Мечтатели & герои. Рассказы для тех, кто следует за своей звездой

Мы с Сержиком рассказываем про учебу в университете и как сильно все отличается от школы. Да, нравится, хоть и сложно. Нет, мы не пара, мы просто друзья. Снова и снова повторяю я, чтобы никто из присутствующих про это не забыл. Про работу в баре «Крылья» упоминаю лишь вскользь, а про Дэна совсем умалчиваю. Он мне нравится, но пока рано делать какие-то выводы. Мы просто коллеги, а никакие не крылья. И вообще учеба сейчас важнее. И еще истории.

– Мне понравился твой рассказ, – говорит мама. – Про девушку, которая перепутала бары.

– Как ты их придумываешь? – спрашивает папа.

– Просто наблюдаю за жизнью, – отвечаю я. – И когда в моей голове появляется вопрос: «А что, если?» – просто начинаю описывать свою версию реальности.

– Когда придет твоя сестра? – вдруг спрашивает Сержик.

При упоминании о сестре мама роняет вилку. Я говорила, что Лиза придет. Они должны быть готовы к этой встрече, а не бегать от нее. Она же их дочь, черт возьми!

– У Розы нет сестры, – спокойно отвечает папа Сержику.

Теперь вилку роняю я. Ну как так-то? Разве можно отказываться от своего ребенка?

– В смысле нет сестры?! – не выдерживаю я и верещу со всей накопленной злостью. – Вы не можете вычеркнуть собственную дочь из своей жизни! Как бы она себя не вела. Я – ваша дочь. Но и Лиза – ваша дочь тоже.

– Лиза? – переспрашивает мама и, кажется, начинает приходить в себя. – Разве это не твоя подруга?

– Да, – поддерживает ее папа. – Ты все время говоришь про какую-то Лизу и что она тебе как сестра. Но ты нас так и не познакомила. Это она придет сегодня?

– Вы в своем уме? – верещу я. – Лиза – это моя родная сестра! Ваша дочь!

– Но у нас нет дочери, кроме тебя, – говорит папа.

– Как нет?

Вскакиваю из-за стола и мчусь к книжному стеллажу. Я должна доказать существование Лизы. У меня есть сестра! Вот только доказательств этому нет. На полках лишь старые книги. И никаких совместных фото. Вообще никаких фото Лизы. Но я точно знаю, что она есть. Она живая, она моя сестра. И тут вспоминаю о письме. Хватаю с полки затертую до дыр книгу, нахожу среди страниц письмо и зачитываю вслух:

– Лиза, доченька, мы так тебя ждем, – я протягиваю пожелтевший листок маме и говорю: – Это твой почерк.

Мама дрожащими пальцами берет письмо и прижимает его к груди. Она плачет. Мама, всегда сильная, как и Лиза, сейчас не может сдержать слез.

– Лиза… – произносит папа и не знает, как дальше рассказать эту историю. – Так мы хотели назвать нашу дочь. Она была до тебя. Должна была быть. Но мама потеряла ее на пятом месяце беременности. Это письмо она писала неродившемуся ребенку…

Мама успокаивается и рассказывает про первую беременность. Как сильно ждала дочку, как писала ей письмо. И как внезапно ее потеряла. А через год на свет появилась я, и горе потихоньку забылось.

Если бы Лиза родилась, – хочу спросить я, – вы бы стали заводить второго ребенка?

Но не спрашиваю. Я боюсь услышать: нет. Боюсь услышать свою внутреннюю догадку: я не должна была родиться. И еще: какое отношение к тому, что я все-таки живу, имеет Лиза?

***

Меня не сдали в психушку, но на сеанс к психиатру все же отправили. Родители думают это все из-за учебы. Мол, сразу большая нагрузка, психика не выдержала и вуаля – я выдумала себе несуществующую сестру. Плюс работа в баре добавила стресса. А, может, это все писательская фантазия нарисовала. Шутка в том, что я с ними соглашаюсь, но все равно продолжаю верить: Лиза настоящая, а я не чокнулась.

– Так ты видишь призраков? – спрашивает Дэн.

– Одного призрака, – отвечаю я, и мы смеемся.

Не знаю почему, но я ему доверяю. И не стесняюсь говорить о своих «особенностях».

– Как мне понять, что ты настоящий? – спрашиваю.

– Чего? – Дэн поворачивается в мою сторону, и струйка водки льется мимо рюмки.

– Вдруг тебя я тоже выдумала? Ведь если бы я тебя выдумала, то выдумала бы именно таким, – ой, кажется, вторая фраза была лишней.

