Человек мира. Раздвигая горизонты

– Да, я договорился с новым герцогом Ромером о ремонте якобы своего парохода на верфи в городе Мэн, но что это за судно на самом деле и тем более где оно находится – он точно не знал.

– Тогда эта загадка – уравнение с одним неизвестным, – уверенно сказал Вэллд, вспомнив вдруг отрывочные познания в математике, полученные им ещё в детстве. – Посудите сами, – пояснил он свою мысль, увидев недоумённый взгляд Эштона Ордона, – некто из Северных земель, причём не один, а с компанией, приплыл на нескольких грузовых лодках в малозаметную бухту на побережье Восточного океана; посетил пещеру со станками и сделал попытку эти станки запустить. Причём попадает этот человек в пещеру не через горную долину, где обосновался Кэлвин со своими сектантами, а через подземный лабиринт в горах, значит, о существовании населённой долины не знает. Ну и, наконец, он, как вы справедливо заметили, наверняка имеет отношение к властям Северных земель, поскольку смог организовать целую экспедицию с плаванием вдоль берега океана, а теперь собирается провернуть нешуточную операцию по подъёму судна.

– Ну так и кто же этот человек? – нетерпеливо спросил Ордон.

– При имеющихся исходных данных тут только один вариант. Это мой бывший союзник по борьбе за власть в Северных землях, а ныне глава провинции Марет – лорд Боуэл.

– Да, пожалуй, что кроме него некому. Только вот откуда он мог узнать о корабле? Неужели это вы, Вильям, с ним поделились?

– О корабле я ему, естественно, ничего не говорил, но он знал о горной пещере со станками и запасами серебра. Мы с ним провернули с помощью этого серебра одну остроумную аферу, благодаря которой наши враги отправились в мир иной. Я полагаю, что он с грузовыми лодками приплыл за остатками серебряных слитков, которые мне не удалось вывезти в прошлый раз, а во время отлива увидел корабль, так же, как и я в своё время.

– Ваше предположение, Вильям, выглядит очень даже правдоподобным, – сказал Эштон Ордон после некоторого размышления, – но остаются два неясных момента. Во-первых, зачем Боуэлу понадобилось запускать станки в пещере, а главное – на кой черт этому прохиндею понадобилось поднимать корабль со дна бухты? Он ведь обследовал корабль изнутри, а значит, знал, что там нет ничего – мои люди давным-давно вытащили оттуда всё что было можно.

– На счёт первого – более или менее понятно, – сходу ответил Вэллд, – хотя в Северных землях сейчас в ходу бумажные деньги, серебряные монеты некоторое время имели хождение, и, насколько я знаю, их до сих пор можно обменять на банкноты в герцогском казначействе. Видимо, лорд Боуэл приплыл к пещере не столько за самим серебром, сколько за монетами. Станки, необходимые для чеканки, оказались его людям не по зубам, и я думаю, он теперь ищет специалистов, способных на них работать. А вот зачем ему нужен подъём корабля – это уже иное уравнение, решить которое я пока не могу. Вы, Эштон, случайно не сталкивались с Боуэлом по поводу вашей полулегальной торговли солью с городом Мэн, что в провинции Марет?

– Сталкивался, и не раз! Он как новый лорд провинции Марет всё время пытается найти способ содрать с меня за их чёртову соль три шкуры, якобы на благо герцогской казны, а на самом деле в свой карман.

– Тогда у меня есть предположения на этот счёт.

– Какие же?

– Когда я смогу эти предположения подтвердить, я вам их изложу.

– Хорошенькое дело, – обиделся Ордон, – у меня прибыльная торговля может развалиться в пух и прах, в вы наводите тень на плетень.

– Ну вы со мной тоже были не особенно-то откровенны, – парировал Вэллд.

– Ладно, не будем ссориться. Давайте лучше подумаем, как помешать Боуэлу поднять корабль со дна бухты.

Вэллд не отвечал, как будто не слышал последних слов собеседника. Великолепная идея вдруг пришла ему в голову. Наконец, он почувствовал, что выздоровел уже окончательно и со страхами и скверным настроением покончено теперь уже насовсем.

– Вильям, вы что, обиделись что ли? – встревожился Ордон. – Напрасно…

– А зачем мы будем мешать Боуэлу? – прервал собеседника Вэллд. – Мы ведь тоже собирались поднять наше судно. Значит, нам надо, наоборот, помочь ему в этом нелёгком деле.

