Стать героем

Разлепив глаза, и уткнувшись взглядом в то, что и послужило причиной столкновения его головы с чем-то металлическим, Паша дико завопил.

– А-а-а!, – суетливо загребая песок руками и ногами в попытке отползти от увиденного, Паша продолжал неистово вопить, – а-а-а!

Моментально растеряв силы, в приступе рвоты он излил прямо в ручей содержание своего и без того многострадального, полупустого желудка.

– Что за на фиг? – тихо лепетал он, подрагивая, и понемногу продолжая отползать, – что это за на фиг?

Других слов он не находил. Паша просто не мог отвести взгляд от пустых глазниц на лице, украшаемом густой бородой и остатками запекшейся крови смешанной с грязью. Лицо принадлежало мертвецу, облаченному в уже начинающую ржаветь кольчугу, ярко красные штаны с железными наголенниками, сапог на мертвеце не было. Продырявленный шлем лежал чуть сбоку от головы, видимо скатившись с нее при последнем падении человека. Кольчуга была пробита на груди, саму дыру обрамляла кучка опарышей, суетливо копошащихся в гниющем мясе. Опарыши имелись и в пустых глазницах. Все это зрелище вызывало новый приступ рвоты у Паши. К сожалению, кроме желчи изливать организму было нечего, и, оставляя ужасный привкус во рту, она стекала по губам страдальца.

Он пытался понять, откуда в лесу двадцать первого века мог взяться заколотый воин в средневековом облачении. Он знал, что есть ролевики, но те обычно не убивают друг друга, а если и убивают, то, наверно, стараются закопать тело, чтобы не угодить за решетку. Тут же на лицо обычное убийство, которое, наверно, имело место быть где-нибудь в прошлом, но никак не в нынешних реалиях.

Паша не переставал отползать, вскоре он уже перестал чувствовать запах гниения, и обессилев, лег на песок рядом с ручейком, пытаясь собраться с мыслями.

В животе урчало, горло жгло, слюна была вязкой, но выплюнуть ее сил не было, перед глазами стояла только что увиденная картина с мертвецом. Едва оклемавшись, Паша принялся жадно хлебать воду прямо из ручья, благо та была прохладной, и выглядела чистой. Не удержавшись в равновесии на коленях, он ткнулся в песчаное дно ручья лицом, хорошенько зачерпнув его ртом и носом. Тут же отпрянув от дна, Паша принялся плеваться, попутно пытаясь очистить глаза.

–Проклятье! – взвыл он, натирая глаза до слез, – что здесь вообще происходит?!

Завалившись на спину, он лежа провел еще минуту, пытаясь понять, что нужно делать в такой ситуации.

Вспомнив о полиции, службах спасения и прелести цивилизации, мобильной связи, он суетливо стал шарить по карманам, в поисках своего телефона. Выудив его из недр джинсового кармана, он глянул на треснувший, но все-таки рабочий дисплей телефона.

«Нет сети»: гласила надпись, расположенная по центру светящегося экрана. «Не удивительно, я ж в лесу»: подумал Паша и поднялся на ноги.

«Так, ладно, позвонить я не могу, идти его разглядывать и искать документы я тем более не могу, значит нужно выйти из леса и кому-нибудь рассказать»: мыслил он, попутно вытаскивая гнутую сигарету из потрепанной пачки. Чиркнув пару раз зажигалкой, он закурил.

Вот так вот блуждая в тягостных раздумьях, он выкурил сигарету, и вроде бы успокоился. Стоит ли говорить, что от похмелья не осталось и следа. После пережитого стресса, мысли, пусть и редкие, стали яснее, чем у шахматиста. Павел четко понимал, что выбраться из леса можно по ручью, который наверняка впадает в доселе искомую реку, значит идти нужно по течению. Для этого придется еще раз пройти мимо трупа, но он уже был морально к этому готов, тем более рвать его уже было нечем.

Он встал, и медленно, с опаской, поплелся вдоль узкого берега ручья. Подняться наверх по оврагу не представлялось возможным, уж больно было высоко и круто.

Дойдя до места, где лежал труп, он увидел, что тот никуда не пропал, и продолжал глядеть на Пашу своим безучастным, невидящим взглядом. Быстро прошагав мимо, стараясь не дышать, Павел чуть ли не бегом ринулся прочь от этого места.

Сумбур в голове снова появился, мысли цеплялись одна за другую, не рисуя общей картины. Путешественник просто двигался вдоль ручья, подобно роботу. Около часа он плелся подобным образом, пока, к своей радости, действительно не вышел на берег реки.

