Радость блаженства

– Нет, нет! Разве можно устать, занимаясь любимым делом? Иди, Дурга, поторопи всех на ужин.

– А Вам бы следовало лишить этих двоих вообще ужина. Пусть посидят и подумают, да ещё пусть выльют на себя по ведру воды, чтобы одумались.

Женщина вновь улыбнулась.

– Хорошо, Дурга, я обязательно приму решение. Иди теперь. Мне хотелось бы поговорить с этими новенькими.

Старая женщина вышла, вовсе не желая оставлять нас наедине со своей доброй госпожой.

Слава Великому Хануману! Нам удалось избежать наказания, хотя в следующий раз нужно быть особенно осторожной, если имеешь дело с богами.

Я облегчённо вздохнула. На некоторое время вокруг воцарилось молчание.

– Подойдите ко мне, – вдруг раздалось в темноте.

Мы тихонько подошли. Я видела, что Анджана перестала плакать. Рани Шанти сидела в освещении двух лампад, и теперь я могла ясно разглядеть её лицо.

О, Боже! В области левой щеки там, где должна быть гладкая нежная кожа, уродливым пятном выделялась сплошная корка с морщинистой, напоминающей печёное яблоко кожей. Так обычно бывает при ожогах, как случилось однажды с нашей служанкой Шери.

Её рука обгорела от внезапно вылившегося на её кисть кипящего масла. Я помнила, как сильно кричала в тот день бедная Шери, будто раненое дикое животное.

После этого происшествия Шери постоянно прятала свою кисть, стесняясь своего уродства, и мы её очень жалели.

Я только на один миг представила себе, как же сильно, должно быть, стеснялась этой ужасной корки, обезображивающей её лицо, настоятельница ашрама рани Шанти, что мне стало не по себе. Бедная рани Шанти! Должно быть, она очень сильно страдала, уединившись где-нибудь в тени цветов своего большого сада, чтобы никто не видел её в этот момент. Бедная, бедная Шанти!

Наверное, слёзы проступили на моих глазах, потому что рани обратилась ко мне:

– Тебе страшно? Не бойся, я стараюсь никому не показывать своего лица, ибо люди привыкли отождествлять красоту тела и души. Поверь мне, это не так. Бывает, что тело совершенно, а душа черна, или наоборот, душа красива, а тело….Не мне судить обо всём, что касается меня. Но я стараюсь соответствовать своим представлениям о прекрасном. Вы хотите знать, что привело меня сюда на лоно природы? Садитесь, я расскажу вам свою историю.

Анджана и я присели возле рани. Через несколько минут после молчания я услышала завораживающий голос рани Шанти. Она говорила спокойно, как-то отстранёно, словно речь шла совсем о другом человеке, наблюдаемом со стороны. Но она говорила о себе.

– Это произошло пятнадцать лет назад, когда я была совсем юной, и меня хотели выдать замуж за одного человека. Мы жили большой семьёй в родовом поместье. Мой отец раджа Дхармендра был очень влиятельным человеком в правительстве Индии. Наш замок был сожжён англичанами или, возможно, людьми, симпатизирующими им. Я до сих пор не знаю, кто были эти люди. Быть может сейчас, много лет спустя, они живут в Дели или Бомбее и выглядят вполне приличными гражданами моей страны. Кто знает. Но в ту ночь моя семья погибла, а мне чудом удалось спастись, потому что я выпрыгнула из окна. Я поняла, что одной мне не справиться и убежала в город, чтобы позвать за помощью.

Рани Шанти вновь замолчала и продолжала уже сдавленным голосом.

– Когда я вернулась с несколькими людьми, которые несли воду, было уже поздно. Слишком поздно! В ту ночь мне хотелось умереть, быть похороненной заживо. Я убежала в джунгли и долгое время скрывалась от мира.

– И Вы так и не вышли замуж? – спросила Анджана, всё это время с интересом слушавшая рассказ рани.

– Мой жених и его семья хотели приютить меня, дать приют бездомной сироте, но… – рани Шанти задула один из светильников, и в комнате стало совершенно темно.

Возможно, она сделала это для того, чтобы скрыть обезображивающий шрам на своём лице.

– Но я не хотела и не могла принять их жалость. Мне казалось, что это чувство само по себе унизительно.

– И Вы ушли в лес?

