По ту сторону Солнца

Анджелл глубоко вздохнул, когда в машине снова воцарилась тишина. На секунду мне показалось, что он совсем меня не слушал. Время отсчитывало минуты. Но мне казалось, что проходили целые века. Я чувствовала себя такой усталой, такой старой, будто прожила уже много лет. Я знала, что мне нужно ехать. И нужно все решить с Анджеллом. Ангелом, моим ангелом.

– Посмотри вокруг. Что ты видишь? – Анджелл указал рукой вперед.

– Небо, солнце, пустыня, вдалеке – город, – недоуменно проговорила я.

– Ты смотришь, а не видишь, – мягко возразил Анджелл. – Это небо, с которого Бог взирает на нас и плетет судьбы людей. Это пустыня, которая дает простор для фантазии. Простор для жизни. Это город, который несет собой надежду.

– Это метафоры.

– Смотри не глазами, а душой. Как только ты сможешь видеть душой, все перестанет иметь значение. Люди не видят, только смотрят. Н я хочу тебя научить. Возьми меня за руку. Сильно сожми.

Я послушалась. Анджелл сел так, чтобы я могла смотреть ему в глаза. Мы были очень близко, и мне стало жарче, потому что его тело излучало жар.

– Я хочу тебе кое-что показать. Закрой глаза и просто ни о чем не думай.

Я крепко зажмурилась. Все звуки словно пропали. Пропал гул машин и звук пустыни, пропали отзвуки города. Пропало все. Из темноты в моем сознании выныривали воспоминания. Воспоминания, свидетелем которых я не могла быть…

Мама покачивает меня на руках, а папа стоит рядом улыбающийся. Вот я делаю первые шаги, вот впервые падаю. Я улыбнулась – не думала, что это выглядело так смешно. Я пошла в первый класс… Смущенная, нарядная девочка среди других, таких же смущающихся детей. Я иду со школы. Мальчик несет мой портфель. Мы смеемся.

Мне подарили цветы. Тут мне лет 10.

А вот и мой первый танцевальный кружок. Я делаю великолепные па, и все хлопают. Одно воспоминание плавно перетекает в другое – школьный концерт. Первыми, по окончанию, начинают хлопать мои родители. Они поднимаются и хлопают стоя. Папа смеется – я смущаюсь ещё больше.

Вот первое разочарование. Первая детская боль. Я хлопаю дверью. Я убегаю. От самой себя, конечно.

Первые прощания и прощения.

И вот, совсем близко, словно под кожей, проносятся люди, которых больше нет в моей жизни. Я начинаю плакать и пытаюсь вырваться, но Анджелл меня не отпускает. И внезапно я понимаю. Каждая сцена, каждое воспоминание –в нем Анджелл. Я увидела его позади родителей при первом воспоминании. Я увидела, как он стоял у сцены на концерте. Как он остановил меня, когда я хотела перебежать дорогу. Как он улыбался, завидя меня у школы. Я увидела, я почувствовала его незримое присутствие в каждой вехе своей жизни.

Он был либо тенью, либо неясный дымкой, но он был рядом. Всегда. С самого рождения. Он радовался вместе со мной и плакал, когда я плакала. Он превращался в ласковое солнце или дождь, в темноту, которая защищала меня и просто в верного, незримого друга.

Я видела его, стоящим за моей спиной, когда уходила из дома. Я видела его, когда бросала трубку и в гневе выходила на улицу. Я видела его, когда ловила такси. И, наконец, я снова увидела его там, у бара.

Все крутилось с невероятной скоростью. Я думала, что собьюсь и что-то не увижу, но нет: я запомнила каждую деталь.

Темнота снова раскрылась передо мной, и я открыла глаза.

– Прости меня, Анджелл, – прошептала я, и меня встретило понимание.

Я обняла его, и мы сидели молча. Солнце начало затягиваться облаками, но теперь это не имело значение. Когда ты находишь человека, способного по-настоящему защитить и помочь тебе, ты начинаешь иначе смотреть на все.

– Ты знаешь теперь, что я всегда был рядом. Я тебя не брошу. Никогда. Я хочу, чтобы ты мне доверяла, – прошептал Анджелл мне на ухо.

– Я доверяю тебе, – проговорила я. – Я была такой дурой.

– Никогда, – твердо сказал Анджелл. – Это я был глупым. Потому что не решался.

Его взгляд вдруг стал невероятно осмысленным и четким.

– Я принял решение. Благодаря тебе.

