Детство

Более того, он не удержался и сходил на киносеанс, больше желая увидеть не фильм, а интерьер кинотеатра. Внутри храма кино оказалось не только фойе, но и гардеробные. Более того, там были и буфеты, а скорее бары. Внутренняя отделка изобиловала фресками, картинами и даже вазонами с цветами, стоявшими в неглубоких стенных нишах.

– Даже шикарнее, чем наши лучшие театры! Да-а! По размерам и отделке фойе он превосходит все известные мне в Москве! – понял он.

Купив билет подешевле, он оказался на последних рядах огромного балкона, но в середине.

Зрительный зал тоже поражал воображение. Он явно был приспособлен не только для показа кинофильмов, но и для концертов, театральных представлений, и других торжественных мероприятий.

Своды потолка большого зрительного зала были украшены звездами, мерцающими почти на тридцатиметровой высоте.

Стены зала были декорированы барельефами с античными сюжетами.

Кресла на всех трёх ярусах зала были по-видимому удобны и обтянуты красной кожей.

Большой экран размещался за большой сценой под светящейся аркой. Залюбовавшись интерьером, Пётр Петрович чуть было не успел сделать фото на память в гаснущем свете зрительного зала.

И тут же фильм «Барбизонское искушение» поглотил всё его внимание.

После кино Пётр Петрович свернул направо с бульвара Пуассоньер на одноимённую улицу и по ней направился сначала на юго-восток. Перейдя через улицу Клери и дойдя до улицы д Абукир, он опять свернул направо и пошёл по этой улице в южном направлении к центру Парижа. Дойдя до площади де Виктуар с памятником Людовику XIV-му, далее он прошёл по улице Круа де Пети Шан. Сделав зигзаг по улицам Сен-Оноре и де Маранго, он неожиданно оказался напротив Лувра.

– Ах, вот он, знаменитый Лувр! Карта не подвела! Ну и красотища! – обрадовался новоиспечённый парижанин.

– Надо будет сюда обязательно Алю сводить! – твёрдо решил Пётр Петрович.

Повернув направо на улицу де Риволи, он пошёл дальше, продолжая созерцать Лувр и его музей Пале-Рояль, но уже справа от себя.

Подходя к перекрёстку, он ещё издали увидел впереди слева признаки парка. А подойдя ближе, неожиданно справа по ходу он узнал стоящую на небольшой площади видимо некогда позолоченную конную статую Жанны д’Арк. И Кочет не удержался, сфотографировав её своим ФЭДом.

Однако уже подуставший и разгорячённый он свернул налево, мечтая временно укрыться от солнца в тени деревьев парка, оказавшегося садом Тюильри. Пётр Петрович поначалу углубился в его аллеи. Но, посмотрев время на часах, поспешил на выход к Сене.

– Надо будет Алю и сюда сводить! – лишь решил он.

Пройдя по мосту Руаяль через Сену, он продолжил свой путь по улице дю Бак, пересёк, под острым углом почти соединяющиеся, бульвары Сен-Жермен и Распайль, и вскоре свернул направо на уже знакомую улицу Гренель. На эту неспешную прогулку он потратил около полутора часов.

Отобедав, Кочет окунулся в бумаги, продолжая изучать внутриполитическую обстановку в стране, сложившуюся до его приезда.

Его внимание привлекла заметка, что, из-за снижения правительством 27 августа нормы хлеба до 200 грамм в сутки на человека, произошли беспорядки в городах Верден и Ле-Ман.

– Так наверно именно из-за нехватки зерна во Франции мы им поставили своё!? Интересно, а что было до этого? – поднял он стопку старых газет, вчитываясь в июньские новости.

Ещё в мае 1947 года объявили забастовку 30 тысяч рабочих завода Рено. Но бастовали не только рабочие, но и служащие.

С 19 июня по 2 июля также бастовало 120 тысяч банковских служащих. В результате этой забастовки было потеряно 1.200 тысяч рабочих дней.

А с 25 июня по 1 июля развернулась забастовка шахтёров, в которой участвовало 275 тысяч человек. Начавшись на севере Франции, она затем охватила и другие угольные бассейны страны. В результате её угольная промышленность потеряла 620 тысяч рабочих дней.