Река, что текла возле его родной деревни, не отличалась большой широтой, и от берега к берегу проплыть мог и ребенок. Река же которая предстала перед его взором вовсе не походила на речку-вонючку из его воспоминаний. Берега не были заросшими камышом и заиленными, чистый песок с ракушками образовывал довольно широкий пляж.

Прямо посередине реки плыла деревянная лодка, с единственным пассажиром, старцем в серой рубахе и синих штанах, закатанных по колено. Его сильно загоревшее лицо обрамляла длинная седая борода, из головы растрепанно торчали седые волосы, а жилистые руки втягивали на лодку сеть.

«Ну, дед, да и дед»: подумал Паша, пытаясь припомнить этого старика среди жителей Репкино.

Припомнить ему удалось только деда Макара, который рыбной ловлей точно не промышлял, но, был довольно таки похож на встреченного Павлом рыбака.

–Дед Макар, это ты?– закричал Паша, размахивая руками.

Дедуля удивленно, и даже как-то дергано поднял голову, и, видимо, пытаясь разглядеть кричащего, принялся поочередно прикладывать руки ко лбу козырьком. Дело возможно бы дошло и до изображения руками некоего бинокля, который, впрочем, никак бы не помог восстановить утраченное с годами зрения, но дед осознал это раньше, и просто стал грести веслом, ведя лодку ближе к берегу.

– Ты кто такой, и чего ты из лесу-то выбрался?– прошамкал дед, подплыв на близкое расстояние, – вот коли б не день на дворе был, я бы тебя с упырем попутал. Ну, точно упырь же, чур меня, – плюнув через плечо проговорил дед.

–Какой я тебе упырь?, – удивленно уставившись на старика, говорил Паша, – Из лесу, потому что запутался… Как до Репкино пройти, Макар?.

Паша все еще был уверен, что это Макар, который слегка похудел и зарос, наверно от того, что бросил пить сивуху и принялся за рыбную ловлю.

–Что за Репкино? И сам ты Макар, тебе что, голову напекло, Говен я, – не менее удивленно ответил дед Говен, – Ты точно не упырь? А не то я тебе веслом-то по башке надаю, так и знай, я хоть и старый, да удалой!

– Да не упырь я! – вскричал Павел, – я человек, сам ты упырь!

–Ну, не упырь, так не упырь, чего завелся, мало ли вас тут ходить, – пробормотал дед, – вон давеча якиесь воины приходили, в лес в этот и ходили, стало быть, разбойников ловить, только не пришли они более, вот и упырей будет много, стало быть…

–Дед, что ты мелешь, какие воины, какие упыри?– позабыв о своей лесной находке, Паша решительно не понимал, дед сумасшедший, или смеется над ним, – позвонить тут откуда можно, где у вас тут люди живут?

– Позвонить? – дед недоуменно уставился на пришельца, – ты чего это удумал, рыбу мне всю распугаешь, найди себе железяку, иди в лес, там и звени себе, авось медведь тебя задерет, и поделом тебе, ишь чего удумал, звенеть собрался!

–Дед, ты что несешь? Телефон тут где?– уже крича на деда, негодовал Паша.

– Пилифон? Какой Пилифун! Ты упырь чего тут непотребства всякие говоришь! – разволновался дед, яростно помахивая своим веслом, – Я тебе сейчас упырь покажу.

Однако вопреки своим угрозам, веслом он принялся усердно грести, отводя лодку подальше от берега, бормоча себе под нос какие-то проклятия и ругательства, сетуя на неспокойные времена.

– Да и пошел ты, старый дурак! – крикнул ему Паша в след и побрел дальше вдоль берега.

«Сумасшедший какой-то, точно не Макар»: думал он, шагая вперед.

Вскоре он увидел столбики дыма, по всей видимости, идущие из печных труб деревенских домиков. «Почти лето же на дворе, зачем им печи топить, газ же вроде у всех был?»: недоумевая, подумал Паша.

Подойдя к деревне настолько, чтобы иметь возможность ее разглядеть, Паша еще больше удивился. Асфальта никакого не было, (а на главной дороге вроде как еще недавно он был), по улицам бегали и куры, и гуси, и даже голопузые детишки, перепачканные дорожной пылью. Если гуси и куры в родной деревне были бы вполне привычны, то такого количества детей, да еще и почти полностью голых, Паша никак не мог объяснить.

