Слова сияния

– Уверены, что с вами все в порядке?

– Конечно. – Ясна ответила слишком быстро. Она хорошо владела собой, но явно была утомлена сверх всякой меры. Маска треснула, и Шаллан увидела правду.

«Она пытается меня успокоить, – поняла Шаллан. – Погладить по головке и послать в кроватку, словно ребенка, который проснулся, увидев ночной кошмар».

– Вы обеспокоены. – Девушка встретилась с Ясной взглядом.

Принцесса отвернулась. Она придавила книгой что-то, шевельнувшееся на столе… небольшого пурпурного спрена. Спрена страха. Всего лишь одного – да, но все-таки.

– Нет… – прошептала Шаллан. – Вы не обеспокоены. Вы в ужасе!

Буреотец!

– Все в порядке, – произнесла Ясна. – Мне просто надо выспаться. Возвращайся к своей работе.

Шаллан села на табурет рядом со столом Ясны. Наставница посмотрела на свою ученицу, и та увидела, как на маске появились новые трещины. Раздражение – принцесса поджала губы. Напряжение – пальцы, державшие перо, сжались в кулак.

– Вы сказали, что я могу стать частью всего этого. Ясна, если вас что-то тревожит…

– Меня тревожит то же самое, что и всегда, – прервала ее та, откинувшись на спинку кресла. – Что я не успею. Что я не способна сделать хоть что-то важное, пытаясь остановить грядущее… Что я пытаюсь остановить Великую бурю, изо всех сил дуя в ее сторону.

– Приносящие пустоту. Паршуны.

– В прошлом, – проговорила Ясна, – Опустошению – появлению Приносящих пустоту – всегда, как полагается, предшествовало возвращение Вестников, которые должны были подготовить человечество. Они обучали Сияющих рыцарей, число которых стремительно возрастало.

– Но мы победили Приносящих пустоту, – возразила веденка. – И поработили их. – К такому выводу пришла Ясна, и Шаллан согласилась с ней, изучив ее труд. – Так вы считаете, будет что-то вроде восстания? Паршуны обратятся против нас, как уже делали в прошлом?

– Да, – подтвердила Ясна, разыскивая что-то в своих записях. – И скоро. То, что ты оказалась связывателем потоков, меня не успокаивает, потому что слишком напоминает случавшееся раньше. Но в те времена у новых рыцарей были наставники и накопленные за поколения традиции. У нас нет ничего.

– Пустоносцы в плену, – напомнила Шаллан, глянув на Узора. Он расположился на полу, почти невидимый, и молчал. – Паршуны даже общаются с трудом. Как они могут затеять восстание?

Ясна разыскала нужный лист и вручила его Шаллан. Это был записанный рукой принцессы рассказ жены какого-то капитана о штурме плато на Расколотых равнинах.

– Паршенди, – пояснила Ясна, – могут петь в унисон друг с другом, независимо от разделяющего их расстояния. У них есть некая способность общаться, которую мы не понимаем. Я могу лишь предположить, что их родственники-паршуны тоже ею обладают. Им не понадобится услышать призыв к действию, чтобы восстать.

Шаллан прочитала донесение, медленно кивая.

– Ясна, нужно предупредить остальных.

– Думаешь, я не пыталась? Я писала ученым и королям со всего света. Большинство сочли меня одержимой. Доказательства, которые ты с готовностью приняла, другие называют шаткими. Ревнители были моей главной надеждой, но их взгляд затуманивает то, что к делу причастна Иерократия. Кроме того, мои личные убеждения заставляют ревнителей скептически относиться к любому моему слову. Мать хочет ознакомиться с моими изысканиями – это уже кое-что. Мои брат и дядя могут поверить, и потому мы направляемся к ним. – Принцесса поколебалась. – Есть еще одна причина, по которой нам нужны Расколотые равнины. Способ отыскать доказательства, которые могли бы убедить всех.

– Уритиру, – выдохнула Шаллан. – Тот город, который вы ищете?

Ясна снова бросила на нее резкий взгляд. Древний город был первым, о чем Шаллан узнала, когда втайне от наставницы прочитала ее записи.

– Ты по-прежнему слишком легко краснеешь, когда споришь с кем-то, – заметила принцесса.

– Прошу прощения.

– И еще ты слишком легко просишь прощения.

– Я… э-э, мне следует негодовать?

Ясна улыбнулась и подняла схематическое изображение Двойного глаза. Изучила его.

– Где-то на Расколотых равнинах спрятана тайна. Тайна, связанная с Уритиру.