– Нужно ехать, – прошептала я. – Я все ещё хочу этого.

– Я знаю, – улыбнулся Анджелл.

Он отодвинулся, но не отпустил мою руку. Я улыбнулась и завела машину. Анджелл смотрел на меня, откинувшись на сиденье. Я вела машину неторопливо, чувствуя жар ладони Анджелла.

Пустота внутри меня начала заполняться – и это было так странно, что мне казалось, будто все случившееся – сон. Чтобы начать все заново, надо разрушить то, что мешает тебе двигаться дальше. Разрушить саму себя. А потом заново собрать.Мне кажется, что мир можно вылечить только так. И самих людей. Построить все заново легче на обломках и пепле. Построить все заново легче, когда ты знаешь, ради чего ты это делаешь.

Глава 21 Анджелл

Мне уже столько лет, что я, вероятно, мог бы уже и забыть, кто я на самом деле. Причины моей памяти различны, и я просто не могу порой понять, что мне на самом деле нужно. Это так странно – быть человеком ввиду того, что ты находишься в человеческом теле и мыслить абсолютно не по-человечески. Они такие смешные. Они считают себя уникальными и неповторимыми и каждый день сливаются с толпами иных людей. На самом деле, они неповторимы, но не в том, в чем они считают себя таковыми. Это не только разный генетический материал и набор хромосом, не только личностные характеристики, а и души. Ученые высчитали, что она весит сколько-то там грамм, но все это чушь. Как можно вымерять то, что неосязаемо и невидимо? Люди привыкли властвовать. Они привыкли думать, что могут все, а потом города задыхаются от смога промышленных заводов и животные умирают от ядов и испарений.

Все дело в душах: вот что уникально, больше, чем отпечатки пальцев и раковины ушей. Каждая душа по-своему удивительна: в одной проглядываются чистые и благородные качества, другая – поросшая пороками и злыми мыслями, а в третьей царит равнодушие. Ты смотришь в их глаза и понимаешь, что души не могут находиться так близко. Рыба старается держаться подальше от поверхности, пока ей хватает воздуха; она будет зарываться в иле и пытаться никогда не выплывать к поверхности, пока ей хватает того, что у неё есть. Человеческая душа не будет смотреть на вас во взгляде, она слишком обширна, чтобы охватывать только его. Да, глаза – зеркало души, но не только глаза. Все в человеке указывает на то, что творится в его душе и какая она на самом деле. Любое телодвижение, случайный вздох, легкая полуулыбка, хмыканье и пожимание плечами, голос… На самом деле, глаза отображают лишь малую часть. Посмотрите на человека в одиночестве, когда он становится самим собой. Человек расправляет крылья и несется ввысь, оставляя позади все плохое, а потом с прискорбием возвращается на землю. Человек улыбается, смотря в глаза людям, а потом, прикрывая глаза, смахивает слезы. Он опускает плечи, ненавидя себя за то, что не может быть лучше, и танцует с упоением, когда его никто не видит. Девушка ненавидит себя за то, что она не так красива, как её подруги, но никто в мире не замечает, как она преображается с улыбкой на лице. Вы оставляете собаку на улице, выкидываете её в дождь и рассержено пинаете. Вы уходите, не оглядываясь, и никогда не узнаете, как смотрела на вас собака. Вы оставляете человека, наедине со своими проблемами, и он пытается справиться со всем один, ведь просить помощи считается признаком слабости, а потом медленно умирает в боли, которая сжирает его изнутри. Вы проходите мимо могил на кладбище и даже не задумываетесь, сколько они могли перенести в своей жизни. Вы сокрушаетесь смертью какого-то известного человека и забываете о других. Каждая жизнь важна. Каждая смерть важна. Я почти цитирую слова Ганди, но он мне нравится. Он великий человек.

Люди стали посредственными. Люди уже не уникальны, в той степени, в какой они считают себя уникальными. Все повторяется, но не душа. На земле нет ни одной одинаковой души. Но вы не увидите её, смотря в глаза человеку. Чаще всего там либо пресыщенность и довольствие жизнью, либо крик о помощи. Не понимаю выражения «крик души». Это метафора, разумеется, но душа не сможет кричать даже в переносном смысле. Она настолько глубоко спрятана, что все поверх неё перекрывает любые её попытки выбраться на поверхность. Душа безмолвна и бездонна, словно пропасть. Иногда её освещают вспышки доброты или разряжают раскаты злобы. Душа – это не субстанция. Это не сгусток энергии. Это не совокупность атомов или молекул. Душа – это не метафора. Она есть на самом деле, но не такая, какой её привыкли представлять люди.

