Красные туфельки. Китайская проза XXI века

Нельзя сказать, чтобы Цзянь Фанпин, когда знакомился с девушками, всегда привередничал. Как-то раз в роли свахи выступила госпожа Чжун, познакомив его с дочкой однокурсника мужа – известного профессора в университете провинциальной столицы. Когда это происходило, он уже забыл, но, наверное, в каком-то спокойном местечке, поскольку они пили красное вино, вроде бы итальянское «Пьямонт Маркарини». «Маркарини» производят из разных сортов розового винограда, не выдерживают в дубовых бочках, оно кажется на вкус фруктовым, со сложным букетом. Госпожа Чжун нахваливала девушку на все лады, рассказала, как она еще в университете всяким шишкам из правительства переводила, а после окончания сколько ведомств зазывали ее к себе, умоляли остаться в столице. Словно бы она не дочь известного профессора, а известная дочь какого-то профессора. У девушки на лице все время была легкая улыбка, смягчавшая безудержные похвалы. Когда госпожа Чжун сделала перерыв, чтобы промочить горло чаем, девушка спросила его по-английски, может ли он общаться на этом языке. Цзянь Фанпин не понял, когда это к требованиям к потенциальному кавалеру добавился еще и этот пункт, но раздухарился и по-английски ответил:

–You can't teach an old dog new tricks. Придется тебе говорить, а я только слушать смогу.

Английская пословица дословно переводилась «Старого кобеля новым трюкам не обучишь», но если перефразировать, то – «из гнилого деревца ничего хорошего не вырежешь»[6]. Обе фразы имели довольно простой подтекст. Вроде и английским похвастался, но и скромным себя показал. Такой же переменчивый, как вкус вина «Маркарини». Госпожа Чжун, услышав, что молодые люди уже на иностранном языке заговорили, убедилась, что они идеально друг другу подходят, лицо ее расплылось в гордой улыбке, она даже снизошла до того, что сама подливала им водички и угощала фруктами. Внезапно девушка поблагодарила госпожу Чжун, а ему сказала по-английски:

– Бесит меня эта старуха, такие странные вещи про меня говорила, ты уж не принимай за чистую монету.

У Цзянь Фанпина было похожее чувство. Он не смог сдержать любопытства и ответил ей по-английски:

– Вообще-то она супруга моего непосредственного начальника, но я все же думаю, что ты права.

Легкая усмешка девушки превратилась в улыбку. Они перешли на английский. Госпожа Чжун, услышав, что они как бы невзначай перешли на иностранный язык, поняла, что стесняет их своим присутствием и под благовидным предлогом удалилась. Хотя теперь с ними не было третьего лишнего, девушка все равно говорила по-английски, что его задело. Даже если это и проверка, то не надо так уж серьезно подходить к делу! Она же мужа выбирает, а не переводчика; если хочешь найти кого-то с хорошим английским, то выбери какого-нибудь американского придурка. Болтали они, болтали, и тут у девушки вдруг покраснели веки и из глаз брызнули слезы, заливая ямочки на щеках. Оказывается, ее вынудили прийти на эти смотрины. В университете у нее был любимый молодой человек. Они были уроженцами одной провинции, но парень приехал из деревни, что усложняло дело. Знаменитый профессор не мог пережить, что дочка выйдет замуж за деревенщину, метал громы и молнии, запретил ей встречаться с этим парнем, более того, начал строить козни, постоянно организовывая для дочери смотрины. Она очень любила своего молодого человека и в Пекине не осталась потому, что он стал госслужащим и вернулся в провинциальный центр. В конце девушка стала умолять отпустить ее, помочь ей и самому сказать госпоже Чжун, что она ему не подходит, а что касается причины, то можно выдумать любую. Через два дня госпожа Чжун с готовым планом пригласила Цзянь Фанпина к себе домой и начала расспрашивать, как развиваются отношения. Он помешкал немного, а потом сказал:

– Я тут подумал, все-таки разница в возрасте слишком большая, не хочу девушке голову морочить.

Госпожа Чжун остолбенела:

– Всего-то десять с небольшим лет? Это разве ж много? Иногда старики за восемьдесят женятся на двадцатилетних!

Цзянь Фанпин промолчал. Внезапно госпожу Чжун осенило, и она тихонько спросила:

– Никак до тебя слухи дошли? Ну, она ж молоденькая совсем, чувства незрелые, если и сделала крюк, так это ж естественно! Ты ведь и сам разведен. Вы вполне нормальная пара.

