Человек из ниоткуда

Никогда в жизни, мне не приходилось освежевывать еду, перед тем, как пообедать. Это занятие затянулась на пару часов, и не оставило во мне больше ни капли сил. Кое-как, содрав шкуру, я отрезал самые мясистые места с боков. Процентов пятьдесят срезанного мяса оказалось сплошным жиром. Развел костер, насадил небрежно отрезанные лохмотья на палки, и пожарил.

– Как же вкусно… – говорить с набитым ртом было трудно, поэтому от удовольствия, я просто мычал, заглатывая кусок за куском, – Джек, попробуй.… Нет? Ну как хочешь, мне больше достанется,… Что нам с этим делать, Джек? – взглянул я на тушу – Тут мяса еще на месяц хватит! Жаль, холодильника нет…

На палке оставался последний, сильно подгоревший, зажаренный вместе с шерстью, кусок. В желудок больше не лезло, но жадность и неутолимый голод, который разыгрался за это время и был как сильный пожар, который сложно затушить, распирали меня изнутри. – Точно не будешь? – Темнело, и резиновая морда, освещаемая пламенем, выглядела жутковато. – Ну, как хочешь. – Запихнул я в рот последний кусок. – Тебе… Тебе надо что-то с этим делать.… Да, да.… Ну-ка, подожди… у меня здесь было где-то.… Нашел! Сейчас мы тебя… исправим.

Я зашел за лежанку, там валялось много разного мусора. Из горы «всякого», что мне бы не пригодилось, но, по известным причинам оказалось со мной на этом острове, рука достала пачку фломастеров. – Вот так… – сначала я зарисовал его устрашающий оскал, сделал улыбку. Потом, расправил нахмурившиеся брови, сделал глаза повыразительнее. – Ну вот! Другое дело! Взгляни-ка! – я достал смартфон из кармана, все никак не мог бросить привычку «цивилизованного мира» таскать его постоянно с собой. Показал Джеку его отражение в стекле. – Ха-ха, да! Согласен, намного лучше… Осталось теперь сделать что-то с этой лысиной…

***

Еще дня три мясо было свежим. Я замотал тушу в огромный пластиковый пакет, привязал к нему веревку, сплетенную из трусов и маек. Насыпал побольше камней в мешок и сбросил его в воду, метрах в пятнадцати от берега. Думал, мяса мне хватит еще на пару недель, соленая вода должна препятствовать распространению бактерий. Кабана я полностью освежевал, снял шкуру. Но вот выпотрошить забыл напрочь. На четвертый день мясо уже не казалось таким вкусным, стало отдавать горечью.

«Наверное, из-за соленой воды», – не придал я этому тогда никакого значения.

На пятый день, когда срезал мясо с туши перочинным ножиком (не такая уж и простая работа), случайно проткнул брюхо. Из раны стал вытекать гной, едкий запах гнили, чуть не заставил меня блевать. Я полностью распорол пузо, и вперемешку с позеленевшими внутренностями, на песок вылилась густая жижа с червями. Опарыши были еще мелкими, но мясо они отравляли уже достаточно долго.

Потом меня денек лихорадило. Живот крутило, тошнило постоянно. Даже воды не мог выпить – желудок исторгал все. Может, отравился мясом, может просто себя накручивал (странно, почему лихорадка дала о себе знать, только через пятнадцать часов, после последнего употребления испорченной пищи). Но антибиотики я принял. На следующее утро стало гораздо лучше. Если бы не лекарства, черт его знает, сколько дней я еще протянул бы.

