Русская классика, или Бытие России

Почему же сегодня не только разлучают Петра с Пушкиным (я не об оголтелых националистах, а об интеллектуале, переводчике Хайдеггера, выдающемся отечественном мыслителе), а прямо противопоставляют их: «Пушкина отпугивал Петр и по другим причинам»[63]?.. Итак, Пушкина Петр отпугивал… Не говоря уж о прямой неправде этих слов, ибо все художественное творчество поэта есть апофеоз Петровского деяния, это противопоставление претендует найти иной – не Петровско-Пушкинский – «закон русской истории». И дело оказывается в том, что Петр поспешил, нарушил эволюционный ритм русской истории… «Медленная реформа и реформация при Алексее – Феодоре – Софии – Голицыне была сорвана Петром. Расслоение между человеческим порядком и божественной правдой, позволившее бы учредить на человеческом уровне школу приготовления к встрече с другой, божественной правдой, не получилось. Победила революция»[64]. Действительно, Пушкин называл Петра «революционной головой», но с восхищением[65].

Очевидно, стоит задуматься, то ли деяние мы по привычке называем революцией, какое имел в виду поэт. Для него революционер – это творец. Родину можно любить и без мысли, без головы, – тупо-патриотически, казенно. Умный человек, видя грязь и грубость, может Россию отрицать и ненавидеть (В.С. Печерин: «Как сладостно отчизну ненавидеть / И жадно ждать ее уничтоженья»), но любить ее умный человек может, лишь будучи творцом, ибо желает не уничтожить, а сотворить Россию. В этом контексте Петровские преобразования можно назвать революцией, зато контрреформы Николая I контрреволюцией; великие реформы Александра II – революцией, а опрокинувший и смывший их результаты с лица России Октябрьский переворот – контрреволюцией и т. п.

В.А. Жуковский 26 декабря 1826 г. в письме П.А. Вяземскому высказывает замечательную мысль: «Нет ничего выше, как быть писателем в настоящем смысле. Особенно для России. У нас писатель с гением сделал бы более Петра Великого. Вот для чего я желал бы обратиться на минуту в вдохновительного гения для Пушкина, чтобы сказать ему: “Твой век принадлежит тебе! Ты можешь сделать более всех твоих предшественников!”»[66]. Иными словами, продолжить цивилизацию России – дать как Господь именование окружающему миру и тем культивировать его. Ибо имя – первый шаг к самопознанию и самосознанию.

2. «Петр Великий <…> один есть целая всемирная история»

И одно из основных наименований он дал Петру, обозначив его в своем знаменитом письме Чаадаеву как «целую всемирную историю» («une histoire universelle!»). Что это значит? Не пустая же фраза, не для риторики в столь серьезном рассуждении были брошены эти слова. В каком-то смысле они перекликаются с рассуждением Чаадаева, что Петр дал нам историю Западной Европы за нашу историю. Но только перекликаются. Деяние Петра, по соображению Пушкина, гораздо значительнее.

Каков же был всемирно-исторический смысл Петровских преобразований? Начнем со всем известных частностей, идущих еще от историков XVIII столетия. Вот, к примеру, дед Чаадаева Михаил Щербатов: «Петр Великий, подражая чужестранным народам, не токмо тщался ввести познания наук, искусств и ремесл, военное порядочное устроение, торговлю и приличнейшие узаконения в свое государство, также старался ввести и таковую людскость. <…> Среди нужных установлений законодательства, учреждения войск и артиллерии, не меньше он прилагал намерения являющиеся ему грубые, древние нравы смягчить»[67].

Итак, гуманизировать и цивилизовать культуру. Задача величайшая. Но есть ли это деяние всемирной истории? Такого рода государей, прилагавших усилия к введению своих народов в круг цивилизованных наций, немало. Чтут их за это справедливо. Это, как правило, национальные, почти мифологические культурные герои, очищающие землю от чудовищ (от Геракла до Гайаваты). И споров по их поводу практически не возникает.

