, совершенно внезапно, в разговор решил вмешаться замызганный бородач, стоящий от него по правую руку.

– О, уважаемый, да продлит Оден годы жизни твоей и возвеличит Лед славу твою! Я, конечно, простой кади, и не мне указывать тебе, но позволь тебе напомнить, что так разговаривать с…

Откуда–то из–за моей спины вылетела стрела, вонзилась бородачу в горло и он смешно забулькал, опускаясь наземь. Да, я просто отлично натренировал своих ребят – могут угадать мои желания, глядя мне в спину. Куда там до них храмовым псам!

– Вот именно, не тебе мне указывать. Но вернемся к нашим делам, жрец. – я вновь повернулся к служителя Храма. – Я задаю свой вопрос тебе в последний раз: ты отдашь мне пленников?

– Нет!

Ну наконец–то! Момент, о котором я мечтал так много лет, наконец–то наступил – я выхватил свою саблю и одним ударом снес с плеч голову гнусному старикашке! Но гнусен он оказался и после смерти – безголовое тело сделало шаг вперед и повалилось на меня, щедро заливая плещущей из обрубка шеи кровью конский бок и мои узорчатые сапоги. Да и плевать, я готов хоть искупаться в этой крови. Готов пить ее вместо розовой воды и запретных вин! А из–за моей спины уже кинулись вперед верные воины, с гортанными кличами и мечами наперевес. Трусливые храмовые шакалы попытались сражаться, но куда им – через пять минут все было кончено. Все, дерзнувшие поднять свой меч против меня, остались лежать, трепыхаясь на песке. В живых остались только те двое в клетке. Моя добыча. Пора познакомиться с ней поближе.

Так вот они какие, демоны, переполошившие Белый Храм, двор Правителя Верных и всю Мекку! Грязный бродяга, с ног до головы покрытый пылью и заросший щетиной, да еще не менее грязный нищий, закутавшийся в свои обноски. Великий Лед, похоже, что жрецы совсем одурели, молясь своему Одену с утра до ночи! Но тут нищий сдернул со своей головы капюшон и уставился на меня. О, ну тогда все понятно! Более редкостного урода я не видел в своей жизни. Пожалуй, даже покрытые струпьями прокаженные, молящие о милостыне на базарах не так омерзительны, как этот старик – бледное морщинистое лицо, цветом белее молока, да еще и глаза и уши как у нечистой кошки. Неудивительно, что служители Храма посчитали его за демона. Но мне плевать, кто исполнит мою волю – демоны, балаганные уродцы, да хоть сам Локи собственной персоной! Знаками я приказал воинам удалиться на расстояние крика и рассредоточиться для охраны, а сам спешился и подошел к клетке поближе.