– Вы же сказали, что город не там!

– Так и есть. Но тропа к нему – возможно, там. – Принцесса поджала губы. – Если верить легендам, только Сияющие рыцари могли открыть этот путь.

– К счастью, мы знаем двоих.

– И опять повторяю: ни ты, ни я – не Сияющие. То, что мы способны им кое в чем подражать, может и не иметь значения. У нас нет их традиций и их знаний.

– Мы ведь говорим о вероятном конце цивилизации, верно? – тихо спросила Шаллан.

Ясна медлила с ответом.

– Опустошения, – продолжила Шаллан. – Я мало что знаю, но легенды…

– После каждого Опустошения человечество оказывалось среди руин. Великие города превращались в пепел, жизнь замирала. Каждый раз знания и развитие падали чуть ли не до доисторического уровня – требовались целые века, чтобы восстановить цивилизацию, сделать ее такой же, как прежде. – Принцесса поколебалась. – Я все еще надеюсь, что ошиблась.

– Уритиру, – повторила Шаллан. Она пыталась не просто задавать вопросы, а додумываться до ответов самостоятельно. – Вы сказали, город был чем-то вроде базы или дома для Сияющих рыцарей. Я не слышала о нем до того, как встретила вас, и потому могу предположить, что упоминания о нем в литературе встречаются нечасто. Возможно, это одна из вещей, которые Иерократия пыталась стереть из истории?

– Молодец, – похвалила Ясна. – Хоть я и думаю, что он начал превращаться в легенду еще раньше, а действия Иерократии завершили дело.

– Если он существовал до Иерократии и путь к нему был заперт после падения Сияющих… то, возможно, там сохранились записи, не тронутые современными учеными. Неискаженные, неизмененные знания о пустоносцах и связывании потоков. – Шаллан вздрогнула. – Так вот зачем мы на самом деле направляемся на Расколотые равнины!

Ясна улыбнулась, превозмогая усталость:

– Ты и впрямь молодец. Я с пользой провела время в Паланеуме, но вместе с тем разочаровалась. Мои подозрения по поводу паршунов подтвердились, но я также обнаружила, что многие из хранящихся в великой библиотеке трудов обладают такими же признаками фальсификации, как и те, которые я уже читала. Это «очищение» истории, устранение прямых упоминаний об Уритиру или Сияющих, потому что они опозорили воринизм… просто возмутительно. И люди еще спрашивают, отчего я враждебно настроена по отношению к церкви! Мне нужны первоисточники. И ведь есть истории – те, которым я смею верить, – где говорится, что Уритиру был священным и защищенным от пустоносцев. Может, это всего лишь попытка выдать желаемое за действительное, но я не настолько рациональна, чтобы не надеяться – вдруг и впрямь такое возможно.

– А паршуны?

– Постараемся убедить алети избавиться от них.

– Нелегкое дело.

– Почти невозможное, – согласилась Ясна, вставая. Она начала собирать книги на ночь, складывая их в свой водонепроницаемый сундук. – Ведь паршуны такие безупречные слуги. Покорные, послушные. Наше общество стало слишком сильно от них зависеть. Паршунам даже не нужно прибегать к насилию, чтобы ввергнуть нас в хаос – хотя я уверена, что именно это и случится, – они могут просто уйти. За этим последовал бы экономический кризис.

Она вытащила из сундука одну книгу, закрыла его и повернулась к Шаллан:

– Без новых доказательств мы не сможем убедить всех в моей правоте. Даже если брат прислушается к моим словам, он не обладает властью, позволяющей вынудить великих князей избавиться от паршунов. И если честно, я боюсь, что королю не хватит смелости рискнуть и столкнуться с катастрофическими последствиями изгнания паршунов.

– Но если они обратятся против нас, катастрофа все равно случится.

– Да. Ты это знаешь, и я знаю. Мать, возможно, поверит. Но риск ошибки настолько громадный, что… в общем, нам нужны доказательства – многочисленные и неоспоримые доказательства. Поэтому мы разыщем Уритиру. Чего бы это ни стоило, мы его разыщем.

Шаллан кивнула.

– Дитя, я не хотела возлагать этот груз на твои плечи, – произнесла Ясна, опять усаживаясь за стол. – Однако вынуждена признаться, что для меня было большим облегчением все открыть человеку, который не спорит с каждым словом.

– Мы это сделаем, – сказала Шаллан. – Мы отправимся на Расколотые равнины и найдем Уритиру. Мы добудем доказательства и убедим всех прислушаться к нам.

