Красные туфельки. Китайская проза XXI века

– Стол ломился от еды, а вино где?

Цзянь Фанпин осторожно сказал:

– Не знал, какое вы любите, не осмелился заказать первое попавшееся.

Девушка все поняла и нахмурилась еще сильнее:

– Вам До что-то сказал?

До ― была фамилия старосты, так что Цзянь Фанпин понял, о ком она говорит.

Итак, истинное положение вещей открылось, придется прибегнуть к золотому правилу «Встретил небожителя – говори правду», поэтому он честно сказал:

– Это я навел справки, не вините своего зятя.

Ван Ячжу в гневе вскочила и вышла из кабинета, хлопнув дверью. Этот звук оглушил Цзянь Фанпина. Он смотрел на уставленный едой стол и в груди все клокотало, да так, что он мог бы прикурить от собственного дыхания. Но к гневу примешивался ужас. Девицу Ван ему начальник Чжун не сможет простить. Столько лет флиртовал и вот дофлиртовался! А еще хвастался «техникой безопасности», типа все романы без несчастных случаев, ага, еще и роман-то толком не начался, а уже несчастный случай со смертельным исходом. Несколько дней назад они с начальниками канцелярий обедали вместе, и кто-то сказал, что самый недальновидный человек тот, кто «хватает карту со стола, когда у начальника только-только карты сошлись, и крутит стол в тот момент, когда начальник решил себе положить еду». Он все испортил ― большой начальник девушку с доставкой на дом организовал, а он плюнул в душу. Слух об этом разнесется, и тогда карьере конец, застрянет намертво. Цзянь Фанпин прикинул самый плохой вариант развития событий, и на душе стало поспокойнее. Раз уже все случилось и карьера начнет пробуксовывать, то уж с этой-то должности вряд ли его снимут. Он закурил, взял палочки и положил в тарелку кусок рыбы в кисло-сладком соусе. Оказалось, очень вкусно. Он понимал, что девушка ушла с концами и с сегодняшнего дня продвижения по службе можно не ждать, поэтому просто придвинул тарелку и стал с аппетитом есть. Ел и думал: «Расходы за этот ужин можно еще будет списать на контору, а за следующий?» Он хотел даже позвонить и позвать родителей и сына, чтобы вместе насладиться ханчжоусской кухней, а вечером снять два номера: родители трудились всю жизнь, а отродясь не жили в пятизвездочных отелях.

Тарелка опустела. Дверь открылась. У Цзянь Фанпина по подбородку тек сок, он инстинктивно поднял голову. Ван Ячжу удивленно смотрела на него, прижав к уху мобильник. Он обалдел. Девушка не выдержала и расхохоталась, говоря при этом в трубку:

– Как твой одногруппник? Хм, он отлично проводит время, в одиночку почти целый стол еды умял! Надеюсь, он знает меру.

Цзянь Фанпин почувствовал лишь, как голова пошла кругом. Ван Ячжу непонятно когда успела сесть и теперь холодно улыбалась, глядя на него. Цзянь Фанпин, вытирая рукой подбородок, сказал:

– Разве вы не ушли?

Она язвительно заметила:

– Посчастливилось встретить такого незаурядного человека, жалко уходить. Чем еще порадуете, начальник Цзянь?

Он смущенно встал, закрыл дверь, взял чайник и налил ей чашку улуна.

–Давайте так, я вам расскажу анекдот, если будет смешно, то больше не станете меня позорить.

Судя по всему, девушка уже готова была рассмеяться, но сдержалась, и лицо ее окаменело.

– Одного преступника приговорили к смертной казни, палач стреляет, а пистолет дает осечку, второй раз стреляет, снова осечка. Преступник заплакал и взмолился, мол, давай как-то повеселее, а то уже напугал до полусмерти.

Ван Ячжу с безучастным видом отхлебнула чаю:

– Это и есть ваш анекдот?

