Варлорд. Драго. Том I

Оба полицейских же, едва Василий появился в ватерклозете, одновременно посмотрели ему на спину – на того самого рогатого белого демона. А после, к моему крайнему недоумению, неуверенно переглянулись.

– Кто-нибудь видел, что здесь произошло? – поинтересовался патрульный у собравшихся, показывая на робота-уборщика. Который уже поднялся и вновь катался по полу как ни в чем не бывало.

Ответа, кстати, патрульный, предполагаемо, не дождался – его взгляда старательно избегали. Он и не расстроился – коротко кивнул напарнику, и оба развернулись к выходу.

Оч-чень неожиданно. Ведь все те, кто должен был прибыть сюда до меня, по идее, должны были вести себя тихо. Где эта эмблема уже успела засветиться, притом настолько, что ее уже полицейские избегают? Васю об этом спрашивать лучше не стоит, правды точно не расскажет, но поинтересоваться обязательно нужно – сделал я себе в памяти очередную зарубку.

Впрочем, идеально ситуация все равно не разрешилась. Потому что у самой двери патрульный обернулся.

– Драго Младис. Проследи, чтобы твой новый друг… – сделал ударение на последних словах патрульный, – Патрик О’Брайан покинул терминал в отведенное ему время. И еще для тебя как для его друга важная информация: если Патрик О’Брайан совершит в округе Аэропорт правонарушение в ближайшие три дня, то мы привлечем и тебя, в солидарной ответственности.

«Отлично!» – возмутился внутренний голос. Потому что округ Аэропорт – это немалого размера район вокруг воздушной гавани, практически весь север острова.

– Конечно, сэр. Позвольте вопрос, сэр.

– Конечно, Младис. Задавайте.

– Почему три дня?

– Потому что мой тактический анализатор говорит о том, что, судя по внешнему виду, концентрация психоактивных веществ в организме твоего нового друга настолько велика, что только через три дня последние следы могут исчезнуть из его крови. Еще вопросы?

– Нет, сэр. Спасибо за ответ, сэр.

– Пожалуйста, Младис. Добро пожаловать в Занзибар.

Когда полицейские вышли, я коротко и с невысказанным вопросом глянул на Василия. А он также посмотрел на меня недоуменно, не понимая, что я от него хочу.

– Что произошло? – поинтересовался Вася после короткой паузы.

– Так, Василий, – проигнорировал я вопрос, показав на лежащего ирландца. – Вот это тело нужно одеть и вынести отсюда, оно едет с нами. Займись, а я наконец умоюсь с дороги.

Вася надулся, но – памятуя о случайном наскоке на мой кулак, спорить не стал. И быстро организовал группу китайцев из очереди. Они, как муравьи, оттащили в сторону, а после обступили бесчувственного рыжего и принялись споро его одевать и обувать, собрав с пола раскиданную одежду.

Напоследок облокотившись на раковину, я снова всмотрелся в зеркало, запоминая нового себя. Забавно: лицо, изначально принадлежащее Олегу, а ныне князю Артуру Волкову, я воспринимаю уже как свое собственное. Хотя полгода не прошло, как сменил прежние тело и жизнь на новые. Задумавшись об этом, некоторое время простоял у зеркала, продолжая рассматривать себя и привыкая пусть к знакомой, но все же изменившейся внешности. Смотрел бы и изучал себя нового еще долго, но сжалился над истерзанным ожиданием Василием.

Дара у меня больше не было, эмоциональный фон других я больше не считывал. Но Василий за спиной сопел так демонстративно громко, что эмпатом быть не нужно, чтобы понять все его чувства. Поэтому, прежде чем Вася начал пытаться выяснять отношения здесь, я отвернулся от зеркала и двинулся в сторону выхода. На ходу только показал Васе на «нового друга», которого нужно взять с собой.

Василий, кстати, мое указание проигнорировал. Догнал он меня уже в коридоре и, останавливая, попытался схватить за плечо. Но – молодец какой – не схватил. Я даже увидел мелькнувшее смазанное движение и уловил колебания воздуха, но касания не последовало: Вася явно вспомнил, как закончилась предыдущая попытка.

– Хей, Драго, давай проясним один момент, – обогнал он меня и встал на дороге, преграждая путь. – Босс сказал тебя встретить, а не исполнять обязанности сиделки и носильщика. Только из уважения к нему…

Палец Василия, для пущей убедительности его слов, ткнулся мне прямо в грудь.

