Маленькая душа

– С новым годом!

– С новым счастьем!

Двенадцать…!

Десятки, тысячи, даже миллионы разноцветных змей устремились в небо! Раскаты голубого грома, зарево, будто искусственный закат… они были великолепны! Небо застелили взрывы! И в эти минуты, какие бы ни были проблемы у людей, сколь тяжело бы судьба не поступила с ними – они были счастливы! В эти минуты все люди рады, что живут…

– Шестнадцать минут, тридцать восемь секунд! – Она с детской радостью смотрела на часы.

– Ты засекла, молодец! – Ночной гость все время державший ее за руку, сейчас сжал что было силы. – Можно вопрос?

– Конечно!

– Стоило ради этих шестнадцати минут, мучится весь год?

– А сам ты как думаешь?

Где-то вдалеке продолжали греметь взрывы. Воздух наполнился запахом пороха. Время подходило к концу…

IV

– Мы приехали!

Она небрежно утёрла глаза. Перед взором предстал двухэтажный особняк, на вид дом был старинный. Он как нельзя лучше вписывался в общую картину местности: горная тропа, уходящая вверх на вершину горы, хвойный лес окружающий деревню, где под могучими стволами и раскидистыми кронами древ стояли летние беседки. По обеим сторонам дороги, несли свое тихое бремя, никому не мешая, избы, построенные не менее полувека назад. Ощущение простой русской деревни. Портили атмосферу лишь вышки, понатыканные там и тут, ну и новая заасфальтированная дорога до самой деревни. Все эти блага цивилизации не вписывались в общую картину, были здесь чужими.

Обстановка самого особняка соответствовала прошлому веку. Дровяная печка, вырезные столы и мерно тикающие настенные часы, в таких частенько устанавливали кукушку. На одном из столов стоял старый телефон, где-то начала двадцатого века, а в углу пылился граммофон. Даже запах в доме был особый, ни с чем не сравнимый. Что-то родное и поистине притягательное было в этом месте.

– Располагайся, я принесу вещи.

– Красивый дом, такие тёплые цвета…

– Прадеда дом, ему уже больше сотни. Потихоньку делаю ремонт, но не хочется портить, уютно тут.

День подходил к концу. Небо заволокло тучами, моросил дождь. Не сильный, но выходить ей было нельзя. Пришлось сидеть на крыльце и наблюдать, но и это принесло ей уйму удовольствия. Эти запахи, краски, бегающая под дождём ребятня, сердце вновь застучало сильно-сильно. Дождь и не думал прекращаться. Но малый лучик света, пробил себе дорогу, сквозь грузный барьер из грозовых туч. Она смотрела на небо…

– Есть иди! –Пришлось зайти в дом. Доктор с возгласами, что уже темно, вышел во двор и стал затворять ставни, взглянул на небо – дождь кончился.

Тяжело стучал маятник, в комнате пахло чаем, горела тусклая лампочка, ночью в горах холодно, поэтому они оба сидели, закутавшись в пледы, шла партия.

– Мат! – Она с удовольствием откинулась на своем кресле.

– Как опять, блин да ты голова, так ещё одну партию и спать. – Доктор выглядел довольным. Он хотел отпить горячего чая, так пахнущего травами, но обнаружив, что в стакане пусто, с досадой поставив его на место. Переведя глаз на часы, он воскликнул. – Ух ты ж ё! Уже одиннадцать, доигрываем и спать!

– Доктор не забыли, кто проиграл тот… – Она, ехидно улыбаясь, тянула к нему свою кружку

– Помню-помню, давай сюда.

Стал заваривать свой фирменный чай, так бивший в нос своим сладким ароматом. Доктор часто играл с ней в различные настольные игры, и не было таких, в которых он мог выиграть. И это, несмотря даже, на то, что у него был первый разряд по шахматам! Даже не ходя в школу, она была невероятно образована и начитана. И все это даже до того, как ей начал помогать с учебой доктор.