Цзянь Фанпин промолчал. Девушка принялась есть, как будто рядом никого и нет, потом с набитым ртом поинтересовалась:

– Начальник Цзянь, а вы на машине?

Цзянь Фанпин с серьезным видом ответил:

– Ну, когда приехал, то был на машине, а сейчас даже и не знаю.

Рука Ван Ячжу замерла. Она уставилась на него и внезапно расхохоталась. Может быть, для небожительницы правда и есть самый лучший анекдот?

Начальник Чжун узнал последние известия с любовного фронта Цзянь Фанпина и взглянул на него другими глазами. Однажды, после того как подчиненный закончил отчет, начальник Чжун подозвал его и вытащил из шкафа какой-то пакет со словами:

– Говорят, твоя девушка любит красное вино, вот возьми, порадуй ее.

Цзянь вернулся в кабинет, открыл – оказалось, что это две бутылки французского «Шато Марго» 1996 года. Он видел эти бутылки дома у господина Чжуна, начальник ездил с важной делегацией во Францию с визитом и там их купил, тогда рыночная цена каждой бутылки была около десяти тысяч юаней. Дело в том, что это вино долго дозревает, у него переменчивый вкус, с легкими нотками левкоя, и оно славится как «королева вин». Ван Ячжу в винах разбиралась, мельком взглянула на этикетку и рассмеялась:

– Похоже, ваш начальник Чжун действительно знаток красного вина, для повышения настроения выбрал специально вино для девушек, очень хорошее, передай ему от меня спасибо.

На самом деле даже Цзянь Фанпин не ожидал, что отношения будут развиваться успешно. Они вместе ходили в кино, пили кофе, дегустировали красное вино, гуляли по улицам, путешествовали – короче, делали все, что положено делать влюбленным, кроме того самого. Дни летели быстро. А потом Цзянь Фанпин впервые почувствовал, как обманчиво время. Отец, узнав, из какой семьи Ван Ячжу, скурил полпачки сигарет и вспылил:

– Ты, парень, полегче на поворотах! Чэнь Шимэй[10] вон тоже был зятем императора, а его все равно зарезали!

Цзянь Фанпин рассмеялся: всего-то дочка заместителя секретаря, с чего вдруг «зять императора»?

– Ты только-только пошел на повышение, у всех на виду, а теперь скажи честно: у тебя и впрямь такой чистый зад? Твой отец всю жизнь работал в дисциплинарной комиссии, может рассудить, что к чему. Ты что думаешь, нашел себе дочку замсекретаря и можно успокоиться? Я за столько лет работы ни одного чиновника не видел, чтоб вечно руководил, а вот свергнутых хоть пруд пруди. Ты и повышение получил, и в любви тебе везет, все-то спорится, но не забывай, что стреляют по той утке, которая высовывает голову!

Цзянь Фанпин рассмеялся:

– Пап, ты посмотри, что ты за сигареты куришь? «Хуанхэлоу 1916».

Отец опешил:

– И что с того? Дороже, чем «Чжунхуа»[11] что ли?

Цзянь Фанпин сдержал смех:

– Типа того.

Отец недоверчиво посмотрел на него, а потом побагровел и швырнул пачку об стену, на пол посыпались белоснежные сигареты, желтели только фильтры. Цзянь Фанпин с интересом наблюдал за отцом, тот в бешенстве вскочил и заорал:

– А ну-ка унеси, я не буду курить сигареты коррумпированного чиновника!

Цзянь Фанпин наклонился, поднял сигареты, сложил обратно в пачку и сунул отцу в карман, а потом со вздохом сказал:

– Пап, я твои слова запомнил, я не буду ни коррупционером, ни уткой-выскочкой, договорились?

Отец покачал головой и уныло проговорил:

– Сынок, я ж за тебя переживаю, я много повидал продажных чиновников, я-то что, просто не хочется, чтобы Вэйвэя обижали, чтобы он при всех и головы не смел поднять.