– Не понимаю, к чему вы клоните, но догадываюсь, что придумали какую-то неожиданную комбинацию в вашем стиле.

– Вот именно! – с победной улыбкой подтвердил Вэллд. – А теперь скажите, Эштон, людям Боуэла удалось нанять специалистов на верфях братьев Морр?

– Нет, конечно, – усмехнулся Ордон, – сразу видно, что эти олухи из Северных земель. После того как на северо-западе Великих равнин образовалась промышленная область, а у нас в Подземном городе разрешили, наконец, вывозить сложное оборудование и станки, все промышленники кинулись в Великие равнины строить заводы и фабрики, благо там и рабочая сила дешевле, и налоги меньше, и надзор помягче. Братья Морр исключением не стали и перенесли строительство пароходов в город Стентон, а здесь, на верфях Подземного города теперь делают только грузовые барки и суда поменьше. Надо полагать, северяне теперь подадутся в Великие равнины. Только они оттуда вернутся с пустыми руками. Они же вообще ничего не смыслят в технике и не смогли даже толком сообщить на верфи самые общие сведения: примерный тоннаж затонувшего судна, глубину бухты, положение корабля.

– А вот это нехорошо. Мне надо их опередить, так что я срочно отправляюсь в Стентон, а вы проследите, чтобы братья Морр встретили наших дорогих гостей из Северных земель со всей душой и предоставили им и оборудование для подъёма судов, и специалистов.

– Да я уже все исходные данные Аэртону Морру сообщил, так что всё оборудование для подъёма подготовлено и ждёт отправки на север, мне только осталось его оплатить.

– Ну я думаю, вы не будете возражать, если за вас заплатит лорд Боуэл!

Эштон Ордон усмехнулся, оценив шутку Вэллда, но тут же снова помрачнел, все ещё пребывая в сильном сомнении.

– Я, конечно, доверяю вам, Вильям, зная ваши удивительные способности устраивать любые дела совершенно непредсказуемым образом, – сказал он, – но в этом случае риск, по-моему, слишком велик.

– Риск, конечно, есть, – ответил Вэллд, – но посудите сами: толку от затопленного корабля так и так никакого, а поднять его нам самим теперь вряд ли удастся, коль скоро на него имеет виды Боуэл.

Эштон Ордон, хоть и не возражал, но сомнение с его лица так и не сошло, но был он человеком азартным, как всякий незаурядный коммерсант, и, в конце концов, решил рискнуть.

– Тогда не будем терять времени, – сказал он, приняв решение.

Когда Эштон Ордон ушёл, Вэллд крепко задумался. С одной стороны, подготовка к давно задуманной авантюре по подъёму и ремонту корабля невиданной во всём известном мире конструкции сдвинулась с мёртвой точки, но для того, чтобы отправиться на нём в плавание туда, откуда этот корабль появился – за пределы известного мира, требовалось как минимум расшифровать карты и схемы, хранящиеся в шкафу у Вэллда. По поводу этих документов у него имелись некоторые мысли, поскольку он догадывался, где можно отыскать последнего оставшегося в живых члена команды найденного судна – единственного человека в известном мире, который может прочитать записи на картах. Однако дело это очень деликатное, не дай бог его спугнуть или того хуже – сделать ненароком так, что о том, кто он на самом деле, станет известно властям Северных земель – тому же Боуэлу, например. Именно поэтому Вэллд решил пока не рассказывать своему партнёру Эштону Ордону ни о документах, ни о местонахождении выжившего члена команды корабля. «Надо сначала самому наведаться в Северные земли и очень аккуратно взять этого человека в оборот, – решил Вэллд, – чтобы у него не осталось выбора, но в то же время сделать это так, чтобы он и глупостей не наделал, и в бега не ударился».

Пока что Вэллд, чтобы опередить людей лорда Боуэла, отправился в город Стентон, находящийся на северо-западе Великих равнин, поспешая на всех парах, причём в прямом смысле этого слова. Ему повезло – пассажирский пароход, принадлежащий компании братьев Морр, на который только что установили в Подземном городе новую мощную паровую машину, как раз отправлялся на верфи города Стентона, чтобы там его переделали в грузовой. После того как на северо-западе Великих равнин изменился климат и живущие там фермеры стали разоряться, эти районы превратились, не без участия Вэллда, в весьма привлекательную для промышленного производства местность, так что объём грузовых перевозок там увеличился в разы, для чего и переоборудовали братья Морр пассажирские суда для перевозки грузов.

