Иван стрелец. Песчаная башня

–Разве я не доказываю свою страсть и преданность вам?!

–Доказываете. но мы знакомы едва пол года, а что было до того. Вы любили?

–Я учитель фехтования и должен держать себя в форме.– вздохнул Гварди.

–Надеюсь, что когда-нибудь мне удастся увидеть ваше мастерство владения клинком.– кокетливо и двояко сказала, улыбаясь прима.

–Да хоть немедленно! Хотите вызову кого-нибудь на дуэль и убью для вас!– Спросил Гварди, сжимая руку актрисы.

Этот. казалось бы полный страсти порыв, показался доньи Патриции фальшивым, словно её собеседник плохо приклеил бутафорский нос Капитана, и тот съехал в сторону.

–Не надо! Кого вы можете здесь вызвать на дуэль? Осмотритесь, это всё торговцы, играющие с фатумом под маской, будто бы так судьба не опознает их.

Гварди отпустил руку актрисы. Прислужник принёс вино и карты. Донья Патриция начала раскладывать гадание.

–О, смотрите! Сегодня меня ждёт общение со светловолосым королём! – актриса продолжала раскладывать карты. Гварди хмурился видя довольное выражение её лица, но вдруг нахмурилась она, ткнув пальцем в выпавшую карту- Надеюсь это случайность!

–Что вас беспокоит?

–Сегодняшняя встреча будет для меня смертельно опасной! –тоном полушутливым, полу озабоченным произнесла донья Патриция.

–Но рядом я!– заметил Гварди

–Это меня утешает. Приятно в момент опасности иметь рядом друга, научившего владеть шпагой всю Европу.

Гварди смущённо улыбнулся. В этот момент за столом, где двое метали зернь, один похожий на богатого лавочника, а второй на ищущего приключений, скучающего датского сыродела, этот второй швырнул кости об стол, и грязно выругавшись вскочил. Его противник только рассмеялся. Схватив детей, до того не заметно сидевших в уголке, на одном табурете на двоих, «датский сыродел» яростно простонав:«Я ещё вернусь!», пошёл вон из комнаты.

–Вот, фатум подставил ножку ещё одному неудачнику!– заметила прима, протягивая своему собеседнику свой кубок- Ну наливайте же! Мне не надо придаваться умерщвлению плоти, я и так хороша для своих боле чем сорока лет!

Тут женщина смущенно засмеялась и кокетливо приложила пальчик к губам:

–Но вы сохраните мой секрет, дон Гварди?– и пока учитель фехтования наливал ей, и тоже улыбался добавила- Мужчины, особенно те что преследуемы неудачами, бывают так страстны, словно мстят нам женщинам за ветреную девку удачу.

Гварди нахмурился:

–Может быть мне следует всё же вызвать кого-нибудь на дуэль, быть раненным, и тогда вы одарите меня своими ласками?!

–Может быть, но если вы будете желать моей покорности и моего унижения, а не требовать сочувствия к себе.– хитро улыбнулась донья Патриция Чиано.