Вместо стариков по улицам расхаживали вполне себе молодые хозяйки в каких-то странных нарядах, похожих на те, в которых плясали и пели на концертах, изображая древних славян. Неподалеку на лугу паслись коровы, которых в Репкино можно было насчитать не больше четырех. Тут же явно было целое стадо, не меньше тридцати голов.

Паша вышел к деревне не по дороге, которая пересекала всю деревню, появляясь откуда-то издали, чтобы уйти противоположную даль, а со стороны пастбища, на котором росла высокая трава. Извилистая дорога была раскатана явно не машинами, узкие колеи были скорее оставлены какими-то твердыми и узкими колесами. Скорее всего, телегами, одну из которых тянула в деревню худенькая лошадка.

–Это что за?..– тихо проговорил себе под нос заблудившийся странник.

Вдруг его взгляд уперся в группу людей, которые двигались к нему, высоко поднимая над головами вилы и какие-то подобия то ли копий, то ли просто длинных палок. Группа состояла из бородатых мужчин, на некоторых даже были кольчуги, позади них, подвывая, шли женщины, периодически что-то громко выкрикивая. Паше удалось разглядеть и недавнего знакомого, который, видимо, уже успел приплыть в свою деревню, и созвать всех этих людей.

Начиная чувствовать неладное, Паша оставался стоять на месте, отчаянно пытаясь понять, бежать ему, или идти к людям. Выглядели они явно не дружелюбно, видимо, дед наплел им с три короба, и теперь его считают преступником. Воспоминания о найденном в лесу трупе только подкрепили панику в душе Павла, и он, заикаясь, проговорил:

–Эй, люди, вы чего?!

–Бей упыря! – закричал дед Говен, тыкая в него указательным пальцем и размахивая веслом, – бей окаянного!

Люди моментально окружили обомлевшего и подрагивающего Пашу, впрочем, тыкать его вилами они пока не торопились, видимо понимая, что он не агрессивен, а дед Говен мог и попутать что-то в своих-то годах.

– Дед Говен, перестань кричать, где это ты видел говорящего упыря? Те же только мычат, – заговорил чернобородый мужик, покачивая рогатиной, – ты же говорил с ним?

– Ну, говорил, а может это какой умный упырь, видишь, как одет, может вообще колдун какой, – стоял на своем Говен, выпячивая губу и резко покачивая головой из стороны в сторону.

– Полно тебе, навыдумываешь, – выставив руку вперед, чернобородый мужчина прервал заведшегося было дедка, и, повернувшись к диковинному незнакомцу, спросил, – Ты, человек?

–Человек! – негодующе заявил Павел, даже притопнув ногой. – Не упырь я и не колдун, что за сказки такие?

– Сказки не сказки, а народ ты пугаешь видом своим, давай живехонько рассказывай, кто такой, и откуда взялся тут?

– Коробов Павел Валерьевич я, к родителям в Репкино попасть хочу, погостить. Вот, заблудился вчера в грозу, потерялся, деда вашего встретил, а он меня упырем называет и веслом побить грозит.

– Что за такое Репкино, нет тут никакого Репкино, стало быть, сильно ты заблудился, – почесывая бороду, заверил пришельца мужик, – И что, все так в твоем Репкино одеваются?

– Ну, все не все, да только это у вас одежды странные для нашего времени, а не у меня.

– Ты на наши одежды не клевещи, все мы одеваемся, как надо, – было непонятно, раздражается чернобородый, или же просто подшучивает, – А вот ты нет, и что это у тебя за время такое?

– Ну, двадцать первый век, какое ж еще…

– Это от какого момента двадцать первый век?

– Ну, от рождества Христова, – недоуменно отвечал Павел.

– Какого Христова, таких мы тут не знаем, а время сейчас шесть тысяч и шесть лет от Великой победы.

– Блин, что-то я вообще вас не понимаю, – Паша не на шутку испугался, – А телефон у вас тут есть?

–О, пилифун ему нужен, вон какие слова гнет, – тут же вскричал дед Говен, – Звонить он им хочет! Подмогу упыриную призывать собрался!

– Так, поведем мы тебя к волхву Еремею, он тебя и расспросит, а то ты сейчас наплетешь нам с три короба! – сказал мужик, и, развернувшись, пошел в деревню.