С 6 по 12 июля происходила уже и всеобщая забастовка железнодорожников, в которой участвовало 483 тысяч работников. Эта забастовка привела к потере ещё 3.864 тысяч рабочих дней.

Только из-за этих трёх забастовок было потеряно 5.684 тысячи рабочих дней. Но ведь были и другие забастовки.

Если ещё в 1946 году среднемесячное количество участников забастовок составляло 15 тысяч бастующих с общим количеством 32.200 потерянных рабочих дней, то за первые 7 месяцев 1947 года среднемесячное количество бастующих возросло до 239.100 человек, а количество потерянных рабочих дней – до 6.416.400.

Только в одном июне 1947 года забастовочным движением было охвачено 1.115 тысяч рабочих.

А причиной их явилось, происшедшее ещё три месяца назад, повышение цен в стране на тридцать процентов. При этом номинальная зарплата возросла лишь на одиннадцать процентов. Пришедшее к власти в январе этого года правительство социалиста Рамадье обещало провести пересмотр заработной платы ещё в апреле, но отложило исполнение своих обещаний сначала на июнь, а потом и на декабрь 1947 года.

– И так, с ростом забастовочного движения и с причинами этого роста пока вроде ясно!? А что этому предшествовало? Что мы здесь имеем? – размышлял аналитик, вновь углубляясь в первоисточники.

Усиление сопротивления фашистским оккупантам и рост авторитета СССР привели, как к росту сочувствующих ФКП, так и непосредственно к росту числа её членов.

Представительство коммунистов в Национальном собрании Франции возросло с 15,3 % в 1936 году до 26,2 % в 1945 году и до 28,3 % в 1946 году.

Это естественно привело и к росту количества депутатов коммунистов в Национальном собрании за те же годы с 72-х до 159-и, и до 182-х из 586.

– Отлично! Как же французские товарищи добились этого? Посмотрим, что сделало их руководство к десятому съезду партии?! Что тут в июне сорок пятого говорил товарищ Морис Торез в своём отчётном, а по существу в программном докладе «За свободную, демократическую и независимую Францию!»? – взял быка за рога Кочет.

Внимательно прочитав доклад, Пётр Петрович подчеркнул для себя некоторые на данный момент особо важные места.

Из доклада Генсека французской компартии вытекало понимание того, что после освобождения страны народные массы стремились к созданию новой демократической Франции. И благодаря упорной борьбе всех демократических сил на этом пути под руководством ФКП в первые годы были достигнуты некоторые успехи.

Однако между демократическими силами французского народа и силами реакции развернулась борьба по двум основным вопросам.

Первый вопрос был о выработке новой Конституции страны.

А второй вопрос касался восстановления народного хозяйства.

Для выхода из современного экономического и политического кризиса в стране компартией предлагалось завоевать доверие рабочих и доверие всего народа. После чего вступить на путь, указанный народом на последних муниципальных выборах. А это означает проведение в жизнь во всех областях требований программы, выработанной Национальным советом Сопротивления ещё в период подполья.

Но самым первым условием возрождения Франции должна являться полная ликвидация духа, методов и институтов вишизма.

Для этого необходимо уничтожить управляющую экономикой бюрократию, действующую в интересах крупного капитала.

В соответствии с программой Национального совета Сопротивления, требований социалистов и коммунистов, подавляющего большинства народа предлагалось немедленно приступить к подлинной национализации, которая должна обеспечить развитие промышленности и экономический подъём. При этом необходимо взять под защиту средние и мелкие предприятия, крестьян, всех мелких производителей и потребителей.

И X-ый съезд ФКП, проходивший в Париже с 26 по 30 июня 1945 года, в связи с этими задачами наметил конкретную программу действий, отвечавшую интересам рабочего класса, трудового крестьянства, прогрессивной интеллигенции, мелкой буржуазии городов и населения колоний, т. е. проводить в жизнь программу движения Сопротивления.

И Пётр Петрович Кочет в принципе согласился с этими положениями.