– Почти тридцать часов ничего не ели, Джек. Надо бы сходить к лагерю Филиппа. Он сказал это на север от кабины – Кнопочная трубка Филиппа стояла рядом с радио, на пеньке – Нет,… Она не работает. Зарядка есть, но… Что? Ах, да… Он говорил, что ученый. И что я не должен был здесь оказаться. Сбрендил человек, что сказать. В такой ситуации трезво мыслить не у всех получится. Я даже, знаешь, что думаю? – пододвинулся я поближе к Джеку – Не звонил он никому вовсе. Связи-то нету. Шарики за ролики в конец заехали… Убить даже меня хотел. Взгляд заметил те самые две рации. Всю электронику я складывал в небольшой розовый рюкзачок. На нем были нарисованы радуга и кто-то вроде пони. – Вот, держи, Джек,– достал я рацию из рюкзака, поставил ее рядом с ним, на песок, вторую же положил себе в карман. – Для тебя места не будет, возьму радио… Ты что так и не понял? Это для моей же безопасности. «Он» появляется во время приступа, мне нужна музыка… так будет спокойней, – засунув радио в мешок для обуви, я собрался в путь, за припасами Филиппа. – Да, пойду сейчас, ночью. По берегу обойти весь остров займет не больше часов пяти. Сколько мы уже с тобой здесь, а так этого и не сделали? Может, лодка какая найдется? Солнце терзать не будет, и комары. Сплошные плюсы. – Я положил две бутылки воды в барсетку, и надел ее через плечо. – Костер тебе оставлю, только обещай, что будешь ждать меня здесь. Да, рации рабочие… Они на батарейках, их у нас целая куча, – нажал на кнопку рации Джека, на ней загорелась красная лампочка – Будем связываться, если что… – голос раздвоился. Слова доносились из уст, и из динамика рации в моем кармане. Я улыбнулся. – Только отвечай, мне действительно может понадобиться помощь… Мало ли, что может случиться…

Боб Марли. «Everything’s Gonna Be Alright». Музыка доносилась из приемника в мешке на максимальной громкости. Казалось, что песню слышно даже на другом конце острова, я устроил настоящую вечеринку местным обитателям.… Не хватало только светомузыки. Все тело распирало, хотелось пуститься в пляс, давно не слышал ничего годного. Я, обычно, ненавидел танцевать, да и не умел особо. Но, честно говорю, был бы здесь танцпол – оторвался бы по полной. Критиковать все равно некому, а двигался бы лучше любого из здешних обитателей. Наверное… Трек был по счету двадцать вторым на кассете, но именно его я поставил на повтор. Раз за разом слушал уже целый час.

– Don’t worry… about a thing… на-на-н-а-а-а – попивал пиво, которое прихватил с собой в дорогу.

На те несколько часов, что был в пути, мне удалось отстраниться от всех проблем.… От всего, что приключилось со мной за этот месяц. Я смотрел на огромную луну. Так близко к Земле, не видел ее никогда в жизни. Чистое, синее небо! А сколько звёзд! Прибывающие волны пенились и шипели, впитываясь в зыбкий песок. Я шел по нему босыми ногами, ступни глубоко проваливались, оставляя следы. Все прихрамывал на правую ногу. Боль из кости переместилась куда-то вверх. Может, тазобедренный сустав повредился? Ночной бриз дул с суши на море, шевелил густые темные волосы на моей голове. Да еще и бутылка пива в руках! При иных обстоятельствах, в жизни бы не дал себя забрать из этого райского места.

Величавые кроны пальм ветер качал из стороны в сторону, на землю падали кокосы. – Cause… every little thing… gonna be alri… – Водяной плод ударил меня по голове, и с глухим звуком отскочил в сторону. Больно не было, я лишь рассмеялся. Да так сильно, что пузо свело. Очень уж есть хотелось…

– Джек, прием. По-моему, я уже давно прошел предположительное место лежки Филиппа… Да, Боб Марли, – я широко улыбнулся. У нас с Джеком были одинаковые вкусы. – Ха-ха, я знал, что тебе понравится…

Пришел я на то место, куда выбегал уже как-то ранее, когда за мной гнался «пиджак». Это как раз должно было быть «на север от кабины». Чуть дальше, в море, виднелись старые волнорезы. Здоровые деревянные пни торчали из воды. Половина из них прогнила, а половина завалилась набок. Останавливать несущиеся волны, которые бы смывали раз за разом пляж, они уже точно были не способны.

– Здесь только старые волнорезы, – я завел голову назад, оглянуться, и что-то мелькнуло перед глазами на горе – Подожди… – я четко взглянул на вершину – Господи… Джек! Я вижу… Я вижу свет! На горе… Там что-то мелькает. Похоже на сигнальную лампочку… красного цвета.

К моему лагерю гора стояла «лицом», наверное, поэтому я не замечал никогда это красное свечение. Но почему я не увидел свет в первый раз, когда прибежал сюда? Да не до этого, честно говоря, мне тогда было… Фонарь медленно загорался: раз, два, три – свечение доходило до пика, затем так же медленно тускнело.

– Ха-ха. Как звезда, Джек! Только красная. Что это может быть?

Подходя к волнорезам, заметил, что лес на берегу начал как-то редеть.