Цзянь Фанпин не знал, плакать или смеяться, утешил отца и пошел к себе спать. В субботу Цзянь Фанпин встал пораньше, чтобы купить ютяо[12], и по дороге увидел, как отец в толпе других стариков занимается гимнастикой тайцзицюань, а во время перерыва радушно угощает всех сигаретами. Над площадкой заклубился дым, Цзянь Фанпин присмотрелся: если у стариков в руках не «Хуанхэлоу 1916», тогда что? Он повернулся и ушел, пока отец его не заметил.

Так прошел месяц с лишним, староста, что так удачно свел их с Ван Ячжу, разумеется, кичился этим и везде хвастался. Когда их отношения с девушкой наладились, Цзянь Фанпин в знак благодарности пригласил старосту с супругой на прогулку. В машине все четверо увлеченно болтали о том о сем. Когда по дороге остановились поесть, Ван Ячжу кто-то позвонил. Внезапно выражение лица жены старосты изменилось. Девушка разговаривала, переводя взгляд со старшей сестры на Цзянь Фанпина, и голос понизила. Сердце у него тревожно забилось, но он как ни в чем не бывало болтал со старостой и его супругой, однако супруга внимательно поглядывала на младшую сестру. Когда разговор закончился, за столом повисла тишина. Ван Ячжу отламывала кусочки от пампушки, которую держала в руке, меланхолично скатывала из них шарики, глядя на них пустыми глазами. Помолчав немного, жена старосты поднялась и сказала младшей сестре:

– Давай-ка отойдем, надо поговорить.

Жену старосты звали Ван Яюнь, она была ровесницей Цзянь Фанпина и на десять лет старше сестры, очень хорошая женщина, немногословная, но уж как скажет, так скажет, каждое слово на вес золота. Староста обескураженно прошептал:

– Что ж такое, вроде выехали поразвлечься, а вы какие-то разборки устраиваете.

Его жена ничего не ответила, а потом сказала, пристально глядя на младшую сестру:

– Ну, ты идешь или нет, или непременно хочешь, чтобы сестра тебе при всем честном народе оплеуху отвесила?

Цзянь Фанпин и староста изумленно переглянулись, не понимая, как себя вести в такой ситуации. Ван Ячжу все так же лепила шарики из мякиша, и в полку шариков постоянно прибывало, словно то была толпа беженцев. Девушка выдавила из себя улыбку:

– Сестренка, да ничего тут нет такого, не принимай близко к сердцу, хорошо?

Цзянь Фанпин почувствовал себя лишним, ему было неловко присутствовать при семейных разборках, он сконфуженно сидел, как гость. Староста почувствовал, что долг велит ему вмешаться, поэтому встал и потянул жену за руку:

– Ну, ты чего, такая веселая была…

Не успел он договорить, как жена вспылила:

– Ты в наши с сестрой дела не лезь! Жри давай! Ячжу, последний раз говорю, ты идешь или нет?

Окружающие начали метать в них взгляды, словно дротики. Цзянь Фанпин никогда не видел жену старосты в таком состоянии, и тут понял, что она уже реально замахивается и вспомнил, что они не так далеко от города уехали, – если вдруг кто из знакомых увидит, то нехорошо получится, поэтому, собравшись с духом, подтолкнул Ван Ячжу:

– Послушай сестру, иди.

Девушка вскочила, обернула к нему покрасневшее лицо и тихонько прошептала:

– Прости меня.

Староста побледнел от злости, а Цзянь Фанпин усмехнулся. Перспективный молодой чиновник, стремительно делающий карьеру, а жена тобой командует, как собачонкой, – злость делу не поможет. Ты уже по уши влип. Жениться на дочке чиновника – все равно что отправиться в дальние края, взвалив на спину железную стремянку, да, она не часто пригождается, но по ней всегда можно залезть наверх, поэтому и выбросить боязно. Староста выкурил одну за другой две сигареты, а потом сказал:

– Слушай, Цзянь Фанпин, как по-твоему, что они затеяли?