Цзянь Фанпин в ответ хмыкнул, но ничего не сказал. Госпожа Чжун недовольно проворчала:

– Тебе и впрямь так важно, что у нее там было в прошлом? Непременно нужно найти такую, которая не крутила романов?

Цзянь Фанпин пригубил «Шато Анжелюс» и с горькой усмешкой сказал, что именно этого и боится, что за всю жизнь не сыщет.

Начальник Чжун слушал его, даже вина не пил, а потом сказал, что вино такое же кислое, как его слова, а это, между прочим, первый гран-крю[7] класса В. Цзянь растерялся, принялся торопливо объяснять, что ему кажется, что он девушке не подойдет, она и правда совсем молоденькая, а если за него выйдет замуж, то с порога станет мамой первоклассника. Он вышел из дома Чжунов рассерженным – был зол на госпожу Чжун и на самого начальника. Ну, развелся он и что? Что ж теперь, разведенному мужчине нельзя искать себе девственницу, обязательно нужно встречаться с женщинами с богатым любовным прошлым? Типа раз голоден, так нужно жрать все без разбору и хвататься за любую возможность? Ну да, вы начальник, это дочь вашего однокурсника и что с того? Если я не согласен, то вы мне приказывать можете? Я и так пашу на вас как конь, но то, что вы руководите всем на свете, не дает вам права руководить и моим членом! Да пошли вы!

Когда он добрался до дома, то гнев рассеялся, уступив место запоздалому страху. Да, он отстоял суверенитет полового члена, но при этом обидел начальника Чжуна, за что непременно придется расплачиваться. Весь вечер он ломал голову, как поступить, а на следующий день выбрал момент, когда начальник освободился, и пришел, отбросив смущение, извиняться за то, что не получилось с этой девушкой. Если бы не срослось абы с кем, то ничего, но ведь тут речь о дочери однокурсника начальника, здесь задет престиж. Начальник выслушал его, покачал головой и сказал:

– Хоть мы с ее отцом и учились вместе, но и тебе нелегко. Нет так нет. Я вчера так сказал не потому, что хотел пожурить тебя за излишнюю придирчивость, я имел в виду, что ты к себе слишком уничижительно относишься. Ты замначальника канцелярии в правительстве провинции, скоро самостоятельно уже начнешь работать и так низко себя ставишь? Неужто начальники в нашем департаменте ничего не стоят? Ты что ж, считаешь, что не сможешь найти себе девственницу? Я не верю!

Сердце Цзянь Фанпина радостно заколотилось, он остолбенел. Начальник Чжун засмеялся:

– Вообще-то я не хотел тебе заранее говорить. Через пару дней мы на партийном собрании рассмотрим список кандидатов на повышение. Ваш начальник Ду пойдет на повышение, возглавит подчиненную организацию, станет там замначальника департамента. А ты хоть и молод, но проявил себя в деле неплохо, я посоветовался с другими членами партии, и мы единогласно тебя рекомендовали.

Цзянь Фанпин почувствовал, что вся кровь забурлила и разом прилила к голове, потом отхлынула куда-то в область паха, а вместе с ней разошлась по телу и жаркая волна, и он испытал очень сильную эрекцию. Начальник Чжун спросил:

– Ну, что думаешь?

Цзянь Фанпин, слегка задыхаясь, поблагодарил начальника, тот довольно покивал головой:

– Как говорится, равнодушно принимаешь и хвалу, и хулу. Я в тебе не ошибся. На прошлом собрании один товарищ высказался, мол, странно, что ты после развода за столько лет и не женился, только меняешь девушек как печатки. Имени называть не стану. Товарищ старый, мышление у него консервативное. Я тогда рассердился и сказал, что мы ведь выбираем кадрового работника, а не образцового мужа. Пусть некоторые разводятся, а потом сразу же по второму разу женятся, тут все ясно, и проблема вовсе не в Сяо Цзяне. А что до романов, то это его личное дело, тем более он же не с любовницей шашни крутит, нарушая нормы морали, разве же это повод не поддержать его кандидатуру? Все тогда промолчали, и все же, пока приказ о назначении не спущен, ты там уж поаккуратней…

Вечером Цзянь Фанпин в знак благодарности пригласил начальника Чжуна в ресторан, а когда вернулся домой, отец и сын уже давно легли спать, а мать смотрела южнокорейский сериал. Сколько раз он ей говорил, что надо просто купить диск с записью всех серий, а не сидеть по ночам перед телевизором! Ладно бы просто смотрела, а она ведь звук выключает и щурит старческие глаза, чтоб углядеть крошечные субтитры, где каждый иероглиф размером с земляной орешек. Увидев сына, она немного смутилась и тихонько спросила:

–А почему ты так поздно сегодня? Вэйвэй с отцом уже спать легли. Ты поосторожнее со здоровьем.