– С твоей головой легко и в МГУ поступить. Держи! – Он протянул ей стакан с чаем. – Кстати, о головах, мы тут планировали провести шахматный турнир между жителями деревни. Местного старожилу будет тяжело обыграть. Ну как, справишься?

– Иду! Обязательно, когда?

– Послезавтра.

– Доктор, спасибо! – Её лицо выразило такую радость, что можно было ослепнуть, она прям светилась.

– За что?

– Вы всегда поддерживаете меня.

– Ну, вот в краску вогнала, ходи, давай! Я же доктор, я должен.

– Не врите, вы стали доктором, чтобы помогать, а не помогаете, потому что стали доктором. Это разные вещи!

– Эх… – Он тяжело вздохнул, махнув рукой.

– Мат!

– Ё моё! Опять! Так всё отбой.

Утро выдалось тёплым, правда, туман накрыл горы сплошной серой пеленой. Свежий воздух разбудил её, последние пять лет это делала медсестра, так что ей было непривычно просыпаться самой. Накинув кофту, она выехала во двор, земля высохла, но всё ещё пахло сыростью. Она поехала к обзорной точке, с которой, как говорил доктор, были видны все горы. Мягкая подстилка из хвои застилала весь лес, многолетние ели создавали впечатления нерушимости, ещё больше украшая местные горы.

На смотровой площадке уже кто-то был с утра пораньше. Парень сидел на лавочке прислонившись к одиноко стоявшему дереву. Его молодость скрывали синяки под глазами, и жесткая щетина. Во рту дымилась сигарета, а взгляд его был направлен в пустоту. Похоже, что мысли полностью захватили его, и он даже не обратил внимание на гостью.

– Доброе утро! – Ее прекрасное настроение ничто не могло сломить, вид на горы и вправду был восхитительный. Туман постепенно отступал, оголяя бесконечные горизонты зелени. Словно покрывало стройные ряды деревьев укутали здешних каменных великанов.

– И тебе не хворать. – Парень говорил максимально отстраненно. Он даже не смотрел на гостью, ему похоже было все равно.

– Ах, такой вид. Как же круто здесь жить. – Она спокойно продолжила любоваться видами, но тягостное молчание, повисшее мертвым грузом, действовало ей на нервы, и она все же решилась продолжить диалог. – Вы местный? Я вам так завидую!

– Местный… – Обратив внимание на ее коляску, он, похоже, решил включиться в диалог. – Ты если прыгать будешь, то давай шустрее, так и быть я даме уступлю.

– Дурак! – Она насупилась. Она взглянула ему в глаза и злость будто сама собой отступила. Никогда ранее, она не видела таких тусклых и безразличных глаз. – Серьезно, что ли прыгать?

– Может и серьезно…

– Не вздумай! Я не позволю! – Она скрестила руки на груди, и серьезно осматривала парня. «Да он же метр девяносто, не меньше!» – крутились в голове.

– Ты что ль? Ты как вообще сюда заехала на своей коляске? – Он, прищурив глаз стал ее разглядывать в ответ.

– Я! Это специальная коляска, горная. Вездеход мой! Протараню тебя если будешь пытаться тут глупости делать. – Она подъехала к нему и резко схватила за голову, уставившись ему прямо в глаза. Несмотря на маленькие и нежные руки, она сделала это столь стремительно, что у него от изумления даже окурок изо рта выпал. Казалось, что у него появились проблески света в глазах.

– Ха! А ты смешная! – Он начал смеяться, смотря на ее серьезное лицо. Ее глаза зачаровывали, стараясь не сводить с нее взгляда, встал в полный рост и вновь закурил, а затем склонился, оперившись в нее лбом. – Ну вот он я, тарань!

Внезапно она подвинулась чуть вперед, наехав ему на ногу, так что он потерял равновесие и упал. Вытащив из его губ сигарету, затянулась что было силы. Естественно, глубокий кашель не заставил себя долго ждать. Но будучи крайне упертой, она вдохнула еще раз, выпустив едкий дым ему прямо в лицо. После чего с ехидным лицом приняла победную позу. Парень похоже ничего подобного не ожидал, и глубоко опешив, рассмеялся.

