Ключ от стального сердца

– Мехенди, – пробормотал я. – Татушки хной. Как я мог забыть?

– Что? – спросил Март.

– Да ничё.

Не то чтобы я собирался искать ту девчонку с базы по татухе на локте, как принц Золушку, но некое разочарование испытал. Теперь, даже если встречу, шансов узнать нет. Разве что в море окунуть, что вряд ли поспособствует приятному знакомству. Но с морем у меня самого сейчас проблемы.

– Блин, как вкусно пахнет, – Димка сглотнул слюну. – Сейчас сдохну от голода! Ну нет! Let’s get out of here!6

– О, чувствуется мое благотворное влияние – делаешь успехи в английском, – заметил я. – Да, валим.

…Рабочие навели порядок в квартире Дианы. Отец подбросил денег на бытовую технику и новую мебель. Я не стал особо шиковать. Кое-что из идей мамы, вроде минимализма, экзистенциализма и разумного использования, зашло и мне. Захотелось, правда, купить что-нибудь для души – картину или статуэтку. В пустой комнате я сложил экипировку для дайвинга и доску для сёрфа. Мои штучки-приблуды заняли там почти всё место.

Дом и район, в котором я теперь жил, радовали меня даже больше, чем квартира. Здесь пахло детством. И морем. И люди были другие, не такие озабоченные и серьезные, как в промышленной части. Кое-кто из жильцов, правда, уже жаловался на шум от байка. Но в конце концов я постепенно привык спать по ночам, а не гонять по серпантину на Корчень-горе. Даже начал поглядывать в сторону ноутбука и учебников – отец требовал быстрее выбрать вуз для поступления.

Решил тренироваться в ванной. Вода давала больше концентрации, чем обычная задержка дыхания. Всё оказалось хуже, чем я думал. Сорок секунд – страх! Если бы это были легкие! Март был прав – это была моя голова.

В один из вечеров я немного продвинулся. Усилием воли отстранился от паники, словно это были не мои эмоции, загнал их в угол сознания. Сквозь воду услышал неистовый стук, как будто мне хотели вынести дверь. Выскочил, в спешке уронил вещи за стиралку, намотал на себя полотенце. Открыл и отпрянул, чуть не уронив полотенце.

– Чайник! Газ! – проорала мне в лицо незнакомая девушка.

Глава 7

Майя

В общем, Бурята я узнала сразу, по высоким скулам и глазам. А он меня не узнал. В последний раз мы виделись в седьмом классе, а в разных чатах и профилях бывших (а теперь нынешних) одноклассников из шестнадцатой гимназии он, как видно, не бывал.

Он стоял передо мной, обмотанный полотенцем вокруг бедер, и с него на пол в прихожей стекала вода. В брови блестело кольцо-пирсинг. От угловатого мальчишки-семиклассника в Буряте осталось лишь очень необычное лицо и… совершенно наглый взгляд. Макс вымахал под потолок, а в верхней части тела стал похож на равнобедренный треугольник… весь сплетенный из мышц.

С точки зрения самой сути Ковалёва, лучшей ситуации он не смог бы придумать даже при многодневном планировании: Бурят стоял передо мной почти голый, а дар речи почему-то потеряла я. Глупо, правда? Я всё ждала, что он скажет:

– Ефимова, ты, что ли? Чё приперлась? Я тебе какое плохое зло сделал?

По крайней мере, именно так он раньше и выражался. Я рада была, что осталась неопознанной. Ну подумаешь, оказались соседями! Ну воевали в сопливом детстве! Проехали.

Собралась с мыслями и наорала на него. И Бурят – о боже! – смутился!

Впрочем, всё по порядку.

Выходные прошли уже привычно, спокойно. Я съездила домой, подменила на полдня теток. Еще раз убедилась в несомненных плюсах семейно-общинного строя. Даже Алька (сколько бы ни изображала ущемленность в правах) не особо страдала – успевала погулять с подружками и позаморачиваться всякой дурацкой фигней в сети.