Цзянь Фанпин подумал: мама все-таки лучше, чем жена: если поздно возвращаешься, то не устраивает разнос, а беспокоится, не то что Ду Сюаньвэй, которая из-за этого завела любовника. Сегодня у него было особенно хорошее настроение, он даже не стал ворчать, что мама засиделась так поздно, а пошел разбудил отца. Они в гостиной поставили на стол кое-какие закуски, открыли бутылку водку. Отец не любил красное вино, предпочитал водку, в которой градусов побольше. Он до самой пенсии досидел с утешительным призом в виде должности низшего разряда, не думал, что сын еще до сорока так поднимется по карьерной лестнице, разумеется, это очень радостное событие. Не успели и глазом моргнуть, как в первой бутылке показалось дно, открыли вторую. Цзянь Фанпин пил-пил и вдруг расплакался, не сдерживаясь, искренне, не стыдясь и не скрываясь. Он давно уже не плакал, не было ни поводов, ни сил. Если плачешь при родителях, то ничего не нужно объяснять, ни о чем не нужно беспокоиться, ведь они все знают, все понимают. Сейчас, в наше время, где еще встретишь такое взаимопонимание? Начальник рассердится, что ты не хранишь сокровенное в душе, коллеги посмеются, что ты неестественно себя ведешь, подчиненные решат, что у тебя крыша съехала. Что же касается женщин, то здесь все еще сложнее. Раньше он, бывало, плакал от полноты чувств, а жена как на это смотрела?

Мать подошла и начала успокаивать его, но пока успокаивала, у самой слезы полились. Отец не плакал и матери велел от сына отстать, мол, пускай поплачет, а то закостенел уже на работе, только и делает, что смеется по поводу и без, поплакать тоже иногда неплохо. Цзянь Фанпин утирал пьяные слезы и думал: «Твою ж мать, а мне, думаете, легко? Жена сбежала с другим мужиком, все вокруг злорадствуют, еще и говорят, что это я не прав, а если у мужика такое происходит, то это смерти подобно, а я не только не умер, но живу лучше прежнего. Ты и начальник бюро, и член партийной ячейки, но когда искал себе девушку, чтобы потрахаться, то сначала огляделся по сторонам, а потом уже выбрал. А я что? Бросаюсь на каждую юбку! Ты хотел делать карьеру, но чтоб немолодым кумушкам не о чем было судачить, а я хочу и карьеру сделать, но и заодно сменить дюжину подружек, что вполне естественно! В итоге ты только мечтаешь получить повышение, сделать карьеру и избавиться от своей старухи, а мне не нужно мечтать, у меня все это есть…»

Мать не выдержала, принесла воды с медом, чтобы снять похмелье. Цзянь Фанпин наплакался всласть, а потом наконец поднял голову и сказал:

– Мам, как только придет приказ о повышении, я тебе куплю большой телевизор, нечего глаза портить, разбирая мелкие иероглифы!

Вскоре после того как спустили приказ, одногруппники с курсов по переподготовке кадров в складчину организовали для него банкет по случаю повышения. Раньше Цзянь Фанпин держался особняком, остальные пили водку, а он заказывал себе красное вино, но сегодня нарушил правило и решил тоже пить водку, нельзя, чтобы казалось, что чем выше у тебя должность, тем ты дальше от коллег, наоборот, надо становиться все более и более компанейским. Раньше он держался особняком, чтобы продемонстрировать свои принципы, а сегодня смешается с толпой, чтобы показать, что он такой же, как все, одно другому не помеха. За ужином, стоило заикнуться, что нынче он как все, на столе появился алкоголь только одного вида – красное вино. Староста сказал, что сегодня все равняются на начальника Цзяня, так что пьют красное вино. Все принялись поддакивать, мол, что начальник Цзянь будет пить, то и мы. Уважение, выказанное старостой, его растрогало. Сам староста месяц назад получил повышение и стал управленцем на уровне департамента. А если учесть, что его тесть – важная шишка в каком-то провинциальном комитете, то этой должностью дело не кончится, он дорастет и до инспектора пятого разряда, до замглавы, а потом и главы управления, короче говоря, перспективы его ждут блестящие. Цзянь Фанпин понимал, что не каждый из одногруппников удостаивается подобной чести, а то, что с трудом достается, и ценишь больше.