– Можно мне мой коктейль? – вмешивается в наш разговор недовольный клиент.

– Хотя, если тебя видят и другие тоже, значит, ты точно есть, – говорю я и легонько касаюсь его плеча. – Лизу видела только я. Мы всегда были вдвоем.

– Ну, хочешь я тебя поцелую? – спрашивает Дэн и улыбается.

– В смысле? – я неловко отстраняюсь.

– Тогда ты поймешь, что я реальнее некуда. Наверное.

Кокетливо улыбаюсь, и этого пока достаточно. Это наш разбег, он тоже нужен птицам для взлета.

Бросаю взгляд на вывеску «Крылья» и два крыла, что переливаются в полумраке. Вот как? Как я оказалась в этом баре? Кто, если не Лиза, привел меня сюда? Кто еще мог знать, что именно здесь я обрету свои крылья?

На экране телефона отображается звонок с незнакомого номера. Слишком поздно для деловых разговоров, впрочем, как и для личных. Но я все равно беру трубку.

– Это из Дома ребенка, – говорит девушка на том конце. – Ваша сестра помогает нам, как волонтер.

– Вы ошиблись, – отвечаю я, – у меня нет сестры.

– Нет, все правильно. Лиза – ваша сестра. Она просила передать, что будет ждать вас завтра.

Записываю адрес на салфетке, отключаю телефон и говорю Дэну:

– Ущипни меня.

Теряю равновесие, но Дэн вовремя меня подхватывает, и я опираюсь на его сильную руку.

– Что-то случилось? – спрашивает он.

– Лиза… – еле слышно произношу я. – Она вернулась.

***

Иду по адресу, коряво записанному на салфетке в полумраке бара, и вот, о чем думаю. Никакой мистики здесь нет. Никаких призраков и шизофрении нет тоже. Лиза – самая реальная из всех реальных людей. И Лиза – моя сестра. Не было никакого выкидыша – эту историю сочинили мои родители, чтобы я перестала копаться в их прошлом. А на самом деле произошло вот что: Лиза родилась неполноценным ребенком, с какой-то страшной болезнью или типа того. Родители не захотели брать на себя такую ответственность и решили избавиться от малышки – отдали ее в Дом ребенка. А потом родилась я – здоровая и, в общем, такая, как они хотели. Все это время Лиза ненавидела своих родителей и меня заодно, ведь я заняла ее место. Она выросла, нашла меня, втерлась в доверие и сейчас хочет отомстить за детство, которого у нее не было. И за жизнь в целом. Потому что я все у нее отобрала. Ну, логично же!

Останавливаюсь, достаю блокнот и быстренько набрасываю эту историю. Даже если в чем-то ошибаюсь, рассказ получится шикарный.

Не могу найти на карте нужный дом. Там просто дырка. Может, здание новое и его еще не нанесли на карту? Но когда я прихожу по адресу, передо мной стоит ветхий двухэтажный дом, больше похожий на сладкий пряник. И он совсем не вписывается в планировку района.

Нажимаю на кнопку звонка, и дверь мгновенно распахивается. Внутри все иначе – там красочно и светло. Улыбчивая девушка ведет меня по дому, полному детей. Детей счастливых и увлеченных. И с очень взрослыми глазами. Замечаю, как один малыш управляет игрушечной железной дорогой, а другой рядом строит дом из конструктора. Девочка репетирует балетные па, а подружка снимает ее на игрушечную камеру. Здесь каждый занят своим делом, и никто не ждет, что сейчас кто-то придет и принесет с собой кусочек счастья, будто это торт.

– Роза! – восклицает Лиза, когда мы заходим в рабочий кабинет.

Она встает из-за стола и заключает меня в объятия. Помня о своей теории про злобную сестру, я отстраняюсь и складываю руки на груди.

– Чего ты хочешь… – хочу добавить «сука», но понимаю, что это уже перебор, поэтому просто говорю: – Лиза?

А сама думаю: да мне все равно, настоящая она или нет, схожу я с ума или нет, добрая она или злобная. Я просто хочу снова обнять свою сестру и вдохнуть аромат кокоса.

– Ты ненастоящая, – слетает с моих губ.

– Нет, – Лиза огорченно качает головой, – ненастоящая.

Всего секунду назад у меня был шанс обрести сестру. Пусть и злобную. Но настоящую. Живую. А теперь я точно знаю, что ее нет. Ее никогда не было. Но Лиза все равно рядом. И я падаю в ее объятия.