Паша почувствовал довольно болезненный тычок в спину, и, чуть не упав, поспешил за чернобородым, не заставляя приглашать себя заново. Процессия во главе с чернобородым и пленником вошла в деревню и двинулась по направлению к дому на отшибе, возле которого стоял какой-то деревянный столб с изображением бородатого старика, вырезанном на нем.

– Ну, чего пришли, кого привели? – спросил вышедший из дому старик.

Выглядел он действительно старым, но держался достойно, не сгорбленный, с мощными руками, одна из которых держала посох. Колыхающаяся длинными прядями седая борода до пояса, и голубые, глубоко посаженные, казалось бы смотрящие в саму твою суть, глаза. Летящие, высоко расположенные брови, и длинные седые волосы, сдерживаемые соломенным плетеным обручем. Все это хоть вроде бы и не выделялось чем-то необычным, в сравнение с иными обитателями здешних мест, но странным образом создавало картину человека, от которого прямо-таки веяло силой и мудростью.

Паше человек не показался враждебно настроенным, хотя опасения его и не думали покидать, потому что вся ситуация ничего хорошего ему не сулила.

– Да вот, незнакомец к нам из лесу вышел, людей видом пугает, кто такой объяснить толком не может, дед Говен за упыря его принял, – ответил все тот же чернобородый, видимо, играющий роль предводителя всего собранного на поимку «упыря» отряда.

Тогда волхв Еремей, а это был именно он, посмотрел на Пашу, да так пронзительно, что тот даже пошатнулся, инстинктивно пытаясь избежать зрительного контакта.

– Человек это. Где ты таких упырей видал? Упыри летают ночью, кровь сосут, а этот и на вурдалака не похож… – поглаживая бороду, говорил старец, – вот что, вы идите все по делам своим, а с ним я сам разберусь, не буйный он, я вижу.

– Как скажешь, Еремей, – сказал чернобородый и поклонился старцу, обернувшись, он напоследок погрозил пальцем Паше, и гаркнул, – чего стали? Расходимся, или не все Еремея слышали?

С гомоном толпа двинулась назад, все перешептывались, но утолять свое любопытство не решились, видимо Еремей и чернобородый имели свой авторитет в этой деревне, раз даже Говен не стал вопить про упырей и вилы, чем занимался во время их похода к дому волхва, бегая вокруг Павла и размахивая веслом.

Когда все ушли, оставив волхва и «упыря» наедине, старик сказал:

–Ну, чего встал, пойдем в дом, там и поговорим, – и, не оборачиваясь, зашел в дом.

Снаружи дом выглядел крепким, и довольно высоким. Окон на стене, где была расположена дверь, не было, однако в прихожей не было темно, так как окна были рядом, на боковых стенах. Сам дом был построен из бревен, сложенных друг на друга, и чуть выходящих за пределы самих стен, образованных ими. Никакой затейливой конструкции Паша не заметил, обычный прямоугольник, фундамент был сложен из валунов на которые и были положены бревна. Щели были законопачены так, чтобы ветер не проникал в дом. Крыша была покрыта колотой деревянной черепицей, а дом украшали различные резные панели с изображение зверей и птиц, какими-то символами и рунами. Хорошо разглядеть их Павел не успел, так как поспешил войти в дом за Еремеем.

Внутри дом представлял собой прямоугольник, разделенный на секции какими-то перегородками, смастеренными уже после возведения дома. Было темно, через маленькие окна, залепленные то ли какой-то кожей, то ли еще чем-то, что опознать Паша был не в силах, свет пробивался еле-еле. Возле печи были развешены рядами от стены к стене веревки с различными сушеными травами, терпкий аромат которых наполнял дом, вызывая желание чихнуть, что и произошло с Пашей.

–Аапчхии! – слегка согнувшись, раскатисто чихнул гость, стараясь прикрыть рот рукой.

– Здоров будь, – сказал в ответ на чих старик, – Ну, рассказывай, кто таков, откуда пришел?

– Из Каминска приехал, со станции через лес пошел в Репкино, ночь, гроза, заблудился, по лесу блуждал, на речку вышел, – опуская некоторые подробности, стал отрывисто повествовать Паша, – там Говен, я его и спросил, где я да как до Репкино дойти.

– Понятно, – старик принялся мерно поглаживать бороду, с любопытством разглядывая своего гостя, – присаживайся.