Из не большой комнаты, находившейся на чердаке, за происходившим внизу через маленькое , у самого пола окошечко, наблюдал человек .Наблюдать согнувшись в три погибели было не удобно, да и видно было только последнюю комнату в анфиладе и немного ту, что была перед ней. Зато было хорошо слышно. А слышно было тишину, и это значило, что всё в порядке. Человек разогнулся. Одет он был в морскую штурманскую куртку и штаны, такие как носили норвежские китобои, был не высок ростом,самым не обыкновенным в его наружности, была большая приплюснутая, словно тыква головой. Это был Жаба. Хозяин Подмостья, или Земтылты, про которую Клаус Бёме говорил Ивану "в каждом городе есть свой двор объедков".Как и когда появился Жаба в городе, никто не помнил. Думали, что лет десять обратно, когда в город хлынули беженцы из взятых русскими войсками Нарвы и Дерпта. Селились они где попало, особенно те что всё потеряли. Селились под стенами, под замковым мостом, строили слободки у валов и насыпей. И вслед за ними появились те кто решил жить за их счёт. Вот тогда-то и заговорили про Жабу, который быстро спустил других, таких же как он, любителей чужого добра, вверх по реке в залив, и стал единовластным хозяином подмостий, подстенков, и слободок за стенами города. Избавится от него можно было только удалив из города беженцев, но этого магистрат сделать не мог. И ратманы решили, что все само собой придёт в порядок. Постепенно беженцы расселялись по другим городам, или как-то устраивались в городе, а мелких воришек из банд Жабы, ловили и вешали на Веселом Лугу, за восточной городской стеной. Но когда войска царя Ивана взяли Полоцк беженцев опять прибавилось, и тут оказалось, что Жаба так укоренился в городском предместье, что удалить его оттуда уже нельзя, что часть городской бедноты на его стороне, так как он иногда проявлял благородство и помогал бедным, и более того пошли слухи, что его услугами пользуются и добропорядочные бюргеры из купцов и ремесленников, и даже городские секретари и ратманы. А после кончины старого обер-бургомистра вообще забыли, что есть такой вот хозяин "двора объедков". И только иногда кто-нибудь из его банд, а может и просто вольный человек на заработках, плясал веселыё танец на лугу за восточной стеной, за воровство или убийство.

В двери постучали. Жаба уселся на скамью-сундук с филенками и ажурным резным узором застеленную тюфяком, и сказал:

–Зайди.

Двери приоткрылись и в проём сунулся по пояс его телохранитель, норвежец :

–Там этот комендант явился -сказал он.

–Ну так пусти! -разозлился Жаба- Я тебе сколько раз говорил, что он имеет особую привилегию…

На этом слове стоявший сзади толкнул норвежца, и тот открыл собой дверь. В комнатку вошёл оберстбург фон Крафт, в кирасе. с очень длинной шпагой на перевязи. в широкой шляпе, которой можно было при необходимости прикрыть лицо.

–Пришлось идти на мост пешком. хотя на лошади было бы предпочтительней. Да и холодно, а мой лохматый зверь, прилёгший отдохнуть в своей берлоге на зиму, совсем истёрся и изодрался, поеденный мелкими лесными грызунами! Не чем старому воину согреть свои раны, хоть зови полкового лекаря да проси залить их кипящим маслом! Ты не хочешь мне помочь, и отловить для меня нового зверя, с хорошей шерстью?– хрипло и громко, почти проорал комендант

Жаба тем временем встал со скамью, открыл её и достал из её утробы кошелек. Молча он подал его полковнику, подумав, что этот вояка должно быть и сам иногда не понимает, ч то говорит.

–Золото?– спросил тот

–Серебро вы не принимаете -ответил Жаба.

–Хорошо.А что же делать мне с не заштукатуренными дырками в моём теле? Как согреться? Залить таки маслом?

–В следующий раз, я подыщу вам хороший шаубе.

–Отличный! Только отличный. И новые копыта! Такие, чтобы я в них чокал как молодой конь!– тут видимо сам пришедший в восторг от шутки оберстбург рассмеялся, громко и хрипло.

–Конечно.

–И вот ,что сегодня в обедню, сварилось в моём походном котле! Передавать золото из рук в руки не годится -тут фон Крафт прикинул весь кошелька на руке -Надо открыть для меня счёт у Маркса. Ты ведь имеешь дела с этим пройдохой, жидом?

–Имею.

–Вот и постарайся. У него же можешь оставить и мои новые шкуру и копыта. – Крафт опять гоготнул от удовольствия, но тот час нахмурился – И вот что, скажи своим, чтобы были потише, днями в замок приедет сам Кетлер. Он конечно уже не имеет власти в городе. но замок всё ещё его, а он ещё тот кабан! И он не любит когда вокруг его владений кто-то другой ест его жёлуди, пусть они ему уже и не принадлежат. Я уже отдал приказ приготовить его комнаты, приберись и ты у себя. Понял.