– Твою ж… Джек! Тут какой-то… сарай, что-ли… Металлический…

Там, где заканчивался песок и начиналась земля, деревья были вырублены на несколько метров вдаль. А посередине «выбритого» квадрата стоял вросший в землю железный бункер. Я открыл проржавевшую от высокой влажности дверь «помещения», щелкнул зажигалкой, чтобы осмотреть все внутри. Обитый по всему периметру толстыми, плоскими листами железа с заклепками, площадью этот металлический куб был не больше кухни в «хрущевке». Три на три квадрата примерно. В стене, обращенной к морю, было большое окно. В дальнем углу стоял шкафчик для одежды, а справа от входа уютная кровать. Под окном помещался стол с электрической лампой. Я включил ее и ошалел на секунду. «Откуда здесь электричество?» Лампа была подключена к розетке снизу. На столе лежали какие-то бумаги, ручки, пустая банка из-под тушенки с ложкой. Остатки внутри начинали подгнивать, и вокруг жестянки кружился рой мух. Еще лежал протеиновый батончик. Такой же, как в рюкзаке у Филиппа. Я жадно разорвал упаковку и заглотнул разом порцию спрессованных орехов с медом.

– Джек, я не знаю… не знаю сколько времени здесь находился этот кретин, Филипп, что мог такое соорудить. А он ли вообще это построил? – я поставил рацию на стол и закрыл за собой дверь.

На столешнице заметил облезлый паспорт с вложенной в него длинной листовкой. Я открыл документ – на главной странице было фото Филиппа. «Филипп Каминский, дата рождения: 1990 год» Листовка же внутри оказалась билетом на рейс. На мой рейс. «Место С-двадцать пять. Не может быть…» – билет выскользнул из ладони и упал на пол. У себя под ногами я увидел круглый железный люк. На нем не было ни замка, ни ручек, и он никак не поддавался, сколько бы я не пробовал его открыть. Судя по всему, железная крышка открывалась откуда-то снизу. «Может, погреб? Для еды?» – подумал я, и отрицательно покачал головой. – «Если погреб, почему открывается только с другой стороны?»

Прямо у входа, рядом с крючками для одежды в углу, висела телефонная трубка. Я взял ее в руки – гудков не было. Обычно слышны хоть какие-то звуки, «электронные помехи», когда в телефон подается электричество. Но тут – абсолютная тишина. Попытки найти провод питания телефона тоже оказались безрезультатными. Он проходил в стене, а телефон намертво был к ней присобачен. Мозг мой взрывался от возникающих в голове вопросов, на которые было трудно дать ответы. Я поставил радио на пол, опрокинулся на мягкую кровать. Решил, что надо вздремнуть, на утро я был бы куда рассудительнее, нежели сейчас.

Приемник я выключил, чтобы попусту не сажать батарейки, поставил его на пол у кровати. Чувство усталости и сонливость через полчаса меня покинули. Отрезвел, что ли? Нет. Все думал про Филиппа. Джек на мои рассуждения по этому поводу не отвечал – спал уже давно. А я, закрыв глаза, все ерзал по кровати, как привереда какая. Найти настоящую, теплую, мягкую кровать в таком месте, и еще выеживаться!

И тут – шаги по песку. Я резко распахнул глаза, лежа на боку, уперся пустым взглядом в стену. Потом медленно приложил руку к груди – приступа не было. Дыхание очень ровное, спокойное. Что за бред? Кто-то уже подошел к двери с другой стороны, ступил на бетонный порог. Отчетливый стук каблуков донесся из-за закрывающего проем железа. Г-образная ручка лязгнула и медленно уехала вниз… Я рывком перевернулся на спину, правой рукой долбанул что есть силы по клавише «проигрывать» на радио и смотрел вверх, в потолок, боясь даже набрать воздуха в легкие. Музыка заиграла, дверная ручка опять проскрежетала по металлу и быстро вернулась в обратное положение, вверх.

– Не волнуйся… ни о чем… – дрожащим голосом я пытался подпевать в такт, тихо повторяя слова, – Скоро… все будет хорошо.… Не волнуйся… ни о чем…

Широко раскрытые глаза налились слезами.

«Почему «он» пришел? У меня нет приступа! Какого черта он здесь забыл?! Он что… будет приходить вот так теперь, когда захочет?..»

Часть третья

I

За течением времени я давно уже не следил. После того, как в одно прекрасное утро забыл завести часы – время тоже стало не актуальным.