– …у-у-уиии… – негромко заскулил Василий, когда, перехватив за палец, я отвел его к стене. Здесь несильно, но хлестко ударил ему по печени, воспользовавшись распахнувшейся курткой. А после перехватил Василия за шею и поднял, прислонив к стене так, что мыски его ботинок чуть-чуть не доставали до пола.

– Василий. Я прекрасно знаю, что именно сказал тебе босс…

Говорил я негромко, но четко и убедительно.

– …поэтому ты сейчас быстренько метнешься в туалет, заберешь того рыжего педика, причем сам, а не подряжая для этого остальных из случайной толпы, и догонишь меня. А если ты еще раз чуть-чуть забудешь, что именно… и какими именно словами сказал тебе босс по поводу меня, то я для освежения памяти сломаю тебе руку. Какую, можешь выбрать заранее. Потому что, когда я спрошу, левую или правую, если не ответишь сразу, я сломаю тебе обе. Это понятно?

– Понятно, – прохрипел Василий.

– Отлично, Уася, отлично. Ты просто большой молодец, я в тебе не сомневался, – разжал я руку, так что Вася приземлился, хлопнув ступнями по полу.

– Василий, – продолжил я говорить все так же негромко и убедительно. – А теперь повтори мне, что именно сказал тебе босс. Стой-стой-стой, Василий. Прямым текстом скажи, вот слово в слово.

– Босс сказал, что я должен слушать тебя как себя, и даже чуть-чуть больше.

– И… – ожидающе протянул я.

– А… – недоуменно промычал Василий.

– Василий. Если его благородие сказал слушаться меня как себя, и даже чуть-чуть больше, то это что значит?

– Это что значит? – недоуменно повторил Василий.

– Это значит… как ты должен меня называть?

– Простите, босс. Все понял, босс. Я должен слушать вас как его, босс, – накатило на Василия внезапное озарение.

– Не прокатило, да? – с сочувствием спросил я.

– Э… босс?

– В ресторане, в чеке среди прочего было написано «прокатило» и напротив сумма – сто кредитов. Когда я спросил у официанта, что это, он со словами «не прокатило» вычеркнул из чека левую позицию.

– Э… ясно, босс, – кивнул Василий, явно совершенно не поняв, в чем дело.

– Василий, – максимально усталым тоном произнес я.

– Да, босс?

– В следующий раз, когда что-то не поймешь, не стесняйся об этом сразу сказать. А сейчас быстренько метнись кабанчиком за ирландским телом и догоняй.

Посмотрев вслед Василию, я перехватил сумку, закинув ее на плечо. И подождал, пока Вася заскочит в ватерклозет и вывалится оттуда с рыжим по-прежнему бесчувственным ирландцем. Которого он, кстати, перехватил за специальную переноску на спине куртки.

А этот Патрик О’Брайан далеко не прост – подумал я. Мало того, что у него все тело в тонких шрамах от удаленных боевых имплантов, так он еще, одевшись, пусть и не самостоятельно, сейчас оказался в выцветшем тактическом костюме ЧВК, стандартном для стран песочницы. Только без знаков различий. Причем шевроны на его форме определенно присутствовали совсем недавно – на рукавах и на груди хорошо заметны пятна более темной ткани, которой не касалось солнце.

Мда, интересную личность подобрал – подумал я. После развернулся и двинулся в сторону выхода: неграждане выходили на улицу из здания терминала на дальней стоянке, к которой под землей вел длинный освещенный туннель.

Этот туннель являлся уже собственностью муниципалитета округа Аэропорт, а не дирекции аэровокзала, так что разительно отличался от светлых залов воздушной гавани. И здесь, едва я оставил позади порог коридора туннеля, уже начиналось социальное дно, нижний город.

Траволатор, который в теории должен был помогать преодолеть немалое расстояние до стоянки, не работал. И, наверное, из-за экономии электроэнергии он не работал с момента открытия воздушной гавани.

Свет в туннеле подземного перехода горел приглушенный, через одну лампу, а стены и потолок повсеместно расписаны корявыми граффити. Под ногами шелестел мусор, собранный частыми кучами возле стен, на некоторых из них валялись внешне похожие на человеческие тела.

Несколько раз я проходил мимо небольших стаек по три-четыре человека, явно караулящих возможность поднять по-легкому немного кредитов. Ирландец, кстати, мимо них самостоятельно в своем состоянии точно без потерь бы не прошел.

