Журнал «Юность» №08/2020

Журнал «Юность» № 08/2020

© С. Красаускас. 1962 г.

На 1-й странице обложки рисунок Екатерины Горбачевой «Летние сумерки»

Поэзия

Виктор Волков – сложившийся поэт. Он молод. Ему 23 года. Учился в университете, в Санкт-Петербурге. Служил в армии. Живет в Муроме. Стихов у него много. И он никогда не печатался. Поэзия Волкова – сплав лирики и своеобразной эпичности. Сокровенное и трагическое, душевные порывы и непростая нынешняя повседневность, фантазия и документальность, хранимая в сердце тайна и оправданная откровенность в этих динамичных, выразительных, ярких, порою яростных по накалу мыслей и чувств, очень личных, со своим собственным взглядом на мир, со своим голосом, своим лицом, сразу же узнаваемых, всегда выстраданных, смелых, даже отважных стихах словно сплетены в некий энергетический, светящийся шар. Волков, по всему строю, по словарю, по структуре стихов, поэт очень русский. Он прямой продолжатель линии Леонида Губанова в нашей поэзии. В его стихах, как это было и у Губанова, есть то, что с такой силой высветилось когда-то у Бодлера, – ранимая и беззащитная прямота решительных и суровых определений, радость сквозь боль, готовность принять и понять все многообразие и все сложности жизни, умение смотреть прямо в глаза яви. Замечательно, что дебют Виктора Волкова состоится в обновленной, притягательной для талантливых молодых авторов «Юности».

Владимир Алейников

Виктор Волков

Баллада отправления

Мой припозднившийся вагонКазался городу врагом,Когда с везучим интересомРазгуливал по мокрым рельсам.Он – пустоватый ветеран —Ветрами окна вытирал,Сопел, выплевывал двуглазыхПо нескольку десятков – разом.На все с опаской черный городСмотрел, насторожив перрон:На то, как вновь, вдесятером,Кричали пассажиры: «Скоро?Когда посадка, и куда жПоедем в этот раз, мерзавцы?»Многоколесный экипажИм не хотел добром казаться.Он стрелами безумный гудПускал, шутник, в кого ни попадя,Он обволакивал всех в копоти,Без разницы, как обзовут,Как наговняют в нужнике,Что выкинут от злости в тамбур…Отплясывал на рельсах тангоВагон веселый, налегке.Я ждал его, весь не в себе,Мне мнилось, что неподалеку,Да-да, в каком-нибудь селеОн в омут, словно снайпер, с лету,Мог угодить, что не спасутЕго мерзавцы-пассажиры,Что зря мы без него тут живы,Что недалек и Страшный суд.Там, там, без возмущенья спросит,Причесывая градом проседь,У всех и сразу Мировой:«Что скажете?» И грустный войПодымется в стране снежинок.«Помилуйте! Мы – пассажиры.Мы не дождались гордеца…»И Бог смахнет слезу с лица.Вагон же, где-нибудь, вдали,Да не в селе, да не скандально,Полюбит любоваться далью.(А мы – бедняги – не могли.)Без опасенья на трубуБред намотает, мглой уколот,И въедет наконец-то в город,И я к приезду подгребу.

«Я затевал игру…»

Я затевал игру:Высказывал в лицо,Что больше не умру,Не стану подлецом,Что, догорев дотла,Собой украшу печь,Что ночь меня моглаОднажды не сберечь,А выкинуть рукой,С оттяжкой даже – за борт,Что ты мне рассказала,Кто я, зачем, какой.Лица же злой анфасСмотрелся безучастным.Такое в первый разСо мною (было часто).Его не удивилЗапальчивый рассказ мойО юности прекрасной,О трудностях без сил.Потом уже глядели мыС презреньем друг на другаНеделями, неделями,Неделями… По кругу.

«Оступился у ржавых балясин…»

Оступился у ржавых балясин,Утыкаясь в знобящую сырость.Если смысл был раньше не ясен,То теперь все вполне прояснилось:И безродные строки в альбомах,И комар, укусивший под локоть, —Все ростки вдохновения в робахУстают по подъездам волокать.Так и станешь совсем безъязыким,По верхам, по низам в беготне той.Я упал говорливой кометойВ шаловливые руки музыки, —Нам бренчать изверженья мелодий,Нам клубиться разбуженной рясой,Ожидая в последнем приплодеНе исторгнутый маткой слой мяса,А подсчет всем грехам и заплатам,Коих было, по совести, сотни.Будет голос дарованный отнят, —От кометы останется атом,Но сморкнется в безликую грусть он,Как в платок, что в кармане лежит,И восстанут, смеясь, чертежи,Разлетевшись по всем захолустьям.