Жаба кивнул, а комендант городского гарнизона. оберстбург фон Крафт вышел. Жаба опять сел на скамью, и подумал, что как бы было хорошо прирезать или утопить во рве этого похожего на флюгер вояку, но вместо него может появится новый, куда более ретивый, как молодой ещё не знавший узды конь, да тот же капитан Хорст, он хотя и не молод, но имеет большое рвение к службе ,и тогда на Весёлом Лугу может сплясать танец и он сам, Жаба,несмотря на то, что даже господа ратманы развлекаются в его гостевых домах. Жаба поднял глаза на стену, под которой было проделано окошечко, через которое следил за происходившим в комнатах, и с печалью посмотрел на гарпун китобоев, единственную вещь, что была в комнате кроме скамьи сундука.

«Ну что, Сигурд Улвик, крещённый именем Андрей, бывший гарпунёр китобойного корабля «Святое причастие», убивший своего капитана, и нашедший спасение в этом городе, трудно быть королём?! Но ты будешь им! Будешь!»

Почти десять лет назад это случилось. Они промышляли китов в проливе Ла Манш, и всё добытое разделывали прямо не берегу с одной или с другой из сторон пролива, а потом продавали местным. Охотников на выгодную торговлю было много, сами то англы, да и норманны, хоть и имеют предками норвежцев, не очень ловки в ловле морского зверя. День тот был удачным, капитан продал всё, что добыли, но как обычно бросил , словно попрошайкам пригоршню медных денье, сказав, что на завтра назначает новую охоту, и ему нужна трезвая команда. Напившись на свою долю, Сигурд Улвик, гарпунёр, решил ,что охота не причина прикарманивать его заработок, ведь они уже полгода били в проливе морского зверя, и капитан всегда откупался мелкими подачками, в то время как только ему, Ульвику, должен был уже…»Сколько же он был мне должен.– подумал Жаба- Я ведь тогда так и не сообразил!». Вот так, пошатываясь и соображая, явился он тогда на корабль, и тут же устроил бузу, требуя капитана. Тот появился, и как обычно был строг и не приклонен- все деньги только когда вернёмся на родину. Потом Ульвика поддержала часть собравшейся команды, а потом, теперь Жаба даже не мог вспомнить, что его так разозлило, он схватил приставленный к борту гарпун и метнул в капитана. Тот умер сразу, пробитый гарпуном насквозь. А потом началась свалка, штурман выстрелил в кого-то и убил, команда передралась, а Сигурд Ульвик получил по голове ящиком ,и очнулся уже на берегу, куда ссадили его, и ещё восьмерых, те кто не хотел участвовать в мятеже. Потом, пошли слухи, что «Святое причастие» вернулось в родной порт, и что штурман, и другие из команды, на Библии поклялись, что видели как Сигурд Улвик убил капитана, и перечислили всех тех, кто поддержал мятеж, и что судьи вынесли решение задержать виновных, доставить на суд, который, как было понятно, вынесет единственное решение- виселица. И тогда, по берегу , кочуя от порта к порту, нанимаясь на работу и воруя, приняв Улвика старшим, пробирались девять норвежских китобоев всё дальше и дальше на Восток, в поисках хорошего угла. Но казалось, что датские владения по всюду, и всюду есть судебные приставы, рассылаемые датским судом, и нигде нельзя оставаться на столько долго, чтобы вдруг не оказалось, что в порту бросил якорь датский корабль, на борту которого есть те кто идут по следу. В Ливонии тоже оказалось достаточно датских владений, но Рига не входила в их число, и к тому же была полна несчастных бежавших от войны. В этом городе и остались бежавшие, но от другой беды, норвежские китобои. Было их тогда уже только семь, один умер во время скитаний, и ещё один просто исчез.