Примерно год откровенных страданий и сплошной борьбы за жизнь превратили меня в настоящего дикаря. Если бы не разговоры с Джеком – сошел бы с ума однозначно. Или еще чего похуже… Пару раз размышлял о том, чтобы пустить себе пулю в лоб. Но как же Джек? Как он будет здесь без меня? Один одинешенек…

Бриться перестал дней сорок тому назад. Пару раз пробовал, а смысл? Да и Джеку так больше нравилось. Волосы на голове вообще не трогал ни разу. Они отросли довольно сильно, приходилось зачесывать густую шевелюру назад.

– Да, иду на гору.… Все, отстань… Не хочу тебя больше слушать. – Совсем недавно мы с «резиновым» поссорились. Мне не понравилось, как он отзывался о любви всей моей жизни – Даше.

Верхнюю одежду приходилось менять как перчатки. Из-за соли в воде швы расходились, штаны и майки быстро превращались в лохмотья.

«Сейчас уже должен быть январь… или декабрь?» – подумал я, снимая очередные «размякшие» джинсы. Я кинул их в кострище, вечером сожгу, – «Вроде зима, а жара как была, так и осталась».

Глубокая яма в песке находилась под навесом. Вся черная, с густым белесым пеплом на дне. Над кострищем я соорудил конструкцию из двух длинных бревен, закопанных поглубже в песок, и железным штырем. Его я нашел под кроватью в бункере. Штырь был похож на лом: с одной стороны, крупная загогулина, с другой конец был остро заточен. Этот лом хорошо подошел мне как шампур.

Навес укрывал собой стол, некогда стоявший в железной комнате, и раскладной стул (его я нашел в шкафчике для одежды). Стул был рыбацким, с удобной спинкой и подстаканниками на обоих подлокотниках.

Сегодня я решил надеть длинные шорты по колено и рубашку. В хлопковом верхе было жарко, поэтому рубаху я никогда не застегивал, а рукава подворачивал до локтей.

– Ну что? Попытка не пытка…, – я подошел к радио и принялся крутить эквалайзер.

Приемник стоял на столешнице. К нему шел длинный удлинитель прямо из железной кибитки. Удлинитель попался мне в руки еще в самый первый день. Все время, пока он лежал в рюкзачке с пони, меня посещали мысли на нем удавиться.

Из розетки ток пропал лишь однажды – когда я разобрал телефон на стене. Что-то замкнуло, и напряжение исчезло. Оказалось, что розетка и телефон находились в одной сети. Через пару темных ночей, электричество вновь появилось. Больше я не пытался лезть под стенку, и после этого инцидента относился к розетке как к чему-то святому.

На конце удлинитель имел три разветвителя. Мой смартфон стоял на зарядке, подключенный в один из разъёмов. Он заряжался лишь для одной цели – для просмотра фотографий Даши. Все остальные функции «величайшего достижения человечества» были мне недоступны. Связи как не было, так и нет.

– Ничего… Ни на одной частоте… как всегда, Джек.

Радио я всегда оставлял в рабочем состоянии. Но оно издавало лишь одни помехи. Чтобы этот звук меня не раздражал, я просто убавлял громкость.

Рука взяла небольшой мешочек со стола. Из футляра, я достал маленький бинокль. Нашел его в кармане одной из курток, висевших на крючке.

– Эта антенна…, – я посмотрел в увеличенное изображение окуляров на вершину горы, – Если она не для связи, то для чего тогда вообще?

То, что там мигало – оказалось высокой железной конструкцией с кучей навешанных на нее тарелок. А на вершине мигала лампочка. Все это я выяснил еще на следующий день после прибытия на «новое место». Ноги зажили, а это значило, что пора бы узнать, что же в действительности находится на вершине.

Обуви у меня была целая куча, на все сезоны. Только стопы у Филиппа были слишком уж крупные. Высокие ботинки с глубокими протекторами на мне болтались и выглядели как клоунские. Ничего. Зато по горе карабкаться проще будет.

Я взял телефон со стола, вышел из-под навеса. Зелёный брезент был похож на ткань от большого пляжного зонта. Такие обычно ставят над столами на летних верандах в ресторанах, чтобы солнце не припекало посетителей. Морем его выбросило ко мне на берег, и я быстро нашел ему применение.

– Может, дождь наконец-таки польет? – заметил я прибывающие со стороны моря тучи, – Последний был месяц назад…

Взяв барсетку, я положил в нее бутылку воды и приготовленные куски рыбы, замотанные в ткань. Затем, впервые за сегодняшний день, я взглянул на Джека. Изменения во внешности, кстати говоря, коснулись и его.