– Вот это ты даешь! Никогда не видел таких боевых девчонок! Ты кто вообще такая?

– Специальный больничный спецназ! Слышал о таких? Вот то-то же, бойся!

– Такая красивая и пацанка. – Он, отряхнув штаны, сел снова на лавочку, и открыл банку с газировкой. – Будешь?

– Давай. – Отпив немного она сильно скривилась. Газированная кислота заполнила весь рот. Она привыкла правильно питаться, и такие обыденные для многих вкусности обходили ее стороной. – Фу, это что вообще такое?

– Энергетик, хотя тебя похоже такое пить не нужно. Ты и так энерджайзер на колесах! Потом тебя не остановишь. – Он явно повеселел. Эта девочка, в ней явно было что-то особенное, притягательное.

– И чего ты прыгать собрался? – Ее личико по-прежнему было надуто, то ли обидой, то ли злостью. Но свое доброту, за этой миной она не могла скрыть, и ее собеседник это прекрасно видел.

– А тебе то какая разница? Если решился человек, значит у него есть на то причина.

– Ты думаешь, что у тебя есть причина? Хм, вряд ли. Не терпеться на тот свет, так продай себя на органы тебе всё равно, так хоть родным польза будет.

– Ути какая злая! Так бы и сделал, только нет больше родных. Некому органы отдавать, последний близкий мне человек ушел из жизни. Тебе могу отдать, если хочешь, может тебе мои органы нужнее. – У нее перехватило грудь, он говорил это очень спокойным голосом, похоже фаза, когда хочется рыдать от боли прошла, и осталась лишь горечь утраты.

– Думаешь это сильный поступок, покончить с жизнью? Нет! Это слабость! Те, кто не умеют стоять под тяжестью проблем, ломаются, не перестают бояться смерти, но и жизнь уже не ценят! – Последнею фразу она уже не говорила, кричала.

– За что ж ее ценить? Жизнь это тебе не радостная прогулка, любить ее за сам факт существования? Ты это предлагаешь? Я хотел бы побороться, но смысл то какой? Ради чего? Жизнь не радостна сама по себе, твое существование становится жизнью, только когда есть смысл, цель. А у меня, подруга, его нет… – Эти слова ее глубоко задели. Сложно было сразу ответить что-то. Собеседник пристально смотрел на нее, заинтересованный, он смиренно ждал ответа. Но нужные мысли никак не приходили.

– Тогда живи ради освобождения человечества! – Единственное, что пришло в голову, цитата из любимой книги. Она выпалила это столь стремительно, что сама удивилась. Но собеседнику, похоже, такой ответ пришелся даже по душе. Он искренне в голос рассмеялся, чем вызвал неподдельное смущение.

– А ты и вправду очень забавная девчонка! А когда освобожу человечество, мне можно будет наконец-то все это закончить?

– Вот освободишь, тогда и посмотрим! – Она смотрела на него суровым взглядом, но от звонкого смеха самой захотелось улыбаться. – Я серьезно, вообще-то! Цели в жизни должны быть грандиозные. Хватит мелочной жизни. Не знаешь сам чего хочешь, так я тебе найду смысл жизни!

– Найди. С нетерпением буду этого смысла ждать. – Он протянул ей руку. Похоже, что в нем продолжила теплиться надежда, похоже сегодня еще один человек обрел желание продолжать бороться. – Спасибо…

– Что?

– Спасибо! Большое спасибо! Ты меня, наверное, спасла.

Следующий час они провели в солнечных переливах, молча смотря на вечные неприступные горы. Каждый мыслил о своем.

– Продолжать жить – значит каждый день бросать вызов самому себе! Бесконечная борьба за право иметь осмысленное существование. Этот смысл очень дорог. И лишь те, кто сражаются, могут идти дальше, творить и изменять, воспитывать, растить, создавать! Остальные же погибают, морально или физически, неважно, смерть есть смерть. По крайней мере, я так думаю. Правильно или нет, подходит ли это для тебя, не знаю. Сам найди себе такую цель, ради которой будешь жить.