Цзянь Фанпин горько усмехнулся:

– Если уж член политбюро ЦК не знает, то где уж мне знать, я же в резерве нахожусь!

Староста посмотрел на него и со вздохом сказал:

– На самом деле жена обычно очень… очень покладистая, вот только постоянно утаивает что-то, связанное с младшей сестрой. Как я ни пытал – не говорит.

Цзянь Фанпин успокоил его:

– Они птицы высокого полета, где уж нам, простым смертным, понять их.

Они сочувственно покивали друг другу. Через некоторое время сестры вернулись. Ван Ячжу села и молча растерла в ладони шарики, потом завернула их в салфетку и бросила на пол. Староста осторожно поинтересовался у супруги, мол, дальше поедем или обратно вернемся. Женщина уже успокоилась и кротко ответила с улыбкой:

– Зачем же возвращаться, ведь еще не доехали!

До места добрались уже под вечер, Цзянь Фанпин подсуетился и организовал им ночлег, но не стал торопить события, поэтому заказал три номера. Лицо старосты было мрачным, от его хорошего настроения не осталось и следа. Вечером они молча посидели у костра, затем запустили пару хлопушек вчетвером, Ван Ячжу сказала, что устала и пойдет спать, и все разошлись по комнатам. Цзянь Фанпин принял душ и закурил, лежа в кровати. Вина здесь хорошего не подавали, поэтому он заказал первое попавшееся – калифорнийское «Мондави». «Мондави» довольно крепкое вино с высоким содержанием танина, можно захмелеть даже с пары глотков. Он думал о том, что сегодня произошло, мысли перепрыгивали с одного на другое, на сердце стало тяжело, внезапно он потерял интерес ко второму браку, маячившему на горизонте. Сегодняшний день старосты – это его завтра, придется жить бок о бок с дочкой чиновника, у которой постоянно меняется настроение, и что тогда делать? Каким бы конкретным ни был меркантильный интерес, но быть с такой девушкой или отказаться от нее ― в любом случае требуется мужество, чтобы сделать решительный шаг, как говорится, «смельчак отрубает руку, укушенную змеей». Ему уже тридцать восемь. Родители его не видели счастливым, сын вырос, и характер у него сложный, ко всем женщинам, которые будут претендовать на роль мамы, настроен враждебно. Если и правда жениться, то что потом? Как им быть? Высока вероятность, что, по мнению Ван Ячжу, нужно жить под одной крышей с ее родителями. А сын? Ну, допустим, ее еще можно уговорить, но согласится ли сын? Возникнет и более серьезная проблема, ведь Ван Ячжу непременно захочет родить ребенка, а как же Вэйвэй? Какой бы ласковой ни была мачеха, но это мачеха, а когда родится родной ребенок, то Вэйвэя наверняка будут обижать. Нельзя из-за этого потерять родного сына. Он сам не заметил, как выпил полбутылки, а пепельница наполнилась окурками. Рядом с изголовьем зазвонил телефон. Это была Ван Ячжу:

– Спишь?

– Нет еще.

– Весь день за рулем – и не спится?

– Да мысли всякие в голову лезут, никак не уснуть.

– Тогда я приду к тебе, поболтаем.

Цзянь Фанпин вытряхнул пепельницу, и тут вошла Ван Ячжу. Они поглядели друг на друга, а потом Ван Ячжу спросила:

– У тебя ведь накопилось много вопросов.

Он покачал головой:

–Ты не сомневайся, я не хочу ставить тебя в неловкое положение.

У нее вдруг полились слезы из глаз. Девушка спросила:

– Можно воспользоваться твоим телефоном? А то мой сестра забрала, а из номера только на местные можно звонить.