А нынче вот уже две ночи и два дня не появлялся Локи, по прозвищу Ваннротт. Жаба напоминал ему. что не надо лезть в чужие дела, и что они должны держаться вместе, но в последнее время видимо от скуки, и в оправдание своего имениЛоки Ваннротт всё чаще нанимался на какую-нибудь работу, и не всегда работа была такой, что моно было быть за него спокойным.

Дон Чиано понял, что он выиграл. Один из противников сложил карты. Два других предложили начать подсчёт, но и без него, если внимательно следить за игрой, было ясно чей верх.

–Хорошая игра -проворчал один из голландских шкиперов -Но не в нашу пользу.

Оба моряка поднялись и собрав деньги в кошельки, поклонились и ушли. Человек в маске сидел молча. Было видно как под материей на скулах играют на его лице желваки. Дон Горанфло посмотрел на стопку из меньше чем десяти серебряных монет, что осталась перед его противником и спросил:

–Желаете сыграть ещё?

–На это!?– с презрением и гневом произнёс человек, оттолкнув от себя деньги.

Монеты покатились по столу. одну из них дон Горанфло поймал на самом краю со своей стороны.

–Это всё равно деньги. И кто знает каков будет случай. Было дело у нас в Милане, рыцарь проигрался в пух и прах, и последнее, что у него осталось, это его золотые шпоры. И он поставил их. И выиграл! А потом отыгрался, да ещё с прибылью для себя!

–Мне нужны деньги. -не громко, но твёрдо и ясно произнося каждый звук сказал человек в маске.

Дон Горнафло внимательно посмотрел на недавнего партнёра по игре.

–Иногда я сужаю деньги в долг, но не имею привычки делать это для людей. которых знаю всего одну партию в тарок.

Глаза человека под маской наполнились гневом:

–Вы решили, что я прошу у вас в долг? Как вы могли! Вы даже не знаете кто я!

–Конечно нет, ведь ваше лицо скрыто под этим куском атласа. Но даже будь иначе, я бы всё равно не смог узнать вас, ведь я всего один день в вашем городе.

Человек уже не слушал, он поискал глазами прислужника. и не найдя дотянулся до молотка, что был привязан к ножке стола, взял его и трижды ударил в металлический круг вделанный в столешницу точно по центру. На каждый удар метал гудел. но этого было достаточно, чтобы прислужник услышал и тут же подошёл.

–У тебя есть на чем писать?!

–Да, ваша милость.

–Неси!

Ушедший прислужник вернулся с походным ящиком для письма, и поставил перед человеком в маске. Тот откинул крышку. положил перед собой чистый лист. быстро макнул перо в чернила и нервно водя рукой написал несколько слов. Высушив лист, он свернул его и передал прислужнику со словами:

–Пусть возничий. что меня ждёт, отвезёт это в тот дом. куда он обычно заезжает. Скажешь и он поймёт. Ты знаешь кто меня привёз?

–Фукс. Он всегда возит вас. Я всё сделаю -сказал прислужник, взял сложенный лист, и поклонившись ушёл.

Комната опустела ещё на двоих игроков, а оставшийся один за дальним угловым столом человек подошёл к дону Горанфло и его молчаливо сидящему соседу. и спросил:

–Не желаете сыграть?

Дон Горанфло посмотрел на него прищурившись:

–Конечно желаю, иначе я бы не зашёл сюда просто так полюбоваться на отёсанные и истёртые доски этих столов! Во что?

–В трик трак! -ответил садясь новый игрок -У вас ломбардский акцент.

–Да, я из Милана! -поклонился директор театра -Бывали?

–Много лет назад вёл там дела. -ответил собеседник. -На Домской площади пять дней смотрел мистерию о Деяниях Апостолов! А всего её представляли сорок дней!

Дон Горанфло понимающе кивал на каждое слово собеседника, а тот продолжал:

–А что бы публика не заскучала от заунывных стихов, одновременно представляли фарс Мельник, чью душу в ад черт уволок! -тут собеседник дона Горанфло засмеялся, и спросил -А не те ли вы итальянцы, что строят сцену в Мюнстерсоком покое Большой Гильдии?

