Конан-варвар. Неизвестные хроники

Сказать Конан уже ничего не мог, но глазами выразил то, что хотел.

– Ах, это… Ну как – почему? Во-первых, как ты любишь повторять, это – Восток! Здесь не бывает настоящих союзников, или напарников. – Садриддин с мизерикордом в руке медленно подходил, глаза горели сдерживаемой и тщательно скрываемой до этого – не то – завистью, не то – ненавистью! – А во-вторых…

А во-вторых, место на троне – только одно. И мне, как будущему падишаху не престало, чтоб мне тыкали в нос: дескать, ты-то сам был лишь сопливым прихвостнем на побегушках у великого северного Героя – легендарного Конана-киммерийца.

Не-ет! Я сам всё сделал! Освободил принцессу, убил дракона, получил падишахство и жену…

– Но милый… А как же – я? Я ведь могу рассказать, как всё было? – удивления в голосе принцессы, голова которой уже превратилась в голову прекрасной девушки, не заметила бы только арфа, сиротливо валявшаяся на полу возвышения.

– Ты? Да, ты… Не то, чтоб за эти три года моя любовь ослабла, звезда моего сердца… Но я стал гораздо взрослее. Многое передумал. Многое понял. И теперь более трезво смотрю на мир. И реально оцениваю многие вещи…

– Трезво и реально – это значит – более подло? – у принцессы появились и руки.

– Ну зачем же так, ласточка моя… В конце-концов, рычаги у меня имеются. Твой отец – твой настоящий отец! – ещё жив. И мне, как новому падишаху, ничего не стоит заключить его и в Биркенте в какой-нибудь зиндан, и приказать морить голодом. Или даже пытать, если вы, ваше высочество, начнёте проявлять строптивость. Или – болтливость.

Я достаточно ясно выразился?

– Да уж, достаточно. Ясней некуда. – Конан не без удивления смотрел, как во время этого диалога между будущими супругами хвост гигантской змеи неуловимым движением сполз за борт беседки, и конец его вдруг появился позади Садриддина. Киммериец не смог бы того предупредить, даже если б и захотел: паралич надёжно сковывал все его мышцы! – Однако вот что я тебе скажу, вдохновенный поэт и трепетный возлюбленный мой!

Отправляйся-ка ты к Негралу!

Конец хвоста вдруг снова – теперь со всей силой! – обрушился на затылок юноши, и тот оказался на полу, шмякнувшись лицом в мрамор в шаге от Конановской головы. Из расколотого от удара о камень черепа хлынул поток крови…

Конан чудовищным напряжением воли смог даже отодвинуться, словно от ядовитой гнусной гадины: настолько велико оказалось омерзение и презрение к хитрозадому мерзавцу!

– А неплохого напарничка ты себе выбрал, Конан-киммериец! – а принцесса-то умеет добавить иронии и сарказма в медоточивый голос! – Сразу видно: сам выбирал. А вот если б тебе посоветовала мудрая женщина, хорошо разбирающаяся в характерах мужчин… – такой взгляд даже киммериец не смог выдержать: покраснел!

Однако ответить Конан ещё долго не мог: челюсти и язык не двигались.

Но те долгие часы, пока к его телу возвращалась подвижность, прелестная Малика, постепенно восстановившая человеческое естество, честно лежала рядом, прижимаясь мягким податливым телом к его сотрясаемому ознобом туловищу, и заботливо грея героя!

Довольно долго они оставались одни, и уши Конана только что в трубочку не сворачивались от слов, которые ему нашёптывала милая соблазнительница. Однако через некоторое время приковыляла кое-как на скрюченных ревматизмом (Вот он почему-то – не пропал!) ногах и Феруза-опа, и Малика замолкла. Но греть Конана не перестала!

Вид, представший глазам кормилицы ту явно не удивил:

– А я тебе сразу сказала, ласточка моя ненаглядная, что это яблочко было с гнильцой! Впрочем, смотрю, ты уж и сама сделала верный выбор!

Конан почувствовал, как сердце сжимает чья-то стальная рука! И то, что она вдета в бархатную перчатку, опасности нисколько не уменьшало!

Как же ему, причём – так, чтоб не оскорбить гордость и чувства спасительницы, отвертеться от очередной претендентки в жёны?!

И ещё мозг калённой стрелой жгла мысль: как он мог быть настолько самоуверенным и ненаблюдательным, чтоб не раскусить…

Напарничка?!