– Освобождать и созидать? – Вновь зажег сигарету, похоже он был в очень сильных думах. – Знаешь, как забавно, а мне всегда казалось, что самая великая цель в твоей жизни, такая за которую эту жизнь не жалко отдать. Я запомню твои слова.

– Спасибо

– А мне за что?

– За то, что запомнишь.

– Так, хватит философствовать! – Внезапно он взял ее на руки и начал стремительно спускаться с горы.

– Что? Куда? Перестань! – Она в шоке крепко вжалась в него, от страха обхватив своими слабенькими руками как можно сильнее. – Куда ты меня несешь? А каталка?

– Увидишь. А каталку твою мы потом заберем, ты с ней еще неделю спускаться будешь!

Они пришли в самый центр деревни. В местном клубе был установлен кинопроектор ещё советских времён, но до сих пор пользовавшийся бешеной популярностью. Крутили разные старые фильмы, и здешняя кино библиотека была представлена самой широкой номенклатурой, от всеми признанных отечественных и зарубежных шедевров, до откровенно проходных картин. В небольшой зал на 15-20 человек то и дело приходили новые и новые зрители.

Достались самые лучшие места. Он заботливо усадил ее в центр ряда. Легкий холодок пробегал по спине, без своей каталки она была словно безоружна. В окружении стольких людей она никогда не была, в основном вокруг собрались ровесники, которых на удивление много было для столь небольшого населенного пункта. И вот свет погас, представив на белом полотне старенький черно-белый фильм. Чей-то magnum opus, картину, к которой автор возможно готовился всю жизнь, а может быть какое-то мимолетное вдохновение. В любом случае эти полтора часа прошли столь стремительно, поглощенные магией кино.

В маленьких поселениях знают друг друга в лицо, и поэтому появление нового человека всегда вызывает ажиотаж. После сеанса все внимание было приковано к сидящей в центре девчонке, что пыталась спрятаться от пытливых взглядов. Но вскоре пришло осознание, что окружающие не испытывают никаких других эмоций кроме любопытства. Попытки познакомиться начались незамедлительно. В окружении стольких сверстников она была впервые, звали её то туда, то сюда, рассказывали истории, девочки заплетали её волосы и учили плести разные косы.

Солнце уже было в зените, после прохладной комнаты кинотеатра улица казалась сплошным пеклом. Золотые лучи заливали все округу, и нигде не видно было спасительной тени. Он бодро нес ее на руках в сень огромного древа, что стояло на окраине деревни. Привыкнув быть на руках, ей так не хотелось отпускать его, что даже прижалась как можно теснее. Стук сердца лишь раззадорил молодую девушку, понятно, что это от того, что он несет, пускай и не очень тяжелую, но все равно какую-никакую, ношу. Нежно посадив ее в тень дерева, сам он буквально рухнул рядом, обливаясь потом.

– Я тяжелая?

– Фуух, неа. Жарко просто. Какая ты тяжелая, больше на пух похоже, тебе бы кушать лучше. А чего ты покраснела так? Смотри, чтоб без солнечных ударов! – Он приложил к ее лбу губы, чтобы прощупать температуру. Смущение достигло предела, сейчас она была краснее рубина. Невольно выпустив девичий писк, сама того не понимая, отпихнула его.

– Все хорошо, жарко просто. – Все тело дрожало, впервые кто-то был так близко к ней.

– Сейчас остынешь. Коляску твою ребята привезут, я попросил. А сейчас можешь просто отдыхать. – Легкий ветерок был спасением. Медленно колыхая высокую траву на широченном поле, он доходил до края, спускаясь с гор. Они просто смотрели на то как этот дерзкий юнец, покоривший и высокие пики гор и бескрайние просторы полей, борется с жаром огромного огненного шара, что, находясь на расстоянии в миллионы километров от нас, все равно дарил тепло.