Я спросила маму, не боится ли она, что мелкие вконец избалуются. Мама махнула рукой и сказала, что ей пока всё равно. Она подумает и попереживает об этом завтра… или послезавтра. Жизнь прекрасна, пока маме дают поспать и поесть.

Оля всю неделю торчала дома с телефоном в руке, раскрытом на приложении купли-продажи, и расстраивалась. Как выяснилось, улов в последнее время был у нее небольшой. Люди ездили в отпуска, тратили свое время на солнце, воздух и воду и не особо хотели заниматься старьём. Наконец, тетке улыбнулась удача.

Она зашла на кухню, где я сидела с учебником у раскрытого окна (и украдкой наблюдала дворовую жизнь), и заявила:

– У нас клиент!

– У нас? – удивилась я.

До сих пор по договору с мамой Оля меня особо не трогала. Если честно, мне самой было так скучно, что я с удовольствием взяла на себя часть обязанностей: время от времени готовила, убирала и ходила в магазин. Это помогало немного проветрить голову. Гулять и на пляж у меня как-то не складывалось. Вероника уехала, а Димка загадочно молчал. Получается, мы с Винни-Пухом теперь жили почти рядом, как мечтали раньше, а общаться не могли. Должно быть, Димона опять строило его семейство.

– У нас, – кивнула Оля. – Мне нужна твоя помощь.

Меня снова допустили до святая святых – пирамиде с коробками.

– Ищешь набор елочных игрушек, – деловито проговорила тетка. – В деревянном футляре с надписью «С Новым тысяча девятьсот пятьдесят вторым годом!». Только осторожно, прошу, не побей раритет. Там полный набор игрушек, двенадцать штук, все целые, что сейчас редкость. Я прошу за него двести баксов. Третья или четвертая коробка снизу. Спасибо, Майка! Клиент назначил встречу через полтора часа в кафе на Витебской, а я с грязной головой!

– Клиент симпатичный? – ехидно переспросила я, аккуратно перебирая содержимое первой коробки.

На мой взгляд, не такая уж грязная была у Оли голова. В ее буйных дредах могло запросто завестись птичье гнездо – и никто не заметил бы.

– Ну-у-у… – протянула тетка из своей комнаты, – фотка в мессенджере ничего так. Я в душ!

Футляр, разумеется, обнаружился в самой нижней коробке. Я отодвинула металлический замочек и осторожно приподняла крышку. Игрушки лежали каждая в своем углублении на слое пожелтевшей ваты. Дед Мороз, Снегурочка, медведи, белка, лиса, зайцы, снеговики и дети в смешных шапочках. Как такое чудо могло сохраниться?

Упаковав футляр в пленку, я помогла Оле высушить волосы феном.

– Состричь? – спросила она, глядя в настольное зеркало.

– Ты что? – испугалась я. – Не надо! Классно!

– Всё равно придется, отрастают. Да и пора мимикрировать под нормального, с точки зрения общественного мнения, человека. Теперь ты садись, а я над тобой поколдую.

– Что? Зачем?

– Немного макияжа. У меня такая палетка от «Диор» есть – закачаешься! Я в Виндхуке подрабатывала промоутером в молле – красила девушек. Они там любят синий цвет на всё веко. Или серебро. Красиво. Но тебе мы сделаем нюд, будет сексуально, но невинно: вроде и накрашена, а вроде нет. …Кстати, о секси-шмекси, – улыбнулась Оля. – В нашем доме этажом выше поселился замечательный сосед. Молодой, лет двадцать. Очень симпатичный.

– Это который на байке? Тот, что прямо нам в окна газует? – фыркнула я. – Он всё время в шлеме.

– А мне он личико открыл, – Оля загадочно улыбнулась, – когда я на него наехала из-за дыма и грохота. Такой, – тетка выдвинула вперёд челюсть и прищурилась, – сам язвительный, но внешне типа вежливый. Обещал больше во дворе не заводиться, за забор своего железного коня выкатывать. Познакомить вас? Вы подружитесь, зуб даю. Ты такая же: тебе слово – ты десять в ответ.