«Горностаевым страхом прижат к траве…»

Горностаевым страхом прижат к траве,Отстрадав оскорбленья, ползу я в глушь.Если хочешь – сама убедись, проверь,Если хочешь – побег нарушь.Когти дико впиваются в молочай,Зубы точатся о слюну.Если хочешь – на том берегу встречай, —Я обратно не поверну.Не Психея вынудила к тому,Не бастард напугал острием.Если хочешь – останься. Отдашь комуВсе добро, все добро свое?Челобитные – слышу – уже звенят:Неугоден побег Творцу.Если хочешь – выдай толпе меня,И доставь без сил ко дворцу.Только зяблик подмигивает из куста:Целомудрен, вертляв, пернат.Мы бежим. Объявляют по всем постам,Как я глуп и как ты верна.

Игорь Касько

Поэт, переводчик, публицист. Член Союза российских писателей. Один из организаторов литературной группы «Кавказская ссылка» (Ставрополь). Дипломант Международного Тургеневского литературного конкурса (2018). Участник литературных фестивалей (Санкт-Петербург, Пермь, Красноярск, Коктебель). Автор трех книг и многочисленных публикаций в газетах и журналах.

Переводчик тишины

Я – просто переводчик тишины,которая стучится в наши душисо всех фронтов: от мира до войны,сквозь перемирий плен, что был нарушенмиллионы раз под тяжестью вины.Я – просто переводчик тишиныс небесного на русский. Без ошибокникак не обойтись. Они виднывсем тем, давно достигшим глубины,что более меня одарены,чей стих прозрачен, ясен, легок, зыбок,как птиц полет по краешку весны.Я – просто переводчик тишины,толмач, каких немало в этом мире.Я – воин рифм в застиранном мундире.Но капли крови все равно видны…Я – просто переводчик тишины…

Одиночество в Коктебеле

Сентябрьский дождь штрихует Карадаги шелестит волной.Полночный Коктебель – как саркофаг:угрюмый, неземной.Сидит рыбак на пирсе. Вымок весь,согнулся запятой.Засеребрилась вдруг морская взвесьпод лунною пятой.На миг один спустилась красотас небесных палестин.…И снова дождь. И снова темнота.Рыбак опять один.

Мне было четыре

Мои корабли бороздили херсонские степи,и их якоря целовались в засос с целиною.Я помню, водил корабли на бахчу к водопою:гремели, змеясь по пылюке, железные цепи.Мне было четыре. Не века. Не жизни. А гóда.Я помню поселок. На ферме работала мама.И степь для меня была домом, и садом, и храмом.А крышей – бескрайняя твердь небосвода.Мои самолеты влетали в соседские окна,гонимые жгучими вздохами пыльного ветра.Старуха Петрова по-свойски, но авторитетно,меня называла залетным. Ее хлесткий окриклетел из окна вслед за брошенным вниз самолетом.Ей вторил петух. Разносилось его «кукарéку»стремительным эхом вдоль улиц за школу, за реку.А я наслаждался беспечным, как детство, полетом.Мне было четыре. Я жизнь запускал, словно птицу,и верил, что если все время лететь, не садиться,то через сто лет залетишь аж за самый за край«не знаю чего». Но то место похоже на рай.

Татьяна Стоянова

Поэт, инициатор, вдохновитель и куратор литературных проектов и событий. Автор сборника стихотворений «Матрешка». Родилась в 1990 году в Кишиневе. Училась в Московском государственном университете печати. Публиковалась в «Литературной газете», журналах «Нижний Новгород», «Наше поколение», «Русская жизнь», альманахе «Я и все». Участник студии литературного творчества «Я и все» под руководством В.Д. Майорова. С 2014 года занимается продвижением современной русской литературы в издательстве «Редакция Елены Шубиной» («АСТ»).