Жара разморила их. Не прошло и часа как они, оперившись друг на друга, она на плечо, а он на голове, дремали. Каждый со своим потрясением, казалось, что жизнь наконец-то стала налаживаться.

V

Доктор стоял на крыльце, наблюдая за закатом. Настоящая благодать, тонуть в этих последних солнечных лучах. Сегодняшний день готовится ко сну. Из-за забора появилась парочка. На взгляд доктора она ответила, поёжившись в кресле, опустив от стыда глаза.

– Можно было хоть записку оставить если куда-то уходишь, хорошо хоть в деревне все про всех знают, а кто это с тобой?

– Добрый вечер, мы случайно встретились утром на смотровой. Ваша дочь просто нечто!

– Льстишь, хорошо! Быстро ты, однако себе жениха нашла! Ладно я в дом, покумекайте на крыльце и домой, у тебя, если помнишь режим. – Доктор улыбался. В первый раз он увидел такое смущение на ее лице. Наверное, это был правильный выбор, свобода и свежий воздух пока что влияли на ее здоровье только положительно, но переживания всегда маячили рядом. Он даже мысленно выругал себя за малодушие и страх вывезти ее на природу раньше.

Наутро следующего дня, поднялся ветер, нагнавший небольшой дождь. И все, же соревнования решили провести в клубе, с надеждой, что распогодиться, в горах погода меняется на глазах.

Турнир начался с весёлого застолья в честь доктора. Когда-то он был сельским врачом, с красным дипломом и великолепной рекомендацией, ему пророчили блестящую карьеру в Москве, но он вернулся сюда. Лишь после того как его жена умерла, он уехал из деревни. Наверняка, чтобы забыться, тяжело быть в том месте где тебе все напоминает об ушедшем человеке.

Начался грандиозный, конечно по местным меркам турнир и не только по шахматам, как обещал Константин Валентинович. Шашки, домино, «дурак», нарды и ещё много разных игр. Во всех настольных она была безусловным лидером, обыгрывая даже местного старожилу, большого знатока кубических стратегий и карточных тактик. Другим же просто не оставляла шанса. Эрудиция, знание истории тоже она. Уступила лишь в женских конкурсах, готовке, стирке, шитью, не смогла участвовать в физических соревнованиях, которые начались, как только прекратился дождь. Но даже там она показала себе с лучшей стороны, как судья, зная правила спортивных игр, на зубок. В общем, она приковала внимание всех здешних обитателей своим остроумием, глубокими знаниями и улыбкой.

Снова полил дождь, но на этот раз тучам не удалось затмить солнце, была прелестная радуга, местные говорили, что это хороший знак. Знак чтобы остаться еще на чуть-чуть. Несогласные со скорым отъездом они буквально стали стеной, сказав, что пока не покажут ей местную школу, никуда не отпустят. Доктор, ругаясь, пошёл звонить главврачу, а народ облепил её, наперебой, рассказывая о планах на ближайшие несколько дней. Она смеялась.

Константин Валентинович имел безупречную службу на страже здоровья, вдобавок очень редко брал отпуск, поэтому ему дали ещё неделю. Проблем возникнуть не должно, но он опасался за её здоровье, в случае чего можно и не успеть обратно. Но доктор похоже решил рискнуть.

Дополнительную неделю пребывания доктора и его дочки, а все считали, что она именно его дочь, местные решили отметить весёлой пьянкой, танцами, и даже салютами.

– Хочу сделать объявление. – Староста деревни вышел на помост, под аплодисменты собравшихся. – Ввиду пополнения среди нас, а также выражая глубокую признательность Константину Валентиновичу за все, что он сделал для нашей деревни, нашим коллективом было единогласно принято решение, о выделение средств на какое-то буржуйское лекарство, для нашей дорогой победительницы.

– То самое? Которое нужно? – Крикнул кто-то из толпы.

– То самое! – Доктор ответил с нескрываемой улыбкой.