–Те! -кивнул головой дон Горанфло -Я директор театра Чиано.

–Как славно! Что покажете нам и когда?

–Первое представление будет после завтра. Дадим героическую драму нового автора «Пресвитер Иоанн –царь Востока», потом «Ифигению в Авлиде».Комедию Рудзанте "Кокетка"

–Как славно! -всё повторял собеседник -А кто ваша примадонна. как называли первых актрис у вас тогда. когда я жил в Милане?

–Моя супруга, донья Патриция Чиано -ответил Горанфло, улыбнувшись добавил -Она конечно не Армани, но по таланту наступает ей на пятки.

–Я к сожалению не могу следить за новинками театра. У нас тут медвежий угол, и к тому же строгости. -собеседник закатил глаза -Мы лютеране народ сдержанный! Только верой, только верой, да!

–Армани из Венеции -объяснил дон Горанфло -Она гениальна! Но это же я думаю и погубит донью Винченцу.

–Отчего же? –с озабоченностью и сожалением спросил собеседник

–Очень много завистников. Могут отравить, или зарезать!

–Боже мой! Всюду зависть! -ужаснулся собеседник -А меня зовут Штраус. герр Адольф, или Шерстянной Кот, как прозвали меня местные весельчаки. Давайте же играть?

Тут он обратил внимание на человека в маске всё это время сидевшего молча и не подвижно. Присмотрелся сощурив глаза, и спросил6

–Вы с нами?

–Я жду деньги! К тому же в трик трак удобней вдвоём. -последовал ответ.

–Как пожелаете. По сколько ставим?

–Думаю по-о… -тут дон Горанфло выкинул на стол золотую монетку.

Его собеседник прищурившись рассмотрел её:

–Ага. испанский эскудо. Потёртый.я вам скажу! Отвечаю рейнским гульденом.– сказал герр Штруас перебрав деньги в своей мошне -Я думаю подойдёт?

–Да. -согласился дон Горанфло -Постепенно будем увеличивать банк.

Возничий Фукс остановил свой возок перед хорошо известным ему домом негоцианта Ульриха Гизе,соскочил с козел и постучал в двери.Открыла ему не сразу заспанная служанка,и посветив свечой пробормотала:"Герр Гизе в отъезде.".

Фукс сунул ей в руку записку со словами:

–Передай хозяйке.Да,скажи я ответа жду.

В это вечер Вильгельмина Гизе не ложилась спать.Как она сама про себя думала,"чутьём волчицы" ощущая.что что-то должно произойти.Отецбыл вотъезде,брат занимался делами гильдии,и потому она была полной хозяйкой в доме.Сама спустилась в погреб,и принеся оттуда кувшин вина,допивала уже второй кубок,когда служанка постучала ей в двери,вошла и протянула записку.Вырвав записку из руки женщины,Вильгельмина сказала "Вон!",и развернула лист.Её предчувствие сбылось.Не медля она бросилась к шафу-кровати,стоявшему в углу её комнаты,открыла драпированные плотной материей двери,и отворила крышку ложа-сундука из которого достала редчайшей красоты ,изящно украшенный жемчугами и слоновойкостью,покрытый позолотой,ковчежеч-шкатулку.Девушка перешлак столу,уселась на голландский стул,и открыла свою сокровищницу.Внутри она была разделена на ячейки,в которых хранились разные вещи необходимые для женского туалета,а с внутренней стороны крышки было вделано венецианское зеркало."Это тебе в приданное.":сказал отец,когдадарил ей эту вещь,и нежно улыбнувшись поцеловал в лоб.Вильгельмина тряхнула головой отгоняявоспоминание.и надавила большим пальцем на нижнюю панель шкатулки.после щелчка выскочила потайная полочка, на которой в ячейках были уложены серьги.кольца,броши,пряжки и ожерелья,и золотая рака с кусочком мощей святой Варвары,помогающей юным девушкам выйти замуж за достойного избранника.Но Вильгельмина не перекрестилась на мощи,её внимание было поглощено одним из трёх ожерелий.что лежали перед ней.Она выбрала то,что называли чосер.или Саксонский воротник,золотое,украшенное жемчугами и кабошонами.с подвескойиз грушевидной жемчужины в виде льва с золотыми головой и лапами.Вздохнув,Вильгельмина закрыла глаза.