А Петр – фигура, доныне находящаяся в эпицентре споров. Значит, произвел он нечто большее, некую реструктуризацию мировой истории, как до него это проделал Карл Великий, обозначивший на карте мира новые границы европейской цивилизации. Повторим, что каждая культура, цивилизуясь, обретает своего культурного героя. Этот герой добывает или создает для людей инструменты цивилизации (огонь, культурные растения, орудия труда), прокладывает дороги, уничтожает нечисть, учит ремеслам и искусствам, вводит социальную структуру, ритуалы и праздники, – короче, приносит блага цивилизации. Вспоминаются сразу и Прометей, и Геракл, и Тесей в Древней Греции, а еще раньше шумеро-вавилонский Гильгамеш, создатель культурного центра Двуречья – города Урук, а в Англии король Артур и рыцари Круглого стола, герои скандинавских саг, Гайавата из индейского эпоса. В Древней Руси – это Илья Муромец, Добрыня Никитич и другие богатыри Киевско-Новгородского цикла. Их усилия, однако, как рассказывают былины, были поглощены хаосом татарского нашествия. Как мы знаем, помимо мифологических или полумифологических культурных героев бывают культурные герои исторические – таковы, к примеру, император Константин, Карл Великий, Генрих VIII в Англии, в России таковыми были Владимир Креститель, Ярослав Мудрый, Петр Великий. Это очень чувствовали современники Преобразователя, называвшие его творцом России, сравнивавшие с князем Владимиром и императором Константином, но и далее значение Петра для судьбы России ощущалось как ключевое[68].

Пушкин, и это известно, знал карамзинскую «Записку о древней и новой России», собирался печатать извлечения из нее в «Современнике», а там о Петре сказано нечто вроде бы в контексте пушкинских рассуждений, но прямо противоположное по пафосу: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр»[69]. То есть всемирность Петра, введение русских во всемирную историю есть, по Карамзину, национальная опасность. Пушкин спорит с Карамзиным, ни разу не называя его имени, печатно при этом не раз отдавая дань его памяти, чтобы и возражения выглядели достойно (как и советовал он Н. Полевому). Ибо «уважение к именам, освященным славою, не есть подлость <…>, но первый признак ума просвещенного» (6, 35). Весьма высоко оценивая работу Карамзина над историческими источниками, Пушкин при этом деликатно замечает, что выводы историка не всегда справедливы: «Нравственные его размышления, своею иноческою простотою, дают его повествованию всю неизъяснимую прелесть древней летописи. Он употреблял их, как краски, но не полагал в них никакой существенной важности» (6, 36). Над историей Петра государственный историограф не работал, а Пушкин занят ею несколько лет, замыслив ее еще в 1827 г.

Что Петр застал? Конечно, «вообще царствование Романовых, Михаила, Алексея, Феодора способствовало сближению россиян с Европою, как в гражданских учреждениях, так и в нравах от частых государственных сношений с ее дворами, от принятия в нашу службу многих иноземцев и поселения других в Москве», – писал Карамзин, замечая почти как нынешние почвенники-постепеновцы с удовольствием, что «сие изменение делалось постепенно, тихо, едва заметно, как естественное возрастание, без порывов и насилия»[70]. Правда, историческая честность заставляет его добавить: «Мы заимствовали, но как бы нехотя»[71]. Но в результате отставания от Европы возникла полная неуспешность России как внешнеполитическая, так и внутри страны. И задача государственных правителей начала 80-х годов XVII века заключалась в том, чтобы попросту не быть убитыми собственным народом.

Бунты сотрясали столицу, цари постоянно бегали из нее. Вместо правления и реформ царил в стране Хаос. Сотворить из Хаоса Космос – была задача преобразователя. Вот как описывает Пушкин состояние России до Петра – из преамбулы к «Истории Петра I»: «Законы, более обычаи, нежели законы, – неопределенны, судьи безграмотные. Дьяки плуты. Нравы дикие, свирепые etc.» (8, 8). Уже при Софье опора российской власти была не на российские войска, которые стали главной опасностью, а прежде всего на иностранцев – в целях самозащиты. Скажем, в бунт 1685 г. царевна «думала употребить противу стрельцов поселенный в особой слободе (при царе Алексее Михайловиче) иностранный полк» (8, 27).

Пушкин говорил, что русские государи не раз задумывались о сближении России с Европой, однако осуществить это сумел только Петр. Что бы ни говорили сторонники якобы возможной медленной эволюции Московского царства, несложно сообразить, что при черепашьем ходе Россия выпала бы из истории навсегда. Не говоря уж о том, что была бы давно расчленена хищными соседями. Петр успел вскочить в набирающий скорость европейский состав буквально в последний момент. Маленьким странам еще было дано войти в европейскую систему цивилизации, но такая махина как Россия навсегда бы осталась лишь географическим пространством. Не будь Петра, не имели бы мы сейчас ни Пушкина, ни Достоевского, ни Тургенева, ни Чехова, ни Павлова, ни Вернадского, ни Менделеева, ни Бутлерова, ни русской музыки, ни русской живописи, ни русской философии, ни русской истории (я имею в виду историческую науку – Петр первым озаботился созданием истории своей страны!). Кстати, Ключевский соглашается с хронологическим подсчетом и расчетом князя Щербатова, что медлить с преобразованием было нельзя, что «без самовластия Петра Великого <…> Россия даже до того далеко еще не совершенного состояния, в каком она находилась к исходу XVIII в., достигла бы только через сто лет, к 1892 г., да и то при условии, если бы в течение этого долгого промежутка времени не случилось никакого помешательства, ни внутреннего, ни внешнего»[72]. Петровское преобразование страны имеет в русской истории только один столь же значительный прецедент. Это Крещение Руси…