Рани кивнула:

– Да. Я знаю, сегодня вы были в храме Ханумана. Я также знаю, что вам посчастливилось увидеть самого бога обезьян.

Анджана, раскрыв рот от удивления, посмотрела на настоятельницу ашрама.

– Госпожа, оказывается, Вы тоже знали, как и мы, о существовании старого храма?

– Бог Хануман помог мне однажды. Мне довелось ночевать под сводами храма, потому что вокруг не было ни единого намёка на жильё, а в ту ночь выдался сильный дождь после долгой засухи. Я уснула прямо на ступеньках трона Великого Ханумана. Мне приснился сон, в котором сам Хануман обратился ко мне. Он сказал: «Иди к людям, ведь они нуждаются в тебе, в твоей мудрости и твоём видении жизни. Подари им частицу своей мудрости». Когда я проснулась, был уже день, и ярко светило Солнце. Я сразу же вспомнила о своём сне, но не могла понять, что значили слова Ханумана. Мне очень захотелось есть, поэтому я пошла в город. Там было много лавок, где торговцы продавали хлеб, молоко, фрукты, сладости. Но кто обратит внимание на бездомную обезображенную девушку, у которой не было ни одного пайса, ни одной рупии? Люди казались такими злыми, такими озабоченными своими проблемами и жаждой наживы. Я подумала, если бы они были мудрыми, если бы они жили в гармонии с природой, то мир был бы намного счастливее, чем он предстал передо мной. И тогда я поняла смысл наставления Ханумана.

– И Вам удалось построить такой большой ашрам? – спросила я.

– Да, конечно, ведь моего отца помнили в парламенте. Меня поддержали его друзья, к тому же у моего отца была солидная сумма в банке.

– А госпожа Дурга?

– О, хвала всем богам Индии, она – добродетельная женщина. Она пожелала во всём следовать за мной, так как у неё, как и у меня не осталось никого в этом мире.

Рани Шанти вновь замолчала. В отблесках единственной лампады я видела, как она взяла лежавший на блюдце медный колокольчик и позвонила в него.

Вскоре дверь в тёмную комнату открылась, и на пороге появилась незнакомая мне женщина.

– Джоти, проводи девочек к ужину и позаботься о том, чтобы их сытно накормили, – произнесла рани Шанти.

– Слушаюсь, госпожа.

Вошедшая поклонилась, а я заметила в этот момент, что рани подмигнула нам.

– Надеюсь, тайна о старом храме останется между нами, – сказала она.

Мы улыбнулись ей в ответ, ведь в её взгляде было столько тепла и доброты.

– Да, госпожа.

Когда Анджана со служанкой вышли, настоятельница взяла меня за руку и подвела к себе. Я заметила, как блеснули жемчужные бусы на её шее. У неё была красивая длинная шея, как у самой богини Радхарани. Её глаза были такими же красивыми живыми и искренними, как лотосоподобные очи матушки Яшоды.

– Тебя ведь зовут Шачи? – произнесла настоятельница, – Шачидеви Бхатти?

– Да, госпожа.

– Я помню твою сестру Шивани, которая училась здесь. Добрая и трудолюбивая девушка.

Мне стало стыдно, потому что когда обычно говорили о достоинствах Шивани, подразумевали мои недостатки – дерзость и крутой нрав. Однако, посмотрев в добрые глаза рани Шанти, я поняла, что мои предположения ошибочны.

– Твоя няня, уважаемая Гарба, говорила, что ты любишь рисовать. Это так, Шачи-деви?

– Да, когда Шивани выходила замуж, я рисовала свадебные узоры на её теле.

Рани улыбнулась:

– Надеюсь, твоя сестра будет счастлива. Идём со мной, я хочу тебе кое-что показать.

Рани Шанти завела меня за ширму, которую я не сразу заметила, вовсе не предполагая, что здесь ещё может быть другая комната внутри первой.

Собственно, это была вовсе не комната, а всего лишь маленькое пространство с единственным секретером. На стене висела фотография в дорогой раме какого-то человека средних лет в чалме. Фотография была украшена свежей гирляндой из роз. Рани порылась в ящиках секретера, словно что-то искала. Наконец, она протянула мне совершенно новенькую коробку.

– Держи, Шачи-деви.

– Что это?

– То, что делает наш мир ярче и прекраснее.