Путешествие Вэллду предстояло длинное, муторное и, с его точки зрения, абсолютно неинтересное. Он как сел на пароход на пристани судоходного канала, расположенного на юге Подземного города, так и должен был плыть на нем, не слезая, до самого Стентона по рекам Орэнж и Олл, входящим в общую систему судоходных рек и каналов транспортной системы Великих равнин. Вэллд любил путешествовать пешком, наслаждаясь одиночеством, самостоятельно выбирая маршрут, а тут придётся перемещаться между тесной каютой и испачканной копотью палубой, вдыхая запах гари от паровой машины. Кроме того, по этим рекам Вэллд уже проплывал и неоднократно, так что ничего нового, кроме однообразных сельскохозяйственных пейзажей, он увидеть не надеялся, но – ошибся. Если центральная часть Великих равнин особо не изменилась, то в верховьях Орэнжа и по берегам пограничной реки Олл прежней идиллической картинки с колосящимися полями, зеленеющими лугами и пасущимися коровками Вэллд на этот раз не наблюдал.

Северо-запад некогда исключительно аграрной страны встретил Вэллда лесом дымящих заводских труб и бесконечными рядами фабричных цехов по берегам рек. Речные русла тоже изменились, и если раньше по ним довольно часто сновали туда и обратно рыбачьи лодки, грузовые барки и изредка проходили пароходы, то теперь реки были загружены нескончаемым сплошным потоком судов и судёнышек всех возможных конструкций и назначений. Не осталось только рыбачьих лодок, что и не удивительно, поскольку вода, что в реке Олл, что в Орэнже, сделалась мутной, переливающейся всеми цветами радуги, покрытой слоем угольной гари, где, похоже, погибло всё живое.

«Промышленный бум имеет, однако, и свои недостатки, – подумал Вэллд, наблюдая мрачный индустриальный пейзаж с палубы парохода. – Впрочем, что можно было ожидать от жадных до наживы дельцов из Храма Золотого тельца, которых пустили на заработки в чужую страну, всё равно что козлов в огород?»

Бодро работая паровой машиной и глухо стуча лопастями ходовых колёс по речной воде, пароход, на котором путешествовал Вэллд, достиг города Стентона и, миновав его многочисленные пристани и причалы, лихо вошёл в док верфей компании братьев Морр – конечную точку плавания и Вэллда, и самого парохода.

Купеческий союз

Три человека осторожно пробирались через поле, неуверенно ступая по сырой от ночной росы траве. Один из них, по-видимому, сопровождающий, шёл впереди, держа в вытянутой руке допотопный жестяной фонарь. Сзади него, поминутно спотыкаясь о часто попадающиеся камни и норы каких-то мелких грызунов, двигались двое немолодых мужчин, одетых в одинаковые чёрные комбинезоны с капюшонами, почти невидимые в ночной темноте. Лампа в руке проводника, отбрасывая через мутное, закопчённое стекло тусклый свет, качалась из стороны в сторону и не только не помогала увидеть, что находится вокруг, но даже не позволяла путникам толком смотреть себе под ноги.

– Долго мы ещё будем здесь ходить? – с раздражением спросил один из комбинезонов у проводника.

Человек с лампой обернулся, но ничего не ответил, а только приложил палец к губам освещённого лампой лица, призывая к тишине.

– Уже недалеко, Мишель, потерпи и постарайся не шуметь, а то ещё, чего доброго, на пулю нарвёмся, – вполголоса сказал второй человек в комбинезоне, на секунду высунув лицо из недр своего капюшона.

Ночные путешественники прошли ещё около сотни шагов, когда проводник снова обернулся и громким шёпотом сообщил:

– Осторожно, где-то здесь должен быть ход сообщения.

Сдавленный крик и приглушённые ругательства в ответ на предостережение сопровождающего подтвердили, что ход сообщения действительно где-то здесь.

– Что с вами?! – почти в голос воскликнул насмерть перепуганный сопровождающий, метнувшись в сторону, откуда раздался крик.