Вокруг резиновой головы я резинкой от трусов закрепил пальмовые листья. Его прическа стала больше похожа на ирокез, но мне нравилось. Когда листья вяли, я рвал новые и заменял ими старые. Джек стоял на углу стола. Спиной он облокотился на сплетенную из мелких веток «спинку», а под ним лежала подушка. У меня на кровати их было целых две, одну я решил отдать Джеку. Его рация, как всегда, лежала рядом на подушке. Для связи со мной.

– Можешь молчать. Все равно, пока не извинишься за вчерашнее, слушать не стану, – свою рацию я убрал в карман. Удивительно, как долго она может работать на пальчиковых батарейках. За все время менял батарейки лишь однажды, и то только в своей.

***

Несколько раз я обошел гору со всех сторон. Склон позволял большую часть преодолеть на ногах. Карабкаясь и перепрыгивая расщелины, я забрался метров на двести.

«Все. Дальше нет пути».

Чуть передохнув, я поднял голову вверх. Антенна была совсем близко. Каких-то пятнадцать метров. Уступ, на котором я остановился, шел вокруг вершины, и представлялся последним рубежом. Было просто безумием карабкаться под прямым углом вверх, хватаясь за выпирающие камни и корни растений. Пару раз ноги соскальзывали, а руки срывались… Чудо, что сумел удержаться.

– Я залез! Я залез, Джек! Я сделал это! – еще не успокоив дыхание, решил сообщить товарищу радостную новость. Улыбка не сходила с лица. – Ты слышишь, Джек?

Моя рация пропищала два раза, в уголке загорелся огонек. Сигнал с другого передатчика был принят. Такое произошло впервые, но ошеломленный своим подвигом я ничего не заметил.

– Да.

– Отлично Джек! Я стою прямо перед этой гребаной антенной. Она больше, чем мы думали… Стой… Это люк?! Совсем такой же, как в кибитке! Но этот… Он открыт настежь!

В основании конструкции, прямо под антенной, в гору была вмонтированная круглая крышка.

Люк на берегу так и не удалось открыть. Поэтому, когда я увидел точно такой же на вершине, меня сильно поразила его толщина. Сантиметров пятнадцать стали с вмонтированными замками-задвижками. Будто вход в бомбоубежище. Из отверстия рядом с люком выходил толстенный черный кабель. Он шел вверх, по антенне.

– Там, наверху какая-то здоровая овальная хреновина. Она даже больше тарелок!.. Нет, Джек я не буду проверять, что это… Хватит на сегодня высоты. Везение – штука нестабильная, – я убрал рацию и полез в шахту.

Лестница уходила глубоко вниз, прямо к подножью.

«Если лестница идет прямо к основанию горы, почему же я, такой дурак, не нашел вход снизу?»

Несколько раз я останавливался, упираясь ногами в перекладины, а спиной в стену шахты. В перерывах на отдых все корил себя, почему же не нашел вход снизу…

Каждые два метра спуска я прищуривался – в глаза били яркие желтые лампы. Наконец, я опустился до квадратного помещения с дверью. Распахнув ее, вошел в огромную комнату. Лампы на потолке хорошо освещали этот подземный павильон. Каждая лампа рабочая, а на полу ни соринки – чистота и порядок.

Бесчисленные лампочки на приборах моргали разноцветными огнями. Компьютеры стояли на столах. Техника была очень старой, но на ней ни пылинки. За каждым таким «рабочим местом» с вычислительной техникой стояло офисное кресло. Всего мест было штук двадцать. Они располагались по ярусам все выше и выше, как в кинотеатрах. Посреди комнаты столы разъединяли ступеньки. Они вели вниз, к огромному экрану на стене. Точно, чего я не ожидал здесь найти – это подземный бункер времен Второй Мировой!

Я спустился в самый низ помещения, присел на кресло за столом. Техникой мохнатых годов я не умел пользоваться, но вот довольно современный ноутбук на столешнице меня заинтересовал.

Два раза палец стукнул по первой попавшейся клавише, и ноутбук включился. Занимающий всю стену экран замигал. Изображение с ноутбука передавалось на него. Я нажал на «Enter», начала проигрываться видеозапись:

– Доктор Август Вернике. Дата записи: две тысячи седьмой год. SI-частицы… Микроорганизмы, представляющие собой неосязаемую материю. Что-то вроде радиации, но не излучение. Что-то вроде бактерий, но в десятки раз меньше, и неживое.… Так что же это? А я вам скажу, что: это смесь высоких технологий и достижений в области генома человека. Ну, а, еще, это всего-навсего мое величайшее открытие, которое позволит людям выйти за рамки «возможного»… В самом прямом смысле этого слова, – ученый на экране улыбнулся, и отошел чуть левее, – То, что вы видите позади меня – это Психогенетический Преобразователь. Все, кто трудился над созданием этой машины, заслуживают награды. Без них мои труды были бы напрасны.

