Лорды гор. Да здравствует король!

– А если я захочу оборвать?

– Уже не сможешь, пока не выйдет срок. Даже если я умру, связь не прервется. И сам Азархарт ничего не сможет сделать, пока мы оба не решим оборвать эту нить. Оба. А я не откажусь и после смерти, будь уверена.

– Вы говорите так, словно вы решили…

Он развернулся, взял мое лицо в ладони, вгляделся пристально.

– Твоя душа уже поняла мое решение, Лэйрин. И твой разум должен понимать, что с Темной страной не спорят. Никто никогда не диктовал темному владыке свои условия игры, кроме, может быть, Белогорья. Так разве короли-изгои Ориэдра родом не оттуда? Рагар напомнил мне об этом в нашем последнем разговоре, и я брошу Азархарту вызов. Темные всегда берут свое. Но я не хочу отдавать. И не отдам.

– Но как?

– Вот так.

Король склонился и коснулся губами моих губ. Осторожно, нежно. С кончиков его пальцев, касавшихся висков, потекло пламя, тонким полупрозрачным покровом окутывая тело.

А потом полыхнуло так, что я задохнулась от ужаса – ало раскалились стены, желтым солнцем горел воздух, каждая пылинка стала ослепительной звездной искрой. Пламя взревело, свилось в охватившую меня спираль, и меня не стало – рассыпалась, растаяла, испарилась, превратилась в чистый восторг от бушевавшей уже не вне – а внутри меня силы.

– Как жаль, что в обряде айров разрешены только невинные ласки, – вздохнуло рыже-белое пламя, отпустив мои губы. И обрело человеческие очертания.

– Это вы называете – невинные? – дыхание вернулось с трудом.

– Конечно, я же еще не посягнул на твою невинность, – Роберт кончиками пальцев скользнул по моей шее вниз до завязок рубашки под горлом.

Меня – вот странность – кинуло в озноб.

– Да и времени уже нет на такие радости, – продолжал издеваться этот извращенец, дернул завязку, распуская узелок.

Я схватилась за ворот… исчезнувший вместе с рубашкой, осыпавшейся пепельными хлопьями, вместе с тугой повязкой под ней, стягивавшей и без того маленькие груди.

Рубашка короля тоже испарилась, как и вышитый дублет, обнажив мощный торс с рыжими волосками на груди.

– Ммм… – прикрыл он жадно вспыхнувшие глаза, успев перехватить меня лапищей за спину до того, как я попыталась дать деру, и прижал к себе.

– Интимные отношения в обряде запрещены! – напомнила, пытаясь вырваться.

– Да знаю, знаю, – отмахнулся он. – Но это единственная возможность разорвать сам обряд. Мне показалось, он тебя тяготит.

– Нет! Нисколько! Год так год! Хоть посмертно! – пищала я, отталкивая его ласкавшие ладони. Они словно размножились – так легко и быстро, едва касаясь кожи, скользили по телу. – Как вы можете! На могиле вашего отца, деда!

– Кошмар, какое святотатство! – он поднял меня и усадил на колени, а губы скользнули по шее так нежно, что сердце готово было выпрыгнуть и укатиться куда-нибудь подальше. И хорошо бы вместе со мной.

– Сир! Вы – супруг моей матери! – я попыталась вывернуться.

Удержал, конечно.

– Бывший.

– Я вам в дочери гожусь!

– Но не дочь.

– Вы… усыновили меня!

– И где же мальчик?

– Я несовершеннолетняя!

– По законам гор ты уже давно совершеннолетняя.

– Здесь не горы!

– Правильно. Здесь – я. Твой король. И приказываю помолчать.

Он накрыл поцелуем рот. И меня охватил такой жар, что все, испытанные прежде огненные пекла показались бледными подобиями. И… великие боги, я хотела этого огня!

– Лэйрин… Наконец-то ты откликнулась, – прошептал король.