Существенно уловить перекличку Петровского деяния с деянием Владимира Святого. Начну с наблюдения Пушкина: «За посылание молодых людей в чужие края старики роптали, что государь, отдаляя их от православия, научал их басурманскому еретичеству. Жены молодых людей, отправленных за море, надели траур (синее платье) (Фамильное предание)» (8, 12). А теперь обратимся к «Повести временных лет», где летописец, рассказав о Крещении в Днепре, сообщает о дальнейшем велении князя Владимира и реакции народа: «Посылал он собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное. Матери же детей этих плакали о них; ибо не утвердились еще они в вере и плакали о них как о мертвых»[73]. Сближение отнюдь не произвольное. Внятное любому здравомыслящему человеку, оно говорит о вторичной попытке просвещения и христианизации России после того как в результате татарского нашествия лишь с трудом были сохранены «бледные искры византийской образованности» (Пушкин).

Это сопоставление двух великих преобразователей России ощущали их современники. Говоря о Петровской эпохе, Лотман замечает, что «создание секуляризованной культуры самими ее создателями осмыслялось в традиционных формах как новое крещение Руси. Так, например, в трагикомедии “Владимир” будущий сподвижник Петра и автор “Духовного регламента” Феофан Прокопович изобразил царя-реформатора под прозрачной маской Владимира Святого, а его противников, сторонников традиционного православия, представил корыстными и невежественными языческими жрецами. В этой связи следует отметить, что слова “просветитель” и “просвещение”, будучи кальками европейских “eclaire” и “Lumieres”, одновременно совпадали с церковнославянскими омонимами, имевшими традиционно христианское значение апостольской деятельности по просвещению (крещению) язычников»[74]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Мандельштам О. Собр. соч.: В 4 т. Т. 3. М.: Арт-Бизнес-Центр, 1994. С. 171.

2

Пушкин-критик. М.: ГИХЛ, 1950. С.11.

3

Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М.: Современник, 1982. С. 99, 100.

4

Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. М.: Наука, 1983. С. 304–305.

5

Федотов Г.П. Россия и свобода // Федотов Г.П. Т. 2. СПб.: София, 1992. С. 277. Судьба и грехи России: В 2 т.

6

Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1990. С. 187.

7

Цит. по: Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика: В 2 т. Т. 2. М.: Искусство, 1983. С. 432.

8

Стоит отметить, что понятие «христианство» для Новалиса неразрывно связывалось с понятием «Европа». Помимо романов, он автор знакового трактата «Die Christenheit oder Europa» (1799). Поэтому идея русского европеизма по сути своей опиралась на идею христианства.

9

Киреевский И.В. Критика и эстетика. М.: Искусство, 1979. С. 251.

10

Хомяков А.С. О старом и новом. М.: Современник, 1988. С. 88.

11

Чаадаев П.Я. Сочинения. М.: Правда, 1989. С. 24.

12

Там же. С. 23.

13

Чернышевский Н.Г. О причинах падения Рима // Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч.: В 15 т. Т. V11. М.: ГИХЛ, 1950. С. 665.

14

Вейдле В. Задача России. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 96.

15

Хомяков А.С. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М.: Наука, 1994. С. 131.

16

Булгаков С.Н. Религия человекобожия в русской революции // Булгаков С.Н. Два града. Исследование о природе общественных идеалов. М.: Астрель, 2008. С. 428.

17

Флоренский П. Православие // Флоренский П. Сочинения: В 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1994. С. 656.

18

Манн Т. Письма. М.: Наука, 1975. С. 61–62.

19

Белый А. Арабески. Книга статей // Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма: В 2 т. Т. II. М.: Искусство, 1994. С. 325–328.

20

Мандельштам О. Девятнадцатый век // Мандельштам О. М.: Арт-Бизнес-Центр, 1994. С. 271. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2.