Указав на лавку возле стены, старик пошел к печи, и обращаясь к Паше, продолжил:

– Стало быть, совсем ты заплутал, не слыхал я о таких местах, какие ты называешь, – доставая из печи ухватом чугунок, из которого шел пар, говорил он, – одет ты больно странно, грязный весь, как из печи вылез…

– Да чего странно-то, ну, грязный я, это да, но вот одежда у меня вполне нормальная, обычная, – возмутившись, перебил волхва Паша.

– А я тебе говорю, странно, не по-людски, никто таких одежд тут не носит и не шьет, и за морями не шьют, – чуть помедлив, волхв добавил, – а с какого ты краю?

– С краю?.. – пытаясь сообразить, чего от него хотят, пробормотал Паша, – ну, из России, страна такая, в которой мы живем, и вы тоже.

– России? – удивленно подняв брови, спросил волхв, – нет, ты может там и жил, а мы сейчас подле Князьграда, в Светлом княжестве.*

*(Все города, княжества, страны и села являются вымышленными, кроме страны Россия, из которой явился главный герой. Любые совпадения с реально существовавшими названиями случайны.)

– Где? – чуть не поперхнулся гость.

Паша стал напряженно размышлять, он полагал, что до такой белочки допиться было бы трудно, тем более что сейчас он трезв, а значит, он напоролся либо на тех самых ролевиков, что непонятным образом отстроили тут себе целую деревню, либо на деревню, в которой живут старообрядцы. Ни то, ни другое не могло терпеть разумной критики, ибо наличие старообрядческой деревни возле одного из административных центров европейской части России не могло оставаться в тайне, места были обжиты и полностью разведаны, и спихнуть на широту Российских просторов было никак. Вариант с ролевиками тоже не мог быть ясен, те играют во что угодно, и понятно, что не обязательно в эльфо-хоббитов, но строить целую деревню, с домашним скотом, детьми и прочими атрибутами реальной жизни, да еще и человека, не принадлежащего к игре, так пугать и тыкать вилами, это уже, пожалуй, был бы перебор. Однако иных объяснений происходящему Паша не находил. Конечно, в его голову закрадывались мысли, предполагающие собственное сумасшествие или перенесение во времени и пространстве, однако они были еще более нелепы.

– Где мы? – еще раз повторил Павел, – В каком княжестве?

– В Светлом княжестве, – ставя на стол чугунок, ответил старик.

– Понятно, отлично, с кем оно граничит? – Паша решил поддержать разговор, чтобы попытаться уличить старика во лжи.

– Много с кем. На востоке и юге племена кочевников, государств они не имеют, – поводя рукой над чугунком, волхв продолжил, – еще южнее живут ромеи, целая Империя, только нелады у них, поговаривают, будто уже две стало Империи, на севере и западе другие княжества, там народ почти как наш, рядом с ними варяги обитают, суровые северяне. Да и мелких народцев рядом не мало, те же великаны рядом живут…

– Вы надо мной смеетесь, что за бред, какие Империи, какие великаны?

– Так, цыц, я еще не обезумел, а вот ты, наверно, да, – прикрикнул на гостя волхв, – Значит, не знаешь ты таких мест, и не слыхивал никогда, а я о твоих не слыхивал…

Дед присел на лавку рядом с Пашей, и уставился в окно. Увидеть улицу он вряд ли мог, но смотрел именно туда.

– Значит, из лесу ты пришел?

– Из лесу.

– И гроза была?

– Была, и я бежал, и головой об ветку ударился, упал без сознания, утром в лесу очнулся, к вам и вышел… – решив не опускать подробностей, рассказал Паша.

– Та-а-ак, – протянул старик, и, резко поднявшись с лавки, зашел в одну из секций, через минуту выбежав оттуда с какой-то деревянной табличкой, сказал, – Внемли мне!

Прокашлявшись, он, вперив взгляд в табличку, собираясь что-то читать с нее, а через секунду заговорил:

– И… так, так, так, а, вот оно, – взглянув на Пашу, желая убедиться, что тот внимательно слушает, старик снова опустил глаза на табличку, – И явиться он с молнией Перуновой из ниоткуда, дабы сразиться со злом, и возвернуть порядок да равновесие!

– И что? Бред какой-то…

– Бред? Сам ты бред, отрок малоумный, сам Перун тебя сюда направил! – как-то торжественно потрясая табличкой, ораторствовал старец, – Ты – герой, самими богами избранный для искоренения зла!

– Понятно, я герой, это очень хорошо, где тут ваше зло? – уже поняв, что старик явно не такой уж и внушительный, как казалось сразу, а попросту обезумевший, спросил Паша – Пойду его бороть!