Ван Ячжу позвонила, но телефон абонента был выключен. Она не умела пользоваться такой моделью и спросила, как отправить сообщение. Цзянь Фанпин показал ей и отошел, чтобы не смущать девушку, и стал смотреть телевизор. «Проклятые хорошие манеры, черт бы их побрал. – подумал Цзянь Фанпин. – Зачем они вообще сдались? Ведь у меня их не было, только раз притворился, теперь все время приходится притворяться, они уже въелись в тело, словно вторая кожа, хочешь снять, а никак». Ван Ячжу повозилась немного с телефоном, а потом смущенно спросила, как стереть список вызовов и отправленных СМС. Внезапно его горячий нрав дал о себе знать. Цзянь Фанпин закипел: ну это уже слишком! Как я дошел до жизни такой? Я мужик все-таки! Хорошие манеры как ветром сдуло, он с трудом сдерживал бешенство, но тяжелое дыхание все ей объяснило. Ему хотелось разорвать ее в клочья. Ван Ячжу отложила телефон, посмотрела на красное вино и с усмешкой спросила:

– Это что, «Мондави»? Оно среди вин считается крепким.

С этими словами она схватила бутылку, допила остатки, вытерла губы и сказала:

– Давай займемся любовью!

Цзянь Фанпин уставился на нее, потом процедил сквозь зубы:

– Это что, сделка? Не надо так, я тебя научу, как удалять.

– Нет, не сделка, я раздумала удалять, просто мне кажется, что я перед тобой виновата, ты не получил то, на что рассчитывал.

Она не спеша взяла с чайного столика листок бумаги, разорвала на мелкие клочки и сложила в кучку. На ее лице появилась мрачная улыбка, напоминавшая эти клочки бумаги. Цзянь Фанпин молча встал, грубо схватил девушку за талию и бросил на кровать. Ее глаза распахнулись, она не сопротивлялась, когда он срывал с нее одежду, яростно целовал, яростно лапал и яростно входил в нее. Во время всего процесса Цзянь Фанпин сжимал зубы, пока не обмяк на ней, истекая потом. Ван Ячжу плакала, потом рассмеялась, ей было больно. Его пот стекал по ее телу. Цзянь Фанпин откинул одеяло и увидел на простыне несколько пятен крови, словно пролито красное вино. Заметив его замешательство, Ван Ячжу сказала:

– Я виновата: забыла тебя предупредить. Ты отдохни и давай еще раз.

В комнате всю ночь горел свет. На следующее утро староста понял, что произошло между Цзянь Фанпином и Ван Ячжу, сально хихикая, потыкал его в бок, но Цзянь Фанпин уже не чувствовал боли. Экскурсия оказалась интересной, галереи длиной в десять ли, прорубленные прямо в горах, вызывали благоговейный трепет. Цзянь Фанпин подумал: «Люди вон какие ходы прямо в скале прорубили, а я себе хорошую жену найти не могу?» К обеду, видимо, и жена старосты узнала о том, что вчера случилось, заметно расслабилась, уже не караулила так младшую сестру и потихоньку отдала ей мобильник. Ночь Ван Ячжу снова провела в номере Цзянь Фанпина. Они пробыли в живописном районе два дня, пришла пора возвращаться. Староста вызвался сесть за руль, сказав:

– Начальнику Цзяню нужно отдохнуть.

Супруга рассмеялась и пожурила его. Всю дорогу девушка льнула к его груди, а он с нежностью гладил ее лицо. Они так увлеклись, что староста с женой даже в зеркало заднего вида не осмеливались смотреть и головы не поворачивали. В машине звучал голос Ван Фэй, когда дошла очередь до песни «Карусель», Ван Ячжу тихонько стала подпевать:

Деревянная лошадкаТак укачивает сладкоВ этом маленьком раю,У лошадки крыльев нет,Но тебя она уносит,Ты взлетаешь и хохочешь,Но на месте я стою…

Раньше Цзянь Фанпину казалось, что он разбирается в красном вине и в творчестве Ван Фэй. Но сейчас он недоумевал: кто та «деревянная лошадка», о которой поется в песне, и кто взлетает? Прощаясь, староста шепнул:

– Ты молоток, жду приглашения на свадебку.