Я осторожно открыла коробку. Это были акварельные краски разных цветов и оттенков. Они были аккуратно упакованы в деревянные стаканчики, на каждом из которых были сделаны надписи на бенгали: красный, жёлтый, оранжевый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый, чёрный, коричневый, бежевый, розовый, изумрудный. Здесь же лежали настоящие кисти.

– Шачи-деви, эти краски – твои.

Я была смущена, сбита с толку. Сама рани Шанти, настоятельница ашрама, которую я не так давно боялась, дарит мне краски!

– Няня Амина говорила, что неприлично брать дорогие подарки.

– Наверное, твоя няня имела в виду совсем другое. Это не просто подарок, Шачи, и это не я дарю его тебе, а боги. Они раскрашивают небеса и землю. И ты, как маленькая богиня, также будешь помогать им в этом. Завтра мы пойдём на реку Маханади, и ты увидишь, как Солнце готовится ко сну. Ты хочешь понаблюдать за этим великим чудом?

Рани Шанти склонилась надо мной и нежно похлопала меня по плечу.

– Да, госпожа.

…Столовая представляла собой отдельное здание из бамбука. Вместо столов вдоль стен располагались настилы, потому что принимать пищу нужно было сидя в соответствии с древними обычаями. Всё было освещено масляными лампадами, от этого воздух внутри столовой всегда благоухал сандалом или ароматами роз.

Служанки в белых льняных сари ставили перед тобой плошку из листьев бамбука. Затем две служанки подносили ведро и накладывали в плошку какое-то зеленоватое полугустое полужидкое варево, от которого пахло куркумой. После этого служанки в белом следовали дальше до тех пор, пока все девочки не получали по плошке с варевом.

Еда была довольно простой, и слава Всевышнему, нам было позволено пользоваться ложками, как это делали ненавистные англичане. К тому же, в любое время ты могла позволить себе полакомиться фруктами, которые находились в больших глиняных вазах.

К счастью, мне досталось место рядом с Анджаной. Несколько высоких воспитательниц ходили вдоль столовой и присматривали за нами. Одна из них с довольно толстой книгой сидела в центре и читала на санскрите выдержки из «Махабхараты». Слышался лишь стук ложек о бамбуковые плошки.

Воспитанниц было много, я обратила внимание на то, что все они были представительницами разных социальных слоёв: от дочерей богатых и уважаемых семейств Индии, как я, до детей обычных крестьян из близлежащих деревень. Я слышала, другие ашрамы никогда не принимали бедных, но ашрам рани Шанти тем и отличался от остальных, что здесь не делалось никакого различия между бедными и богатыми, все девочки находились в одинаковых условиях. Возможно, поэтому у рани Шанти было столько недоброжелателей среди вновь народившейся индийской аристократии. Но рани всегда была ровной и спокойной, ведь её имя означало «спокойствие», «созерцание».

Часть воспитанниц была одета в красные сари, часть – в синие, часть – в жёлтые, а новички носили сари других цветов, как я и Анджана. Даже в столовой эти четыре группы сидели отдельно друг от друга.

Я спросила об этом Анджану, шепнув ей на ухо результат своих наблюдений.

– Почему все в разных сари?

– Потому что есть три ступени: начальная, средняя и высшая. Те, кто прошли начальную ступень, одевают красные сари, средняя ступень – синие сари, а высшая – жёлтые.

– Высшая ступень… – как заворожённая повторила я за Анджаной.

– Говорят, тот, кто прошёл высшую ступень, очень многое знает и владеет своими чувствами, а также может общаться с богами.

– А почему же ты не носишь красное сари? – спросила я.

– Потому что из-за своей болезни я не прошла начальную ступень.

Ах, как бы мне хотелось всё знать и научиться общаться с богами! Я думала, не переставая о словах Анджаны, когда легла спать и почти погрузилась в сон.

Во сне мне снова приснился мой белый храм с огромным куполом на вершине горы. Старая женщина в белом одеянии с интересом посмотрела на меня и спросила:

– Что привело тебя сюда, Шачи-деви?

– Не знаю, – ответила я.

– Ты знаешь, ты всё знаешь, просто не можешь сказать.

Солнце ослепительными лучами коснулось мрамора стен, и от этого разноцветные блики заиграли на них. Такая чистота и свет, которую я никогда ещё не видела.

– Шачидеви, – вдруг услышала я, – в храме Ханумана ты не успела загадать желание. Подумай о нём сейчас. Что бы ты хотела?