Я видел столько душ… Казалось, я должен вобрать в себя все это. Так и есть. Каждый человек, которого я встречаю…Я пропускаю его через себя, я «копирую» его переживания и беру себе на заметку. Что я могу сделать, чтобы улучшить этот мир? Ангелы не летают на крыльях с волшебными палочками. Мне миллион лет, у меня нет нимба, и я не падший ангел. Я не сижу с Богом на облачке. Я служу людям. Я за ними наблюдаю. Войны и катастрофы. Спасения и потери. Боль и разрушение. Начало и конец. Я стоял позади, когда этот мир рождался, и я улыбкой смотрел на этих милых существ. Я смотрел не свысока, а как на равных. Потому что я тоже человек. Я тоже умею любить. Умею чувствовать. Я умею плакать и смеяться. Я был, когда мир в который раз возрождал себя и буду, когда он сотрет себя. Когда люди уничтожат самих себя. Я никого не защищаю. Ангелы не призваны защищать. Ангелы наблюдают. И они всегда придут на помощь. Тогда, когда это необходимо. Вот почему кладбища не заполнены до предела. Каждый раз, когда человек избегает смерти – он и не подозревает об этом. Внезапный дождь. Потеря ключей. Пожар в доме, в котором никого не было. Сломанный каблук. Выпавшие деньги. Сбежавшее молоко. Окрик друга. Легкий поворот головы. Вздох в нужный момент. Сияние солнца. Раскаты грома. Неуместный смех. Крик о помощи. Извинения. Погоня за вором. Пролившееся кофе. Порванный чулок. Обломанный ноготь. Опоздание на работу…

Но вместе с тем… Кораблекрушения. Аварии на дорогах. Самолеты падают, не долетев до места назначения. Самоубийства. Жуткие войны. Тысячи погибших солдат и миротворцев. Инцест. Изнасилования. Концлагеря. Обезумевшие анархисты. Поджоги. Рэкет. Насильственные смерти. Маньяки. Наезды и угоны. Киднепинг. Рабство.

Люди думают, что это виноват Бог. Люди думают, что это ангелы-хранители их плохо защищают. Люди думают, что во всем виноваты небесные силы… Но они не знают, что никто не творит их судьбу, кроме их самих. С самой первой секунды они сами создают себе судьбу. Бог наказывает людей, а не Сатана. Бог пытается донести до людей, в кого они превратились. Это Бог раскрывает зло, а не Дьявол. Это люди породили пороки, а не Дьявол. Это люди убивают, а не Дьявол. На людей невозможно повлиять. Они слишком целостны и неделимы. Бог наблюдает. Дьявол наблюдает. Ангелы наблюдают. Но люди не видят очевидного. Бог не спустится к ним на землю. Бог всемогущ, но это люди плетут нити судьбы.

Сотни неродившихся детей, которых ожидала тяжелая судьба. Люди, которые избежали смерти. Люди, которые были разлучены и встретились вновь. Не долетевшие до Земли метеориты. Счастливые совпадения. Падающие звезды. Люди принимают это как должное… Недосказанные слова, которые были вовремя произнесены. Внезапная беременность. Счастливая улыбка и слезы. Объятья. Долгожданная победа.Люди плетут свою судьбу, но они слишком человечны, чтобы все предусмотреть.

А Бог все видит. И до тех пор, пока ему не надоест присматривать за людьми, мир будет жить. Мир будет жить вечно.

Глава 22 Белла

– Ангелам снятся сны? – спросила я, когда утром мы отдыхали, греясь на каменных глыбах на солнышке. Хотя грелась только я, разумеется.

– Да, – Анджелл спокойно ответил на мой уже, наверно, сотый вопрос.

– Что тогда тебе снилось?

Было видно, что он сдерживает улыбку. Потом он повернулся ко мне:

– Ты, Белла.

От внезапной искренности я потеряла дар речи. А потом густо покраснела.

– И сон был хороший?

– Лучший, – кратко ответил он. Улыбка все ещё не уходила с его губ.

Я хотела отвести взгляд, но не смогла: его чистые, как горное озеро, глаза притягивали меня и не отпускали. Я была падающей звездой, которая никогда не доберется до чего-то твердого. Скорее нет, я была метеоритом, которому суждено вечно плутать в уголках Космоса или быть сожженным атмосферой.

– Сколько тебе лет? Ты кажешься таким усталым.