В неверном свете лампы проводник и его второй – непострадавший – спутник, встав на колени у края узкой траншеи, тщетно пытались рассмотреть, что случилось с их провалившимся товарищем. Тот быстро поднялся на ноги, всё ещё чертыхаясь, высунул голову из хода сообщения и со злостью прошипел, глядя на проводника:

– Ты что ж, зараза, не мог раньше предупредить?!

– Простите меня… Простите… – лепетал незадачливый проводник.

– С тобой всё в порядке, Мишель?! – с несколько преувеличенной тревогой спросил его попутчик.

– Кажется, плечо вывихнул. Хотя нет… Вроде все нормально, – ответил пострадавший. – Скажи, Этьен, ты нарочно такой путь выбрал? Чтобы обязательно с приключениями?!

– Да нет. Это единственный тайный проход через границу. Ты ведь сам захотел, чтобы никто тебя не узнал.

Дальше Стержень нации и носитель Народной воли государства Нулонд, ведомые проводником, двинулись по ходу сообщения, стараясь не высовывать головы наружу. Сопровождающий погасил лампу, и путники шли в полной темноте, держась руками за укреплённые досками стенки траншеи. Этьен попытался было зажечь карманный фонарик, но проводник с таким ужасом замахал на него руками, что он тут же его погасил. Несколько раз над их головами сверкали лучи прожекторов, обшаривающих траву; в нескольких местах над ходом сообщения попались заграждения из колючей проволоки, и путники вынуждены были наклонять головы пониже, чтобы не зацепиться за колючки.

Это была самая охраняемая территория Нулонда – приграничная полоса. Многочисленные ряды кордонов, застав, колючей проволоки, траншей и окопов, как слоёный пирог, перекрывали все подходы к реке Солва. За рекой была уже ничейная территория пустыни, простирающаяся до самых границ Перикона. Собственно, граница у Нулонда была хоть и довольно протяжённая, но всего одна-единственная, проходящая вдоль южной оконечности страны по реке Солва. На севере территория Нулонда доходила до самого полюса; причём севернее населённых умеренных широт лежали непроходимые болота, а за ними – районы вечной мерзлоты. На западе земли Нулонда упирались в океанские воды, а на востоке – в непреодолимые горные цепи. Так что охранять границы имело смысл только на юге – в единственном месте, где Нулонд мог хотя бы теоретически контактировать с другими странами континента. Вот граница на реке Солва и охранялась самым тщательным образом. Как убеждали жителей Нулонда власть предержащие, надёжная охрана границы организована исключительно для того, чтобы не допустить проникновения людей из ужасного внешнего мира, прозябающего в нищете, невежестве, болезнях и беззаконии, на территорию Нулонда, где все жители поголовно и напропалую купаются в безграничном счастье и благополучии. На самом деле устрашающие заградительные сооружения на реке Солва, обустроенные под руководством Этьена, отвечающего за защиту страны от угроз как внешних, так и внутренних, служили главным образом для того, чтобы помешать счастливым гражданам Нулонда убежать из страны, тем более что людей, не желающих жить счастливой жизнью, становилось всё больше и больше. Что ж касается перебежчиков, стремящихся попасть в Нулонд из других стран, то таковых со времён Великого пути не нашлось ни одного.

Путь в темноте по сырому и затхлому ходу сообщения показался Мишелю бесконечным. Наконец, пахнуло свежим запахом прохладной речной воды; ход сообщения закончился, упёршись в речной берег. Здесь, прямо напротив выхода из траншеи к прибрежным кустам была привязана маленькая пузатая лодка с двумя вёслами.

Проводник, выполняя данные ему инструкции, уселся на берегу и приготовился ждать, а Этьен уже занёс ногу, чтобы залезть в лодку, когда Мишель довольно бесцеремонно его остановил.

– А ты куда собрался? – спросил он у друга детства. – Я один поплыву.

– Не боишься, что они тебя могут захватить? – со злостью заметил обидевшийся Этьен. – Ты не с друзьями беседовать собрался!

– Можно подумать, ты меня отобьёшь если что. Жди меня здесь. Если через два часа не вернусь, поднимай войска.

Мишель забрался в лодку и неумело стал выгребать к другому берегу. Сонная река понемногу сносила лодку вниз по неспешному течению, и неопытный Мишель выбрался на противоположный берег не там, где рассчитывал. Впрочем, он сразу увидел вдалеке огни и пошёл на свет.