– Не надо, пожалуйста, – всхлипнула я, а тело кричало: «Надо!» – и вдруг вспыхнуло факелом.

Язычки пламени пробежали по обнаженным рукам и ногам, животу и груди. Я читала в свитках айров поэтическое выражение «сгорать от стыда», но не так же натурально!

Роберт отстранился. Капельки пота выступили на его лбу. Жилы на руках вздулись так, что, казалось, вот-вот лопнут. Он провел ладонью над огоньками, как шерстку гладил, и они потянулись к нему, тычась язычками, словно котята.

– Не бойся, Лэйрин.

– Я н-н-не боюсь, – сказала я, стуча зубами от страха.

– Прости. Это был самый мучительный… восхитительный… но, главное, самый быстрый способ… зажечь огонь от огня. Разбудить тебя. Я бы не причинил тебе зла.

Мерзкий, циничный, расчетливый гад. Все мужики сво…

– Теперь погаси их, Лэйрин, – приказал король.

– Как? – пискнула я.

– Вдохни пламя в тело, как вдыхаешь воздух.

Получилось через мучительную минуту.

Следующие минут пять Роберт удивительно походил на Рагара, изводившего меня на тренировочной площадке командами «встать-лечь-отжаться».

– Вдохни. Выдохни. Держи огонь. Что значит держи? Ровно! Вдохни. Теперь выдохни только на ладонях! – командовал король, как сержант на плацу новобранцу. – На ладонях, а не на спине. Забыла, где у тебя руки, а где ягодицы? Мне напомнить? Молчать! Еще раз вдохни. Выдохни. Сильнее. Дальше, еще дальше, дотяни факел до стены.

Доведя меня до огненного пота, он сгреб мое измученное, как после пыток, перепачканное пеплом тело и вынес из святилища.

– Остальному дар сам тебя научит, – сказал король, доставив ношу в туалетную комнату, примыкавшую к спальне.

– К-какой дар? – лязгнули зубы, когда на меня обрушился поток ледяной воды из опрокинутой над головой бадьи.

– Тот, который ты с твоей матерью собирались украсть. «Огненная кровь». Я смешал нашу кровь, когда лечил твою ступню. Еще до обряда. Обсушись сама. Выдохни огонь.

Я так обсушилась от злости, что загорелась портьера. Лжец! А слова-то какие звучали – конфликт темной крови и светлой! Адаптация!

Роберт оборвал горевшую тряпку, бросил в чан с водой. Кинул мне охапку одежды.

– Поторопись, Лэйрин. Всего два часа до полуночи осталось.

Удивительный парадокс. Мне казалось – полночь давным-давно миновала, и Азархарт просто очень занят или… проспал, например. Или темные спят днем, как летучие мыши? Тогда – насморк подхватил. Чуму. Могут же быть у большого и страшного владыки какие-то маленькие слабости?

– Откуда вы знаете, сколько до полуночи, сир? Опять хотите обмануть? А мой папочка, может, уже в дверь стучит… – и оглянулась с замершим сердцем: показалось, что и правда где-то стукнуло.

Но было очень тихо. Дворец как вымер. ВОТ!

Не успела я совсем перепугаться, как откуда-то донесся женский смех и звуки лютни. Не похоже на траур. Так. Сосредоточиться! – приказала я прыгавшим, как блохи, мыслям. Не о том спрашиваю.

– Откуда знаю? Солнце – тоже огонь, и я чувствую его днем и ночью, где бы оно ни находилось, как тебя сейчас, – ответил между тем Роберт… раздеваясь догола. – Ты ведь не это хотела спросить.

Я отвернулась, покраснев, а он всего лишь сменил штаны и взялся за рубашку. На мой косой взгляд усмехнулся:

– Плох тот король, что не может обойтись без слуг.