– Ах, юные всегда надеются на лучшее… – пробормотала Ясна. – Что ж, такое приятно слышать время от времени. – Она вручила Шаллан книгу. – Одним из орденов Сияющих рыцарей были так называемые Светоплеты. Я собрала лишь крупицы сведений о них, но из всех источников, какие мне доводилось читать, этот самый полезный.

Девушка нетерпеливо схватила книгу. Надпись на обложке гласила: «Слова сияния».

– Иди, – велела Ясна. – Читай.

Шаллан посмотрела на нее.

– Я буду спать, – пообещала принцесса, улыбнувшись краем рта. – И прекрати изображать мою мать. Я даже Навани такого не позволяю.

Веденка со вздохом кивнула и покинула каюту Ясны. Узор потащился следом; за всю беседу он не издал ни звука. Обратно в свою каюту девушка вошла с куда более тяжелым сердцем, чем вышла. Она не могла забыть ужас в глазах наставницы. Ясна Холин ничего не боялась, ведь так?

Шаллан забралась в койку с книгой, которую ей дали, и кошелем сфер. Часть ее желала приступить, но от сильной усталости закрывались глаза. Было уже совсем поздно. Если она начнет читать сейчас…

Лучше как следует выспаться, а наутро со свежей головой погрузиться в учебу. Шаллан положила книгу на столик возле кровати, свернулась клубочком и позволила качке убаюкать себя.

Разбудили ее крики, громкие возгласы и дым.

7

Открытый огонь

Я была не готова к скорби, что пришла вместе с этой потерей – обрушилась на меня точно гром среди ясного неба. Смерть Гавилара несколько лет назад ошеломила меня, но это… это едва не уничтожило.

Из личного дневника Навани Холин, йесесач, 1174

Все еще в полусне, Шаллан запаниковала. Веденка кубарем свалилась с кушетки, случайно задев кубок с почти разряженными сферами. Хотя она прикрепила его к столику воском, от удара кубок перевернулся, и сферы рассыпались по полу каюты.

Сильно воняло дымом. Девушка метнулась к двери – растрепанная, с колотящимся сердцем. По крайней мере, она заснула в одежде. Шаллан распахнула дверь.

На узком сходном трапе стояли трое мужчин с факелами, спиной к ней. Факелы! Над пламенем танцевали искрящиеся спрены. Кто принес на корабль открытый огонь? Шаллан оцепенела от растерянности.

С палубы наверху доносились крики, и было похоже, что корабль не горит. Но что же это за люди? Они вооружились топорами и все внимание сосредоточили на каюте Ясны.

Сквозь открытую дверь в каюте принцессы были видны какие-то люди. Время застыло от ужаса, когда один из них бросил что-то на пол перед остальными, которые расступились, освобождая место.

Тело в тонкой ночной сорочке – невидящий взгляд, расплывающееся на груди кровавое пятно. Ясна.

– Удостоверьтесь, – велел один из мужчин.

Другой присел и вонзил длинный тонкий нож прямо в грудь Ясны. Шаллан услышала, как он ударился в дерево под телом.

И закричала.

Один из мужчин резко повернулся к ней:

– Эй!

Это был тот высоченный громила с туповатым лицом, которого Ялб называл «новеньким». Прочих она не узнала.

Каким-то образом поборов ужас и неверие, Шаллан захлопнула дверь и дрожащими пальцами задвинула засов.

Буреотец! Буреотец! Она попятилась от двери, в которую с другой стороны ударилось что-то тяжелое. Им не понадобятся топоры. В эту дверь достаточно несколько раз ударить крепким плечом, и она не выдержит.

Шаллан наткнулась на свою койку, чуть не поскользнувшись на сферах, которые катались туда-сюда по полу из-за качки. Узкое окно под потолком – слишком маленькое, чтобы протиснуться, – открывало лишь ночную тьму, что была снаружи. Наверху продолжали кричать, чьи-то ноги топали по доскам.

Шаллан дрожала, все еще онемеввшая внутри. Ясна…

– Меч, – сказал кто-то. Узор, повисший на стене возле нее. – Ммм… Меч…

– Нет! – закричала Шаллан, обхватив голову руками, запустив пальцы в волосы.

Буреотец! Она вся тряслась.

Ночной кошмар. Это ночной кошмар! Это не может происходить на самом деле…

– Ммм… Сражаться…

– Нет!!!