Когда допили вино, стали петь. Староста предложил подарить начальнику Цзяню песню «С днем рождения тебя», поздравить с началом новой жизни. Все дружно согласились. Староста сказал:

–Я сегодня специально пригласил нашу красавицу из отдела рыночного планирования Ячжу, чтобы она нам спела. Поприветствуем!

Под звук аплодисментов с места поднялась девушка и взяла микрофон. Цзянь Фанпин весь вечер не обращал на нее внимания, а теперь стал судорожно припоминать. Вроде староста их знакомил, но народу слишком много, у него не отложилось в памяти, наверное, ничего особенного девушка не представляет. После слов старосты все загалдели. Когда все пели, староста загадочно сказал:

– Берегись, Сяо Ван. Я ее тебе рекомендую в жены, отдел кадров ее уже аттестовал, и документы официально переданы в организационный отдел провинциального парткома. Песня, конечно, так себе, но когда она споет что-нибудь из репертуара Су Цзуин[8], вот тогда ты и прозреешь, хо-хо!

По караоке поползло возмущенное бормотание, но он притворился, что не слышал, церемонно улыбнулся, и они чокнулись. Через какое-то время дошла очередь и до Ван Ячжу, она спела «Песню о чае», а когда закончила, со всех сторон закричали «браво!». Цзянь Фанпин хлопал вместе со всеми. Ван Ячжу села под гром аплодисментов, на ее лице застыла еле заметная улыбка, от которой веяло холодом, словно бы в чашку кипятка опустили лед. У Цзянь Фанпина голова работала ясно, он только что оценил девушку и пришел к выводу, что нет в ней ничего особенного, да и поет она не так хорошо, как ожидалось. Когда ты новичок, тебе любое вино кажется хорошим, ароматным и выдержанным, но когда достигаешь определенного уровня, начинаешь разбираться в оттенках. Или, например, работаешь начальником отдела, свободно пользуешься машиной, списываешь расходы и летаешь в командировки на самолетах, и кажется, что это ни с чем не сравнимая роскошь, а сейчас посмотреть, так вроде и ничего особого. Староста опять подвалил:

– Ну как? Понравилось? Ты ее проводи до дома потом, а уж развитие событий зависит только от твоих умений.

Цзянь Фанпин, разумеется, уклончиво пообещал. Отказываться как-то неудобно, а то староста подумает, что он как получил повышение, так сразу зазнался. Почему бы и не подкатить к ней? Будем считать, что это очередное боевое учение. Цзянь Фанпин сказал:

–Все бы ничего, вот только я выпил, боюсь, как бы меня полиция не остановила.

Стоявший рядом одногруппник из департамента общественной безопасности нахмурился, выпучил глаза и принялся хвалиться:

– Что ж я, по-твоему, даром сейчас кусок хлеба ем? В таком-то районе я все улажу, кроме убийства, хоть ты пьяным за руль сядешь, хоть проституцией займешься, хоть девочку снимешь.

Все женщины расхохотались и не могли остановиться. Но Ячжу не смеялась, она устроилась в уголке дивана с бокалом красного вина. Причем пила по всем правилам: сначала внимательно смотрела на цвет, потом вдыхала аромат у кромки бокала, затем делала маленький глоток, гоняла во рту, определенно чувствовала, как вино растворяется на языке, и при этом «задействованы все вкусовые рецепторы». Цзянь Фанпин проникся к ней симпатией и поднял бокал издали, она в ответ вежливо улыбнулась, но улыбка была все так же холодна как лед.