– Почему? Почему так получилось?

Но Лиза молчит.

– Это случайность?

Но Лиза молчит.

– Ты убила себя ради меня?

Но Лиза молчит.

– Зачем ты это сделала?

Но Лиза молчит.

– Отвечай!

– Потому что если бы я родилась, тебя бы не было.

Лиза выпутывается из моих объятий и подходит к окну. Как же она любит это делать. Моя неродившаяся сестра смотрит вдаль и начинает свой рассказ:

– Мы подружились здесь еще до нашего рождения. Ты всегда носилась с блокнотом, делала какие-то пометки и рассказывала истории. А я… У меня не было особых способностей. Я просто со всеми дружила, всем помогала, хвалила. Я всегда была рядом в нужный момент. И дети ко мне приходили за этим ощущением покоя. А потом я подслушала разговор смотрителей. Оказалось, что мы с тобой, не сговариваясь, выбрали одну семью для жизни на Земле. Мы должны были стать кровными сестрами. Счастье, правда? Увы, нет. Было одно но: у наших будущих родителей может быть только один ребенок. И этот ребенок – я. Но какую бы жизнь я могла прожить? Скучную и бессмысленную? И как я могла оставить мир без твоих историй? Понимаешь? Никто бы никогда не написал эти истории, если бы ты не родилась.

– Ты бы написала, – не выдерживаю я.

– Не написала бы, – говорит Лиза и кладет на стол до боли знакомый блокнот, вот только я вижу его впервые. – Это все твои истории. Я ничего никогда не придумывала, я лишь диктовала тебе твое же. Чтобы помочь вспомнить, чтобы показать путь, о котором мы забываем, приходя на Землю. И там еще ой как много не материализованных страниц. Там есть что-то очень важное для тебя и для других людей.

– Но ты убила себя! Ты пожертвовала собой ради меня!

– Думаешь? Я стала главным волонтером в Доме ребенка и помогаю малышам войти в свою жизнь. Здесь я куда полезнее, чем могла бы быть на Земле.

– Ты ненормальная! – кричу я и крепко-крепко обнимаю сестру.

– Я ненормальная? А кто сейчас разговаривает со своей нерожденной сестрой?

Мы стоим так долго-долго, и мне хочется, чтобы этот момент никогда не заканчивался.

– Помни, что ты родилась не просто так, – говорит Лиза на прощанье. – А для чего-то. – А потом добавляет: – И чтобы взлететь, нужно два крыла.

Беззвучно шевелю губами: я знаю.

Теперь я знаю.

***

Открываю ноутбук и нахожу файл, который создала после «веселого» семейного ужина. Там всего лишь одно предложение: «Я не должна была родиться». Стираю его полностью и пишу: «Я могла не родиться». Снова стираю и пишу: «Я должна была родиться. И рассказать эту историю. Про меня, мою сестру Лизу и бар «Крылья».

апрель 2019 г.

Плутон

3, 2, 1… погнали!

Я родился в эпоху, когда называть детей нормальными именами считалось ненормально. По улицам вновь стали расхаживать древнегреческие боги, в песочницах копошились королевские особы, а твой друг запросто мог оказаться мифическим существом. Как будто развитие мира пошло в обратную сторону, а не вперед. Или попросту сделало виток по спирали.

В угоду моде родители нарекли меня Платоном, чтобы с самой колыбели их малыш был особенным. Наверное, я должен был бы стать широкоплечим, как древнегреческий бог, или мудрым, как тот самый философ, или просто человеком с широкой душой, например. И обязательно стремиться к своей звезде – Солнцу – что бы это все ни значило. Впрочем, оно уже не важно.

Сотрудница ЗАГСа родилась в эпоху, когда имя было всего лишь именем, а не способом выделиться из толпы. То ли по незнанию современной моды и основ мифологии, то ли еще по какой-то необъяснимой причине, но в свидетельстве о рождении она записала: «Плутон».

Никто в здравом уме не назвал бы ребенка Плутоном! Зачем людям добровольно поселять в своем доме исчадие ада – бога подземного царства и смерти? Тогда мои родители наспех придумали историю, что дали мне имя в честь планеты. В этом было даже какое-то очарование, ведь еще никто не называл своего ребенка частичкой Вселенной. Так я и стал космическим мальчиком. То ли с ошибкой в документах, то ли с особой отметкой. Если хотите – судьбой.

Да, меня зовут Плутон. Но я не знаю, что значит мое имя. По сути, не знаю, кто я есть. И кем должен стать.