Любовь во время чумы

эту чуму придумали для нашей с тобой любвичтоб шли корабли до точки конечной без остановоксмотри капитан он тоже с любовью здесь заодноон тоже забрал в последний заплыв свою тайну страстьтам где-то живые люди они нас боятся верятмы сами сказали что с нами идет в их дома чумаони закупили маски чтоб спрятать лицо от Богаони закупили оптом бутыли святой водыя знаю когда пристанет корабль к тому причалугде ждет всех патруль и даже ввели комендантский часто нас разлучат закроют как первых врагов народакак тех преступивших главный из списка земных греховдавай будем так скитаться по белым ничейным рекамдавай не пойдем к причалу останемся здесь вдвоеммы слишком стары чтоб верить что выживем в карантинемы слишком узнали поздно как нежить ласкать любитьчто можно вот так губами как будто ты полумертвыйвдруг пьешь из руки господней глоточек живой воды

20 марта 2020 года

Смирительная рубашка

ровно год назадмы стояли с тобой в обнимкупили на кухне вино и курилиты смотрел в раскрытое окнои говорил что мы пытаемсявыбраться из этого миракак из комнатычерез форточку к богупотому что здесь на землеслишком больночто мы пытаемся прорваться к немусвоей яростьюсвой дерзостьюсвоей похотьючто мы свободны потому что вместеи так похожи что смертьпоходит за нами кругамине распознает кто есть ктои замкнется в себемы не попадемсяв очередной раз сбежим улизнемты говорил что есть что-то большеечем эти панелькиипотекираспорядкиты говорил что любовь сильнее смертии я верила тебепока однажды она не постучаласьв нашу жизнь в беломзащитном костюме и маскепока однажды она не надела на тебясмирительную рубашкуи ты не написал мнечто не хочешь ничем рисковатьпотому что уже в зоне рискаи это не красная зона нетсераябезвоздушнаяобездвиженнаяи тогда оказалосьчто никого не спасутни форточки ни заговоры ни побегипотому что ты добровольнозапер себя в четырех стенаха я осталась на свободеквартиры очень похожина футляры или гробыи каждый раз когда мысленнопрохожу мимо твоего домая вижу тебя лежащим в ящикев белой смирительной рубашкеты не можешь дышатьтебе душно и страшнои ты просишь меняподойти к окнуи открыть форточкус обратной стороныно я никогда не смогудо нее дотянуться

14.05.2020

Эпилогя нашла страницу с этими стихами, написанными от руки, на дне шкафчика у моей постели.медсестра сказала, девушка, которая лежала здесь до меня, умерла два дня назад.

28.05.2020

Выдох

однажды мы откроем дверивыйдем из наших домоввзявшись за рукии увидим что покамы прятались от смертимир спокойнообходился без насмы увидим что все полянызажелтели одуванчикамивсе сады зацвелии распахнулись небувсе деревьязатаили в себептичий щебетсловно зеленыемузыкальные шкатулкимы увидим что на самом деленужны только друг другуживыми и мертвымиа этой маленькой планетес ее необратимыми вспять рекамии вечным кружениемвокруг одной точкипришла пора остановитьсявыдохнуть полной грудьюи сбросить с весовнас и наше дыханиесдуть будто пушинкус головки одуванчикавдохвыдохвд охвы до х в ы д о хв ы х. о ды хо до

18 мая 2020 года

Носилки

Мы однажды умрем. Оказалось, что это не ново.Оказалось, что мир поделился на «после» и «до».Арестанткой из дома на волю иду по УДО.Из подъезда со мной на носилках выносят больного.Я не знаю: зачем так случилось, но только из насНе меня увозили в казенной машине в то утро.Я запомнила белый зрачок – как нутро перламутра.Я запомнила: ночь – значит, кто-то кого-то не спас.Выходили со мной только три человека к ступеням:Санитары и сын. Он сказал: «Значит, маме пора».Я взяла его за руку: «Это такая игра.Мы сейчас ее заново (слышишь?). Сейчас все отменим».Он стоял и смотрел у подъезда, глухой и немой,И безвольные пальцы его холодней были льда.Я не знаю, зачем так случилось, но лучше б тогдаСанитары не с ней увозили носилки – со мной.

14 марта 2020 года

Молитва

Прости же нас, Господи, и отпусти грехи.Я верю: ты знаешь – мы вовсе не так плохи.Под инеем хворост – не собран – лежит в лесу.Без силы твоей я вязанку не донесу.А в доме не топлено, в доме беды ушат.А в доме холодном голодные дети спят.А я босиком, и в обмотках моя стопа.И снег на тропе – как растертая скорлупа.Прости меня, Господи, знаю, я лишний груз.Но сын мой, как твой – милосерден и светло-рус —Сегодня с утра рассказал, что всегда во снеОн видит висящим тебя на сухой сосне.Ему отвечала я: Боженька наш – живой.Но сын все молчал и покачивал головой.