– Ты знаешь, как его зовут?

– Не знаю. Как раз будет повод узнать.

– А кто отговаривал меня парня заводить? Давай лучше о твоем покупателе поговорим. Кто? Сколько лет? Статус какой?

– Зовут Евгений. Женька, да. Какой-то офисный планктон, судя по всему, но симпатичный офисный планктон. Сказал, что ищет подарок мамочке. Упоминание мамы меня немного напрягло. Терпеть не могу маменькиных сынков.

– Подарок на Новый год? Самое время, – съязвила я.

– Готовь сани летом, – тетка пожала плечами. – Мне всё равно, у кого какие бзики. Мне деньги нужны.

– Женат?

– Сделка не повод для столь интимных вопросов.

– Но ты всё равно надела именно то платье, которое тебе суперски идет.

– Мне нельзя расслабляться: это в твоем возрасте судьба может ждать за поворотом, а в моём она часто начинает филонить.

– Зачем ты берешь с собой меня?

– Во-первых, так надежнее. Ни одной сделке свидетели еще не мешали. Во-вторых, ты девочка симпатичная, проверю парня на вшивость.

– Польщена.

– Обращайся.

– Ты всё ещё переживаешь из-за Артёма? – осторожно поинтересовалась я, когда мы вышли из дома.

– Представь себе, ни капли. С глаз долой – из сердца вон. Я в юности так настрадалась с этой самой первой любовью, ну ее. Теперь стараюсь не особо… вовлекаться в чувства. Учись, пока я жива. Мальчики, парни, мужчины – это интересно, однако собственная целостность важнее.

– Учту, – на полном серьезе обещала я.

Я жаждала узнать подробности первой любви Оли, но время поджимало. Мы отправились в кафе пешком, благо все лучшие заведения города находились в его старой части, в том числе и на Витебской.

Евгений оказался очень интересным молодым человеком: высоким, крепким и «фактурным», как любит выражаться мама. Очки в узкой оправе только добавляли ему харизмы. Он действительно работал в офисе – в собственной нотариальной конторе. Так что насчет планктона Оля не угадала.

– Потрясающе, – Евгений открыл коробку и растерянно заморгал. Глаза его заметно увлажнились. – Фото не может передать очарование настоящих вещей, согласны? Моя мама тяжело больна. Я стараюсь проводить с ней больше времени. Мы много говорим, мама часто вспоминает детство и юность. Их она помнит лучше, чем настоящее, – он помолчал. – Пятьдесят второй – год ее рождения. В детстве у нее была такая же коробка. Поскольку настоящее и прошлое у мамы путается, она иногда начинает искать в доме вещи, которых уже давно нет. И каждая находка – радость. Вот я и стараюсь скрасить ей… оставшееся время. Простите, отвлекся. Я беру набор. Деньги переведу по курсу, прямо сейчас.

Оля ни на секунду не оставляла деловой тон, но я видела, что Евгений ей интересен. А мне вскоре стало скучно. Я допила чай, догрызла пирожное и, когда «взрослые», увлёкшись воспоминаниями, дошли до ностальгии по школьным годам, вышла на улицу – поглазеть на вечернюю жизнь города. Мимо кафе текла толпа, в массе красиво одетая и оживленная. В ней сразу были видны приезжие. У них были особые лица – лица людей, которые открывали для себя новый город и его достопримечательности.

– А он ничего так, да? – спросила я, когда тетка и Евгений вышли из кафе и распрощались.

– Да, – задумчиво проговорила Оля, провожая взглядом высокую фигуру нового знакомого.

– И это так трогательно. Любить свою маму, так о ней заботиться.

– Да.

– Вы хоть контактами обменялись? – я ткнула тетку локтем в бок.