21

Есенин С.А. Автобиография // Есенин С.А. Собр. соч.: В 5 т. Т. 5. М.: ГИХЛ, 1962. С. 18.

22

Пушкин А.С. Собр. соч.: В 10 т. Т. VII. М.; Л.: АН СССР, 1951. С. 225.

23

Памятники литературы Древней Руси. XIII век. М.: Худож. лит-ра, 1981. С. 135–139.

24

Там же. С. 219.

25

Савицкий П.Н. Степь и оседлость // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. М.: Наука, 1993. С. 124.

26

История Европы: В 8 т. Т. 2. М.: Наука, 1992. С. 438.

27

Степун Ф. Бывшее и несбывшееся: В 2 т. Том II. L.: Overseas Publications Interchange Ltd, 1990. С. 275.

28

Бердяев Н.А. Предсмертные мысли Фауста // Освальд Шпенглер и Закат Европы. М.: Берег, 1922. С. 61. Кстати, спустя годы, уже в эмиграции, Бердяев общался со Шпенглером, но отозвался о нем весьма нелестно: «Однажды я встретился в Берлине и со Шпенглером, но встреча не произвела на меня впечатления. Внешность его мне показалась очень буржуазной» (Бердяев Н. Самопознание: Опыт философской автобиографии. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012. С. 291). Это, разумеется, не более чем штрих. Бердяев, как известно, был капризен в общении. Но штрих характерный. От Шпенглера, даже от его внешности, ожидалось нечто необычное. Хотя лицо Шпенглера на фото – это властное и тяжелое лицо мыслителя и воина, генерала, скажем, прошедшего немало битв.

29

Трубецкой Н.С. Верхи и низы русской культуры // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М.: Прогресс-Универс, 1995. С. 133.

30

Федотов Г.П. Судьба и грехи России: В 2 т. СПб.: София, 1992. Т. 2. С. 320.

31

Мамардашвили М. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1990. С. 187.

32

Ильин И.А. Самобытность или оригинальничанье? // Начала. 1992. № 4. С. 61. – Выделено И.А. Ильиным.

33

Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М.: Прогресс-Универс, 1995. С. 156.

34

Там же. С. 157.

35

Тойнби А.Дж. Постижение истории. М.: Прогресс, 1991. С. 323.

36

Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. Т. II. М.: Мысль, 1988. С. 372.

37

Иностранцы о древней Москве. Москва XV–XVII веков. М.: Столица, 1991. С. 77.

38

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IX–XII. Калуга: Золотая аллея, 1993. С. 128.

39

Послание Ивана Грозного английской королеве Елизавете I // Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XVI века. М.: Худож. лит-ра, 1986. С. 110.

40

Ешевский С.В. Русская колонизация северо-восточного края // Вестник Европы. 1866. Т. I. С. 216.

41

Есенин С.А. Указ. соч. С. 17–18.

42

Местр Ж. де. Петербургские письма. 1803–1817. СПб.: ИНАПРЕСС, 1995. С. 45.

43

Голоса из России. Кн. VI. L., 1859. С. 122–123.

44

Хоружий С. Хомяков и принцип соборности // Здесь и теперь. 1992. № 2. С. 80–81.

45

Степун Ф. Духовный облик Пушкина // Степун Ф. Встречи. М.: Аграф, 1998. С. 11.

46

Хомяков А.С. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М.: Моск. филос. фонд, Медиум, 1994. С. 131.

47

Берковский Н.Я. О мировом значении русской литературы. Л.: Наука, 1975. С. 30–31.

48

«Послание цензору» (1822). Курсив во всех цитатах из Пушкина, за исключением особо оговоренных случаев, мой. – В.К.

49

Адамович Г. Верность России // Современные записки. Париж, 1934. Кн. 55. С. 332.

50

Мережковский Д.С. Пушкин // Мережковский Д.С. Вечные спутники. СПб.; М.: Издание т-ва М.О. Вольфъ, 1911. С. 338–339.

51

И.В. Киреевский уже в 1828 г. в «Московском вестнике» № 6 задавал вопрос: «Отчего же до сих пор так мало говорят о Пушкине? Отчего лучшие произведения его остаются не разобранными?..» И в сноске добавлял: «Все, что <…> было до сих пор сказано о “Руслане и Людмиле”, “Кавказском пленнике”, “Бахчисарайском фонтане”, “Онегине”, ограничивалось простым извещением о выходе упомянутых поэм или имело главным предметом своим что-либо постороннее, как, например, романтическую поэзию и т. п.; но собственно разборов поэм Пушкина мы еще не имеем» (Киреевский И.В. Нечто о характере поэзии Пушкина // Киреевский И.В. Критика и эстетика. М.: Искусство, 1979. С. 43.).