Но сейчас ни на него – в руках Васи, ни на меня никто из подземных крыс не посмел и глянуть. Это были даже не шестерки банд, а местная минусовая (из-за социального рейтинга) шушера, а мою куртку они прекрасно видели и рисковать явно не желали.

Василий, который тащил ирландца как тюк, догнал меня лишь на самом выходе. И то потому, что я остановился на пороге тоннеля, вдыхая принесенный ветром настоящий воздух протектората – влажный и жаркий, пахнущий горелой резиной, с примесью вони застарелого мусора.

В туннеле система кондиционирования, в отличие от траволатора, работала, а здесь, на улице, в лицо мне дохнуло самой настоящей парилкой. Конечно, терморегулируемое белье у меня новое и рабочее, так что особого дискомфорта я не ощущал. Если бы не оно, думаю, моментально начал истекать потом под курткой и штанами.

Притащивший Патрика Василий тяжело дышал – запыхался серьезно. Что неудивительно: рыжий пусть и худой как веревка, но килограмм шестьдесят в нем есть. Все семьдесят, если приплюсовать одежду и явно непустой армейский вещмешок. В котором, кстати, гремело стекло бутылок. Это я услышал потому, что запыхавшийся Василий на выходе из туннеля споткнулся и едва не упал. На ногах он удержался, ругаясь на смеси русского, английского и африкаанс, но и Патрика, и его загремевшую бутылками сумку он уронил. И после и сам все же упал, не заметив изменение уровня земли из-за коварного поребрика.

Обернувшись, наблюдая, как смешались в кучу люди (2 шт., Василий и Патрик) и армейский вещмешок, я хотел было помочь Васе подняться. Но не успел – отвлекся, потому что услышал неподалеку знакомый голос.

– Таки зачем ты здесь, поц, зачем? Вали обратно на материк, там у тебя будет пальма, и там тебе не надо будет работать!

Глянув на знакомый голос, увидел примечательную картину. Дядюшка Абрам, он же Абрам Сергеевич Либерман, стоял у…

«Мать моя женщина», – удивленно воскликнул внутренний голос.

Потому что дядюшка Абрам, тот самый таксист из Полесья, который вывез нас с Анастасий из леса в окрестностях Слонима, когда мы бежали после покушения из Петербурга, стоял на асфальте стоянки у самой настоящей Волги 2410.

А нет, ошибся. Не Волга это – на шильдике эмблема, ну никак не напоминающая газель нижегородского автозавода. Чтобы понять, что за железного зверя перед собой вижу, я наконец достал из сумки очки регистрационной службы и надел.

Мелькнуло подтверждение идентификации радужки, ме-едленно поползла полоска настройки; мда, программное обеспечение, установленное на девайсах по дефолту, быстродействием не радует. Хотя чего еще ждать от бесплатного обеспечения социальной службы – как-то я об этом не подумал даже. Вот уже действительно привык там, на небесах, в окружении царевен, княжон и принцесс, к хорошему, пора и отвыкать.

«Не жили богато, нечего и начинать», – ехидно подсказал внутренний голос.

Пока интерфейс дополненной реальности грузился, я слушал бенефис дядюшки Абрама, который отчитывал одного из таксистов. Молодой чернокожий парень высунулся из открытого окна пошарпанного минивэна, остановившегося в проезде.

Активно жестикулируя, он явно пытался рассказать дядюшке Абраму о том, что тот неправ. Видимо, дядюшка Абрам, подъехав прямо к выходу, занял «его» место, а таксисту это не понравилось. Тем более ему это не нравилось, что сейчас молодой таксист слышал в свою сторону довольно много нелестного.

– Здесь тебе таки нужно работать, крутить баранку, платить налоги, открывать двери важным пассажирам и даже говорить им «пожалуйста» и «спасибо», а дома? Пальмы, бананы – рот откроешь, сами падают! Таки зачем ты сюда приехал, поц, скажи мне, наконец? Вали уже отсюда, зимбабун, давай, давай! – раздраженно махнул рукой дядюшка Абрам. – Будет он еще мне здесь указывать, где я могу ставить свою ласточку, а где не могу. Щ-щегол какой, а?!

Таксист, чтобы перебить оппонента, повысил голос, пытаясь вклиниться в монолог, но его попытка прошла незамеченной.