– А? – проснулась та. – Да, конечно. Женя будет время от времени кидать мне заказы в мессенджер. Ему нужны вещи из шестидесятых.

– Отлично, – сказала я, ощущая, как рот у меня растягивается прямо до ушей.

Дома я почувствовала, что нашей сегодняшней прогулки мне не хватило. Я бы еще погуляла – в этом романтичном платье, со взрослой прической и макияжем. Возможно, я что-то пропускаю, думала я. Все обещают, что самое веселье начнется на первом курсе вуза, главное, потерпеть. А я хочу сейчас. Веселья и бурной романтики.

Оля уехала за очередным «уловом», а я сидела на подоконнике и слушала звуки города. А еще бульканье чайника этажом выше. Там были открыты окна на кухне. Странно. В нашем случае компания по установке климат-контроля, в которой Оля заказала сплит-систему, с трудом справлялась с изнывающей от жары клиентурой и который день кормила нас «завтраками», обещая вот-вот привезти заказ. Но у этих-то, сверху, уже торчал под окном внешний блок кондиционера. Иметь кондюк и не пользоваться? Непостижимо.

Чайник посвистел. Потом посвистел и побулькал. Потом похрипел… и затих. Ветер принес в окно характерный запах газа. Несколько секунд я сидела и думала, что делать. Потом сорвалась и выскочила в коридор. Взвилась вверх по лестнице. Принюхалась. У дверей соседей запаха не было, но я вспомнила уроки ОБЖ и, вместо того, чтобы позвонить в звонок, начала стучаться.

– Чайник! Газ! – выкрикнула я в лицо парню, что открыл дверь.

Это потом я его узнала и подумала, что могу сейчас с успехом влипнуть в знатный позор – если ошиблась или если сосед уже устранил опасность. Тогда я мысленно сказала «прости» своей репутации адекватного человека, отпихнула растерявшегося Бурята в сторону и прорвалась на кухню. Там свистел выходящий из погасшей конфорки газ.

Глава 8

Макс

Ну да, я растерялся. Полотенце норовило сползти, а девушка требовательно наступала. Наконец, видя, что толку от меня мало, она подвинула меня в сторону и пробежала на кухню. Я бросился следом, начиная въезжать в ситуацию. Девушка чем-то щелкнула, но я успел услышать свист из потухшей конфорки.

И тут только до меня дошло полностью. Я от этих газовых плит отвык совсем. В микрорайоне в высотках газа не было, а в нашем таунхаусе на Пхукете из кухонного оборудования имелись лишь кофемашина и микроволновка.

Плитка на кухне в квартире Дианы осталась от прежних квартирантов. Несмотря на то, что выглядела она вполне прилично, газ-контроль на ней предусмотрен не был. Короче, я слишком увлекся тем состоянием отстраненности, что сумел поймать в ванне, и эпично лоханулся. Чуть не взорвал весь дом. Вспомнил, как свистел газ и передернулся. Ну… блин. Попил чайку.

– Ты глухой? – раздраженно спросила девушка, поворачиваясь.

Ее темные глаза сверкали. Носик чуть вздернутый, губы пухлые, ноги длинные, волосы гладкие, до лопаток, – хорошенькая. Я немного расслабился и засмотрелся, забыв, в каком я виде.

– Глухой? – повысив голос, переспросила девчонка. Почти в ухо мне проорала. Это вернуло меня на землю из романтических грёз.

– Да нет… Не глухой я. Я… отвлекся.

– Это ж как надо было отвлечься? – гостья распахнула окно настежь. – Я снизу почувствовала, а ты в той же квартире – и проспал. Проспал?

– Я… нырял. Погружался с головой… в ванне. Это… для тренировки, я спортсмен. Под водой плохо слышно… и ванная далеко от кухни.

Говорят, чистосердечное признание облегчает приговор. Более неадекватным, чем я сейчас выгляжу, мне всё равно в этих темных глазах не стать.