52

Говоруха-Отрок Ю.Н. <Отзыв на романы Г. Фирсова> // Литературная учеба. 1989. № 3. С. 115.

53

Вейдле В. Пушкин и Европа // Вейдле В. Задача России. Нью-Йорк: Изд-во имени Чехова, 1956. С. 168.

54

Терц А. (Синявский А.). Прогулки с Пушкиным // Терц А. (Синявский Андрей). Собр. соч.: В 2 т. Т. 1. М.: СП «Старт», 1992. С 341.

55

24 ноября 1831 г. он писал А.Х. Бенкендорфу: «Около года назад в одной из наших газет была напечатана сатирическая статья, в которой говорилось о некоем литераторе, претендующем на благородное происхождение, в то время как он лишь мещанин во дворянстве. К этому было прибавлено, что мать его – мулатка, отец которой, бедный негритенок, был куплен матросом за бутылку рома. Хотя Петр Великий вовсе не похож на пьяного матроса, это достаточно ясно указывало на меня, ибо среди русских литераторов один я имею в числе своих предков негра. Ввиду того что упомянутая статья была напечатана в официальной газете и непристойность зашла так далеко, что о моей матери говорилось в фельетоне, <…> я счел своим долгом ответить анонимному сатирику, что и сделал в стихах, и притом очень круто. <…> Я чрезвычайно дорожу именем моих предков, этим единственным наследством, доставшимся мне от них» (Пушкин А.С. Собр. соч.: В 10 т. Т. 10. М.: ГИХЛ, 1962. С. 7980 (В дальнейшем все ссылки на это издание даны в тексте – том и страница).

56

«Мысль! Великое слово! Что же и составляет величие человека, как не мысль?» (6, 403).

57

Аксаков И.С. Речь о А.С. Пушкине // Аксаков И.С. И слово правды… Уфа: Башкирское кн. изд-во, 1986. С. 208.

58

Анненков П.В.

59

Аксаков И.С. Речь о А.С. Пушкине. С. 203.

60

Степун Ф. Религиозный смысл революции // Степун Ф.А. Сочинения / Сост., вступит. статья, прим. и библиогр. В.К. Кантора. М.: РОССПЭН, 2000. С. 382.

61

«Как же умалчивать, памятуя Его (Пушкина. – В.К.), что уже не только нет града Петра, но что до самых священнейших недр своих поколеблена Россия? Не поколеблено одно: наша твердая вера, что Россия, породившая Пушкина, все же не может погибнуть, измениться в вечных основах своих и что воистину не одолеют ее до конца силы адовы» (Бунин И. Слово о Пушкине // «В краю чужом…» Зарубежная Россия и Пушкин. М.: Русский мiр; Рыбинск: Рыбинское подворье, 1998. С. 418).

62

Струве П.Б. Именем Пушкина // Там же. С. 61, 62.

63

Бибихин В.В. Закон русской истории // Вопросы философии. 1998. № 7. С. 116.

64

Там же. С. 101.

65

«Только революционная голова, подобная Мирабо и Петру, может любить Россию так, как писатель только может любить ее язык», ибо «всё должно творить в этой России и в этом русском языке» (7, 347).

66

Жуковский В.А. Эстетика и критика. М.: Искусство, 1983. С. 368.

67

О повреждении нравов в России князя М. Щербатова и Путешествие А. Радищева. Факсимильное издание. М.: Наука, 1983. С. 16.

68

См. об этом подробнее: Кантор В.К. Петр Великий как культурный герой // Культурные инициативы Петра Великого: Материалы Международного конгресса петровских городов. Санкт-Петербург 9—11 июня 2010 года. СПб.: Европейский дом, 2011. С. 25–35.

69

Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. М.: Наука, 1991. С. 35.

70

Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. С. 31.

71

Там же. Разрядка Карамзина.

72

Ключевский В.О. Курс русской истории. Сочинения: В 9 т. Т. IV. М.: Мысль, 1989. С. 191.

73

Памятники литературы Древней Руси. XI – начало XII века. М.: Худож. лит-ра, 1978. С. 133.

74

Лотман Ю.М. Русская литература послепетровской эпохи и христианская традиция // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т. III. Таллинн: Александра, 1993. С. 127.