– Да я не о том! – прошипела я, пытаясь намотать обнаруженную широкую ленту как повязку на грудь. Не пробовали? Чудесное упражнение на гибкость. – Я о вашей лживости! В горах считают вас тупым и прямым, как бревно. А вы… Притворялись! Вы всегда разный. Когда вы настоящий, искренний?

– Всегда. – Роберт подошел, рывком стянул ленту, едва не сломав мне ребра. – Огонь всегда разный, сколько ни смотри, и всегда настоящий. Даже если он обманчив, как болотные огни. И не тебе обижаться, маленькая лгунья. Ты больше не хочешь быть мальчиком?

– Я и не хо…

– Хотела, Лэйрин. Еще совсем недавно. И даже обрадовалась россказням Рамасхи, будто бы я собираюсь изменить тебя. Решила, что уж тогда-то, став настоящим мальчиком, точно перестанешь переживать из-за выбора Дигеро. Так? Впрочем, у нас еще куча времени, хватит на то, чтобы изменить твое тело… слегка. Подумай, может, ну его, этот обряд? Да и Азархарта туда же.

Он властно завладел моими губами, целуя до дрожи в коленях и невыносимого жара в животе, и тихо рассмеялся, когда я постыдно обмякла в его руках, простонав невнятно:

– Не надо ничего менять, оставьте все, как есть.

– Оставлю. Я не беру детей, Лэйрин. У тебя даже лунные дни еще не наступили, в твоем-то возрасте. Только это меня и останавливает, скажи спасибо своей матери-ведьме.

Он вздохнул, натянул на меня рубашку, дублет, затянул мне пояс на штанах, вложил в ножны кинжал и подтолкнул к выходу.

С этого момента время словно свихнулось.

Глава 16

Когда-нибудь в следующей жизни, если таковая у меня будет, я напишу трактат о магических парадоксах, о спиралях времени, об иллюзорном узоре, порожденном поворотом калейдоскопа с осколками, оставшимися от распада божественных айров.

Первое настоящее прикосновение к магической истине мира подарил мне благороднейший наш король Роберт Сильный, оболганный в хрониках горных домов и возвеличенный равнинными менестрелями в балладах (к созданию коих и я, признаться, тайно приложила руку).

В тот бесконечный день и не менее бесконечную ночь…

Перед тем, как шагнуть в угли огромного камина, тлевшего в спальне, он сказал:

– Все в мире соткано из огня и света, и одежда тоже. Если хочешь, чтобы она уцелела, запечатлей в душе узор ее тихого пламени и сохрани своей властью. Выдохни внутренний огонь и задержи на расстоянии ладони от тела. Это создаст защитную оболочку от того огня, что снаружи, хотя он тоже – твой, если захочешь.

Пока я соображала одновременно над двумя загадками – над двусмысленностью в речи моего нового учителя и над тем, как запечатлеть то, чего не видишь, мы уже вышли из огня в знакомом мне убежище и, разумеется, ни нитки на мне не уцелело. У меня никогда ничего не получалось с первого раза: ни магия, ни любовь, ни жизнь.

– Когда я овладевал даром, портные искололи пальцы до крови – столько одежды сжег, – соврал король, помогая мне облачиться.

– Неправда. И почему вы солгали, что дар убьет меня, если уже передали его, смешав кровь? И почему я не почувствовала?

– Еще не весь. Если сравнить с даром зрения, то ты еще полуслепая. Дар уже есть, но у него нет силы. Кроме того, дар заперт, как заперт твой дар горной леди. Считай, что у тебя еще повязка на глазах, не позволяющая видеть, а я вожу тебя за руку, как поводырь. Когда я сниму «повязку», твой дар оживет. И его можно передать по-разному. Тогда я влил каплю – проверить, возможно ли это в принципе, или отторжение будет непреодолимым. Я же не знал, что в тебе заперт еще один дар – твоего рода, и таится куда больше светлых сил. Но и сейчас еще велика опасность, что полный исход моей силы убьет тебя. Ты больше не сердишься?

– Как можно! На короля?