В департаменте было много хороших машин, Цзянь Фанпин не хотел выпендриваться, поэтому приехал сегодня на простеньком «пассате». Ван Ячжу села на пассажирское сиденье и назвала свой жилой микрорайон. Он знал, что это элитный район, поэтому стал следить за словами. За столько лет встреч с девушками больше всего он боялся дочерей чиновников, особенно рожденных после восьмидесятых годов, вроде Чжун Тинтин. Но вовсе не из-за предвзятого отношения к этому поколению и не из-за того, что эти девочки были рождены уже в рамках программы «Одна семья – один ребенок» и избалованы донельзя, а потому, что их отцы имели реальную власть и могли нанести удар по его «безаварийному производству», как говорится, «бросил бы в крысу камень, но страшно перебить посуду», то есть лучше воздержаться, учитывая возможные последствия. Ему больше нравилось встречаться с дочками директоров фирм, с преподавательницами, телеведущими и так далее ― чем дальше от чиновничьей братии, тем безопаснее. Поскольку он стал осмотрительнее, то и говорил меньше, хорошо хоть он поставил диск Ван Фэй[9], молчание не было таким гнетущим. Ван Фэй так очаровательна, она всем нравится, каждый в ее творчестве что-то находит, кто бы ни ехал с ним в машине, никто не остается равнодушным. «Пассат» свернул на Дунфэнлу, оставалось проехать всего несколько перекрестков – и они на месте. Чтобы не осрамиться, он иногда тихонько подпевал, чтобы показать, что ему нравится. А когда ставишь любимую песню девушке на первой встрече, то она как минимум почувствует, что тебе не наплевать, и даже если вы не станете любовниками, то и врагами не расстанетесь. Это подтверждает его многолетний опыт свиданий. Когда зазвучала песня «Пассажирка», Ван Ячжу протянула руку и сделала звук погромче, затем откинулась на подголовник и закрыла глаза – это были ее первые движения за все время поездки. Цзянь Фанпину показалось, что дальше молчать неловко, поэтому он спросил:

– Тебе тоже нравится Ван Фэй?

Ван Ячжу буркнула что-то, с намеком, чтобы он заткнулся, и тут же голос Ван Фэй, похожий на журчание воды, запел:

Мы почти уже на месте,Но еще пока что вместе,Слушаем с тобой ту песню,Что ты слушаешь один…

Цзянь Фанпин не выдержался и рассмеялся. Ван Ячжу открыла глаза и спросила, что тут смешного. Он остановился на светофоре и с улыбкой сказал:

– Просто очень в точку, прямо про нас с тобой…

Она ответила:

– Не думаю, что вы искренне так считаете. Вы за весь вечер на меня и внимания не обратили, если бы староста не попросил меня проводить, не думаю, что вы сами бы вызвались.

Он удивился и возразил:

– Не думай так. Меня не легко уговорить на что-то. Если я совершил какую-то бестактность, прошу меня извинить.

Она рассмеялась:

– Разве такие мужчины могут быть бестактными?

Цзянь Фанпин еще сильнее удивился:

– Какие «такие»?

– Которые отодвигают стул, чтобы гостья села, которые подзывают официанта подлить воды, если у гостьи остыл чай, которые подают гостье салфетку, после того как она попила кофе, а в машине молчат двенадцать минут. Понятно, что этим вы хотите сказать одно: «Прости, но ты не мой типаж». Когда мужчина с превосходными манерами хочет отвергнуть женщину, то самый эффективный способ – это молчание. Я права?

Цзянь Фанпин почувствовал одновременно гордость и неловкость. Ван Ячжу с довольным видом смотрела вперед, и они какое-то время опять молчали. Наконец Цзянь Фанпин не выдержал и, притормозив на светофоре, повернулся к ней и честно признался:

–Просто я сегодня многовато выпил, а я как выпью, так несу всякую чушь, я боялся тебя задеть ненароком, поэтому сдерживался. Прошу, не обижайся!

Ван Ячжу сказала:

– Да ладно вам, начальник Цзянь, вы сама сдержанность!

Цзянь Фанпин опешил:

– Это я-то сдержанный?

Ван Ячжу рассмеялась:

– Сегодня вы виновник торжества. Кто же из новоиспеченных чиновников не проявляет сдержанности? Но ваши одногруппники весьма любопытные товарищи, если взглянуть на их полные энтузиазма лица, то они вроде как радуются вашему повышению больше, чем своему: и песню «С днем рождения» спели, и счет друг у друга вырывали, а не было бы повышения, да кому вы были бы нужны?

Цзянь Фанпин слегка нахмурился, хотел что-то возразить, но не нашел, чем ее задеть. Девушка с довольным видом сказала:

– Начальник Цзянь, вон мой дом, ваша миссия выполнена. В общем-то я была рада с вами познакомиться. До связи!

Цзянь Фанпин не понял:

– Так у меня ж нет твоего телефона!

Ван Ячжу рассмеялась:

– Ну же, начальник Цзянь, в вашем возрасте и с вашим положением очень просто узнать телефон девушки, если захочется.