***

Говорят, что у каждого человека должна быть несбыточная мечта. А то иначе это просто планы на завтра. Моя несбыточная мечта родилась из вечных насмешек всех встречных и моих неловких поправок: «Извините, я – не Платон, я – Плутон». Лет в пять, засыпая под светом люминесцентных звезд на потолке и укутавшись в одеяло с россыпью галактик, я решил, что обязательно полечу в Космос и докажу всем, что это имя – никакая не ошибка, а призвание. Или предназначение. В любом случае, все это не просто так.

Вот честно о моей несбыточной мечте: я хочу когда-нибудь увидеть Космос своими глазами, вдохнуть его всей грудью и почувствовать, что мы – одно целое. Я готов лететь в черную неизвестность. Готов изучать планеты, Млечный Путь, другую жизнь. Готов искать ответы на извечные вопросы: Почему мы здесь, а не там? Какой в этом всем смысл? И что скрывается в бездонной Вселенной? Не хочу ничего менять, делать мир лучше, нести добро и все такое. Просто хочу увидеть Космос и понять эту жизнь с высоты неба.

О боги, да, я хочу увидеть Плутон! Потому что верю, что ошибка в моем имени закралась не просто так. Это знак.

Расстояние от Земли до Плутона пять миллиардов километров. Полет в одну сторону займет от 9 до 12 лет. Ускорение корабля составит в среднем 58 000 километров в час. Один год здесь длится 248 земных лет. Еще ни один космонавт не забирался так далеко от Земли. Я знаю все это, потому что после Космической академии вот уже три года управляю полетами на станции «Плутон-1». Чтобы отправить на Плутон людей, придется увеличить размер корабля, что снизит скорость и займет страшно сказать сколько лет на полет. Готов ли я провести четверть (или даже половину) жизни в пути ради своей мечты? О, да! Ведь даже патлатые рокеры горланят в моих наушниках: «И не главное сколько осталось идти, главное то, что я к ней иду».

Но на то мечта и несбыточная, что сбыться ей не суждено. На Плутон люди не летают. Пока это лишь проект на отдаленное будущее. Почетная миссия исследования внеземной цивилизации возложена на роботов. Ведь в случае чего их не жалко. Никто не расстроится, если кусок био-пластмассы затеряется среди астероидов. Внешне роботы выглядят как люди, а внутри – нет. Под слоем искусственной кожи скрывается механическое сердце и запрограммированный мозг. И только татуировка на левой мочке уха говорит о том, с кем ты имеешь дело. Серийный номер набит сзади – ты обязан обращаться с ним как с человеком. Серийный номер набит спереди – в общем-то, обращаться тоже желательно как с человеком, но если скажешь «робот», он не обидится. Представляете, робот и не обидится?!

Какого это – знать, что какой-то робот летит на Плутон и воплощает твою мечту? Паршиво. Это главная причина, почему я их не люблю. То, что для меня мечта, для робота просто будни.

Я знал, что не полечу в Космос, когда поступал в Космическую академию. Знал, что никогда не увижу Плутон своими глазами, когда ее заканчивал. Знал, что это всего лишь глупая детская мечта. Но все равно выбрал пойти за ней. Если у меня есть хотя бы один шанс из миллиарда когда-нибудь отправиться в путешествие на другой конец Вселенной, я просто не имею права не попробовать. В принципе, одного шанса вполне достаточно, чтобы попробовать.

И вот я на космической станции «Плутон-1». Рассчитываю траектории, вычисляю скорости, запускаю корабль и наблюдаю за Космосом на мониторе своего компьютера. Это я говорю в микрофон: «3, 2, 1… погнали!» – и жму кнопку «старта». В свой первый запуск я так перенервничал, что забыл слово «полетели», и вместо него случайно выпалил «погнали». Так оговорка превратилась в мою традицию. Полетели – как работа по контракту, погнали – как безудержный зов души.

Да, я – пилот космического корабля и полностью управляю полетом на Плутон. Но не спешите поздравлять с осуществлением мечты. Фишка в том, что я никуда не лечу. Доброго пути мы всей станцией желаем чертовым роботам. И на Космос я смотрю их искусственными глазами.

И вот однажды происходит чудо. Не знаю, как назвать это по-другому. Однажды меня зовут в кабинет начальства, усаживают за стол и раскладывают передо мной непонятные бумаги. Они говорят, что это все еще опасно, что это будет в первый раз, что полет экспериментальный, что нужно осознавать все риски, что нужно подписать вот здесь и здесь, что я не буду предъявлять никаких претензий и всю ответственность беру на себя. А потом они задают самый глупый вопрос, который я слышал когда-либо в жизни: «Так, ты полетишь на Плутон?»