Ведь после освобождения Франции в 1944 году компартия наряду с другими группами Сопротивления вошла в правительство Шарля де Голля. В период 1944 – 1947 годов коммунисты, действуя совместно с социалистами, добились принятия ряда важных прогрессивных актов, в частности демократической Конституции 1946 года, социально ориентированного законодательства, национализации некоторых банков и ряда крупных промышленных предприятий, став популярной политической силой.

К концу 1945 года количество членов компартии выросло до полумиллиона. И на выборах в ноябре 1946 года ФКП получила наибольшее число голосов, хоть и не на много, но всё же опередив Французскую секцию Рабочего интернационала (СФИО) и христианско-демократическое Народное республиканское движение (МРП).

В итоге рост количества членов партии и её избирательные успехи привели некоторых аналитиков к предположению, что власть коммунистов во Франции неизбежна.

К такому же выводу пока склонялся и аналитик советского посольства в Париже Пётр Петрович Кочет, а также аналитики спецслужб западных стран, прежде всего США.

И США начали действовать. Согласно «Плану Маршалла» американские империалисты и связанные с ними реакционные круги Франции давно требовали и добивались исключения коммунистов из правительства.

И когда к весне 1947 года, из-за отставания роста зарплаты от роста цен во Франции резко ухудшилось положение трудящихся, приведшее 25 апреля к началу забастовок, премьер-министр социалист Поль Рамадье отказался удовлетворить требования трудящихся, поставив на 4 мая в Национальном собрании вопрос о доверии правительству. А когда коммунисты естественно проголосовали против доверия, Рамадье воспользовался этим и под предлогом нарушения ими «министерской солидарности» предложил исключить их из правительства, опубликовав соответствующее коммюнике.

И Национальный Совет французской секции Рабочего интернационала небольшим большинством голосов одобрил это решение

– Ну, надо же?! У самих французских рабочих нет единого мнения по этому вопросу! Оппортунизмом тут попахивает! И этот, Рамадье, ещё всё это обрёк в наглую и лицемерную форму, поблагодарив коммунистов за проделанную работу!? – возмущался Кочет.

– Недаром ФКП осудила такую политику, назвав правительство инструментом американского империализма! – согласился он.

– Надо будет обсудить это с редакцией Юманите! – решил Кочет.

И случай вскоре представился. Через несколько дней Пёт Петрович повторил свой визит. На этот раз он ожидал приёма в большом вестибюле, разглядывая множество висевших по стенам фотографий и любуясь красными рыбками в аквариуме, резвящимися от прикосновения его руки к стеклу. Неожиданно к нему вышла миловидная девушка и предложила чаю, но гость вежливо и удивлённо отказался.

– «Мсье, как любая газета мы поим чаем всех, кто к нам приходит!» – лукаво улыбнулась она, унося прочь поднос с горячим чаем.

Чуть позже к нему вышел один из редакторов газеты – моложавый и обаятельный Пьер Куртад, уже известный журналист и писатель, выпустивший в прошлом году сборник новелл «Обстоятельства», пригласив гостя в свой кабинет. Но теперь беседа коснулась исключительно газеты «Юманите». В ходе рассказа Пьера Куртада Пётр Петрович освежил свои знания и узнал кое-что новое для себя.

Газета Юманите была основана в 1904 году Жаном Жоресом, через десять лет убитым реакционным фанатиком. Но и сейчас находятся фашиствующие фанатики, бросающие камни в окна редакции и избивающие активистов газеты. Они даже пытались подложить бомбу, чтобы взорвать типографию.

Да и власть всё время пытается законными способами воздействовать на редакцию коммунистической газеты, присылая префектов полиции наложить большой штраф за недозволенную статью или карикатуру.

Часто бывали и случаи, когда уже из свёрстанной полосы газеты цензоры изымали неугодный властям материал, и газета выходила с белыми пустотами.

– «Но от всех бед нас спасает любовь французов к своей газете и их помощь нам!» – успокоил гостя Пьер Куртад.

А, поскольку редакция и типография газеты располагались вблизи пролетарского района Сен-Дени, то эта помощь частенько бывала своевременной и действенной.

В свою очередь Пётр Петрович рассказал Пьеру Куртаду о газете «Известия» и других центральных газетах, но больше о Москве. И тот слушал собеседника с большим вниманием и заинтересованностью, пообещав настойчивому московскому гостю обязательно познакомить его с Морисом Торезом и Жаком Дюкло.