– В Африку, на пальму, блеать! – повысил голос дядюшка Абрам, показывая таксисту, в какой именно стороне находится Африка и пальма.

«Я сейчас выйду из машины и врежу тебе пару раз», – судя по мимике и жестикуляции, сообщил рассерженный таксист дядюшке Абраму.

– Пару раз! Врежет он мне, да вы посмотрите на этого поца! Пару раз ты можешь у меня отсосать! – доверительно сообщил таксисту дядюшка Абрам. Показав тем, что в интуитивном переводе фразы таксиста я не ошибся.

– Ну все, конец тебе, – сообщил между тем таксист, повышая голос, начиная при этом жестикулировать активнее, но из машины выходить все же не собираясь.

– Найдет он меня! – в голос засмеялся дядюшка Абрам. – Напугал ежа голой жопой! Ты в следующий раз, прежде чем угрожать старому еврею, найди у себя хлебушек в голове, папуас, блеать, тупой! Смотри, как бы тебя раньше не нашли мои племянники! – произнес дядюшка Абрам, показывая на нас.

Мы с поднявшимся на ноги Василием и все еще повергнутым ниц Патриком стояли на открытом месте – выходящий из тоннеля тонкий ручеек прибывших в дистрикт нас обтекал по максимально широкой дуге. Так что не заметить нас было сложно.

Машущий руками таксист посмотрел по направлению взгляда дядюшки Абрама. И моментально замолчал. Закрыл рот он даже с хлопком, после чего моментально обратил все внимание на панель управления машины. Резким движением стукнув по приборной панели, таксист переключился на ручной режим и с коротким взвизгом резины покинул площадку перед выходом из тоннеля. И вообще уехал со стоянки у терминала.

Остальные таксисты, собравшиеся посмотреть представление вокруг машины дядюшки Абрама, тоже вдруг вспомнили, что у них есть много неотложных дел, и разошлись по сторонам. На нас никто из них прямо не смотрел, оглядывая только мельком, краем глаза. Один пожилой седовласый и будто высушенный солнцем таксист, как я заметил, вообще смотрел на нас через отражение в стекле, чтобы не привлекать внимание.

Интерфейс очков у меня между тем подгрузился, и я наконец увидел марку так похожей на Волгу машины. Это был Holden Premier, австралийский автомобиль. Неожиданно.

– Босс, что делать с телом? – отвлек меня от информации в дополненной реальности Вася.

– Кидай на заднее сиденье, – произнес я. – Здравствуйте, дядюшка Абрам, – поздоровался я с таксистом, который сферу деятельности после переезда менять и не думал.

– Это кто? – подозрительно поинтересовался тот, прищуренным взглядом глядя на Патрика. Поздороваться со мной он при этом даже не счел нужным.

– Я не знаю даже, – не стал я лукавить. – Поднял не глядя по дороге, так получилось.

– Так выброси!

– Не могу, местная полиция убедительно попросила меня за ним присмотреть, обещая в ином случае минус социальному рейтингу.

Ирландец между тем очнулся. Открыв глаза и обведя нас мутным взглядом, Патрик произнес что-то явно ругательное на гэльском. И, почувствовав возвращающуюся силу, он, как перевернутый на спину жук, начал размахивать руками и ногами, пытаясь подняться.

Василий, кстати, даже захотел было ему помочь. Но рыжий плюнул в него, невежливо попытался схватить, а Вася в ответ быстрым и резким ударом в челюсть заставил Патрика снова успокоиться. И, вновь перехватив за стропу переноски на спине, потащил к заднему сиденью.

– Вася, стой! – остановил Василия дядюшка Абрам. И деловым тоном скомандовал, садясь на водительское место: – В багажник его кидай, а то еще сиденья обоссыт!

– А если багажник обоссыт, не страшно? – поинтересовался я.

– Нет, – односложно ответил дядюшка Абрам, захлопывая дверь.

Действительно, в просторном багажнике, под потрепанным покрывалом, был расстелен толстый полиэтилен. Тщательно при этом укрепленный по стенкам. Боюсь даже представить, для чего он тут нужен.

Положив ирландца в багажник – пришлось его для этого немного сложить – я задумался. И, как результат, похлопал по нагретому на солнце металлу заднего крыла, привлекая внимание водителя.

– Таки что еще?! – раздраженно высунулся из открытого настежь окна дядюшка Абрам.

– А он не задохнется?