– Нырял? – девчонка недоверчиво на меня зыркнула – я поправил полотенце. – Если ты не глухой, то почему запах не почувствовал в коридоре? Тебе в квартиру тянуло. Я позвонить боялась, стучала.

– У меня проблемы с обонянием. После ковида. Для меня многое до сих пор воняет как будто… рыбой. И латунью. Знаешь, латунные леера на судне?

Кажется, я тоже сумел ее озадачить. Какие леера? Что я несу? С другой стороны, это правда. Этот запах преследует меня уже второй месяц. Может, из-за вируса, а может, из-за тоски по Глубине. И вроде она поверила. Дернула плечом, но посмотрела уже спокойнее.

– Пожалуйста, – немного устало сказала девушка, проходя мимо меня в прихожую, – больше так не делай. И в окно нам байком не газуй, ладно?

Она вышла и быстро направилась вниз.

– А ты из девятой квартиры, да? – крикнул я в лестничный пролет. – А как тебя зовут? Ну… если что, чтобы обратиться…

Она ничего не ответила, лишь внизу хлопнула дверь.

–…За советом, – проговорил я в пустоту. – А то сами мы не местные.

Не, ну не лох ли? И так понятно, что она подо мной живет. Одна? Нет, там еще какая-то девчонка обитает, она мне еще на днях голову лечить пыталась насчет байка. Студентки? Снимают вместе?

Из квартиры напротив высунулась моя соседка по площадке, пожилая дама с хронически неодобрительным лицом. Вытаращилась на меня, мокрого, в полотенце и босиком.

– Здрасьте, – приветливо сказал я. И для большего эффекта обаятельно улыбнулся.

…Марта после того крутого забега и жалобы тренера опять ограничили в передвижениях. Ко мне приехать ему не разрешили. Причем, тетя Вика, по словам Димона, как-то мялась и не могла привести нормальный довод для запрета. По ходу, моя маман уже начала в отношении Марченко свою «раздружительную» деятельность. Тетя Вика тоже не дура, просекла.

Телефон и доступ в интернет у Димки не отобрали, и то хорошо. Он сидел дома, отжимался и делал планку. Лицо у него, когда он мне позвонил, было бордовым после тренировки.

– Ну что? Как успехи?

– Майка к тете переехала, – отдышавшись, проговорил Март. – Теперь живет где-то возле школы. Мне ее мама сказала, чтобы я сам Майке написал – у них там дети кричали, ничего слышно не было.

– Дети? – удивился я.

– Ага, у Майки два брата родилось.

– Фигасе! Ефимова по-прежнему полна сюрпризов. Ты мне хоть фотку ее сбрось. Я ее и не узнаю теперь, наверное.

– Да нету у нее фоток. Вернее, есть, но там, как у тебя – ничего не видно. Майка не чатится и не постится. Она учится.

– Ты ей написал?

Я налил себе кипятка в кружку с пакетиком. Из нового чайника. Электрического. Всё утро и весь день сегодня ходил и прислушивался к звукам с первого этажа. Нашел место, где было слышно, что делается на кухне в девятой квартире. Моя соседка один раз ответила на трель телефона, засмеялась, а потом стихла на целый день.

Что она веселая, это, конечно, хорошо, но что она на кухню не выходит – странно. Уехала? На диете? Я сам в эту жару смог пожевать только рис с креветками. Рис сварил в мультиварке – не поленился и съездил за этим ценным во всех отношениях прибором в «Хаусхолд».

– Написал, – кивнул Март. – Пока не прочитано.

– Ого, – я посмотрел на часы. – Где она шляется в такое время? А она точно… ну это… одна?

– Майка не встречается! – убежденно воскликнул Димон. – Она мне сама на базе сказала.

– Ну это было… давно, – крякнул я. – Девчонки, знаешь ли: сегодня одно – завтра другое. Не чатится, не постится, не встречается. Скукота. Ты уверен, что это твой вариант?

– Именно мой, – Март вздохнул. – Только не уверен, что она сделает ради меня исключение.