И долгожданное знакомство, на котором настаивали руководители Кочета из КП, состоялось в конце сентября. К тому времени Жак Дюкло уже был в Париже, вернувшись из Польши, где он участвовал в информационном совещании представителей некоторых компартий в городе Шклярска-Поремба. В результате этого совещания 22 сентября было создано Информационное бюро коммунистических и рабочих партий (Коминформ). Его задачей был обмен информацией и координация деятельности компартий СССР, Болгарии, Венгрии, Польши, Румынии, Чехословакии, Югославии, Франции и Италии.

– Хорошо, что Коминформ создали! И как вовремя это произошло!? Мне весьма на руку! – перед предстоящей встречей радовался Кочет.

Готовясь к ней, Пётр Петрович проанализировал события, происшедшие за сентябрь во Франции. Из значимых событий он выделил лишь одно – принятие 20 сентября Национальным собранием Франции закона об «Органическом статуте Алжира». Закон провозглашал французский Алжир «Группой французских департаментов», с предоставлением их населению всех прав французских граждан. При этом, для обсуждения бюджета колонии, были учреждены Правительственный совет и Алжирское собрание.

По звонку из редакции Юманите Пётр Петрович прибыл в неё точно в назначенное время. Однако Жак Дюкло видимо уже давно был там. С его биографией и чертами характера Кочета в своё время ознакомил сам Агаянц.

Жак Дюкло, родившийся на юге Франции в семье плотника и швеи, был почти на восемь лет старше Петра Кочета. Отучился он лишь в начальной сельской школе, в 12 лет став учеником пекаря. Участвуя в Первой мировой войне, был ранен под Верденом и попал в немецкий плен.

Вернувшись во Францию, он вместе с Анри Барбюсом и Полем Вайяном-Кутюрье создал Республиканскую ассоциацию бывших фронтовиков. А в 1920 году Ж. Дюкло стал членом ФКП.

Работая до 1924 года шеф-кондитером и посещая первую школу партийных кадров ФКП, он стал активистом профсоюзного движения. И в 1925 – 1929 годах уже работал секретарём профсоюза кондитеров.

С 1926 года Ж. Дюкло стал членом ЦК, ас 1931 – членом Политбюро ЦК ФКП и секретарём, занимая этот пост и по сей день.

Также в 1926 году он стал депутатом Национального собрания Франции, обойдя на выборах известного политика Поля Рейно.

Депутатом Национального собрания Жак Дюкло был в 1926 – 1932, 1936 – 1939 годах и с 1945 года, возглавляя в нём коммунистическую фракцию. В 1928 году был арестован, но вскоре освобождён.

В 1932 – 1936 годах Дюкло работал на руководящих должностях концерна Ситроен.

На VII-ом конгрессе Коминтерна в 1935 году он был избран членом его Исполкома.

А с 1936 по 1938 год был вице-председателем палаты депутатов.

После запрещения ФКП в августе 1939 года Дюкло перешёл на нелегальное положение. А в 1940 году был заочно приговорён к пяти годам тюрьмы.

Но главное, и это было подчёркнуто руководством П.П. Кочета, было то, что с 1936 года Жак Дюкло был главным идеологом ФКП. Во время Гражданской войны в Испании он был идеологическим консультантом республиканцев, а во время Второй мировой войны – одним из руководителей Движения Сопротивления, координируя подпольную деятельность ФКП в годы оккупации.

В 1944 году Дюкло принял активное участие в подготовке парижского восстания. Кроме того, в 1945 – 1946 годах он был вице-председателем Учредительного собрания Франции.

Жак Дюкло был участником Коминтерна и теперь Коминформа, хорошо относился к нашей стране, в идеологии активно проводя линию И.В.Сталина, с которым лично познакомился в Москве ещё в 1928 году. Поэтому П.П. Кочет мог спокойно рассчитывать на его понимание и поддержку.

Потому в первые же минуты беседы Пётр Петрович рассказал Жаку Дюкло о своей партийной миссии в Париже, объяснив, что работает корреспондентом газеты «Известия» лишь для прикрытия.