29 сентября 2019 года

Эльмира Шарифуллина

Родилась в 1999 году. Поэт, переводчик. Студентка Литературного института имени Горького.

«Воздух, мыслью окутан, застыл ошалело…»

Воздух, мыслью окутан, застыл ошалело.Солнце тянется кромкой по темным домам.Обруч звонко вонзается в нежное тело,Рассекая его пополам.Лишь дыханье царит надо всем миром звуков,Пот крадется меж ребер прозрачной змеей.Под ударами мерными тело упругоВыгибается жадной дугой.И закрыты глаза, и ничто не встревожитЭтих вдаль распростертых, трепещущих крыл,Не прервет хода токов, бегущих под кожей,Этих юных избыточных сил.И остался вдали, за окном, за порогомВечный шум, порожденный тоской о любви.Есть лишь обруч и солнца лучистая кромка,Есть лишь огненный сахар в крови.

Наталья Макеева

Родилась в 1975 году в Москве. Автор книг «Сияющий бес» (2008), «Векторный лотос» (2015), «Ничего странного» (2018). Окончила Литературный институт имени Горького. Занимается журналистикой и общественно-политической деятельностью. В 2019 году заняла второе место в поэтическом конкурсе Союза добровольцев Донбасса.

Возвращение из Крыма (2017)

Я не знаю, в какой мы областиБесконечность зеленого цветаНа предельной несемся скоростиМ4, прости нам это.Все живое, а мы – холодныеС места брошенный взгляд мой каменныйРазбивает поля дородныеИ деревьев стволы хрустальныеПосле нас – листопад и изморозьПятна черные в поле стынутПсы голодные рвутся с привязиКрай заброшен и дом покинутЭта трасса видала многихМы ведь тоже на ней проездомЗавтра раны залечит полеИ посадки проснутся лесом.

Крым (2018)

Почему эта синь заливается прямо в мозгИ снова напиться тянет не в бровь, а в глаз.Я вернусь, ты вернешься, и будет закат промозгл,И душные шубы укроют продрогших нас.И душные ночи, если решим в побег,Будут несносно медленно нас душить.Грязные тени лягут на грязный снег,Смерть не придет, будет просто такая жизнь,Литрами льющая в мозг душно-серый жмых,Клейкою лентой лепящая к себе.Как получилось, что ты еще жужжишь?Просто жужжишь, уже не пытаясь петь.Не торопись. Будет, будет такая синь —Жгучей, иссиня-черной воды провал.Ты уж, пожалуйста, доживи, не сгиньПомнишь, как жарко он нас тогда обнимал?Будет еще невозможная синева —С куполом белым прямо над головой…Встретит живая тебя на земле трава,А белизна уляжется за тобой.Ну а пока – принимай синеву в себя —Как принимают с горя, с тоски ль на грудь…Я вернусь, ты вернешься когда-нибудь,И да минует нас душная муть сия.

Пуля

Мой гроб еще шумит в лесу,Он дерево. Он нянчит гнезда.(с) Франтишек ГрубинМой гроб птенцов качает в небесах,Но пуля мне отлита до рожденья.И в вязкой металлической тишиОна от гильзы ждет освобожденья.Она почти полвека спит во тьме,Среди своих сестер в коробке тесной.Издалека доносятся до нихРыданья, хохот, выстрелы и песни.В душистом масле часа пули ждутКусочками диковинного сыраИ как плоды на грозди налитойВот-вот сорвутся на просторы мира.Им снится бесконечная странаИ ветра свист – горячего, степного —Всего лишь раз… всего один аккорд…Всего одно, но сказанное слово!…Она отлита мне и только мне,Ее калибр до времени неведом…Покуда спит, – я буду шатуномВ людском лесу ходить за вами следом,Заглядывать в окошки и глаза,Переставляя шахматы и стулья.Искать того, кто состоит в родствеСо мной и пулей.