Цзянь Фанпин не любил идти на поводу у девушек, лучше уж посмеяться и забыть. Как раз и приехали: силуэты домов на темном фоне леса, говорят, это единственный микрорайон, в котором есть настоящий лесной массив. Цзянь Фанпин хотел проводить ее до подъезда, но девушка вежливо отказалась. Следил, как ее фигурка исчезает вдали, и не спешил уезжать, хотел было позвонить старосте и расспросить о девушке поподробнее, но в сдержался. Он давно уже ходил на свидания, женщин у него было немеряно, конечно, доводилось встречать и зазнаек. Но таких задавак, чтобы он смотрел снизу вверх, спасовал, но заинтересовался, таких еще не видел, Ван Ячжу первая. Цзянь Фанпин выкинул окурок, хмыкнул, завел машину и уехал.

На следующий день он перебрался в новый кабинет, где все было в беспорядке. Он не хотел, чтобы с ним носились как с ребенком, поэтому решил все сделать сам. Пока занимался уборкой, позвонил староста и обрушился на него с руганью:

– Где это видано, ты же в должности начальника бюро, а я, мать твою, замначальника департамента? Ты что ж меня позоришь?

Цзянь Фанпин смутился, кроме того, он побаивался старосты и его тестя, важного партийного чина, поэтому принялся что-то мямлить про занятость. Староста продолжал его распекать:

–Ты почему так холодно с ней обошелся? Телефон хоть взял?

Тут Цзянь Фанпин даже немного обиделся:

– Я попросил, а она не дала, еще и заважничала, выговор мне устроила, но не впрямую, а обиняками. Знаете, как говорят, указывают на тутовник, а поносят акацию!

Староста вспылил:

–Да ты знаешь хоть, сколько людей мечтают с ней познакомиться? Я для тебя специально приберег, а ты все испортил, проявив полное равнодушие! Такой удар по моей репутации, если у вас ничего не выйдет!

Цзянь Фанпин горько усмехнулся:

– Я и так разведенный мужчина, не смогу пережить очередное разочарование, вы для меня выбрали такую завидную девушку, хотите мне добавить проблем? Я вас вечером приглашаю в отель «Интерконтиненталь», чтобы загладить вину, давайте посидим тет-а-тет, хорошо?

Староста холодно рассмеялся, сказав, что «Интерконтиненталь» – это неплохо, вот только он не пойдет.

– Ты уж постарайся, я всячески ее уговаривал, и она согласилась с тобой еще раз встретиться, тет-а-тет, так что теперь все зависит от тебя.

Цзянь Фанпин опешил, а потом довольно рассмеялся. Если бы он ей совсем не понравился, то зачем соглашаться снова встречаться? Цзянь Фанпин решил ковать железо, пока горячо, и принялся расспрашивать о прошлом девушки. Если не спросить, так и не узнаешь, но когда узнал, так даже ноги подкосились. Выяснились такие подробности, от которых снова кровь прилила в пах, вызвав возбуждение.

–А ты думал, она кто? Моя свояченица! ― сказал староста, но сразу же предупредил: – Только не проболтайся, она мне строго-настрого запретила тебе говорить. – А потом успокоил: – Если дочь важного чиновника рисуется, то это все взаправду, это у деревенских повода зазнаваться нет, но и нам с тобой есть чем гордиться.

Повесив трубку, Цзянь Фанпин почувствовал, как голова закружилась, будто перед глазами со свистом проносится поезд и нет ему конца. Он долго сидел и много думал. Неудивительно, что Ван Ячжу разговаривала свысока, оказывается, у нее есть основания. Он вспомнил, как отец учил его, мол, когда вращаешься в кругах чиновников, то, как гласит китайская мудрость, увидишь человека – говори на языке людей, а увидишь черта – на языке чертей; и те и другие чушь несут, но вот если оба языка не подходят, значит, ты встретил небожителя, можно просто промолчать, а если он непременно захочет, чтоб ты говорил, тогда уж лучше говорить правду. Небожители всезнающи и всемогущи, им любой подхалимаж кажется смешным, годится только правда, тогда небожитель как минимум поймет, что ты честен… Головокружение продолжалось довольно долго, и только потом Цзянь Фанпин вспомнил, что надо заказать отдельный кабинет в ресторане, торопливо забронировал кабинет и подумал, что надо бы забрать Ван Ячжу. В душе все смешалось.

Девушка пришла ровно в семь, вернее, сама приехала на такси. Цзянь Фанпин отодвинул ей стул, дождался, пока она сядет, сердце гулко сделало «ух», когда он возвращался на свое место. Ван Ячжу нахмурилась: