Последние дни Пангеи. Первое чувство

*ока воплоти – на языке первых людей означает «со взором охотника».

***

– А-а-а! – завопил Унга, а сбоку от него на освещённой стене появилась восьмилапая тень.

– Что? Что случилось? – напугавшись воплем соплеменника, заголосили и без того всполошённые дети.

– Она на мне! На мне сидит!

– Кто сидит? Как сидит? – Ронин тут же поднёс факел поближе к сородичу.

– Тварь!

С подбородка Унги тянулась вниз едва видимая блестящая паутинка, а на её конце на уровне груди будущего охотника висело крохотное мохнатое существо.

– Во имя Пангеи, Унга! – воскликнула Эльна. – Это же Желтопузик!

Оми захихикала, а черновласая девочка подцепила паутину пальцем и поднесла к себе, чтобы разглядеть насекомое. Паучок тем временем сумбурно махал лапками, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь.

– Они в камнях живут, забыл? – добавила Эльна. – Сам же подсовывал им личинок стрекоз!

– Унга, тут и так жутко, и ты ещё со своими тварями! – недовольно буркнул Ронин.

Мрачный тоннель отдавал сыростью и прохладой. Его зауженные и извилистые коридоры были настолько однообразными, что юным исследователям иногда казалось, будто ходят они по одним и тем же закуткам. Местами заострённые рельефы стен и падающие на них тени напоминали силуэты ящериц, и детям порой чудилось, что каменные формы и вовсе шевелятся. От этого становилось страшно. Но несмотря на жуткое убранство подземного хода, стремление к приключениям не покидало храбрые сердца, ведь таинственный и неизведанный путь навевал юным сородичам не только тревогу, но и предвкушение увидеть что-то необыкновенное и невиданное прежде.

Пробираясь по узкому коридору, будущие охотники почти не разговаривали. Они не на шутку боялись нарушить чарующую тишину незнакомого подземелья. Поэтому дорога к Храму Созидателя короталась без болтовни и дурачества. И лишь отдалённые всплески подземного ручейка размеренно беспокоили безмолвие стен.

Ронин и Унга постоянно помогали девочкам взбираться на неудобные подъёмы и уступы. А Унга ещё и помечал стены тоннеля своим маленьким костяным ножом. Время от времени, вырезая на стенах указательные стрелки и прося его подождать, мальчуган задерживал ход, на что соплеменники негодовали, так как тоннель-то не разветвлялся и заплутать в нём при всём желании было невозможно. Но Унга настаивал, обосновывая свои действа словами: «На всякий случай».

Частенько дети ударялись и царапались об острые края рельефов, получая при этом неприятные жгучие ссадины. Но молодь терпела и продвигалась вперёд. После нескольких слишком зауженных коридоров Эльна догадалась, почему взрослые не ходили в Храм Созидателя этой дорогой. В этом рукаве даже малым отпрыскам приходилось иногда проползать на четвереньках, что было весьма неприятным действом: резкие склады пещер впивались в колени, оставляя после себя сильное желание вернуться в стойбище и, завалившись на мягкий подстил, погрузиться в беззаботный мир сновидений, но любопытство брало своё.

Казалось, что тоннель никогда не закончится! Дети шли и шли, но вскоре коридор стал значительно расширяться, что не могло не порадовать юных искателей приключений.

– Я думаю, мы почти добрались, – едва слышно прошептал Ронин.

– Здесь становится теплее, – подметила Эльна.

– Скоро мы вождя увидим?! – воскликнула Оми во весь голос.

– Тс-с! Оми, да что же ты так голосишь, – прошептал Ронин. – Ты что, хочешь, чтобы нас услышали дозорные? Прошу тебя – давай шёпотом!

– Прости, Ронин, я просто соскучилась по Па, – надув губки, оправдалась девочка.

– Скоро увидишь вождя, скоро, – ответил Ронин. – Потерпи. Главное, никого не встретить.

– Перестань, Ронин! Тут и так жутко до костей. Кого мы ещё встретить должны? – разволновался Унга. – А если честно – я устал уже. Спать хочу.

– Ну будет тебе, Унга, – буркнула Эльна. – Ты же сам хотел в пещеры, больше всех!

– Хотел-хотел – перехотел, – обиженно проворчал юнец, вспоминая напавшего на него Желтопузика.

Подземный ход становился всё шире и просторней, а свечение факела всё меньше и слабее охватывало его протяжённость. И если прежде, в узких коридорах, пламя огня рассеивало свет далеко вперёд, позволяя уверенней идти по скалистым рельефам, то сейчас необъятный уклад тоннеля заметно поглощал свечение. Чем шире становился грот, тем ближе к молоди, пожирая чернью пределы видимости, подкрадывалась кромешная тьма. Порой дети и вовсе терялись в просторах подземелья. Очертания стен то появлялись совсем рядом, то на десяток шагов исчезали во мраке.

Это изрядно пугало будущих охотников. Ход их явно замедлился. И после нескольких таких размашистых переходов, чтобы случаем не потеряться, Эльна предложила взяться за руки и ступать вдоль левой стены коридора.

Вскоре вдали проявился едва видимый зелёный свет.

– Смотрите! – первым подметил Унга. – Там что-то светится?

Молодь остановилась и попыталась разглядеть, на что указывал юнец, но мерцание факела не давало сосредоточить взоры.

– Ронин, – обратилась Эльна. – А ну-ка убери факел.

Ронин отвёл руку в сторону. Сияние светоча отступило, и недалеко во мраке, в полусотне шагов от молодых сородичей проявились зеленоватые силуэты каменных стен.

– Да, я вижу! Там что-то есть. Кажется, мы пришли, – обрадовалась Эльна.

– Мы пришли, пришли! – снова заголосила Оми. – Бежимте скорее!

– Оми, тс-с!!! Тише, милая, – остерёг девочку Ронин.

– Ой, простите, простите. Идёмте скорее, – уже шёпотом торопила дочь вождя.

Дети устремились к просвету. И совсем скоро тоннель привёл юных соплеменников к источнику загадочного свечения – в Обитель Единства.

– Вот это да! Вы только посмотрите, как они светятся! – изумился Ронин, входя в обширный грот. – Это же символы охотников и шаманов!

Храм Созидателя, окутанный зелёной дымкой сверху донизу, переливался радужно-зелёными потоками света. Повсюду на стенах, на уступах и плоскостях, источая яркое свечение, сияли наскальные рисунки и гравировка первых людей. Сияния, словно редкие лучики Великого Огня, рассекающие толщи облаков в пасмурный день, исходили из полостей и начертаний орнаментов, распыляя тёплый свет по просторам Храма. Дети были очарованы увиденным! За все Луны и Великие Огни они не видали ничего причудливей и необыкновенней. Раскрыв рты, молодь медленно ступала вдоль стен подземелья и рассматривала светящиеся символы на скрижалях.

– Ах! – восхитилась Оми. – Как же тут красиво!

– Ага… А кто-то из охотников говорил, что в Храме темно и сыро, – Ронин вспомнил сплетни дозорных и потушил факел. – А здесь очень тепло, даже жарко как-то…

– Это свечение! Оно согревает Храм, – догадалась Эльна и осторожно протянула руку почти вплотную к светящемуся символу. – Ай! – тут же одёрнула. – Горячо!

– Мне кажется, это пламя Пангеи, о котором рассказывал Валан! Зелёный огонь, который придаёт силу стойким охотникам и шаманам! – воскликнул Унга. – Или прана, которую надо изъять!

– Точно! – подхватила Эльна. – Так горячо может быть только от пламени!

Внезапно и юрко Унга провёл рукой на расстоянии от символа. Малец на миг коснулся зелёных лучей и, не ощутив теплоты, понял, что обжигающими они были лишь у истока. Унга ещё раз, но уже медленно, подвёл руку к потоку света и замер. Молодь ахнула от удивления: таинственный зелёный луч, коснувшись ладони, осветил кисть Унги и насквозь вышел с другой стороны; рука юноши залилась свечением до самого предплечья, и сквозь сияющую кожу стали видны силуэты костей и суставов, а Унга изумлённо выпучил глаза.

– Ух ты! – восхитились дети.

– Ничего себе! – ахнула Эльна. – А тебе не больно? Не горячо?

Унга покачал головой:

– Он… Он не горячий. Он даже не тёплый!

Тут же юные искатели приключений повторили за сородичем – дотронулись лучей. И действительно – на небольшом расстоянии от светящихся орнаментов тепло и вовсе не ощущалось. Руки храбрецов наполнились зелёным светом, а Эльна тем временем осторожно приблизила свою ладонь вплотную к символу.

– Смотрите, – она коснулась гравировки. – Попробуйте. Больше не обжигает.

Остальные последовали совету девочки. Медленно подведя ладони к источникам, дети одобрительно закивали. Эльна оказалась права.

Ронин же и вовсе убрал руку от символа, но его кисть продолжала излучать сияние, постепенно утрачивая силу свечения.

– Ух ты! – сородичи снова заохали-заахали, а Ронин принялся плавно водить рукой перед собой. Его движения мистическим образом оставляли после себя шлейф зелёной лучистой пыли. Остатки сияния света на мгновения сохраняли силуэт руки, а затем бесследно растворялись в воздухе.

– Вот это да! – вновь восхитились дети и повторили за юнцом.

Они проделывали это снова и снова, восторгаясь светящимися очертаниями.

Совсем скоро кисть Ронина окончательно перестала светиться, и он ещё раз дотронулся до символа, но тут же отдёрнул руку.

– Ай! Горячо! – воскликнул юнец.

– Ага! – улыбнулась Эльна. – Издалека надо.

Девочка проделала всё то же самое, что в первый раз сделал Унга, а затем коснулась гравировки. У неё получилось не обжечься, и она тихонечко захлопала в ладоши:

– Как же здорово, как же здорово!

Юные соплеменники последовали примеру Эльны. Ещё много раз проделав хитрый трюк, они, довольные разгадкой сияющих лучей, подбежали к очередному уступу с символами.

– Смотрите, это же все ящеры, которых побеждали охотничьи отряды! – сообразил Унга.

Остальные, поддакивая, подтвердили слова сородича.

– Это – Длинношеий, – Оми указала на символ.

– Всё-то ты знаешь, кроха, – похвалил Ронин.

– Ага! А это Лазуны, – приметил Унга. – Они постоянно ошиваются возле стойбища.

– Хвосто… Хвостоли… – замешкалась дочь вождя.

– Хвосто – Лих! – подсказала Эльна.

– Точно-точно! Хвостолих, – Оми порадовалась своей сообразительности и обняла старшую соплеменницу.

– А тут что? – черновласая дева обратила внимание на следующую скрижаль. – Это что, Великий Огонь?

Справа на уступе была высечена древняя мудрость – начертание об огненном светиле, что освещало обитель Пангеи да помогало охотникам на промысле, и о Луне, что время исчисляла да своим присутствием отдых жаловала и сны. И мудрость ту знали все от мала до велика!

– И сотворила Пангея в бушующих водах Великий Огонь, – начал вещать Ронин. – Чтобы видели охотники добычу свою.

– Да-а! – дети поддержали сказ.

– И дабы огонь не испепелил земли сотворённые, возвращала Пангея его обратно в водную стихию да Луну на его место поднимала в небо, чтобы творения Её могли мудрости набраться!

Эльна с восхищением уставилась на юношу.

– Ты молодец, Ронин, запомнил сказания Варна, – похвалила она.

Юнец улыбнулся и, скорчив заумную гримасу, продолжил с важной физиономией рассматривать символы на уступе. Девочки и Унга подметили воображульничество сородича и тихонечко захихикали. И Ронин, не сдержавшись, захихикал со всеми.

Молодь ещё долго рассматривала светящиеся начертания с рептилиями и историю небесных светил и представляла с ними всякие приключения, пока малышка Оми не обнаружила неподалёку нишу с какими-то костями, сломанным луком, копьём и пёстрыми замысловатыми камешками.

– Смотрите! – позвала она. – Здесь дряхлый лук и обглоданные кости какие-то. Фи… И цветные камешки! Они блестят! Эльна, можно я возьму себе эти камешки?

Черновласая дева и юнцы тут же подскочили к дочери вождя и принялись рассматривать её находку, а Ронин, увидев причудливые светящиеся подобия камней, вспомнил учения Варна и пояснил:

– Это реликвии предков, Оми. Не камни вовсе. Это ракушки, что нашли когда-то прапращуры пращуров у берегов бушующих вод! А вот и след Заврини, про который Хорд рассказывал, – юноша приподнял окаменелый огрызок земли.

– Не хочу след! Можно ракушки взять? Хоть одну?

– Не-е-ет, милая, – трепетно возразила Эльна. – Реликвии брать нельзя. Нас могут поругать за это.

– Ну-у-у… – малышка тотчас надула губки, а Унга принялся её успокаивать:

– Будет тебе, Оми. Нам действительно выговор за ракушки устроят. И кстати, вы что, забыли зачем мы сюда пришли?

– Точно! – подхватил Ронин. – Посмотреть на вождя!

– А где вождь-то? Где Па? – Оми тут же принялась оглядываться по сторонам.

– Действительно, – подхватила и черновласая дева. – А где же вождь?

Сородичи осмотрелись. Чуть дальше от сияющих символов, ближе к центру пещеры, лучи, исходя из массы наскальных рисунков, пересекались между собой и образовывали в Обители Единства скопления густой туманности и пылевых облаков. Сквозь эту причудливую завесу, которая окутывала почти всё пространство грота, дети подметили небольшой светящийся валун.

– А что это там? – поинтересовался Унга. – Пойдёмте посмотрим.

И будущие охотники устремились к загадочному камню.

Проходя через туманность, Ронин, ступавший впереди всех, вошёл ненароком в пылевое облако. Внезапно облако рассыпалось на множество крошечных частиц. Частицы взметнули ввысь и зависли над юнцом.

– Ой! – юноша остановился и, с опаской подняв голову, уставился на пылинки.

Унга и девочки тоже обратили внимание на происходящее.

– Ух ты! Вы видели? – раскрыв рот от удивления, воскликнул Унга.

– Да-а-а, – хором подхватили юные соплеменницы.

Тем временем светящиеся частицы, слегка подрагивая, продолжали парить в воздухе, будто ждали, когда же нарушитель умиротворения покинет их место пребывания. Подросток медленно и осторожно сделал шаг вперёд. В этот момент крупицы, что дальше всех находились от юноши, плавно спустились чуть ниже и снова зависли.

Эльна, Унга и Оми заохали от восторга, а Ронин понял, что происходит, и сделал ещё несколько шагов – подальше от причудливых пылинок. И тут же все как одна крохотные частички света устремились обратно, в изначальное своё нахождение. Они размерено прильнули друг к другу, по новой воссоздав облако световой пыли.

– Ах! – воскликнула Оми и, недолго думая, резво прыгнула в ту же пылевую завесу.

Крупинки света снова разлетелись и зависли в выси! Как только дочь вождя отдалилась от их прежнего места скопления, частички вновь собрались в единое целое.

– Как же здесь здорово! – обрадовалась Эльна и тоже прыгнула в пылевое облако.

Дети, радуясь и восхищаясь забаве таинственного подземелья, принялись носиться от одного облака к другому, разгоняя частицы света по Обители Единства. А когда молодые сородичи устали от безудержной беготни по Храму, Ронин подозвал соплеменников к себе, и, отдышавшись, будущие охотники наконец-таки подошли к загадочному камню.

– Интересно, а это что такое? – задумчиво поинтересовался Унга.

Странный и немного уродливый чудо-камень был покрыт столь же странными сияющими сплетениями корней, которые напоминали отростки лианового дерева. Сплетения исходили прямо из травянистого островка под камнем, а их свечение было подобно свечению символов первых людей на стенах пещеры.

Ронин, обходя валун, коснулся вершины чудо-камня и тут же подметил стоящие возле чаши и огромный чан.

– Здесь кто-то бы… – юнец не успел договорить, как внезапно, сочетаясь с глухим треском, отростки на причудливом камне зашевелились и, утрачивая свечение, принялись медленно сползать вниз.

Дети заохали от неожиданности и отпрыгнули. Мгновением после лучи света, исходящие из наскальных рисунков и символов первых людей, стали меркнуть по всему Храму Созидателя – угасали светящиеся пылевые облака и туманность. Пещеру стремительно начал окутывать мрак!

Юные сородичи запаниковали.

– Ронин, что ты сделал? – оглядываясь, воскликнула испуганная Эльна.

– Ронин, что происходит? – растерянно спросил Унга.

– Я не знаю, я ничего не делал. Совсем ничего, – оправдывался столь же напуганный юнец.

– Эльна, мне страшно! Эльна!.. – Оми обняла черновласую деву.

– Тише, милая, всё будет хорошо! – Эльна прижала кроху.

– Ро-ро…и-нин, Ро-о-ни-и-н, что это? – дрожащим голосом вымолвил Унга.

Побледневший юноша указывал на валун и пытался что-то выговорить, но слова больше не исходили из его уст. Подросток будто утратил дар речи. Раскрыв рот и безмолвно шевеля губами, Унга плюхнулся на зад и оторопел. Повязка на его бёдрах взмокла, и под юнцом образовалась лужа.

– А-а-а! – завопила маленькая Оми и вцепилась в Эльну так, что та почувствовала, как острые коготки малышки пронзили кожу до крови.

Едва светящиеся стебли обнажили вершину валуна, и юные сородичи разглядели в каменных формах чьё-то лицо. И поняла молодь в тот час, что загадочный камень был не камнем вовсе! Распознали дети меж сплетений людское тело, и заключалось оно сплетениями, облечённое с ног до головы, словно в неволе. А между отвратительных отростков безмятежно проглядывалось серое и, казалось, окаменелое лицо незнакомца. Веки его были опущены, будто пребывал он во сне, но в полумраке виделось юным сородичам, что глаза его беспокойно ворошатся. И виденье это вселяло смятенье и страх!

Ронин опешил. Унга в страхе отполз подальше от сплетений. А у Эльны от волнения затряслись ноги, и, обняв малышку ещё сильнее, черновласая дева пала на колени на острые очерки рельефа.

Изумрудные потоки света и светящиеся пылевые облака в Храме Созидателя полностью померкли. Обитель Единства окутала тьма, и в пещере будто всё замерло в тот час. В непроглядном мраке дети больше не различали один одного – ничего невозможно было разглядеть на расстоянии вытянутой руки. Только Оми и Эльна находились вместе – в объятиях друг друга. Девочки затаились. Они не разговаривали и даже не шевелились, ибо боялись нарушить тишину грота и пробудить заточённого в корни незнакомца. Слева и справа они порой улавливали дрожащее дыхание и сопение Унги и Ронина да едва слышимый ручеёк, протекающий в складах подземелья, нарушал жуткое затишье.

И вдруг посреди темнящей черни, прямо перед молодью, засветились красные глаза, а в них возникли огромные зрачки чернее ночи: взгляд незнакомца вмиг оживился, и пламенные глаза, раз за разом смыкая веки, взялись смотреть то на Ронина, то на Унгу, то на Эльну и Оми, то куда-то вдаль.

Ронин рухнул без сознания. Оми, завидев светящийся зрак, отвернулась и закричала что есть сил: её визг эхом разнёсся по Храму Созидателя. Ещё сильнее прижавшись к черновласой деве, кроха принялась реветь взахлёб. Унги и вовсе не было слышно, а побледневшая Эльна, в тот момент вся трясясь от страха и не чувствуя ног, ненароком уловила пленительный и ужасающий взор.

И был тот взор живой и разумный! И не было никакого света в Обители Единства, кроме света огненных глаз. Отблески сияний жуткого взгляда тускло подсвечивали очерки окаменевшего лица, и узнала черновласая дева в тех очерках черты лика своего вождя. И мерещилось Эльне в тот час, будто губы вождя шевелятся, пытаясь что-то вымолвить, но мрачные стебли сдерживали скулы, словно подавляли глас…

Полночное шествие

К приходу сумерек отряд Валла успел освежевать Длинношеего. Сородичи срезали столько мяса, сколько без затруднений смогли бы доставить в стойбище, а треть туши пришлось оставить на растерзание плотоядным.

Из шкуры побеждённой рептилии изготовили мешки. Их-то и набили убоиной. И костями охотники тоже поживились на славу: каждый раз любой поверженный гигант своими останками пополнял запасы экипировки – по меньшей мере два костяных снаряжения. Прибавилось добычи и для других полезных в обыденной жизни принадлежностей, не говоря уже о трофеях в виде зубов и черепа. Часть хребта в окончании хвоста и вовсе являлась одной из составляющих костяного лука. Ещё один такой хвост, и полноценное мощное стрелковое орудие на смену древесного взял бы в руки какой-нибудь следопыт.

За сотню с лишним шагов от остатков ящера отряд поставил шатёр для ночлега, и уже в темноте, под стрекот и цокот ночной живности, вокруг постройки сородичи добивали последние рожны. Тут-то охотники и приметили в небе недалёко от Луны странное светило.

– Эй! Гляньте! Это что за звезда? – указал на свод Арвен.

Рилан, И́рис, Кун, Таро и другие подняли головы и стали с любопытством разглядывать таинственную явленность.

– Первый раз вижу, – озадаченно ответил Кун.

– Да… я тоже не видал такой звезды ни разу, – подхватил Рилан.

Соплеменники отвлеклись от рожнов и принялись оживлённо обсуждать незнакомое явление.

– Надо Валла позвать, – предложил Таро. – Может, он видел?

Валл в тот момент вышел из шатра, чтобы поторопить сородичей:

– Что вы там возитесь? Бурную ночь хотите?

– Валл, смотри! Какая-то странная звезда возле Луны, – показал Кун.

Шаман тревожно взглянул на небо и на обнаруженную охотниками звезду, что зародилась прошлой ночью. Звезда всё так же переливалась оттенками алого, и показалось вожаку, что она приблизилась к Луне и увеличилась – стала больше, чем её вчерашнее явление. Валл нахмурился.

– Да, я видел. Добивайте рожны и в шатёр, пока ящеры не вышли на охоту! Подкрепимся, и поведаю вам о звезде и о гармонии с Длинношеим, да о Кострище.

Сородичи переглянулись и, заинтригованные призывом шамана, поторопились доставить оставшиеся колья.