– Я вроде как вечен, Белла. У вечности нет возраста, – он чуть улыбнулся, все ещё заглядывая в мои глаза.

– Что же делают ангелы? Я не понимаю. Объясни мне, пожалуйста.

Он покачал головой, словно ожидал этого вопроса раньше.

– Они наблюдают. Испокон веков. Они призваны наблюдать за человеческими жизнями, чтобы… – тут его лицо странно изменилось, – предотвратить их преждевременную смерть. Никто не будет переносить тебя через лужу, но есть кое-что, за что ангелам следует сказать «спасибо». Благодаря им многие люди ещё хотят по земле.

– Так ты охраняешь меня от смерти?

Беспокойство на лице Анджелла рассеялось. Он перестал хмуриться, но я смутно осознавала, что он утаивает от меня нечто важное.

– Как ценный груз.

Я рассмеялась, послышалось хихиканье Анджелла.

– Мой личный ангел, – прошептала я, беря его руку. – Я надеюсь, ты не исчезнешь.

– Ты же знаешь, что нет, – спокойно проговорил Анджелл, поглаживая мои пальцы. По телу растеклась приятная нега.

– Тот дождь, который внезапно пошел… Это же ты сделал?

Я заметила на лице Анджелла довольную усмешку.

– Можешь повторить? – спросила я. – Ты же мистер Всемогущий.

– В узких рамках, – рассмеялся он.

– Пожалуйста, – сказала я.

Он слегка повернул голову и искоса глянул на меня, потом легко улыбнулся.

– Ожидайте, девушка.

Я рассмеялась.

Он вышел из машины и направился вглубь пустыни. Я не стала следовать за ним – лишнее любопытство всегда приносит только вред.

Вскоре он вернулся, слегка напряженный, но все также излучающий свет.

Я сидела в машине и поглядывала на небо.

– Что есть романтичнее танца под дождем? – прошептал он, подойдя со спины, и в то же время солнце скрылось за тучами и дождь благодатно полил с небес.

Я обернулась и потрясенно посмотрела на него – такого открытого и сияющего внутренним светом. Он открыл дверь машины и подал мне руку:

– Потанцуем?

Я вышла из машины. Мы начали танцевать. Посреди пустыни, рядом с дорогой, по которой проезжали редкие машины. Нас орошали капли дождя, который мягко лил с легких туч и освобождал меня.

– Я знаю, что ты любишь дождь, – проговорил Анджелл, обнимая меня за талию. – И танцевать. Так почему бы не совместить приятное с полезным?

Я рассмеялась, ничего не ответив ему.

– Где этот свет? – спросила я, когда мы просто стали покачиваться в такт воображаемой музыки, перестав соблюдать ритм танца.

– Какой свет?

– Тот, который ты излучаешь, – я несмело коснулась его алебастровой кожи. – Твоя душа наполнена им.

– Разве с тобой не так? – он провел пальцем по моей щеке.

– Нет, вероятно.

– Это не так. Но я знаю, что ты достойна большего. И я хочу подарить это тебе.

– Что это?

– Когда-нибудь ты сама поймешь… Когда придет время, – Анджелл сжал мою руку крепче и я почувствовала его тепло.

– Я хочу, чтобы это никогда не кончалось. Я хочу, чтобы ты оставался рядом. Навсегда.

Мне не следовало это говорить. Но я должна была это сказать.

– Я буду рядом. Всегда. Ты должна мне верить.

– Я верю, но я боюсь, – со вздохом призналась я.

Капли застыли на его ресницах были будто слезы и стекали по щекам. Я вытерла их.

– Ничего не бойся. Пока я рядом, ничего не случится. Ты будешь счастлива. Потому что…

Он резко опустил голову, словно боясь что-то сказать.

– Просто потому что ты должна быть счастлива, – произнес он секундой позже.

Он обнял меня, и мы молча стояли под дождем. Мне было не холодно и совсем не больно. Я знала, что это так, потому что я с Анджеллом, но в то же время мне казалось, что теперь будет так всегда.

Глава 23 Анджелл

Будущее – это быстрая река, и чуть только ступишь по ней, как она тут же меняет направление. Будущее Беллы менялось ежесекундно. От меня ускользали обрывки её фраз, её жесты, все расплывалось, исчезало. Она словно растворялась под толщей воды. Опускалась на самое дно, откуда я не мог её видеть. Вроде бы тонула.