Идиша я не знал, импланта-переводчика у меня пока не было (и я не уверен, что туда можно загрузить идиш), но, судя по мимике и интонации, дядюшка Абрам после моего вопроса разразился ругательствами в адрес не очень умной молодежи.

Выйдя из машины, всем своим видом демонстрируя раздражение, он подошел ближе. Взял ирландца за подбородок, потрепал, оценивая степень беспамятства. И, видимо, сочтя ее достаточной (какой Василий хороший нокаутер), положил вещмешок Патрика рядом с ирландцем. Притом частично так, чтобы тот не давал закрываться крышке багажника, а потом намотал на нее изнутри бечевку и притянул, закрепляя. Теперь из-за мешающейся крышке сумки в частично закрытом багажнике оставалась довольно крупная щель.

– Поехали, – махнул рукой дядюшка Абрам, вновь занимая водительское место.

Гулко и раскатисто зарокотав мотором, похожая на баржу машина вывезла нас со стоянки, и мы сразу нырнули в очередной туннель. Асфальт здесь также был усыпан мусором, а стены размалеваны самого разного качества граффити – от кривой мазни до настоящих шедевров живописи.

Словно крысы, в основном под землей перемещаемся – подумал я невольно. И как оказалось, не ошибся: в дальнейшем узнал, что местные граждане, в основном благополучные обитатели верхних районов, именно так – rats, крысы, называли обитателей стоков.

Миновав туннель, Волга поднялась на идущий вдоль берега широкий виадук, такой же захламленный и неубранный. Здесь, под сенью пальм в кадках на широкой пешеходной зоне, слонялась куча самого разного ярко разодетого и разноцветного народа, продавая наркотики, удовольствия, себя, оружие, «грязные» деньги и поддельные документы – все что угодно.

Проехав буквально пару километров, мы по крутому повороту спустились вниз – и теперь ехали по дороге уже на уровне моря. Проезжая в обратную сторону под береговой магистралью виадука, по которому только что ехали.

Нещадно палящее солнце многочисленными зайчиками отражалось от невероятно яркой лазури воды, но это было единственным светлым пятном в мире сточных, нижних районов города. Даже граффити здесь все были какие-то серо-мутные.

И, миновав полкилометра под сводами магистрали, проехавшись вдоль заборов заброшенных промзон, мы приехали. На Полигон (как неофициально назывался этот район стоков), в район Солнечный. Который начал строиться еще до того, как Занзибар полностью перешел под контроль британцев, став отдельным автономным дистриктом.

Пока Волга дядюшки Абрама, глухо порыкивая грязным бензиновым мотором, катила по району, я оглядывал разрисованные, местами разрушенные коробки щерящихся оконными проемами домов. И невесело улыбался. В протекторате Высокий Град я свой путь начал, в нижнем его городе, и в нижний же город другого протектората по итогу и приехал.

Причем приехал в весьма примечательное место: Солнечный строили немцы, и он должен был стать элитным малоэтажным районом, положив начало превращению промышленного района (здесь в девяностых из-за убыточности был закрыт полимерный завод) в райское место для граждан.

Но сразу после начала стройки Занзибар стал отдельным автономным дистриктом. И сначала новая администрация приняла решение построить на намывных территориях новую взлетно-посадочную полосу, так что самолеты, заходя на посадку, теперь проходили прямо над Солнечным. Спрос на дома, естественно, сразу резко упал. А уже после, добивая перспективы района, на месте корпусов закрытого завода решили создать рекультивационный мусорный полигон. Пусть полигон и предполагался «чистым», по последним технологиям, но элитное жилье рядом с помойкой никто в здравом уме покупать не собирался.

Естественно, район достроен не был, а немцы из администрации с острова и вовсе вскоре ушли. Европейский инвестор, зафиксировав издержки, вместе с ними остров покинул. А практически законченные дома высокого класса так и остались стоять коробками без коммуникаций в разной степени готовности. К одной из таких и привез нас дядюшка Абрам.

«Дом свободный, живите кто хотите», – вспомнилось мне классическое, когда я увидел «наш» новый дом.

Машина, въехав в автоматически открывшиеся ворота, остановилась, и я вышел на улицу. Не дожидаясь, пока Василий достанет из багажника Патрика, по выжженной сухой и утоптанной земле – в которую без полива превратилась лужайка с газоном – двинулся к крыльцу явно обжитого дома. На парапете крыши которого демонстративно располагались два закрытых купола турельных установок охранной системы, по периметру забора тянулась колючая проволока, а на скатах крыши блестели солнечные батареи.