– Маленькая лгунишка.

Пока я минут пять тренировалась, как войти-выйти из огня, сохранив облачение, король рассказывал:

– Это лесное убежище – на границе с аринтами. Все мои тайные логова соединены в цепь, охраняющую рубежи. Потому я всегда в курсе, когда кто-то пересекает границу, не имея охранной грамоты с моей печатью. На мелких контрабандистов внимания лучше не обращать, они как блохи. Описание системы найдешь здесь в библиотеке. Достаточно, Лэйрин. Главное сделано: башня усвоила, что ты здесь уже не на правах пленника, а на правах хозяина. Идем дальше.

И снова камин. Так проще для меня, пояснил огненный маг. Ему было бы достаточно язычка свечи для перемещения.

На этот раз я почувствовала едва уловимую разницу при переходе. Любое сравнение грешит против истины, но пожалуй, понятнее всего будет сравнить с прикосновением к ткани: сразу почувствуешь, где шелк, а где бархат, да еще вышитый золотой нитью. Этот огонь был бархатным. Но я, сосредоточившись на удержании штанов, осталась без верхней одежды.

– Уже лучше. Уловила разницу? – улыбнулся Роберт. – Это другое убежище, и защитная печать на нем отличается. Постой немного. Она тоже впервые с тобой знакомится, запоминает. Потом ты будешь чувствовать огни и печати на расстоянии, душой, и переноситься почти мгновенно от огня к огню. И не обязательно телесно. Можно просто смотреть или слушать.

– Почему же вы тогда тратили столько времени на конные путешествия, если можете вот так пренебрегать расстоянием? – спросила я, окинув взглядом сиявшее огнями высокое помещение, опоясанное открытой галереей, куда вела изысканная лестница.

На втором этаже просматривались шкафы с книгами. А ведь во всем королевском дворце не нашлось бы и пары книжных томов, если не считать молитвенники. И библиотеки в столице были только монастырские, куда ведьмино отродье не пускали. Вот они где все спрятаны!

– Тащить целую армию неподготовленных людей через огонь опасно для их душевного здоровья, а животных – возможно только в случае, если в точке выхода хочешь иметь готовое жаркое, – король, сцапав рубашку из лежавшего на диванчике вороха одежды, протянул мне, подождал, пока оденусь, и провел меня на галерею, к столу у окна, за которым ни зги не было видно. – Если ты читала мои письма… Нет? Так и знал, что Хелина не даст. Я предусмотрел это. Здесь хранятся их копии. Лирику можешь пропустить, а вот важное, что касается внутренней и внешней политики, я тут подчеркнул. В ящике найдешь записи по огненной магии, начатые еще дедом. Я дополнил. Выучи наизусть.

– Сир, но вы же не собираетесь…

– Лирику пропустить! – отрезал Роберт. – Это убежище – на границе с землями инсеев. Всего их шесть, и надо успеть познакомить тебя со всеми. Идем дальше.

Я шагнула в огонь. На этот раз умудрилась как-то сохранить одежду, но потеряла… короля, оказавшись в самом первом убежище.

Через миг он меня выдернул за шкирку, проворчав:

– Не успел научить, уже сбегает!

Огненная стена пахнула жасмином, обласкала тонким батистом, а когда искры опали и рассыпались, меня ослепило золотыми кистями и завитушками на бесчисленных коврах, ширмах, занавесях.

– Моей первой жене понравилось здесь. Устроила тут будуар, и я ничего не менял после ее смерти, – виновато признался Роберт. – Здесь недалеко граница с шаунами.

Я заглянула за парчовую ширму и замерла в восхищении. Над роскошным ложем, заваленном подушками, висел портрет юного рыцаря и девушки в пышном золотом платье. Они держались за руки и смотрели друг на друга так восторженно и нежно, что мне стало неловко подглядывать за их чувствами. Девушка удивительно напоминала королеву Лаэнриэль темными косами и распахнутыми, лучистыми, как изумруды, глазами. Только совсем еще ребенок. А этот мечтательный сероглазый юноша с золотисто-рыжими локонами… я перевела взгляд на Роберта. Не может же человек так разительно измениться!