Представляете, я буду первым человеком, ступившим на Плутон! Ни секунды не сомневаясь, я ставлю свою подпись и расплываюсь в блаженной улыбке. Они тоже довольно ухмыляются, как будто что-то знают, о чем говорить пока не стоит. Возможно, я не долечу до Плутона, возможно, не смогу вернуться обратно. Есть еще сотня вариантов этого «возможно». Но какая разница, если завтра моя мечта осуществится? Сон наконец овладевает мной, а в голове продолжает звучать: «3, 2, 1… погнали!»

***

– Что значит, я не полечу на Плутон?

За три секунды до этого беспардонно врываюсь в кабинет командира экспериментальной команды и упираюсь руками в ее футуристический стол.

– Что значит, я не полечу на Плутон? – повторяю свой вопрос, даже не давая возможности ответить.

Командир закрывает крышку ноутбука, затем рукой убирает с лица непослушную челку и медленно поднимает на меня глаза. Не проронив ни слова, она встает из-за стола и элегантной походкой процокивает к двери, которую я так и оставил нараспашку, когда ворвался без спроса. Она закрывает дверь и после говорит:

– Платон…

– Я – Плутон, – поправляю я.

– Да, конечно, Плутон, – говорит она и возвращается за свой рабочий стол.

Командир указывает рукой на стул, предлагая мне сесть. Но я не сажусь. Я зол, потому что мою мечту только что предали.

– Сядь, – говорит она.

И я сажусь, потому что этому холодному, как будто механическому голосу невозможно не повиноваться.

– Что значит, я не полечу на Плутон? – спрашиваю уже более спокойным тоном, но все еще с дрожью в голосе.

– Пла… – начинает она, но быстро спохватывается, – Плутон, – делает паузу. – Как я и сказала уже на общем собрании, никто из экспериментальной команды не полетит на Плутон, – пауза. – Пока.

– Никто из людей? – уточняю я.

– Правильно, никто из людей.

– Потому что…

– Потому что ваш корабль не прошел финальный тест, требуются доработки. Это первый полет человека на Плутон. Мы все его ждем, но мы не можем рисковать вашими жизнями. Понимаешь? Я уже все объяснила на собрании, никакой новой информации нет. Ты ждал так долго, неужели еще неделька что-то изменит?

Она теребит пальцами волосы, что обрамляют ее лицо. Сильная, смелая, звезда факультета и дочь владельцев космической станции «Плутон-1». Она родилась с Космосом внутри, я же пробираюсь к нему всю свою жизнь. Но сейчас что-то идет не так, и я не понимаю что.

– Хорошо, Луна, – говорю и тут же встаю со стула, намереваясь уйти.

– Луна, – поправляет она.

Это не месть.

Хотя как раз она и есть.

– Да, конечно, Луна, – я исправляюсь и делаю виноватый вид.

Интересно, ее имя – это тоже ошибка? Возможно, родители хотели назвать дочь по-простому, там Лена. Неужели они умышленно обрекли своего ребенка на связь с Космосом без права выбора другой мечты? Но задать вопрос вслух я не решаюсь.

– Постой, – говорит Луна, когда я собираюсь покинуть кабинет. – Есть дело.

Хм, вот и объяснение сегодняшней нервозности.

– Да? – спрашиваю я и усаживаюсь обратно в кресло. – Какие еще тесты мне предстоит пройти?

– Не тебе, – Луна открывает ноутбук, несколько раз ударяет пальцами по клавиатуре и разворачивает монитор ко мне.

– Ей.

Замираю в изумлении. На фото – Венера. Мой второй пилот, мой друг и соратник. Еще одна то ли больная Космосом, то ли безумно в него влюбленная. Мы вместе вступили в экспериментальную команду, мы вместе должны были лететь на Плутон. Должны были. Рядом с фото вижу серийный номер – R220119. И в этот миг мой мир рушится. По коже пробегает дрожь, рвотные позывы не дают проронить ни слова. Только что в мое сердце попал метеорит, который разнес его на миллион осколков.

– Этого не может быть, – только и говорю я. – Не верю. Это какой-то розыгрыш?

– Но это так.

Снова пытаюсь вчитаться в текст на мониторе, но цифровые строчки расплываются перед глазами. Нет, только не Венера. Я отказываюсь в это верить. Только не она.