В ответ Цзянь Фанпин только улыбнулся, грудь сжимало так, что не продохнуть. Через пару дней снова позвонил староста, как и предполагалось, в ярости, и в лоб спросил:

– Ты знал, что Сяо Чжу уехала за границу?

Цзянь Фанпин промычал что-то в ответ. Староста принялся распекать его, он молчал, и староста бросил трубку. Из вежливости он дал старосте возможность выговориться. Когда тот положил трубку, Цзянь Фанпин подошел к двери, запер ее на замок, но вернуться на место не хватило сил, поэтому он постоял, прислонившись к двери, а потом сполз вниз и уселся на пол. Слезы хлынули из глаз. То ли от обиды и оттого, что его обманули, то ли от того, что серьезно отнесся к этому чувству, он и сам толком не знал. Когда плачет тридцативосьмилетний мужик, то это жалкое зрелище. Он скурил целую пачку сигарет, и тут ему снова позвонил староста, но в этот раз его будто подменили. В трубке слышался плач его жены. Староста сказал коротко:

–Я знаю, что произошло. Собирайся. Тебя хочет видеть мой тесть.

Жилой комплекс для членов постоянного комитета оказался на редкость неказистым. Вооруженный охранник на входе долго проверял документы старосты, усмехаясь: правила такие, надо даже у знакомых документы проверять. Староста выдавил из себя улыбку. Дом у Ванов был очень скромным. Даже телевизор совсем древний. Тесть принял их в кабинете, прохаживаясь взад-вперед:

– Про ситуацию с Сяо Чжу вы оба знаете?

Староста и Цзянь Фанпин переглянулись. Староста сказал:

– Я только что узнал. Сяо Яюнь мне сказала.

Тесть замер на месте:

– Мать рано умерла, Сяо Яюнь вырастила младшую сестру. Сяо Цзянь, ты тоже в курсе?

Цзянь Фанпину казалось, что ему все это снится. Впервые его имя прозвучало из уст члена постоянного комитета. Он покивал.

– Да, Сяо Чжу мне сама сказала, по дороге.

– Раз знаете, пусть это останется между нами, не болтайте. – Старик продолжал мерить комнату шагами. – Тем более ничего в этом достойного не вижу. Нарушены нормы морали. На самом деле это я виноват, что дочку не воспитал как следует. Это все, что я хотел сказать. Вы на ключевых постах работаете, заняты очень, не смею задерживать.

Староста и Цзянь Фанпин поспешно вскочили. Прощаясь, старик похлопал Цзянь Фанпина по плечу со словами:

– Перед отъездом Сяо Чжу просила передать, что ты хороший человек, пусть у тебя все будет хорошо.

Цзянь Фанпин не мог вымолвить ни слова, только качал головой. Старик вздохнул:

– Обидела она тебя, я понимаю.

Цзянь понимал, что для такого большого начальника произнести эти слова очень и очень нелегко.

Цзянь Фанпин со старостой не стали возвращаться на работу, староста привез его на берег реки, где они долго смотрели на бурлящую вдалеке воду и молчали. Староста поднял большой камень и бросил в реку, отчего по глади воды пошли мутные волны. Староста воскликнул:

– Черт возьми! И впрямь, каких только чудес не встретишь, а тут такое… она ж тебе…

Цзянь Фанпин перебил его:

– Хватит, как бы то ни было, спасибо, что нашли мне девственницу.

Староста обернулся и изумленно ахнул:

– Правда, что ли, девственница?

Цзянь Фанпин прыснул со смеху:

– А могло быть иначе?

– Повезло тебе! Тогда ты меня приглашаешь выпить!

– Конечно-конечно!

И они бок о бок пошли к машине.