– Ей было пятнадцать, мне – на год больше, когда нас поженили, – глухо сказал король, отвернувшись. – Через полгода она погибла. Потом Виннибор разнюхал, что и она на самом деле была горной леди, но мне все равно, кто она. Я был влюблен в нее, девочка. И долго не мог забыть. Когда я увидел тебя на мосту первый раз, ты напомнила мне ее. И я поклялся спасти хотя бы тебя. И был обречен полюбить.

Обречен… Мне стало холодно до озноба. Пронзило понимание всей сыгранной горцами партии, где главным призом был огненный дар. Они использовали все слабости короля. Моя мать должна была знать и о сочувствии, если не детской влюбленности, Роберта к Лаэнриэль, и о трагедии с его первой женой. Хелина – великая волшебница. Моя карикатурная похожесть на прабабушку тоже не может быть случайной. Мама вылепила мой образ. И коронованная рыбка клюнула на наживку. Как же мерзко… Прощу ли я когда-нибудь тех, кто играл моей жизнью?

– Как же выйти из этой бесчестной игры? – невольно прошептала я.

Роберт удивленно приподнял бровь, но, похоже, что-то понял, потому что ответил:

– Ты умная девочка и знаешь ответ.

Я пожала плечом. Мол, даже не догадываюсь.

– Перестань жалеть себя, Лэйрин. Жалость – это слепящая тьма. Ну же, думай!

Я молчала. Если не знаешь правил, то единственный выход – попробовать играть не фигурами, а самими игроками. Ну хорошо, играть – нереально. А вот влиять… Исподволь… Но кто они, эти игроки? Главное – понять, кто все это затеял. Как? Вынудить его или их совершить нужный тебе ход.

Боги, как сложно!

Но именно в этот миг созрело главное решение, определившее мою жизнь: я больше не позволю собой играть. Сдохну, а не позволю.

– Молчишь? – вздохнул король. – Что ж, подскажу. Если я правильно догадался, то главное в этой партии, Лэйрин, уже не мой дар. Мой – лишь эпизод, тактический маневр для достижения глобальной цели. Как ни обидно мне это признавать, но главная тут – ты. И твой дар, который почему-то заперла Хелина мощью всего рода.

– Вы же знаете, почему. Меня готовили принять ваш дар. Сосуд должен быть пуст, чтобы в него налить свежее вино.

– Кто бы говорил мне о винах! – весело фыркнул рыжий бык. – Запомни, трезвенница, разные виды магии могут сосуществовать и в одном сосуде. И такие коктейли в крови полукровок могут оказаться куда опаснее чистой родовой магии. Подумай об этом. А теперь идем дальше, мы и так слишком тут задержались.

Еще два пламени: одно пахло льном, второе прошелестело шелком. А выйдя из третьего, я увидела Дигеро.

Он сидел за шахматной доской, сосредоточенно хмуря брови, то и дело сдувая упавший на карий глаз локон. Убрать его он не мог: в одной руке зажат слон, в другой – книга с миниатюрами, расчерченными черно-белыми квадратиками. Позиция на доске оказалась знакомой: с нее я обучала Диго игре в шахматы. Миллион лет назад в таинственной библиотеке горного замка Грахар. Сразу после моего позора в Долине Лета.

Король несколько секунд молчал, созерцая начинающего шахматиста. Я слышала, как слабое эхо в горах, мгновенную смену его чувств – изумление, гнев, раздражение и, в конце-концов, снисходительную благосклонность. Удивительное ощущение присутствия сторонней – уже не чужой, вот еще что дивно! – души в душе. Оно и помогло мне удержаться от бегства обратно в камин при воспоминании об обстоятельствах нашей последней встречи с Диго.