Кочет также объяснил Дюкло, что имеет личное задание от самого Сталина, кстати, передававшего привет своему французскому товарищу, – на месте и из первоисточников выяснить трудности в деятельности компартии Франции, необходимость и возможность чем-либо помочь ей.

И это сразу же расположило собеседника для откровений, кратко изложившего тезисы из своего доклада на прошедшем совещании.

За последние месяцы внутриполитическое положение во Франции изменилось в сторону усиления наступления реакционных сил против рабочего класса и демократии.

Об этом говорят следующие факты:

– коммунисты были устранены из правительства;

– ухудшились условия жизни трудящихся;

– восстановление Франции саботируется с целью помочь американским империалистам прибрать к рукам экономику страны;

– проводится политика систематического повышения цен;

– во внешней политике Франция примкнула к западному блоку;

– правительство продолжает политику колониальных войн;

– проявилась и усиливается тенденция превращения страны в сателлита англо-саксов;

– в стране растёт беспокойство и недовольство трудящихся, вызывающее в среде рабочего класса широкое массовое движение протеста.

Ознакомившись с тезисами, Кочет спросил:

– «А вы можете рассказать мне подробнее, как коммунистов отрешили от власти? О том, что не попало в прессу?».

– «Да, есть одна тонкость, вернее уловка Рамадье и наша ошибка! И мы в эмоциях попались на неё! Когда эксперимент Блюма по снижению цен провалился, Всеобщая конфедерация труда выступила за введение в стране премиальной оплаты труда во всех отраслях промышленности. Это должно было привести к увеличению фактической заработной платы рабочих! И это предложение ВКТ соответствовало требованиям многих крупных профсоюзов. А Рамадье воспротивился этим требованиям! А мы возмутились и проголосовали за недоверие ему! Ну, а дальше вы знаете!?».

– «Так получается, что Рамадье использовал вопрос о премиальной оплате в качестве предлога для устранения коммунистов из правительства? Из-за такой мелочи?» – удивился Кочет.

– «Да! Но мы должны были тогда делать упор не на это! Предлог не важен! Важна сама суть! Мы ошиблись! Упор надо было делать не на предлоге, а на глубоких причинах этой политики! На вмешательстве американцев во внутриполитическую жизнь Франции!» – самокритично закончил Дюкло.

– «Да! Надо было всё это просчитать и действовать хитрее! Но, с другой стороны, рабочие могли бы не понять вас! И наверняка так бы и было! Обвинили бы вас в предательстве их интересов! Однако империалисты отомстили вам и за вашу антиколониальную политику!?» – продемонстрировал Кочет свои аналитические способности.

– «Скорее всего!» – согласился Дюкло.

– «Вам надо менять тактику! Тем более сейчас! А ваша якобы ошибка таковой вовсе не является! Ведь вы действовали по ситуации! А теперь этот вроде бы минус надо использовать к своей пользе, превратив в плюс! Это же, как в любой игре!? Вы теперь свободны от власти и можете сосредоточиться на борьбе с нею за улучшение жизни рабочих, усиливая натиск на, теперь уже фактически буржуазную, или, как минимум, предательскую власть! У вас теперь развязаны руки! Мне кажется, что именно сейчас нужно усилить стачечное движение, делая его массовым, вовлекая в него всё новые слои трудящихся! Как у нас говорят, ковать железо, пока горячо! И я уверен, что моя партия, моя страна, весь советский народ, да и всё прогрессивное человечество всесторонне поддержат вас!» – вошёл во вкус Кочет.

Они беседовали ещё долго. При этом Пётр Петрович старался лишь получать информацию и больше не давить на собеседника.

– «Пьер, а с вами приятно было побеседовать! Вы правильно и быстро ориентируетесь в нашей внутриполитической обстановке, анализируете, высказываете дельные предложения! Я как-нибудь устрою вам встречу с Морисом!» – окончил разговор главный идеолог французских коммунистов, вместе с посланником Сталина выходя из дверей кабинета директора газеты.

И речь шла, безусловно, о генеральном секретаре Французской компартии ещё с 1930 года Морисе Торезе.