Переносной таборный шатёр был подобен обычным шатрам, что возводили в стойбище в Доме Охотников: всё тот же дымоотвод, всё те же округлые стены и такой же охват на земле. Только вот шкурой строение сие обтягивали дважды, чтобы свет от пламени костра не просвечивался наружу, и стены его извёсткой не обмазывали да сваи не такими мощными были и не вбивались наглухо, а балки – потоньше – и напрочь не привязывались. Шатёр был разборным! И у каждого охотничьего отряда, что уходил на промысел Большой Охоты, всегда такой имелся. Если остановиться в поле приходилось, как этой ночью, или же на болотах, или в хвойном лесу каком-нибудь, как роща араукарий у поселения нынешнего, или в другом месте, где нет лианового дерева, то ставили это строение наземь и за десяток шагов по кругу рожны вбивали. И если шатёр в Доме Охотников на близкий род рассчитан был – четыре-пять родичей, среди которых и дети, – то в переносном шатре охотники спали битком один к одному. Двадцать соплеменников – ровно охотничий отряд – вплотную друг к другу вмещались в лежачем положении, и ни одним больше!

После трапезы Валл зажёг два факела и подвязал их к балке под дымоотводом, чтобы осветить получше пространство ночлега. Костёр шаман притушил и кострище разворошил, освободив место для посиделок. Сородичи расположились по кругу поплотней, а вожак достал из-за пазухи пергамент и бросил его наземь перед соплеменниками.

– Это наш кратчайший путь к Великому Вулкану, – Валл указал кончиком стрелы на начертанную тропу. – Я прошлой ночью поднимался на кроны и видел свет Кострища.

– Рискованно, – попрекнул Кун и взял карту.

– Уж лучше ночью, чем днём, – возразил шаман, и указал на свой шрам на лице. Охотники одобрительно закивали.

Изучив путь, косматый сородич протянул пергамент рядом сидящему Арвену. По очереди рассматривая начертания, сделанные Валлом, и передавая друг другу расписной лоскут, соплеменники ознакомились с предстоящей дорогой.

– Как думаешь, Валл, за три Огня доберёмся? – поинтересовался Таро.

– Попробуем, – ответил вожак. – Если никакие приключения по дороге не нагрянут.

– А что там с Саласом? Он живой хоть? В себя приходил? – обратился Таро к Тирану.

– Дышит, живой. Ни разу не очнулся, – доложил худощавый юнец. – Может, его попробовать растормошить? Или водой облить?

– Нет! – возразил Валл. – Пусть сам. Только Пангея и духи Заврини знают, что с ним. Начнём тревожить, а он как Азис потом кончит… Что я Радону скажу?

Стойкие следопыты зашумели, поддерживая решение вожака.

– Валл, а ты хоть знаешь, кто Азису единство нарушил? Никто не зна… – не договорив, Арвен уловил хмурый взгляд не только вожака, но и других бывалых охотников.

– Не знаю! – повысив голос, ответил шаман. – И знать не желаю! Кто там когда-то что-то нарушил… Нашёл, о чём думать на Большой Охоте – о небылицах дозорных!

Старшие следопыты ворчливо загуторили, поддерживая возмущения главаря, а молодые, раздосадовавшись, глянули на Арвена – уж очень любопытно им было знать, кто же это однажды зашёл в Шатёр Единства.

Каждый в племени, к слову, будучи загонщиком слышал, и не раз, у костра наставления о единстве. Будь те наставления от старца или знахарки, от бывалого охотника или самого вождя – не важно, но каждый загонщик познавал, что единство, первое оно или любое другое, в умиротворении должно происходить, и нарушать его нельзя! И многие юнцы и девы внимали в тех наставлениях о таинственном единстве Азиса – старого шамана, что жил в те времена, когда нынешние старцы и мудрецы ещё старцами и мудрецами не были. Будто прервал Азису кто-то гармонию, а кто именно – никогда наставники не говорили. И мало кто ведал из молоди, что на самом деле произошло в ту ночь. И раз за разом, когда ученья у костра о первом единстве начинались, не только загонщикам любопытно становилось знать, кто же тот нарушитель, а и подросшим с лунами молодым дозорным. Но тайну мудрые соплеменники берегли как зеницу ока, всячески пытались избегать вопросов и быстро меняли тему беседы.