– Кхм… – кашлянул Роберт. – Помочь, мальчик?

Застигнутый врасплох, Дигеро вскочил, опрокинул доску. Что-то мучительно знакомое было в поверженных, разлетевшихся веером фигурках. Так и есть. К моим ногам подкатилась черная королева. Истории любят повторяться. Эту я не стала поднимать, оттолкнув с пути носком сапога.

– Как ты сюда попал? – прищурился Роберт. – И почему оставил Виолу?

Дигеро, скользнув по мне взглядом, покраснел, опустился на колено, приветствуя монарха.

– Простите, сир. Случайно получилось. Я лишь хотел попробовать, смогу ли пройти в огонь сам, без вас, а меня выкинуло здесь, и уйти уже не сумел.

На меня он старался больше не смотреть.

Роберт тоже. Да и зачем ему? Для него теперь моя душа – куда более открытая книга, чем его – для меня. И сейчас он тоже чувствует мое смятение, подступающие слезы, желание прикоснуться к мягким каштановым локонам, попросить прощения, все объяснить и… Хватит. Видел бы сейчас Рагар свою вдребезги раскисшую ученицу. О, нет, лучше не надо!

Спина выпрямилась, слезы заледенели где-то очень глубоко, куда даже огню не достать и не растопить. Вот так.

Однако…

Мы же, дочери Хелины, хоть и дуры, но таковыми себя не считаем, да? И разгадка самовольному, как выяснилось, присутствию Диго в защищенном (ну-ну) убежище – только одна.

Так не будет ли кто-нибудь тут так любезен сказать мне…

– Сейчас, Лэйрин, – опередил Роберт назревавший взрыв. – Я не успел поставить тебя в известность… и, похоже, уже многое не успею… Как я говорил, дар можно передать по-разному и регулировать силу. Можно поджечь ветку от костра, и перенести в новый очаг, затоптать и развеять старый. А можно один костер разделить на несколько, и каждый будет слабее. Я разделил свою силу и выполнил условие Белых гор. Первый рыцарь ордена Священного Пламени Дигеро фьерр Этьер теперь обладает даром «огненной крови».

Представленный мне в новом качестве Диго поклонился кивком головы, а карие глаза озарились знакомым отсветом расплавленного металла. О, боги…

Все мотивы и последствия решения короля я еще не могла представить, но уже стало ясно, что Роберт подстраховался. Может, под давлением Белых гор или по договору с Рагаром. На тот случай, о котором не хотелось думать – если придется меня убить, чтобы не досталась Темной стране, – и до которого осталось… Я прислушалась к себе. Огненный хаос. И бушующее пламя совсем рядом, крупными рунами – РОБЕРТ. И как понять, где сейчас солнце, когда в мире вообще-то ночь?

– Остался час, Лэйрин, – сказал король, не поворачивая головы.

Определенно, что-то странное происходило со временем…

Роберт, меж тем, его не терял, приступил к допросу:

– Значит, решил сам, Дигеро? И вернулся сюда, говоришь, эдак совсем случайно?

– По просьбе совета кланов, сир, – уличенный опустил ресницы. – Демонстрация с угольками их не удовлетворила.

– И с кострами тоже? – усмехнулся король. – Или, посмотрев, как одаренный легко справился с заданием, решили сразу на разведку моих убежищ отправить? Способный мальчик, очень способный. На лету все ловишь, дорогу запомнил… Но очень неосмотрительно с стороны кланов расшвыриваться только что возвращенными дарами, отправлять их в ловушку. Вот и посиди пока здесь, потренируйся, может, и сумеешь сломать печать. Она тебя впустила, помнит еще мой приказ, когда я тебя привел сюда. Но, как собака не выпустит вора в отсутствие хозяина, так и эта башня.

– Я не вор!