Я пытался сосредоточиться – но ночью я лишь и делал, что любовался на Беллу. Я знаю: люди пишут об этом в своих книгах. Любовь ангела и земной девушки. Это так глупо… Мы можем чувствовать, но это не те чувства, которые люди привыкли ощущать. У нас не сердца, а бездна, мы – замкнутые системы. Нам не нужно ничего получать извне, нам достаточно того огня, который пылает в нас самих.

Разве можно мерять чувства? Разве можно рассуждать о них по поступкам и словах? Глупо, невероятно глупо. Я не знаю, мне не понять этого. Чувства – нечто неизмеримое, не потому что то самое дно далеко, а потому, что его нет вообще. Разве можно объять Вселенную? Или обойти Землю? Или достигнуть Солнца? Я увлекаюсь риторикой, но мне не нравится слово «мера». Люди думают, что во всем есть мера. Это не так. Некоторые вещи совсем неизмеримы, просто потому, что созданы не человеческой рукой и давно отделились от людей, считающих себя властителями во всем.

Я боялся за Рона. Я надеялся, что он ушел достаточно далеко от архангелов. Но… если бы с ним что-то случилось, думаю, я бы почувствовал это. Между людьми такой связи нет. Они потеряли это, в процессе эволюции. По крайней мере, некоторые.

Мы остановились в отеле, потому что Белла захотела осмотреть местность. Мне казалось, она просто тянет время. Только я и понятия не имел, для чего.

Мне не нужно спать. Вернее, нужно, но… можно было и не спать. Я успел обойти половину Лас-Вегаса, и на часах показывало только 12:30 ночи. Время тянется ужасно медленно, когда тебе нечего делать.

Я не боялся архангелов. Они уже нарушали негласный закон, так почему я должен бояться их? Я боялся только за Беллу. Но я знал, что спасу её. Я знал, что не дам ей умереть. Я не мог. Я просто не имею права.

Это был первый дорогой отель за все время. Я вышел на балкон. Далеко впереди простирались огни злачной пустыни, прибежище азартных и тщеславных людишек, которые манипулировали деньгами ровно столько же, сколько при этом манипулировали своими жизнями и жизнями других людей. В больших городах иная атмосфера; тут нет сплоченности, тут нет единства. Это как птицы, летящие одна за другой, но единое направление – это все, что их объединяет. Люди по своей воле расстаются друг с другом, а потом убиваются. Я любил людей. Но в той же равной степени я не мог их понять. Вероятно, я не мог просто принять их такими, какие они есть.

Послышался легкий шелест одежды.

– Почему ты не спишь? – шепот Беллы разрезал тишину номера.

– Мне не надо спать, разве не так?

– Я и забыла, – прошептала она, повернувшись ко мне. – Мне кажется, что я знаю тебя миллионы лет.

– Столько не живут, – дрогнувшим голосом сказал я.

– Я чувствую, что нам придется расстаться… Это как камень на моей душе. Обещай, что мы ещё встретимся.

– Мы не будем расставаться, – твердо проговорил я.

– Ты говоришь это, чтобы успокоить меня, – она покачала головой. – Скажи мне правду: что меня ждет в будущем? Ведь ты умеешь, я знаю. Ты умеешь туда заглядывать.

– Зачем тебе это знать, Белла?

– Не знаю, я вдруг решила, – она упрямо посмотрела на меня. – Я имею право, Анджелл.

Мы встретились взглядами. Её глаза были спокойные и ясные, как хрусталь. Я понял, как мы похожи… Даже не внешностью, а… Наши души меж собой протягивали мост.

– Я знаю, что я должен сказать, но я не могу. Пока что… Но я обещаю, что все будет хорошо. Просто ты должна мне верить.

– Я больше, чем просто верю тебе, Анджелл. Я смотрю на тебя и не могу поверить, что это все по-настоящему. Потому что каждый день, проведенный с тобой, делает меня сильнее… Раньше я была запуганной, погруженной в себя… Потерянной девочкой на склоне горы, покрытой снегом…Теперь я чувствую, что я выше. Я чувствую, что не бегу от своих проблем, а встречаю их лицом к лицу. Разве я могу тебе не верить? Я чувствую…Что ты значишь для меня, и это… наполняет меня таким светом, что я готова заменить само Солнце. Я не знаю… Ты думаешь, это чушь?

– Я думаю, так все и должно быть, – прошептал я и наконец принял то единственное решение, над которым я так долго думал. Рон говорил, что некоторые не справляются, но… Я знал, что Белла справится. Я знал, что она сумеет все это вынести. И я знал, что не смогу её отпустить так просто. Уже – никогда.