По мере того как Мишель углублялся в пустыню, сливавшиеся в одно светлое пятно огни разделились на шесть точек, которые вблизи оказались тремя парами автомобильных фар, прочерчивающих в темноте конусы яркого света. Два больших открытых автомобиля с поднятой мягкой крышей и работающими двигателями застыли рядом друг с другом, а чуть поодаль стоял совсем уж диковинный экипаж, который спереди не отличался от обычного автомобиля, а вот задняя часть кабины была сделана наподобие крытого фургона с покатой крышей, причём этот фургон опирался сразу на две пары колёс. Все три автомобиля имели необычно широкие колёсные обода – видимо, специально для езды по иссечённой трещинами пустынной почве.

Услышать клёкот автомобильных моторов, увидеть свет фар и почувствовать резкий запах бензина в безлюдной пустыне было настолько неожиданно, что подошедший Мишель, растерявшись, встал как вкопанный, щурясь от яркого света. Из ближайшей машины выскочил человек атлетического сложения, одетый в длинный чёрный кожаный плащ и кепку из того же материала. Шофёр распахнул дверцу фургона и с вежливой лаконичностью произнёс:

– Прошу сюда.

На дверце необычной машины, прежде чем она открылась, Мишель заметил внушительного размера герб с изображением красного щита, обвитого ветвями винограда. На щите по диагонали были нарисованы три туго набитых кошелька, над диагональю в правом верхнем углу щита имелось изображение пушки, в левом нижнем углу – крытой повозки, а над щитом красовался кораблик с тремя мачтами и парусами. Это был герб Купеческого союза – самой влиятельной и мощной коммерческой организации, охватившей своей деятельностью практически весь континент. Пожалуй, только Нулонд избежал экспансии Купеческого союза, и то только потому, что, во-первых, он находился далеко на севере, а во-вторых, правители Нулонда старательно отгораживались от остального мира, неустанно вдалбливая в головы граждан, что другие страны почему-то спят и видят, как бы захватить Нулонд и раздавить этот островок счастья.

Однако Купеческий союз умудрился приспособиться даже к такому, мягко говоря, непростому для торговли государственному строю, который существовал в Нулонде. Союз хоть и обладал мощью, которой позавидовали бы иные государства, а уж по количеству финансовых ресурсов превосходил все страны вместе взятые, он всё же был коммерческим предприятием, а значит, в его арсенале присутствовали методы ведения дел, недоступные в официальных межгосударственных отношениях. Подкупая чиновников, члены Купеческого союза зачастую добивались большего, чем дипломаты, оперирующие нормами международного права.

Торговцы из Купеческого союза обратили внимание, как ни странно, на самый север Нулонда, где в дремучих лесах жили остатки племён аборигенов, населявших когда-то всю территорию, ныне занимаемую страной всеобщего счастья. В северных лесах водилось много пушных зверей, а на побережье океана – морские млекопитающие. Аборигены на них охотились, а меха и моржовую кость, как дорогие предметы роскоши, охотно покупали на юге континента. Огромные расстояния членов Купеческого союза не пугали – они ради наживы забирались в самые отдалённые уголки континента.

Каким-то образом торговцам из союза удалось выйти на контакт с Жонетом. Этот представитель Народной воли кроме прочего отвечал в Нулонде за промышленность и торговлю. Быстро смекнув, что взаимоотношения с Купеческим союзом могут оказаться для него лично очень даже выгодными, Жонет согласился организовать сбор пушнины и моржового клыка у племён охотников (их выменивали на оружие, порох и разные безделушки) и продавать ценные товары коммерсантам из союза. Для того чтобы переправлять товары через границу, Жонету пришлось взять в долю Этьена, который с радостью на это согласился. Потом эти двое уговорили Мишеля, чтобы тот закрыл глаза на их художества. Мишелю всё это было сильно не по душе, но ссориться со своими соратниками он не рискнул и скрепя сердце согласился, о чём очень скоро пожалел. Взамен пушнины и моржовых клыков коммерсанты из Купеческого союза привозили дорогие ткани, шикарную мебель, технические новинки и другие товары, производить которые в Нулонде так и не научились. Естественно, эти товары доставались только единицам избранных – фактическим правителям Нулонда.