Мужчины снаружи продолжали бросаться плечом на дверь, и дыхание Шаллан участилось. Она была к такому не готова. Совершенно не готова.

– Ммм… – сказал Узор, явно раздосадованный. – Обманы.

– Я не умею использовать обманы! Я не практиковалась.

– Да. Да… помнить… прошлый раз…

Дверь затрещала. Посмеет ли она вспомнить? Сумеет ли вспомнить? Дитя, играющее с мерцающим узором из света…

– Что мне делать? – спросила Шаллан.

– Тебе нужен буресвет, – подсказал Узор.

Что-то сверкнуло на дне ее памяти, что-то покрытое колючими шипами, к которым она не смела прикасаться. Ей требовался буресвет для связывания потоков.

Шаллан рухнула на колени рядом с койкой и, сама толком не понимая, что делает, резко вдохнула. Буресвет покинул сферы вокруг нее, перетек в ее тело, превратился в бурю, которая ярилась в жилах. В каюте стало темно, словно в пещере глубоко под землей.

Потом буресвет начал подниматься от ее кожи, как пар от кипятка. По стенам каюты поплыли тени.

– Что теперь? – нетерпеливо спросила она.

– Создай обман.

Что это значило? В дверь вновь ударили, и по центру возникла большая трещина.

Шаллан в панике выдохнула. Буресвет вышел из нее облаком, – казалось, она может его коснуться. Она чувствовала, какая в нем скрывалась мощь.

– Как?! – резко спросила она.

– Сделай правду.

– Это бессмыслица!

Дверь распахнулась, и Шаллан закричала. В каюте появился новый свет – свет факелов, красно-желтый, враждебный.

Облако света отпрыгнуло от Шаллан, и еще больше буресвета заструилось от ее тела, присоединяясь к нему. Свет превратился в смутную вертикальную фигуру. Светящееся размытое пятно. Оно ринулось мимо мужчин к двери, размахивая отростками, которые могли бы быть руками. Сама Шаллан, скорчившаяся у койки, оказалась в тени.

Взгляды убийц притянула светящаяся фигура. Потом – о чудо! – они развернулись и бросились вдогонку.

Девушка, дрожа, прижалась к стене. В каюте царил мрак. Наверху кричали люди.

– Шаллан… – прогудел Узор где-то во мгле.

– Ступай и посмотри, – велела она. – Скажи мне, что происходит на палубе.

Веденка не знала, подчинился ли спрен, потому как двигался он бесшумно. Несколько раз глубоко вдохнув, Шаллан встала. У нее подгибались колени, но она поднялась.

Девушка как-то собралась. Происходящее было ужасным, жутким, но ничто – ничто! – не могло сравниться с тем, что ей пришлось сделать той ночью, когда умер отец. Она пережила ту ночь. Переживет и эту.

Эти люди, вероятно, были из той же компании, что и Кабзал, – убийцы, которых опасалась Ясна. Они наконец-то ее достали.

Ох, Ясна…

Принцесса мертва.

Скорбь подождет. Как быть с вооруженными людьми, захватившими корабль? Как отсюда выбраться?

Девушка пробралась к сходному трапу. Там было немного света – от факелов наверху, на палубе. Теперь она слышала крики, в которых было больше паники.

– Убивают, – вдруг пробормотал кто-то.

Она вздрогнула – но это был, конечно, всего лишь Узор.

– Что? – прошипела Шаллан.

– Темные люди убивают, – повторил Узор. – Моряки связаны веревками. Один мертвый, из него течет красная кровь. Я… я не понимаю…

«Ох, Буреотец!..»

Вопли наверху сделались громче, но не было слышно ни топота ног по палубе, ни звона оружия. Моряки в плену. По меньшей мере один из них убит.

Во тьме Шаллан видела, как из досок вокруг нее выбираются, извиваясь, трясущиеся спрены страха.

– Что с мужчинами, которые погнались за моим образом?

– Смотрят в воду.

Значит, убийцы решили, что она выпрыгнула за борт. Шаллан на ощупь, с колотящимся сердцем пробралась в каюту Ясны, ожидая, что в любой момент споткнется о лежащее на полу тело принцессы. Не споткнулась. Неужели его утащили наверх?

Шаллан закрыла дверь. Защелка не держала, так что она подтащила к двери ящик.

Надо было что-то сделать. Руки нащупали один из сундуков Ясны, чье содержимое – одежду – разбросали бандиты. На дне Шаллан нашла тайное отделение и открыла его. Каюту озарил свет. Сферы были такими яркими, что на миг девушка ослепла, и ей пришлось отвернуться.