– Ты готова кое-что сделать? – прошептал я. – Это очень важно.

– Да, – она взмахнула ресницами и легко улыбнулась. – Я доверяю тебе.

Я улыбнулся и на мгновение перестал дышать, концентрируя всю свою энергию.

– Не двигайся, – прошептал я и слегка оттолкнул её.

Она в недоумении отошла. Я положил ей руки на грудь, где находится сердце и будто попытался обнять его извне. Стук её сердца помог мне с решительностью. Она начала сильнее дышать, нервничая.

– Просто смотри мне в глаза, – проговорил я и поднял голову, встречая взгляд её серых глаз.

Все замерло. Как только наши взгляды соединились, я почувствовал, как её тело наполняется неведомой ранее энергией. Я слышал, как в моих висках стучит её собственное сердце, а выражения в глазах сменяются одни за другими, будто слайды на экране. Я мог отчетливо чувствовать её. Каждое биение сердца, каждый вздох, каждая пульсация – я был королем её тела.

Люди не знают, что такое чувства. Люди не знают, что такое любить. Я готов поделиться с ней этим. Я был готов ей открыть себя. И теперь, с этого самого момента, мы навсегда связаны. Чтобы ни случилось. Где бы она ни была. Чтобы она ни делала. Я оставил след на её сердце, выцарапал невидимую надпись в её душе и оставил неизгладимый отпечаток в её глазах. Я нашел её. Наконец-то.

Глава 24 Белла

Мы направлялись в штат Невада, пересекая плотину Гувера. Сколько раз, проезжаятут, я никогда не переставала восхищаться величием этого всего гидротехнического сооружения. Анджелл тоже с каким-то ангельским благоговением (звучит, как дешевый каламбур, не так ли?) выглядывал в окно машины и смотрел вниз, на реку Колорадо.

– Мы в Неваде, – с улыбкой сказала я, как только мы пересекли «границу». – Тут есть много достопримечательностей.

Вдалеке замаячил очередной придорожный отель. Я с грустью подумала, что скоро нам придется расстаться, потому что Карсон-Сити стал ещё ближе к нам. Я не представляла, что буду делать дальше, но мне казалось, по крайней мере, раньше, что имеет значение сам процесс, когда ты что-то делаешь, а не результат. Возможно, это была придуманная отговорка. Главное – оправдаться перед собой.

Я поглядывала на знакомые окрестности и, доехав до отеля, бесшумно притормозила.

– Предпоследняя ближайшая остановка – Лас-Вегас, – с грустной улыбкой проговорила я и перевела взгляд на Анджелла и от неожиданности охнула. Он был бледен, как полотно, на котором смыли все краски, и смотрел не просто вдаль, а куда-то в известную только ему точку. Через секунду он закрыл глаза, а потом резко открыл их и с каким-то невероятным ужасом посмотрел на меня.

– Что такое? – прошептала я, не на шутку перепугавшись.

– Белла, – трагическим голосом произнес он. Я уловила нотки негодования и горечи, но ужаса было явно больше.

– Что случилось? Скажи мне! – воскликнула я, вперив в Анджелла взгляд.

– Я пойду… Спрошу, есть ли свободные номера, – он стремглав выскочил из машины и буквально забежал в здание отеля.

– Черт! – я рассержено ударила по рулю, отчего тут же заболела рука. – Пора все выяснить, – прошипела я сквозь сжатые зубы и вышла из машины, громыхнув дверью.

Анджелл вышел из отеля, выглядя ничуть не лучше.

– Мы уезжаем, – бросил он, открывая мне дверь и заталкивая на пассажирское сиденье. – Немедленно.

– Я никуда не поеду, – упрямо заявила я, посмотрев на него.

Анджелл уселся на место водителя и собирался уже завести «шевроле», но я снова упрямо покачала головой.

– Что вообще происходит?

– Нам нужно ехать. В отеле нет свободных номеров.

– Я тебе не верю, – почти скрежеща зубами, свистящим от злости голосом заявила я.

– Ну что ты хочешь, чтобы я сказал? Я не могу сказать тебе всей правды! – он сердито посмотрел на меня, и, наверно, именно таким взглядом – впервые за все время.

– Я имею право знать, в конце концов! Ты все утаиваешь от меня! Меня это раздражает!

Я быстро вышла из машины и облокотилась на дверь, повернувшись спиной к Анджеллу.

– Я не могу сказать тебе всего, – послышался его затравленный голос.

– Почему? Ты боишься, что я не выдержу? Ответь мне.