– Неужели? У тебя час. Подумай, стоит ли начинать службу с измены королю, с предательства источника твоей силы. Пока еще она зависит от меня, как свет луны – от солнца. И не факт, что с моей смертью дар не уйдет от тебя, а значит, из Белых гор. Он, да будет тебе известно, капризен, не каждый носитель ему нравится. И отдается он не каждому, как дорогая шлюха. А другого вы не получите.

– Так вы обманули нас? – побледнел Дигеро.

Государь расхохотался:

– Разве я? Вы сами решили себя обмануть. А я – проучу напоследок. Король в Белых горах – никто и ничто? Со мной можно не считаться? За дурака держать? В дом без спросу лезть? Неужели ваши напыщенные лорды надеялись, что я и в самом деле так глуп, чтобы отдать все, не получив ничего, кроме обещаний? Но я все-таки король, и слово чести для меня – не пустой звук. Дар – у тебя, и твое присутствие здесь – лучшее тому доказательство. Но ключ к нему – у меня. И, пока я не открою, твой тлеющий огонек не станет самостоятельной силой. Он ограничен парой фокусов и ходьбой взад-вперед по хоженым дорожкам. Даже жаль, что у тебя мало шансов передать эту новость пославшим тебя на смерть. Через час башня самоуничтожится.

Лукавил наш государь при этой впечатляющей речи. Не верил он в смерть Дигеро, не хотел ее и не собирался допустить – это я чувствовала. Попугать хотел. Не получилось. Горец, хлопавший длиннющими ресницами и гневно сжимавший кулаки, гордо вскинул голову, улыбнулся:

– Пусть я умру, ваше величество, но меня ждет вторая жизнь в стране духов и возвращение во плоти силой моего рода. А вот вы умрете навсегда, и не будет вам никакого бессмертия. И роду вашему не будет. А я все-таки выйду отсюда. Час – большой срок. И, если дар – во мне, то и ключ к нему когда-нибудь найду, вот увидите. Мне горы помогут, а вам, простите мою дерзость, уже не поможет никто.

– У тебя уже меньше часа, – уточнил Роберт. – Интересно было бы посмотреть, какую отмычку ты найдешь. А нам пора, Лэйрин. Попрощаться не хочешь?

– Нет.

С Диго я бы попрощалась, как с единственным другом детства. С рыцарем Священного Пламени, взявшим на себя вину за многочисленные мои «подвиги» – тоже, из признательности. Даже с нареченным женихом сестры Виолы – как с братом. Но от младшего лорда фьерр Этьер, огненного мага на побегушках у совета кланов, мне не надо было ни прощаний, ни прощений.

– Прощайте, принц. Или правильней было бы – принцесса? – склонился мой бывший друг, пряча блеснувшие злой усмешкой глаза в чересчур почтительном поклоне.

– Как ты сказал? – остановился король.

– Принцесса, – остро и недобро глянул исподлобья новый для меня Дигеро. – Я видел достаточно в том зале. Трудно не опознать девушку.

– И кому ты доложил о своих… видениях? Совету кланов?

Он поколебался мгновение. Потом решительно бросил:

– Да.

– И тебя не подняли на смех?

– За что? – обиделся юный рыцарь. – Нам стало известно, что миледи Хелина применяла к принцу запретную магию – зелья, меняющие естество. Лорды не успели ее допросить – она исчезла, как и духи рода Грахар, и без королевы их тоже не допросить как свидетелей, но это уже и не требуется. Все знают, что я никогда не лгу.

Мне стало его жаль. И одновременно начал разбирать смех: если лорды решили, что я под действием зелья стала девушкой… то тут явно чувствуется рука Рагара. Мой премудрый наставник подстраховался на случай моего разоблачения. А, вспомнив о высшем мастере, я вдруг вспомнила и тот его таинственный, источавший жемчужное сияние облик, подсмотренный мной, когда он лечил Эльдера. Жемчужный свет! – озарилось сердце радостью отгадки. Вот откуда он может быть у тебя, незнакомый парень с глазами цвета моря…