Я хмыкнул и шутливо нахмурился:

– Сделает. Куда денется. Забыл, кто твой лучший друг? Я твой лучший друг. Кого ты от смерти спас? Меня спас. Я тоже тебя спасу, бро! Я умею убеждать. Не захочет – заставим.

Март вдруг посмотрел на меня с каким-то новым выражением, непонятным. Вспомнил, как я Ефимову в седьмом классе терроризировал?

Ефимова была кругленькая, в очках и со скобками на зубах, с гульками из косичек – классическая мишень для издевательств. Но она была прикольная: вечно куда-то спешила и всё роняла. На уроках выше всех тянула руку и расстраивалась, когда ее не спрашивали. Мне нравилось до нее докапываться. Майка не тушевалась: всегда находила какие-то остроумные ответы, отмораживала меня так, что пацаны вокруг ржали. Тогда мне почему-то очень важно было, чтобы пацаны рядом ржали и прикалывались.

Это потом я научился одним взглядом отгонять от себя «шакалят», желающих организовать стаю вокруг Шерхана. В какой-то момент – именно когда я стал крепчать от тренировок и вытягиваться и когда мне стало пофиг – мои ровесники начали ко мне присасываться. Пацаны и девчонки. В клубах, на вечеринках. Особенно девчонки.

Они липли. Как мухи. Старались подружиться и сблизиться. В моей жизни был только один человек, с которым я захотел сблизиться – Димон. Поэтому в Тае я начал тусоваться с такими же, как я, прибабахнутыми на всю голову любителями Глубины – им не было до меня дела, пока я вовремя выныривал. А если бы со мной что-то случилось, они бы искренне поскорбели пару дней… а потом пошли бы нырять дальше.

Сейчас странно вспоминать. В какой-то момент я стал зависим от наших с Майкой препирательств. Меня «ломало», когда Ефимова болела и не ходила в школу. Мне физически нужно было, чтобы она постоянно держала на мне свое внимание, чтобы думала обо мне. Чтобы злилась. Наверное, в какой-то момент я перегнул палку, и всё закончилось не очень хорошо. Но сейчас мне кажется, что это была моя самая первая, детская любовь. Интересно, какой она стала, Майя? В глазах Марта она, конечно же, была красавицей. Может, Димону и худеть особо не нужно? Будут два пухляша. А что? По мне, Март вполне презентабельный, особенно сейчас.

– Какие планы на эту неделю? – спросил я.

– Через три дня сбор в школе, – вздохнул Димон.

– Я про твою Майку.

– А… я не знаю, – растерянно проговорил Март.

– Пригласи ее куда-нибудь.

Димон неожиданно заупрямился:

– Нет. И на сбор я не пойду. И писать ей не буду… пока. Я хочу еще больше измениться. Боюсь, что наше общение закрепит нашу дружбу. У меня еще месяц до школы. Тренер сказал, я хорошо мышечную массу набираю. И худею быстро. У меня этот… тонус. Понимаешь, я ни о чём другом думать не могу. Только о том, как мы встретимся.

– Да, это чудесно, бро. Хочу спросить: это у тебя чисто платонически, или гормоны… таки беспокоят?

Март покраснел и огрызнулся:

– А ты как думаешь?

– Думаю, в твоих словах есть резон, – я примирительно поднял вверх руки. – Секс эпил должен быть, как буря: один взгляд – и полный краш!

Димка погрозил мне кулаком. Мы еще немного поприкалывались и отключились. Я походил по кухне. Внизу было тихо. Высунулся, проверил – окна закрыты. Точно дома нет. В такую жару без кондиционера задохнуться можно.

Часов в девять мне позвонила… Юля Страхова. Видеозвонок! Я подумал и ответил. Невежливо вообще-то звонить без предварительной договоренности, мы как бы два года не виделись. Но такие мелочи, насколько я смог вспомнить, Юленьку никогда не останавливали.