Ей исполнилось четырнадцать лет.когда она узнала.что телоеё,до того радовавшее своей гибкостью,упругостью и силой,вызывавшее лишь восторг,может причинят ей страдание.И с этого времени в ней поселилось беспокойство. Всё окружавшее её вдруг лишилось красок.Стало пустым и не интересным.Ульрих Гизе.будучи человеком состоятельным,чтобы дочери не было одиноко во время занятий,предложил двоим негоциантам не столь успешным в делах, обучать их дочек вместе в Вильгельминой, пообещал найти учителей и предоставить для этого свой дом.Те охотно согласились.И до этих злосчастным четырнадцати лет всё шло хорошо.Девочки изучали грамоту,арифметику,и даже латынь и риторику.Увлечённо глотали страницы романов о бесстрашном рыцаре Роладне-Орландото погружаясь в ироническую поэтику "Неистового Роланда"Ариосто,то сопутствуя "Влюблённому Роланду" Боярдо,в его бесконечных приключениях описанных автором с утончённой изысканностью.А в перерывах меду учением и чтением,обсуждали материалы покупаемые отцом Вильгельмины для её новых платьев.и ещё совсем простые колечки и серьги.что уже украшали её уши ипальцы. В общем молодые ученицы и их мысли были похожи на строки из Романа о Розе.прочитанном ими от начала и до конца неоднократно:

Как ослепительны казались

Те существа, что повстречались:

И благороден, и пригож

Их лик – на ангельский похож.

Хотятакое обучение осуждали ей лютеранские учителя закона Божьего,находя его слишком фривольным. И советовали читать Изотту Нагоролла,которая хоть и была католичкой но в вопросах о воспитании,образовании и месте женщины почти приблизилась к истинному взгляду на этот вопрос лютеранской веры.

Ульрих Гизе не был против, будучи человеком широких взглядов, из которых основным был принцип «хорошо то, что хорошо продаётся»,привозил из своих торговых путешествий любые книги.

Во время одно из таких путешествий,когдаотца не было дома,Вильгельмина не могла уснуть,и привлёчённая неизвестным шумом встала с кровати и открыла двери своей комнаты.Она заметила свет фонаря на лестнице и поняла,что кто-то спускается вниз.Раззадоренная любопытством пятнадцатилетняя девушка накинула на себя лёгкую накидку и последовав за таинственным огнём,спустилась в кухню, откуда дверь вела во внутренний двор дома.Герр Гизе имел тот же взгляд на суть человеческого жилища,что и англичане-мой дом моя крепость,и потому внутренний двор скорей был похож на скотный. Кроме конюшни. где стояли четыре лошади,одна для верховых прогулок хозяина,стоял возок для выезда всей семьёй,в каменных пристройках дома были устроены свинарник и овчарня.Фигура с фонарём,явно женская,как раз пересекла двор, отворила дверь искрылась в конюшне.Всё ещё заинтригованная девушка приблизилась в дверям,и с интересом заглянула внутрь.Свет фонаря был виден в дальнем углу конюшни,туда она и пробралась,двигаясь осторожно.словно ночной дух,и увидела лежащими на сене свою мать и конюха,служившего отцу.Эти двое совокуплялись.Всё так же бесшумно пятясь,девушка пошла прочь,и вернувшись в свою комнату упала в кровать, и весь следующий день провела в полуобмороке,метаясь на ложе, скатывая под себя дорогие итальянские простыни,пока вызванный лекарь не напоил еёвином с отваром маковых зерён.Проснувшись утром девушка увидела сидевшую у кровати мать,и посмотрела на эту женщину с любопытством, так будто бы увидела впервые.Оказалось.что добропорядочная фрау,женауважаемого бюргера,ревностная прихожанка лютеранской церкви, и мать двоих детей, живёт ещё одной жизнью, суть которой являлась противоположностью той её жизни которая была у всех на виду. Тайное и явное,обман,вот что теперь беспокоило девушку,смешиваясь с физическим влечением к тому,что она увидела ночью в конюшне.