Вызывающая роскошь, которой пользовались народные представители, на фоне нехватки в стране самых обычных товаров и продуктов отнюдь не способствовала лояльности населения Нулонда. Недовольство росло. К тому же торговые аферы Жонета лишили граждан Нулонда меховой одежды, которая в холодном климате страны была далеко не роскошью.

В итоге Мишель, несмотря на возражения Жонета с Этьеном, запретил торговые операции с Купеческим союзом, и вот теперь ему сообщили, что представители союза очень просят организовать с ним встречу. Оба соратника как могли убеждали Мишеля встретиться с коммерсантами, надеясь, видимо, что те уговорят его возобновить торговлю или предложат взятку, от которой фактический правитель Нулонда не сможет отказаться. Мишель этой встречи, на которую он не мог явиться в открытую и с охраной, очень боялся, но Стержню нации не может быть ведом страх, так что пришлось согласиться.

Преодолев три ступеньки, Мишель забрался в кузов автомобиля. Когда его глаза привыкли к яркому свету, он как следует рассмотрел внутренности фургона. Такой роскошной обстановки он прежде не видел нигде, даже в доме у окончательно потерявшего понятие о приличиях и скромности Этьена. Внутри фургон был оборудован как кабинет, хотя Мишель видел только половину кузова автомобиля; за едва различимой дверцей в одной из стенок, видимо, скрывались ещё какие-то помещения. Стены передвижного кабинета были обшиты дубовыми панелями, покрытыми тонкой резьбой; единственное окно, размером во всю стену, задёрнуто тяжёлыми портьерами из великолепного бархата; на остальных стенах красовались очень недурные пейзажи в золочёных рамах. Обстановку кабинета составляли массивный стол красного дерева и пара чёрных кожаных диванов. Великолепие внутреннего убранства автофургона было ярко освещено ловко скрытыми за обшивкой светильниками.

Любуясь обстановкой, Мишель не сразу заметил сидящего за столом человека невысокого роста, едва возвышающегося над громоздкой столешницей. Маленький, сухой, с большой блестящей лысиной, обрамлённой седым венчиком взлохмаченных волос, он походил на ушедшего на покой лавочника и совершенно терялся на фоне роскошной обстановки кабинета. Но стоило Мишелю внимательно взглянуть на его лицо, как ему сразу же захотелось вытянуть руки по швам. Пронзительный колючий взгляд из-под косматых бровей, прямые морщины вдоль лба, упрямые складки вокруг тонких губ и тяжёлый подбородок недвусмысленно указывали на то, что более влиятельного человека на континенте надо ещё поискать.

Хозяин кабинета поднялся из-за стола и протянул Мишелю руку – без излишней почтительности, но с достоинством – как равному себе человеку.

– Байрон Герделъ – глава попечительского совета Купеческого союза, – буднично представился он.

– Мишель Огюст… – промямлил Стержень нации, несколько растерявшись и не сообразив, как ему лучше представиться, да ещё вдруг ни с того ни с сего вспомнил свою фамилию.

– Прошу садиться, – предложил хозяин кабинета, показывая рукой на диван.

Мишель, всё ещё внутренне подрагивая от страха, сел на краешек обтянутого кожей сидения. Байрон Гердель уселся на соседний диван. Тут же распахнулась скрытая в обшивке стены дверца, и молодой человек в чёрном фраке с белым передником, повязанным на поясе, вкатил в кабинет маленький столик на колёсиках, сервированный чайными чашками, бутылками и бокалами разной высоты и вместительности. Молодой человек разлил в чашки чай и тут же удалился.

– Что-нибудь выпьете? – спросил Герделъ, кивнув головой на бутылки.

– Нет, благодарю вас, – вежливо отказался Мишель, всё ещё опасаясь подвоха со стороны хитрых коммерсантов из Купеческого союза.

Глава попечительского совета не спеша налил в свой бокал тёмную и густую жидкость из тяжёлой бутылки цветного стекла, потом, несмотря на отказ Мишеля от угощения, наполнил также и его рюмку. Задумчиво прихлёбывая напиток, Байрон Герделъ некоторое время молчал; Мишель всё-таки сделал пару глотков из бокала, в котором оказался какой-то ароматный и приятный на вкус алкогольный напиток.