– Привет, Макс! – сказала Страхова, широко улыбаясь. – Мы тут ждали-ждали, когда ты на связь выйдешь… ну и я решила… Как твои дела? Мы рады, что ты вернулся.

– Привет, Юля. Отлично выглядишь! – почти ласково сказал я. Зачем сразу портить отношения? И, кстати, я ни капли не соврал. Страхова внешне совершенно своей фамилии не соответствовала. Еще красивее стала. Могла бы в модели пойти, запросто. – Я был очень занят. У нас вроде сбор скоро. Хотел сразу со всеми в школе увидеться.

– Именно по этому поводу я и звоню, – Юля подарила мне еще одну белозубую улыбку. Страхову, как и раньше, сложно было сбить с курса. – Мы после сбора собираемся всем классом и идем в «Лагуну». Ну… порешаем разные организационные моменты. Ты же знаешь, что к нам шестнадцатую гимназию переводят?

– Знаю.

– Ну вот. Мы считаем, нужно сохранить костяк класса. Пусть их с нами не смешивают. Может, даже заявление директору напишем. Согласен?

Я подумал о Димке и Майке. Марту сейчас важнее всего, чтобы Ефимова попала в один с ним класс. С нами.

– Не-а, – весело сказал я. – Не согласен. Я за свежую кровь. Здоровая конкуренция и всё такое.

Страхова недоуменно шевельнула левой, очень красивой, ну просто идеальной формы бровью. Я все-таки немного сбил Юленьку с ее прямого маршрута:

– Ну ладно, – сказала она, моргая. – Насчет конкуренции… ну не знаю, там такой отстой. Всё равно приходи. Ты ведь теперь с нами.

– Приду, – проникновенно пообещал я.

Глава 9

Майя

Тетя Оля уехала куда-то по своим делам, затем позвонила вся в расстроенных чувствах:

– Машина в ремонте, а завтра намечается улов. Вот же… непруха!

– Оль, у меня сбор в школе только через три дня, – напомнила я. – Чем смогу, помогу.

– Там коробки.

– Возьмем такси.

– Да здесь недалеко, через два двора.

– Тогда сами донесем, – я была настроена оптимистично.

– Я знала, что ты выручишь, – по голосу было слышно, что тетя улыбается.

Я засмеялась. Конечно, ты знала! И рассчитала всё заранее, понимая, что я не откажу.

– Я еду в Геленджик, на ярмарку, – отрапортовала Оля. – Пройдусь по старым адресам, переночую в отеле. Утром у меня встреча с хозяйкой помещения под магазин, потом на такси назад. Какая же жесть остаться без машины! Не скучай! Сходи погуляй.

Я села за учебники, но вдруг, поддавшись неожиданному порыву, оделась и вышла из дома. Бродила по улицам, слушая звон трамваев, вдыхала влажный морской воздух, жадно смотрела на людей, особенно на влюбленные парочки. Когда вернулась домой, открыла сайт с пробными тестами и тут же его закрыла. Не хочу, устрою себе небольшие каникулы – и так фразовые глаголы во снах являются, все как на подбор об отдыхе и удовольствиях: выбраться куда-нибудь отдохнуть, заняться чем-то новым, влюбиться… По-английски, кстати, влюбиться – это дословно «упасть в любовь». Странное выражение, глупое. Зачем куда-то падать, если знаешь, что можно травмироваться?

Утром я отправилась на поиски нужного адреса. Оля уже стояла перед подъездом. Она деловито ввела меня в курс дела:

– Тут жил один дедушка, мы с ним договаривались, но он скоропостижно умер, сердце. К сожалению, родственники меня ждать не стали, а дали объявление о продаже его вещей. Возможно, ничего ценного, но дедок пару раз засветился на блошке со значками, юбилейными монетами и старыми радиоприемниками. В связи с авралом действуем автономно, быстро, на свое усмотрение. Главное – скорость, ибо конкуренты не дремлют. Странно, что еще никто не подтянулся.