«Бывает так: соседи стоят на лестнице…»

Бывает так: соседи стоят на лестницеИ кнопка лифта долго не нажимаетсяВ трубке гудки как новостей предвестникиИ дверь пугающе медленно открываетсяТак ведь бывает и даже спорить не надоТы эти двери облупленные узнаешьВ каждой игрушечной дверце, калитке садаСам их пугающе медленно открываешьИ тишина ложится тебе под ногиИ тишина удушливо обнимаетСпать не дает, ежится на порогеТополь большой за окном до утра качаетИ тишина. Потому что исчезли шорохиЗвуки собрали вещи и в путь отправилисьЗвуки припомнили прошлые беды-промахиИ тишину за себя доживать оставилиА поутру так бывает – опять на лестницеКто-то стоит, и клавиши залипаютИ во дворе за тяжелой дверью увесистойТени твои на свету безнадежно тают

Анна Кочарян

Родилась в 1995 году в Ереване в семье врачей. После окончания школы переехала в Германию. Окончила медицинский факультет Гейдельбергского университета. Была научным ассистентом в одной из нью-йоркских больниц, работала над докторской диссертацией. Владеет пятью языками, читает на семи.

«я росла, тянулась к тебе через воду…»

я росла, тянулась к тебе через воду, и руки мои крепчали – дети кричали – устанешь, утонешь – держали меня за плечи; рассыпáлась на новые звезды,текла ручьями,растекалась по горлу теплой нерусской речью.стала к лету прямее, стремительней, ростом выше, сероглазость твою рисовала, твою упрямость, пока я была маленькой, а ты ничего не слышал, разучила тебя по слогам и прочла на память.ты пророчил, что этот город тебя проглотит,ты боялся всего, а я становилась старше,ты – из соли и слова, я – из крови и плоти,мне тебя не любить так странно, легко и страшно.

2020

«босиком по полю…»

босиком по полюв платьице из ситца; яблоки на блюдце; тополиный пух. расскажи мне сказкуо волшебной птице —что размером с остров – белой птице Рух.если ты захочешь, мы ее отыщем;мы поедем к морю —прямо на восток.только нужно время, нужно верить, слышишь? дай мне твою руку —море за мостом.платьице из ситца, яблоки на блюде.ты мне часто снишься, снится летний сад. неужели больше ничего не будет?я пойду обратно —в двадцать лет назад.утекли все реки,отгорели звездына холодных ребрахчерепичных крыш.опустились руки,опустели гнезда.расскажи мне сказку.что же ты молчишь.

2019

«залетела сойка, сломала крылышко – не встать, не выпорхнуть…»

залетела сойка, сломала крылышко – не встать, не выпорхнуть:поили с ложки —ржаные крошки —болит, болит.просто надо вдохнуть глубоко и выдохнуть;разойтись по разнымконцам земли.

2020

«коронованный лев сторожит краснокаменный город:…»

коронованный лев сторожит краснокаменный город: черный лес, золотуюмартышку и мост. в январе, белым мелом, когда снег залетает за ворот,напиши над порогом своим имена трех царей.посмотри на тяжелые ребра и лестницы кирхи, стрелы башен, багровые стены,огромную пасть. этот строгий язык изучай. разговаривай тихо.будь бесстрашным. иди. постарайся, идя, не упасть.слышу звон колокольни и скрип петушиный на шпиле, «Unser Vaterim Himmel» в субботний предпраздничный день. мне остались мои падежи,мои Шуман и Шиллер,непростое прошедшее время и песни детей.примеряю слова из словесного пестрого сора,по брусчатке стучу. крендель с солью – пожалуй, куплю. милый город, мойигрушечный пряничный город,я тебя не люблю, я тебя не люблю, не люблю.

2018

Ивак Волосюк

Родился в 1983 году в городе Дзержинске Донецкой области в семье шахтера. Выпускник русского отделения филологического факультета Донецкого национального университета. Участник ряда Форумов молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья, дипломант XVII Международного литературного Волошинского конкурса.

Живет в Донецке.

«И было так: мы ехали домой…»

И было так: мы ехали домойиз полугорода-полупивной,где дням есть счет, и календарь исправный,но все-таки Коперник не в чести,и дворнику приходится мести,как будто бы Земля стационарна.Но разве я один среди людейне видел зеленеющих полей,где холм к холму приставлен для надзора?Всё пропустив для нескольких минут,когда понятно, что стихи придут —внезапные, как вспышка метеора.