– Венера? – задаю я скорее риторический вопрос.

– Да, Венера – робот, – бесцеремонно говорит Луна то, о чем я боюсь даже подумать.

Так в один миг мой друг превращается в заклятого врага.

– И? – не понимаю я. – Чего ты хочешь от меня?

– Венера еще не знает, что она – робот. Тебе нужно провести тестирование. Хотя это даже не тестирование. Просто поговори с ней по душам.

По душам? – хочется закричать мне. Откуда у робота душа? О чем вообще говорить с куском пластмассы, который притворяется человеком?

– Венера должна понять, кто она есть на самом деле, – продолжает Луна.

Но зачем? – не унимаюсь я внутри себя.

– Самосознание – важная часть в развитии робототехники будущего. У новейших моделей есть сознание и подсознание – все по аналогии с природой человека. Как и человек, робот должен понять свою суть, в чем его особенность. И принять ее. Как свою уникальность, а не какой-то недостаток. И хорошо бы, чтобы это будущее уже наступило.

– Почему бы просто не сказать ей, кто она есть?

Логично же.

– Плутон, ты – робот! – вдруг выпаливает Луна, наклонившись ко мне настолько близко, что я ощущаю пряный аромат ее парфюма. – Что ты на это скажешь?

– Что за бред ты несешь, – произношу как можно спокойнее. – Вот что я скажу.

– Видишь? Никто не вправе говорить человеку, какой он есть и каким должен стать. Каждый человек решает это для себя сам. Только ты сам знаешь, что для тебя лучше всего. Остальное – лишь информационный шум.

Да, но робот – не человек, – думаю я.

– Все роботы воспринимают себя как человека, – продолжает Луна. – Они выглядят как люди, окружающие обращаются с ними как с людьми. Естественно, роботы думают, что они и есть люди. И мы не имеем права указывать им, кто они на самом деле. Они сами должны увидеть в себе себя.

– Это бред, – снова повторяю я.

Пауза.

– Ты можешь отказаться от задания, если так хочешь, – говорит Луна и отворачивает от меня ноутбук.

– Правда?

– Правда. Ты же человек, у тебя есть право выбора, свобода воли и все такое.

Чувствую сейчас будет «но».

– Но тогда ты не полетишь на Плутон, – говорит Луна и делает паузу. – Никогда.

– Это ультиматум?

– Ни в коем случае.

Пауза.

– Это профнепригодность. Хочешь ты этого или нет, но экспериментальный полет на Плутон без роботов не обойдется. И если ты на Земле не можешь принять того, кто рядом с тобой, таким какой он есть, то что будет в Космосе? Нам не нужны конфликты в команде. Прости, ничего личного.

Пауза.

– Хотя немного обидно. Я считала тебя идеальной кандидатурой для первого полета человека на Плутон.

Луна нажимает на кнопку связи с секретарем и говорит:

– Нужно назначить собеседование с пилотом из списка ожидания для экспериментальной команды. Кто у нас следу…

Убираю ее руку с кнопки и не даю закончить. Смотрю прямо в глаза и делаю вид, что думаю. Но я не думаю. Все уже решено. На что ты готов ради мечты? Я готов на все. Даже отыскать чертову душу внутри механического робота.

– Хорошо. Я согласен.

– Вот и отлично.

Только сейчас она вырывает свою руку из моей.

– Что мне нужно делать?

– Ничего особенного. Просто поговори с ней. Очень, очень деликатно. Роботы ранимые.

Роботы ранимые? – хочу я прокричать на всю Вселенную. Кусок пластмассы ранимый? Но оставляю эту мысль при себе.

– Задавай вопросы, – продолжает Луна. – Все ответы скрыты внутри нас самих, – пауза. – Но чтобы их найти, нужно услышать вопрос, – пауза. – Отвечая на вопрос, робот или человек рассказывает историю, – пауза. – Но не тому, кто задал вопрос, – пауза. – Он рассказывает ее в первую очередь себе.

– Что будет, если Венера так и не осознает, кто она есть? – спрашиваю я.

– Робот, который не может понять и признать кто он есть, подлежит отключению от системы.

– То есть вы ее уничтожите?

– Да.

Луна произносит это настолько равнодушно и холодно, что мне становится не по себе.

– Это дефект программы, – говорит она и разводит руками.

О, божечки. К такому Космическая академия меня не готовила. Роботы, у которых есть осознание самих себя! Что еще они умеют? Только не говорите, что мечтать!