То, что Вернике назвал преобразователем, было видно лишь наполовину. Огромная машина со множеством экранов, датчиков, тумблеров возвышалась от пола до самого потолка лаборатории. Преобразователь напоминал собой что-то вроде огромного суперкомпьютера в форме тетраэдра. Отовсюду торчали провода, жесткие диски, а у самого основания виднелась стеклянная камера. Она была похожа на здоровую химическую колбу. В нее без проблем поместился бы даже человек…

– В результате конденсирования в теле испытуемого SI-частиц высвобождается колоссальное количество энергии. Появляется брешь между нашим трехмерным пространством и еще одним… пока еще мало изученным. Это позволяет вытащить из другого измерения связанную с человеком сущность. И не просто «вытащить», мы можем ее обуздать! «Сущность» является формой жизни. Повторюсь, мы – люди – находимся в трехмерном пространстве. Теперь представьте, что ваша тень – это еще один «вы», только в двумерном. По этой теории наш мир является всего лишь тенью пятимерного пространства! Впрочем, сегодня это перестанет быть просто теорией. То, что мы сделаем сегодня – будет настоящим подтверждением! – Вернике обратился к кому-то за кадром с просьбой включить машину. Что-то громко загудело, и ученый снова посмотрел в объектив, – Инкубатор, который вы видите справа от меня… прошу прощения, для вас слева, – он указал на «стеклянную колбу», – …Инкубатор, при помощи SI-частиц, преобразует тепло АТФ организма человека в энергию. Частицы позволяют за секунды выработать в теле такое количество теплоты, какое равняется суточной норме организма. По сути эта машина – настоящий био-реактор! Но наши исследования зашли еще дальше…

Подойдя ближе к экрану, я остановился почти вплотную к стене, и тут увидел, как к Инкубатору на каталке подвезли мальчика. Два врача взяли его подмышки и уложили в стеклянную капсулу. Мальчик находился без сознания. Врачи закрыли Инкубатор. Внутри все заполнилось каким-то белым газом. Качество записи было, мягко говоря, не очень. Поэтому я не уверен, может быть, это вообще была девочка. Но сути не меняет.… Это же совсем еще ребенок! Они проводили опыты на детях?!

Экран погас. Зарядка на ноутбуке кончилась. Я увидел перед собой стол управления. Чуть левее располагался гигантский проем, закупоренный толщей бетона. Герметическую дверь открыть можно было, набрав пароль на панели по левую сторону от «входа». После пары неудачных попыток подобрать цифры, я подумал, что открыть дверь возможно со стола управления. Подошел обратно к столу, переключил пару тумблеров – ничего не менялось. Тогда моя рука потянулась к самому большому рычагу посередине. Над ним был защитный колпак, который я откинул. Затем отвел переключатель в самое нижнее положение.

Пару секунд ничего не менялось, но потом мозг взорвала чудовищная сирена. Замигали сигнальные лампы. Компьютер сообщил:

– Внимание! Попытка отключения Когнитивного Щита. Вы уверены?

– Да…, – нехотя пробормотал я.

– Вы человек?

Панель управления раздвинулась, и выехал маленький зеленый экран с нарисованной ладонью. Сканер отпечатков пальцев.

– Подтвердите шестизначный пароль.

«шесть… один… четыре… восемь… ноль… три…», – прозвучало в моей голове.

Я набираю цифры на клавиатуре. Стоп. ЧТО?!

– Подтверждено, – сканер отпечатков подъехал ближе, – Вы человек? – еще раз спросил компьютер.

Меня охватила паника. Я развернулся, хотел убежать прочь из этого места. Но прямо за моей спиной уже стоял «Он». Я встретился с ним лицом к лицу. Вернее… Его лица я по-прежнему так и не смог разглядеть…

Ноги попятились назад, я выдвинул ладони вперед. Потом уперся спиной в панель, и понял, что бежать уже некуда.

Его рука… Да, сначала «это» было рукой. Через мгновенье она превратилась в острый наконечник. Пиджак замахнулся, ударил меня по ладони. От удара меня развернуло к панели управления, и разрезанная кисть рухнула прямо на сканер.