В доме, который на ближайшее время станет моим, сейчас собралась вся моя команда. Которая должна помочь мне стать элитой корпоратов, забравшись на самый Олимп власти всего контролируемого гидрой корпораций африканского мира.

Первым в моей команде был Войцех Ковальский. Отставной вахмистр Гвардейского Жандармского эскадрона, бывший сержант патрульной полиции Высокого Града и бывший опекун Олега. Он со мной сейчас потому, что его когда-то давно Елизавета попросила всегда быть рядом и помогать. Принцесса Елизавета, за которую, как я знаю, Войцех готов умереть. И он здесь и сейчас вместо Мустафы – который уже умер за меня в другом мире, во время вторжения демонов.

Войцех, когда я зашел, сидел на подоконнике и задумчиво курил, глядя на живописную помойку за окном. Обернувшись на открывшуюся дверь, отставной вахмистр усмехнулся и приветствовал меня жестом руки с дымящейся сигаретой.

Вторым членом команды был Гекдениз Немец, он же датчанин. Моего прихода Гек не заметил, будучи через полушлем виртуальной реальности погруженным в мир Арены, судя по горящей на шлеме иконке.

Но сейчас Гек точно не в матче – на его уровне рейтинга матчи возможны лишь в капсуле полного погружения. Сейчас Гек, скорее всего, в оружейной разбирается с экипировкой или графиком ивентов или на форуме тиммейтов ищет.

Третьим в комнате и в моей команде был Чумба. Присягнувший мне на верность кровавый бурбон из Инферно. Кровавый бурбон, выведенный путем мутации костяного демона и человека. Мутант, в чьем теле на некоторое время нашел пристанище тысячелетний демон Мархосиас. И в момент своей смерти от руки Баала Мархосиас сумел оставить свою частичку души в разуме бурбона.

Чумба в тот момент, когда я зашел в комнату, завтракал – что характерно – сырым мясом. В принципе, почему нет – едят же люди тартар и суши. Жестом, зеркальным с жестом Войцеха, он тоже меня приветствовал. Только Войцех приподнял сигарету, а Чумба надкусанный шмат мяса, забыв о том, что тот у него в руках. Кроме этого, Чумба еще и встал на одно колено, потому что я для него был повелителем и он давал мне клятву верности на крови.

Как и Василий, кстати, – клятву верности на крови он мне тоже приносил. Как я ему и обещал еще в Архангельске.

– Ты чего по полу ползаешь, зверь? – раздался его звонкий голос.

Вспомни, как говорится, Василия, тот сразу и появится: сейчас он затащил в прихожую Патрика и мельком увидел, как Чумба поднимается с колен. Но не сильно обратил на это внимание – сдержанно ругаясь на африкаанс, Вася уже поволок рыжего ирландца по полу, устав таскать на весу.

И это – Василий, в смысле, четвертый мой спутник и компаньон. Который, в отличие от остальных, так и не догадался, что я – это я, а принимает меня за доверенного человека Артура Волкова.

Дядюшка Абрам Либерман, кстати сказать, в нашей команде присутствует опосредственно. Он зарегистрирован в верхнем городе как таксист и ответственен за официальную часть нашей деятельности, являясь – в будущем, по плану, для нас связным и координатором действий в верхних районах.

Это нужно потому, что специфика жизни в сточных районах такова, что, прежде чем мы все получим право на гражданство и билет наверх, причем именно таким образом, как этого хочет от меня Астерот, социальный рейтинг мы опустим далеко в минус. А в этом случае даже в некоторые районы и учреждения города нам будет не зайти.

Ну и, собственно, у собравшейся здесь команды был капитан – он же я. Многоликий Артур Волков (Артур Волков сразу дважды, потому что в разных мирах), он же Олег Ковальский, он же Олег Романов, он же Алексей Юсупов-Штейнберг, и он же, теперь в новой своей временно-постоянной маске – Драго Младич. И сейчас рядом со мной волею судьбы и Астерота оказались все те, на кого я мог безоглядно положиться.

Других таких людей (и бурбона), которым я могу доверять, у меня больше нет. Конечно, в Архангельске остались Зоряна и Барбара, но тащить девушек вновь в протекторат, тем более на самое его дно, я не готов.