Узор вибрировал рядом на полу, весь содрогался от беспокойства. Шаллан огляделась. Маленькая каюта была разгромлена: одежда на полу, повсюду разбросаны бумаги. Сундук с книгами Ясны исчез. На кровати была лужа крови, которая еще не успела впитаться. Шаллан быстро отвела взгляд.

Внезапно наверху раздался крик, за которым последовал глухой удар. Вопли сделались громче. Она услышала, как Тозбек во все горло орет, чтобы пощадили его жену.

Всемогущий Всевышний… Убийцы казнили моряков одного за другим. Шаллан должна была что-то сделать. Что угодно.

Шаллан опять посмотрела на сферы, спрятанные в фальшивом дне, переложенные слоями черной ткани.

– Узор, мы духозаклянем дно корабля и утопим его.

– Что?! – Он завибрировал громче, зажужжал. – Человеки… человеки… едят воду?

– Мы ее пьем, – сказала Шаллан, – но не можем ею дышать.

– Ммм… Смущен.

– Капитан и остальные в плену, их казнят одного за другим. Лучший шанс, который я могу им дать, – это хаос. – Шаллан положила ладони на сферы и втянула свет, резко вдохнув. Внутри ее вспыхнул пожар, она как будто должна была вот-вот взорваться. Свет был чем-то живым, и он пытался выбраться наружу сквозь поры ее кожи.

– Покажи мне! – закричала она намного громче, чем намеревалась. Это все буресвет, он пробудил в ней нетерпение. – Я уже духозаклинала. Нужно просто это повторить! – С каждым словом буресвет вырывался из ее рта облачками, будто дыхание в холодный день.

– Ммм… – обеспокоенно проговорил Узор. – Я буду посредничать. Увидь.

– Что увидеть?

– Увидь!

Шейдсмар. В предыдущий раз, очутившись в этом месте, она едва не погибла. Только вот он не был «местом». Или был? Имело ли это значение?

Шаллан обратилась мыслями к недавним событиям – к тому, как она в последний раз духозаклинала и случайно превратила кубок в кровь.

– Мне нужна правда.

– Ты отдала достаточно, – сказал Узор. – Теперь увидь.

Корабль исчез.

Все… лопнуло. Стены, мебель – все рассыпалось на небольшие сферы из черного стекла. Шаллан подготовилась к тому, что упадет в океан из этих стеклянных бусин, но взамен рухнула на твердую почву.

Девушка стояла под черным небом с маленьким далеким солнцем. Земля под нею отражала свет. Обсидиан? Куда бы она ни повернулась, земля была сделана из той же черноты. Неподалеку несколько сфер – вроде тех, в которых хранился буресвет, но темнее и меньше – катились по земле и замирали.

Тут и там виднелись густые заросли деревьев, похожих на растущие кристаллы. У них были тонкие стеклянные ветви без листьев. Поблизости в воздухе дрожали огоньки, точно пламя свечей. «Люди, – поняла Шаллан. – Каждый из них – разум человека, отображенный здесь, в сфере Разума». Огоньки поменьше были разбросаны у ее ног – дюжины и дюжины огоньков, но таких маленьких, что она с трудом могла их разглядеть. «Разумы рыб?»

Она повернулась и оказалась лицом к лицу с существом, у которого вместо головы был символ. От испуга Шаллан вскрикнула и отпрыгнула. Эти твари… они преследовали ее… они…

Перед ней стоял Узор – высокий, грациозный, но слегка нечеткий и полупрозрачный. У сложного рисунка его головы, с изгибавшимися под немыслимыми углами резкими линиями, как будто не было глаз. Он стоял, сцепив руки за спиной; на нем было одеяние, по виду слишком жесткое для ткани.

– Иди, – велел он. – Выбирай.

– Что выбирать? – спросила Шаллан, и облачко буресвета вырвалось из ее рта.

– Твой корабль.

У спрена не было глаз, но девушке показалось, что она видит его взгляд, направленный на одну из маленьких сфер на стекловидной земле. Она схватила эту сферу и ощутила внезапный образ корабля.

«Услада ветра». Корабль, о котором заботились, который любили. Он год за годом исправно возил пассажиров, служил Тозбеку, а до того – его отцу. Старый корабль, но не древний, все еще надежный. Горделивое судно. Здесь оно обрело вид сферы.