– Что бы я хотела? Чтобы моя сестра Шивани была счастлива, чтобы Лакшми научилась танцевать, чтобы бабушка Ведавари долго-долго жила.

Старая женщина улыбнулась:

– А себе? Что бы ты хотела себе?

Я проснулась от каких-то очень громких звуков. Это звонили колокольчики в храме Вайю – бога ветров, говорившие о том, что ночь прошла, и пора вставать.

«Что бы ты хотела себе?» – прозвучало внутри моей головы.

Мой сон был вновь неожиданно прерван, и я очень сожалела об этом.

ГЛАВА 4

«ДАР ВДОХНОВЕНИЯ»

«Настоящий друг,

встретившийся на пути твоём,

всегда поймёт тебя и не осудит.

Он укажет тебе на твои ошибки

И скажет тебе:

«Разыщи радость внутри своего сердца».

(Неизвестный мудрец).

Солнце алело далеко-далеко за горизонтом, окрасив небо в красно-жёлтые сполохи. Казалось, ему вторила безбрежная в тот вечерний час река Маханади, будто это была безмолвная симфония природы, отражавшаяся в каждом уголке огромного пространства земли.

Был тихий тёплый вечер, но, боги, как он напоминал мне тот восход, который я встретила вместе с Суоми, ещё будучи не привезённой в ашрам!

Отличие выражалось лишь в том, что цвета были намного теплее и приветливее, чем тогда.

Дул лёгкий вечерний ветерок, и это добавляло новую свежесть во весь этот колорит и долгожданную прохладу измученной засухой земле, которая, казалось, взывала о милосердии. Боги оказались милосердными.

Рани Шанти стояла на небольшой возвышенности, воздев руки к небу. На ней было голубое сари, обшитое бисером, один конец его был наброшен на голову и скрывал обезображивающий лицо рубец. Несколько девочек из череды новичков, таких же робких, как я, заворожённо смотрели на рани, наблюдая за каждым её движением.

– Смотрите, смотрите туда, – рани показала на ярко-оранжевый диск заходящего солнца, – Вы никогда больше не увидите такого. Каждый день в этом священном действе происходит нечто новое, неповторимое. Солнце дарит то, что не способен подарить ни один живой человек. Учитесь у солнца. Оно непоколебимо, оно радует глаз, оно дарит свою любовь бескорыстно и искренне.

Тишина воцарилась на короткий миг вокруг. В тишине этой было всё: тайна души и стук человеческого сердца.

Короткое мгновение было прервано приятным голосом рани. Это были стихи, которых я никогда ранее не слышала.

«Открылось утром сердце ненароком,И влился мир в него живым потоком.Недоумённо я следил глазамиЗа золотыми стрелами-лучами..Аруны показалась колесница,И утренняя пробудилась птица,Приветствуя зарю, защебетала,И всё вокруг ещё прекрасней стало..Как брат, мне небо крикнуло: «Приди!»И я припал, прильнул к его груди,Я по лучу поднялся к небу ввысь,Щедроты солнца в душу пролились..Возьми меня, о, солнечный поток!Направь лучи Аруны на востокИ океан безбрежный, голубой,Возьми меня, возьми меня с собой!»

– Знаете ли, чьи это стихи? – спросила рани, посмотрев на нас.

Девочки пожали плечами.

– Их написал великий человек Рабиндранатх Тагор. Он ратует за освобождение и славное будущее Индии, словно он – один из посланников Всевышнего. Однажды я встретилась с ним в Калькутте. Здесь вы узнаете много его чудесных стихов.

Оранжевые отсветы отразились на лицах девочек. Они внимательно слушали рани. Как и я, они были под впечатлением от увиденного и услышанного.

Я не заметила, как рани Шанти подошла ко мне и посмотрела на пустой лист бумаги, прикреплённый к доске, которая лежала на моих коленях.

– Шачидеви, почему ты ничего не рисуешь?

Я была смущена её вопросом.

– Госпожа, я не могу.

Рани улыбнулась, и я увидела её безупречно белые зубы.

– Но в твоих глазах я читаю сейчас вдохновение. Не упускай такую возможность, ведь богиня Сарасвати ищет путь к человеческому сердцу через искренность его души.