«Я так тоже могу: мы вполсилы дышали…»

Я сказал: виноград…

МандельштамЯ так тоже могу: мы вполсилы дышали,рисовали огромными карандашами,а в коробке лежал пластилин,не хватало в конструкторе планок железныхда бинокля морского и зимних созвездий —всё пропало и стало чужим.Но в любое страданье и время любоевы спросите: что было на фотообоях?Я скажу: виноград, кирпичи.Пацаны за окном набивали рябинойвсе карманы, а я провалялся с ангинойпол-июля, не знаешь – молчи.Мне шестнадцать. Я месяц работаю в ЖЭКе,а прораб говорит: «Поднимите мне веки»,потому что вчера перебрал,он легко не умел расставаться с вещами,и когда ему зубы тащили клещами,то, как русский разведчик, молчал…Я не верил, что раньше он жил на Байкале,мы его полудурком, по правде, считали:я, Серега, Андрюха и Вэлл.Он котенка назвал в честь Чижевского – Чижики, чуть что, говорил: «Господа все в Париже —я живу, где мне Бог повелел…»

«Меня по средам в школе избивали…»

Меня по средам в школе избивали,был график строг и Саша К. – жесток.А ночью кони медленно ступалии тяжело дышали между строк.Звезда «Валюга» станет путеводной,ты будешь ГРОЗ, а может, стволовой,но если на тебе печать Господня,уедь отсюда, слышишь, мальчик мой!Неосторожно вынутый из детствав тот мир, где все хотят увидеть всех,не принял ни Дзержинска, ни Торецка,ты не за этих был и не за тех.

Exegi Monumentum

Все умирали – кто за кемпонять нельзя тому, кто выжил,а я из старых микросхемспаял себя и имя выжег.Мой экземпляр второй шагнулантропоморфными ногами,он был крупнее – как манулвсегда заметней меж котами.Он был бессмертный – вот онадля нашей вечности загвоздка,ему одежда не нужна,вода, и хлеб, и папироска.Растает очередь в «Магнит»,померкнут вывески любые,а он задумчиво стоити смотрит на поля пустые,где обрывается Россия…

Проза

Владимир Гендлин

Журналист и телекомментатор, около 20 лет проработал на творческих и редакторских должностях в Издательском доме «КоммерсантЪ». Публиковался в журнале «Октябрь» (рассказ «Лихоман», 1994 год, № 12).

Многократные манипуляции. Или полет букета роз дурацких…

– …Не сомневаюсь, что маниакально-депрессивная проблематика раскрыта у вас достаточно глубоко, да и написано весьма живо. – Мура Аполлоновна Свирипеева задумалась над стопкой бумаг. – И заразительно. Весьма. Так, есть кое-какие замечания к истерии и шизофрении. Не понравилось мне другое… Что же мне не понравилось? Ага, вот. Почему у вас не пронумерованы страницы? Вы должны самое серьезное внимание уделить внешнему виду вашей работы. Это ваше лицо!

«Я постоянно кому-то что-то должен, – мрачно думал Вадик Тараканов. – Когда это прекратится?»

Он с ненавистью взглянул на шевелящийся рот научной руководительницы.

– Вы меня слушаете? Что это вас так перекосило? Я говорю, что вы должны к завтрашнему дню пронумеровать страницы, перенести мои исправления – только аккуратно! – во второй экземпляр и оформить титульный лист. Титул – это ваше лицо! Сейчас покажу, как его нужно оформить… Она порылась в столе и достала пыльную папку, заботливо перевязанную розовой ленточкой.

– Это работа моего давнишнего ученика, – не без гордости произнесла Мура Аполлоновна. – Жертвую ее вам в качестве образца.

Вадик взглянул на титул. «Практическое внедрение теории многократных манипуляций в сельском хозяйстве». Лицо у этих «манипуляций» было идеальное: видно, ископаемый автор едва ли не языком вылизывал свой диплом. «Где-то он сейчас, уважаемый коллега… – Вадик опять взглянул на титул. – Коллега Мухрышкин Спиридон? Хотя ясно, что далеко пошел».

– Да! И не забудьте приготовить речь – вступительную и заключительную, – добавила Свирипеева. – Во вступлении скажете: «Уважаемая комиссия, уважаемый председатель, уважаемый оппонент, ува… жу-жу-жу, это понятно, на ваш суд представляется работа… жу-жу-жу-жу… раскрывающая некоторые проблемы… жу-жу-жу… состоящая из… жу-жу…

Убаюканный ее жужжанием, Вадик размышлял о том, что Мура вполне могла бы претендовать на звание чемпиона мира по боксу в тяжелом весе. Мощный торс, квадратная челюсть, здоровенные кулаки – не хотел бы он попасть под такой кулак! – но главное, это крутой нрав. Под стать фамилии.