3

После того как Ван Ячжу уехала за границу, у Цзянь Фанпина смотрины стали вызывать ужас. Все внутри цепенело, и даже мысль о флирте больше не грела. Проблемы на этом не кончились, завистники Цзянь Фанпина с радостью потирали руки, ждали, когда смогут над ним посмеяться. Староста сказал:

– Знаешь, что для чиновника самое радостное? Когда посреди ночи являются члены дисциплинарной комиссии, сообщают, что срочно надо прибыть по «двойному указанию»[13], а у тебя рыльце в пушку. Ты перепуган так, что вот-вот обделаешься. И тут они уточняют: «А вы такой-то?» Ты плачешь от радости и громко сообщаешь: «Вам в квартиру напротив!»

Увы, все, кто надеялся на подобный «анекдот», разочаровывались. Судя по всему, Цзянь Фанпин не только не покатился вниз, но его вроде бы даже ждало повышение. Когда провинциальный партком нового созыва организовал обучение для начальников бюро, то в списке имен грозно красовалось его имя. Якобы сначала в заявке Цзяня не было, департамент выдвинул только одного начальника бюро по фамилии Хуан. Дело в том, что Цзянь Фанпин недавно получил повышение, да и по квалификации сильно уступал товарищу Хуану. Но никто не предполагал, что организационный отдел парткома сам поднимет этот вопрос и выделит дополнительное место. Этому изменению, которое соответствовало принципам, но противоречило здравому смыслу, очень удивился начальник Чжун. По поводу подоплеки мнения разошлись. Но Цзянь Фанпина действительно взяли в группу, а после окончания курсов переподготовки он оказался в очереди на перевод на должность замначальника отдела. Факт столь же очевидный, как пятно на юбке Моники Левински. Кто стоял за Цзянь Фанпином – тайна, покрытая мраком, более того, в этот раз он был на курсах переподготовки единственным холостым мужчиной; когда это выяснилось, все стали завидовать и наперебой предлагать разных девушек, что Цзянь Фанпину здорово надоело. Того, кто видел безбрежное синее море, речкой не удивить. Теперь Цзянь Фанпину было сложно найти пару, бывало, в самом начале знакомства он искал повода для разрыва – нет, редко когда отношения развивались. Он сам напоминал себе дряхлую, но мудрую змею, странную, ужасную, при виде которой леденела кровь, – такая лучше будет голодать, чем есть тухлятину. Время размеренно текло. Департамент построил для сотрудников новый жилой комплекс, после ремонта он перевез в новую квартиру всю семью. Квартира площадью сто восемьдесят метров располагалась на первом этаже, с маленькой террасой и подвалом. Когда отец с сыном укладывались, Цзянь Фанпин выходил один на террасу, устраивался в шезлонге, а рядом ставил бокал с красным вином. «Шатонеф-дю-Пап» из виноградников в долине Роны, с очень богатым вкусом, – это вино лучше всего подходит для уединенных размышлений. Он вспоминал, как все вокруг снова и снова говорили, мол, кто же будет хозяйкой в твоей квартире?

В новом доме действительно не хватает молодой жены, думал он.

Он постоянно встречался с кем-то, но чувств не было. В прошлый раз пожилой начальник бюро познакомил его с женщиной – доктором наук. Ей было чуть за тридцать, в очках, средней привлекательности и тонкая, словно карандаш. Может, она и была эрудированной, но ораторский талант оказался прямо пропорционален образованности, потому она в основном помалкивала. Она изучала биологию и привыкла рассматривать клетки под микроскопом, а сидящий напротив живой человек не представлял для нее интереса и был непонятен, да и вообще слова на вес золота. Причина, по которой Цзянь Фанпин отправился с ней на свидание, проста: она как-никак доктор наук и может помочь в вопросах образования Вэйвэя. В отличие от тех женщин, с кем ему доводилось встречаться, она понятия не имела ни о его социальном положении, ни о должности, ни о власти, даже марку машины не опознала. Как-то раз он забирал ее из института на стареньком «пассате», она нахмурилась и сказала:

– Надо помыть твою «сантану».