А еще, как ни удивительно, оно могло думать. Корабль мог думать. Или… отражать мысли людей, которые служили на нем, знали его, размышляли о нем.

– Мне нужно, чтобы ты изменился, – прошептала ему Шаллан, держа бусину в сложенных ковшиком ладонях. Она была слишком тяжелой для своего размера, как если бы весь вес корабля сжался в эту единственную бусину.

– Нет, – пришел ответ, хотя заговорил Узор. – Нет, я не могу. Я должен служить. Я счастлив.

Шаллан посмотрела на спрена.

– Я буду посредничать, – повторил Узор. – Пере… переводить. Ты не готова.

Шаллан снова посмотрела на бусину в своих ладонях.

– У меня есть буресвет. Очень много света. Я отдам его тебе.

– Нет! – Ответ показался рассерженным. – Я служу.

Он действительно желал остаться кораблем. Шаллан это чувствовала – годы службы наделили его гордостью и крепостью.

– Они умирают, – прошептала она.

– Нет!

– Ты чувствуешь, как они умирают. Их кровь на твоей палубе. Людей, которым ты служишь, убьют одного за другим.

Она сама это чувствовала, видела в корабле. Их убивали. Одна из паривших поблизости свечей исчезла. Трое из восьми пленников мертвы, хотя она не знала, кто именно.

– Есть лишь один шанс спасти их, – убеждала Шаллан. – Для этого нужно измениться.

– Измениться, – прошептал Узор вместо корабля.

– Если ты изменишься, они, возможно, спасутся от злых людей, которые убивают. Я не уверена, но у них будет шанс уплыть. Что-то сделать. «Услада ветра», ты можешь оказать им последнюю услугу. Изменись ради них.

Тишина.

– Я…

Погас еще один огонек.

– Я изменюсь.

За долю секунды что-то выдернуло буресвет из Шаллан. Она услышала далекий треск в физическом мире, как если бы ближайшие самосветы треснули, разом лишившись такого большого количества света.

Шейдсмар исчез.

Она снова была в каюте Ясны.

Пол, стены и потолок таяли, превращаясь в воду.

Шаллан погрузилась в ледяные черные глубины. Она забилась в воде, платье мешало ее движениям. Вокруг тонули вещи, вся ее привычная жизнь.

Веденка неистово рванулась к поверхности. Изначально у нее была смутная идея выплыть и помочь морякам освободиться, если те связаны веревками. Теперь, однако, она поняла, что едва ли сумеет отыскать путь наверх.

Что-то окутало ее, как если бы сама тьма вдруг ожила.

И потянуло еще глубже.

8

Нож убивает, солдат воюет

Я не пытаюсь использовать свою скорбь как оправдание, лишь как объяснение. Люди ведут себя странно, после того как столкнутся с неожиданной потерей. Хотя Ясна была вдали от меня некоторое время, ее потеря стала неожиданной. Я, как и многие, считала ее бессмертной.

Из личного дневника Навани Холин, йесесач, 1174

Знакомый скрежет деревянного моста, который становится, куда нужно. Солдаты сначала идут по камням, и звук их мерных шагов звучит глухо, а потом они переходят на дощатый мост, и топот делается гулким. Где-то далеко кричат разведчики, возвещая о том, что путь свободен.

Далинар хорошо знал звуки, сопровождавшие вылазку на плато. Когда-то он жаждал их услышать. От вылазки до вылазки испытывал нетерпение, всей душой стремясь разить паршенди своим клинком, добывать богатство и признание.

Тот Далинар желал искупить свой позор – то, как он лежал в пьяном забытьи, пока его брат сражался с убийцей.

Во время вылазки на плато вокруг простирался однообразный пейзаж: голые, зазубренные скалы, большей частью того же тусклого цвета, что и каменная равнина, на которой они располагались, и лишь время от времени тут и там попадались кучки камнепочек с закрытыми панцирями. Эти растения не зря так назывались – их часто путали с камнями. Ничего другого нельзя было увидеть от того места, где ты стоял, до самого горизонта; и все, что можно было принести с собой, все, имевшее отношение к людям, казалось пустячным по сравнению с необъятностью этих бесприютных плато и смертоносных ущелий.

За много лет эта работа превратилась в рутину. Маршировать под белым, точно расплавленная сталь, солнцем. Пересекать одну расщелину за другой. В конце концов вылазки на плато превратились из ожидаемых вещей в те, которые делались по долгу службы. Ради Гавилара и славы – да, но, по большей части потому, что алети – и их враги – были здесь. С этим надо что-то делать.