Сама не знаю почему, однако на моём листе бумаги начало происходить нечто, совершенно удивительное: различные краски смешивались меж собою, и от этого каким-то загадочным образом получались новые цветовые гаммы. Это было похоже на маленькую симфонию, только главной скрипкой в ней являлась моя рука. Краски словно пели, и от соприкосновения их с поверхностью бумаги, мелодия делалась намного тоньше и величественней.

Я не помнила ни себя, ни своего тела, ни того места, где я до сих пор находилась. Внутри моей головы звучал лишь оркестр из божественных инструментов. О, боги, что это была за музыка! Воистину, краски рани Шанти были не иначе, как волшебными.

Рани долго разглядывала мой рисунок. На нём было изображено огромное солнце в розовых лучах и далёкие Гималаи, о которых я раньше слышала столько легенд. Говорили, что именно в снежных вершинах Гималаев живут боги, которые спускаются к людям либо для наставлений, либо когда люди нуждаются в их помощи.

Пока рани изучала мой рисунок, я стояла перед ней в большом смущении, не зная, куда себя деть. Мне почему-то казалось в тот момент, что рани не понравился мой рисунок. Однако она, как и прежде, улыбнулась и сказала:

– Дорогая Шачи, да у тебя настоящий талант! Ты знала об этом?

Я ещё сильнее смутилась от слов рани.

– Это не я. Это всё они, госпожа.

– Кто они?

Я показала на краски.

– Ваши краски, госпожа.

Рани Шанти посмотрела в мои глаза, и я прочла в них больше, нежели простая человеческая мудрость. Наверное, точно такие же глаза были у Нарады, когда он со своей виной странствовал по вселенной и поучал смертных.

– Дорогая Шачидеви, запомни, краски в руках истинного художника оживают, но если их возьмёт бездарный живописец, они так и останутся мёртвыми красками. И ещё, Шачи, не называй меня «госпожой».

– Но как же мне обращаться к Вам?

– «Старшая Сестра», ибо у Всевышнего нет ни рабов, ни слуг. Мы все – братья и сёстры.

Рани попросила меня подарить ей рисунок, потому что он ей очень понравился.

Последнее обстоятельство явилось для меня неожиданным, ведь я была до конца уверена в том, что именно краски так сильно преобразили всего лишь маленький клочок бумаги и сделали из него, по мнению рани Шанти, шедевр. Я была до конца уверена, что у любого бы получилось то же самое.

Даже сейчас спустя столько лет я считаю, что талант художника – ничто в сравнении с «одухотворённостью» «живых» красок. Такие краски можно получить от того, кто верит в тебя, в ком горит Истина, и чьё сердце бьётся в такт с всеобщей Гармонией мира.

Рани Шанти была именно такой, и она верила в меня.

– Шачидеви, – как-то раз сказала мне рани, – однажды на этом огромном небе зажжётся и твоя неповторимая звезда. И когда это случится, ты почувствуешь, что мир вокруг тебя полон любви и доброжелательности.

…Госпожа Камила из Анантапура обучала нас телугу, госпожа Малати Сурадж из Ориссы рассказывала нам о красоте бенгальского наречия, мы также обучались тамильскому у г-жи Кевалы из Майсура. Сама рани Шанти учила нас читать и писать на деванагари.

Перед каждым уроком нам раздавали небольшие дощечки в рамках и мелки, и мы писали на них буквы, затем стирали и вновь писали, повторяя их вслед за учителями. На каждой такой дощечке было написано имя той или иной воспитанницы. Таким образом, у каждой девочки была своя дощечка.

Я слышала, в светских школах, в одной из которых обучалась моя подруга Анита, ученики писали перьями с помощью чернил на бумаге в тетрадях. Однако мел и дощечки мне показались намного удобнее, потому что в любое время без последствий для себя ты мог исправлять свои ошибки.

Два раза в неделю по четвергам и вторникам почтенная г-жа Айшварама читала нам Священные Писания, в том числе: «Махабхарату», «Рамайану», «Бхагавад-гиту», «Шримад» и многочисленные Пураны. Мы заучивали целые главы из этих произведений и узнавали многое о жизни героев Древней Индии.

К тому же г-жа Айшварама обучала нас различным обрядам и церемониям, которые мы проводили в определённые праздничные дни в соответствии с Ведами. В такие дни я погружалась в гущу торжества, я становилась его соучастницей и чувствовала, что от меня зависит, будут ли удовлетворены боги или нет. Бабушка Ведавари говорила, когда боги разгневаны, жизнь человека превращается в ад, потому что всё валится из его рук.