Будучи ровесником века, родившийся на севере Франции в семье шахтёра, Морис Торез поначалу тоже работал шахтёром. В марте 1919 года он вступил в Социалистическую партию Франции, активно участвуя в борьбе за её присоединение к Коминтерну.

В 1920 году вступил в ФКП, после чего неоднократно арестовывался.

А с 1930 года стал Генеральным секретарём ФКП и был им до сего времени. В 1932 и в 1936 годах он избирался в Палату депутатов, В том же году участвовал в создании Народного фронта и поддержал правительство Леона Блюма.

Накануне Второй мировой войны Торез вёл активную антифашистскую деятельность. После запрета компартии в 1939 году его в феврале 1940 года лишили гражданства и отправили служить в армию.

Но с началом боевых действий Морису Торезу удалось бежать в СССР. Однако за дезертирство он был заочно осуждён во Франции и приговорён к смертной казни.

Находясь в СССР, он продолжил свою политическую деятельность, ещё в 1940 году подписав манифест, призывающий французский народ к созданию движения Сопротивления с целью отпора немецкой агрессии.

После освобождения Франции в 1944 году Шарль де Голль подписал указ о помиловании Мориса Тореза.

Вернувшись на родину в ноябре того же года, он продолжил свою политическую деятельность и на следующий год был восстановлен в гражданстве. В этом же 1945 году Морис Торез, в качестве депутата от Народного фронта, созданного коммунистами совместно с социалистами, был избран в Национальное собрание Франции. Более того, он вошёл в правительство де Голля в качестве государственного министра, в 1946 – 1947 годах даже занимая пост вице-премьера французского правительства.

И всё это Пётр Петрович узнал ещё в Москве от Агаянца, вводившего его в курс французских дел.

Распрощавшись с Жаком Дюкло, Пётр Кочет задержался с подошедшим к нему хозяином кабинета – легендарным Марселем Кашеном, который тактично отсутствовал на их беседе.

Тот ещё с 1912 года по 1918 год проработал Главным редактором Юманите, и с тех пор был её директором. Поэтому двум газетчикам – бывшему и настоящему – было о чём сейчас поговорить.

Марсель Кашен был самым старшим из всех руководителей французской компартии и годился Кочету в отцы.

Он родился ещё в 1869 году в Бретани, окончил университет в Бордо и там же преподавал философию. В 1991 году вступил в рабочую партию, руководимую Жюлем Гедом и Полем Лафаргом, с которым был знаком лично. Возглавлял департаментскую организацию партии и её газету «Социалист Жиронды». В 1904 году участвовал в Амстердамском конгрессе Второго интернационала. С 1905 по 1920 годы был одним из руководителей французской секции социалистического интернационала. Будучи сторонником марксистского направления во французском рабочем движении, в 1907 и в 1912 годах он участвовал, соответственно, в Штутгартском и Базельском конгрессах Второго Интернационала.

В 1912 году Марсель Кашен сменил умершего Поля Лафарга на посту редактора газеты Юманите, а с октября 1918 стал её директором, коим был и по сей день.

С 1914 по 1933 год и с 1935 года по настоящее время Кашен был депутатом парламента. Будучи членом комиссии по иностранным делам в годы Первой мировой войны выступал с социал-шовинистических позиций, поддерживая войну.

После Февральской революции Марсель Кашен приезжал в Россию для переговоров с Временным правительством и Петроградским советом. В 1920 году присутствовал на II-ом конгрессе Коминтерна в Москве, где неоднократно встречался с В.И. Лениным. Выступал во французском парламенте и в печати за признание Советской России и против иностранной интервенции.

Сыграл ведущую роль в создании Французской компартии. Именно его резолюция о создании ФКП после его же многомесячной борьбы за присоединение СФИО к Коминтерну и была прията. Марсель Кашен сразу вошёл в состав руководства ФКП, до сих пор являясь бессменным членом её ЦК и Политбюро.

Кроме того, ещё в 1924 – 1943 годах он был членом Исполкома Коминтерна, а затем членом его Президиума, участвуя в 4-ом, 6-ом и 7-ом конгрессах Коминтерна.

В 1934 – 1938 годах сыграл значительную роль в организации Народного фронта во Франции, выступал в защиту республиканцев и за укрепление дружбы с СССР.