– Ты не юродствуй, зло оно завсегда прячется да силы копит, не знаю я зла никакого, чтобы герой был нужен, однако найдется тебе и зло и добро…

– Понятно, герой есть, зла нету, пойду тогда домой? – прервал его Паша, уже поняв, что нужно просто идти обратно в лес, поискать там железную дорогу и выйти к людям, нормальным людям.

– И куда ты пойдешь? – вопросительно глянул на него старик, – Да тебя первый патруль княжеский заколет, как увидит. Сразу в баньку сходишь, потом поедим, а там и думать будем.

С этими словами старик вышел из дому, что-то приговаривая про баню.

Паша понял, что просто так ему отсюда не выбраться, решил пока не убегать, тем более что помыться ему не помешает, да и живот жалобно урчал. «Можно же и поесть, а там и деру дадим»: думал он, сидя на лавке и стараясь понять по запаху, что же там в чугунке.

Размышляя о том, как именно он будет покидать это место, и куда ему нужно будет идти, он не заметил появившегося в дверях волхва:

–Давай, пошли, в баньке попаришься, – сказал дед, махнув ему рукой с призывом идти за собой.

Паша быстро поднялся и последовал за старцем. Они вышли во двор, и, пройдя вдоль стены дома, попали за него. Там стояла баня – довольно не большой, но построенный тем же манером, что и основной, домик. Старик остановился перед входом, открывая дверь сказал:

– Разденешься тут, пройдешь дальше, помоешься и дуй домой, оденешься в то, что я там приготовил, твое одеяние стирать надо, да и не подходит оно к здешним местам.

– И куда я его, одеяние мое? – иронично поинтересовался Паша.

– Постираешь, да в сумку положишь, вот только сапог у меня нет никаких, в своих походишь, в глаза бросаться не будут, – сказал Еремей и ушел.

Решив, что местная одежда позволит ему избежать повторных столкновений с местным населением, Паша вошел в предбанник. Помещение было тесным, из интерьера имелись две лавки и голые стены. На одной из них был аккуратно уложен сверток с одеждой, заготовленной волхвом, разглядывать ее Паша пока не стал. Он быстро разделся, сложив одежду кучкой прямо на полу, предварительно вынув все ценное из карманов. Ключи от квартиры, остатки денег, почти полная пачка сигарет, большинство из которых, судя по всему, были ломаными, зажигалка, мобильный телефон, который по-прежнему не ловил сеть, и паспорт гражданина РФ с вложенным в него билетом на электричку от Каминска до Репкино.

Положив все это на лавку, Паша вошел в главное банное помещение. Видимо баня уже остывала, или была растоплена недавно. Редкие сгустки пара витали вокруг. Паша подошел к бочонку с горячей водой и, найдя неподалеку ковшик, стал черпать им воду, поливая себя.

Мыла никакого он не нашел, поэтому тер себя просто руками. Правда оглядевшись, он нашел возле одной из стен веники и рядом какие-то тряпицы. Решив, что тряпица должна заменить мочалку, он стал стирать с себя грязь ею.

Потом, кряхтя, он стал понемногу обхаживать себя веником, чтобы тело разгорячилось и открылись поры. Пройдя все банные процедуры, какие он смог выдумать, Паша вышел обратно в предбанник, там, на лавке, он увидел ранее не замеченное полотенце. Обтершись им, он принялся за одежду. Трусы и носки он одел свои, ибо адекватной замены им он не нашел, а ходить без них было непривычно. Конечно, особой чистотой эти вещи не отличались, но выбора не было. Одевая широкие, чуть зауженные снизу штаны сероватого цвета, Паша отметил, что ткань достаточно прочная и теплая. Поверх тела он надел рубаху, с орнаментом на воротнике и манжетах. Рубаха была свободной, как и штаны, и доставала почти до колен. Подпоясав ее найденным в том же свертке поясом, он принялся напяливать свои кроссовки «адибос». Благо они были просто черными, а символ этого самого «адибос’а» уже стерся. Выглядело это все равно смешно, но было бы смешнее, если бы его обувь была цветастой.

Нарядившись, он собрал в тот сверток, в котором была новая одежда, свое «одеяние», и, не найдя карманов в своем одеянии нынешнем, отправил в сверток и разложенные на лавке богатства. Крепко связав концы, он взял его, и вышел из бани, идя вдоль стены ко входу в дом.

Возле входа, на лавочке, его поджидал старик.