Каждую субботу г-жа Нанти из Каттака показывала нам, как нужно вышивать цветными нитями и бисером, как вести себя среди гостей и как готовить ронголи.

Я с замиранием сердца представляла себе, как однажды я научусь рисовать альпону, возьму в руки «Чарупатх», «Лилавати», а также буду аккуратно наносить на лоб тилак, как это делала Шивани. Правда, курсы арифметики и «Аюрведы» начинались лишь через год после обучения начальным навыкам.

Няня Амина была неправа. Она считала, что из Шачидеви выйдет скверная ученица. Однако вопреки мнению няни Амины всё неизвестное притягивало меня, манило, словно магнит. Я хотела постичь многое и стать уважаемой дочерью своих почтенных родителей. До сих пор я даже не подозревала о существовании внутри себя столь сильной тяги к знаниям, будто тяга эта, как драгоценный алмаз, была закопана глубоко-глубоко в моём сердце.

И что самое удивительное – в ашраме обучали древнему искусству танца. О, моя младшая сестрёнка Лакшми будет очень довольна, когда узнает об этом, ибо через два года ей предстоит тоже обучение в ашраме рани Шанти.

Как-то раз, гуляя в саду вместе с Анджаной, я услышала звуки эсраджа и саранги.

– О, что это? – спросила я, всё ещё уверенная в том, что это сам Камадева спускается с небес на землю, чтобы очаровать нас своим присутствием и необыкновенной красотой, пленяющей слабые сердца людей.

Анджана приложила пальцы к губам.

– Тсс-сс! Тише!

Мы острожно на цыпочках прокрались под окнами. Там, в большой зале нарядно одетые девочки под руководством г-жи Манджори танцевали. Госпожа Манджори хлопала в ладоши, и от этого музыка становилась ещё насыщеннее.

– Анджана, они танцуют, – прошептала я.

– Это – школа танцев.

– Школа танцев? Значит, нас тоже будут учить танцам?

Анджана кивнула.

– Но в нашем доме считается, что танцы – это низкое занятие.

– Это – ритуальные танцы. Г-жа Манджори говорит, что боги любят танцы.

Я ещё раз посмотрела на девочек-танцовщиц. Их движения казались такими тонкими, красивыми и грациозными, что я невольно залюбовалась.

О, значит, Шивани тоже умеет танцевать. Правда, она никогда об этом не говорила.

– Этот танец называется «Приветствие Солнцу», – сказала Анджана.

Я помню, как на одном из своих уроков рани Шанти рассказывала о временах года. Она называла месяц, а мы записывали его мелками на наших дощечках.

– Магх – первый месяц шиширы, затем идёт пхалгун, а затем приходит васант, и всё вокруг расцветает, потому что чайт и бойшакх приближают Солнце, зовя его в гости к нам. Во время ашшарха мы радуемся его свету, ибо все боги приходят на землю. Срабон и бхадро несут дожди, и вся земля умывается, чтобы вновь воспрянуть, и тогда ярким цветом расцветёт шимул, и приходит ашшин. И только Солнце остаётся хозяином над миром. Оно радует нас невиданным буйством красок. Посмотрите, как оно красиво и как совершенно.

И рани Шанти показала нам красочный рисунок.

Это был необычный рисунок, потому что он был сделан из настоящих драгоценных камней.

– Джалия, скажи, что это?

Одна из девочек-воспитанниц, та, что сидела впереди меня, встала, смущённо пожала плечами.

– Что это, Джалия? – спросила рани Шанти.

– Не знаю, г-жа.

– Я для вас – сестра. А это, – рани показала на рисунок, – симфония Солнца. Бог Вивасван говорит с нами на языке красок. Каждый раз вспоминая о Солнце, думайте о том, что вы видите сейчас.

Рани попросила нас сосредоточиться на рисунке-мандале и почувствовать влияние Солнца.

Не помню, что я ощутила тогда много лет назад, глядя на «Симфонию Солнца» в руках рани. Мне просто было очень спокойно и радостно в четырёх стенах маленькой комнатки для занятий.

Жёлтый круг внезапно запульсировал, распространяя вокруг себя буйство красок. Он был живой настоящий, как солнечный зайчик, как тёплая улыбка на лице младенца, как праздник Дипавали.