Её чтение изменилось.Она нашла изданные на латыни водной книге поэмы хорвата Марулича, "Сусанна"и "Юдиф". Прочла их.Сусанна не вызвала в ней никаких чувств, а вот двух старцев,пострадавших от своей похоти,ей было жаль.Ведь вся их вина была в том,что плоть их возбуждалась при виде обнажённого юного тела, но вина эта была предопределенасамим Богом,что создал из мужчинами.А то что онипытались получить желаемое обманом,что же в том плохого.А вот Юдиф,в отличии от благочестивой Сусанны,вызвала в душе Вильгельмины отклик сравнимый с криком сапсана падающего на добычу. Читая она почти физически ощущала кровь Олоферна стекающуюпо пальцам,и испытывала дрожь в своём теле.

В день, когда как думала о себе Вильгелмина,"родилась волчица",во внутреннем дворе резали свинью.Занятые этим хлопотным делом домашние не заметили как девушка проскользнула в конюшню, и подойдя к конюху, который увидев молодую госпожу приветливо и с почтением поклонился,потребовала чтобы тот уложил её в сено,и огладил всё её тело руками.Конюх выслушал требование молодой хозяйки молча и со страхом,он отрицательно покачал головой.на что девушка сказала:

–Я всё знаю, и расскажу отцу. Он не просто выгонит тебя, а прикажет зарезать как эту свинью.-на конец еёслов пришёлся последний визг убиваемого животного, во дворе всё стихло.-Подумай,у тебяже семья.

Конюх уступил.Возвращаясь через кухню,где в тот момент никого не было,Вильгельмина увиделалежавшую на столе свиную голову,которую собирались пустить на зельц.Она остановилась,подумала,и взяв один из лежавших на столе ножей,воткнулаего в мертвыё свиной глаз."Волчица родилась!":думала Вильгельмина выходя из кухни.

На следующий день,явившись в конюшню,девушка вновь потребовала ласки от конюха,и не обращая внимания на его бормотания о грехе,легла на солому.И вот в то время пока его руки ощупывали и оглаживали её,она вдруг подтянула правую ногу к самому подбородку, прошептала "Посмотри на меня", и когда конюх поднял голову, что было сил ударила его пяткой в глаз.Мужчина застонав скорчился от боли схватившись за голову,аВельгельмина вскочив села на него, сжала ногами и руками, и прошептала на ухо:"Я приготовлю из тебя всё, что захочу!"

Девушка продолжала учится, владеть собственным "рабом" и взрослеть.Когда ей исполнилось семнадцать отошла в лучший мир её мать, от обильного кровотечения во время родов, а когда она переступила порог восемнадцатилетия,отец договорился со старым обер-бургомистром,о помолвке его сына Николая и Вильгельмины.Молодые люди встретились,и остались холодны друг к другу.Молодой человек,обладатель магистрского звания по юриспруденции,несмотря на большие перспективы,показался девушке скучным рабом общепринятой морали. Помолвка расстроилась.Таким же скучным был и влюблённый в Вилигельмину Ханс Бринкен,друг её брата,вчерашний школяр,получивший магистрскую степень за множество заученных им историй из времён Античности,и знавший наизусть параграфы городского права половины городов Европы, а также размеры "заповедной мили" вокруг другой половины европейских городов.