Бурный гул оваций и громогласного «Ура!». Она сидела в шоке, от услышанного. Слезы стали невольно наворачиваются на глаза, как она не пыталась их утереть у нее ничего не выходило. Ее судьба стала им небезразлична. Поплакать ей не дали, каждый хотел свою порцию обнимашек. Каждый из них был за нее счастлив. Ей дали немного времени побыть одной и потащили за общий стол.

Вечеринка только набирала обороты. Гвоздём программы было разведение огромного костра, через который все начал прыгать. Что бы она не скучала, дедушка дал ей какой-то порошок, попросив кинуть горсть в огонь. От объемного взрыва, оглушившего всех на пару минут, вырубило фонарь на главной улице, где собственно и было веселье. Получили нагоняй все, а она снова рассмеялась, бодро извиняясь. Зная, что под такой шум невозможно уснуть, доктор разрешил ей посидеть ещё пару часов, нарушив режим, но к полночи все уже расходились по домам.

– Было весело! Надо как-нибудь повторить!

Она отрубилась мгновенно, сказывался многолетний режим. А вот доктор провел бессонную ночь, в размышлениях о том, поступил ли он правильно. Хрупкое здоровье, могло подорваться нарушением образа жизни. И всё же, её улыбка, смех, и искренняя радость.

На следующее утро она уже была в форме ученицы, пусть старой и потрепанной годами. Ради прихода в школу новой ученицы, эту форму доставали из закромов все, у кого она была, у кого нет, просили у соседей. Сегодня на уроки спешили даже двоечники и прогульщики, казалось бы, как такое возможно в последнюю неделю перед экзаменами. Но интерес к новой ученице заставил многих победить лень. Уже с первых занятий она показала небывалое рвение, от её знаний ошалевали не только ученики, но и учителя. Когда на математике она решила уравнение с производной, учительница чуть ли не целоваться лезла, а написав без единой ошибки диктант, притом дав ещё списать классу, она и вовсе стала всеобщей любимицей. Только труды ей не давались, ни ниток, ни иголок в больнице у нее не было, пение из-за сиплого голоска, да иностранный из-за того, что доктор других языков, кроме латинского не знал и её не учил.

В этом году у нее должен был быть выпускной. Она давно бросила школу и поэтому даже не думала о таких вещах. Разговоры одноклассников делились на сплетни об отношениях, и обсуждения грядущих экзаменов. К ним она давно была готова, но сдавать должна была в особом порядке: в ее палату пришли бы люди дали листок с заданием, а дальше отвечай, как знаешь. Простые экзамены, но как же трепет они вызывали у местных ребят.

После занятий она решила приехать под сень того самого дерева, здесь было какое-то необычное умиротворение, а сердце почему-то начинало сильно-сильно стучать. Достав из сумки толстую тетрадь, она принялась что-то воодушевленно записывать, совершенно не замечая, как к ней направлялся недавний знакомый. Постояв в стороне, наблюдая за ее сосредоточенным лицом, он невольно проникся особым духом. Рядом с ней он чувствовал себя необыкновенно.

– Что пишешь? – Подкравшись сзади, стремительно выхватил рукопись. – «Манифестация жизни», я-то думал дневничок, а ты, оказывается, книги пишешь!

– Отдай! – Она насупилась и готова была выпрыгнуть из коляски лишь бы отобрать свою заветную тайну.

– Сначала расскажи! – Он снова взял ее на руки, бережно пересадив на плед под деревом. – Так, наверное, удобней будет.

– Что рассказывать? – Она начала мямлить, явно стесняясь. – Пишу просто, хобби такое, ясно!

– Ясно. А почитать дашь?

– Не думала никому показывать?

– Почему это? Творчество оно для того и создано, чтобы люди могли увидеть твои мысли.

– Не знаю. Дурацкие мысли.

– У тебя то? Не смеши, твои не могут быть дурацкими.

– Спасибо. – Она смущенно улыбнулась. – Хорошо, как закончу, дам почитать.

– А когда допишешь?

– Скоро…

Каждый день после уроков он приносил ее под это дерево. Она в безумном порыве писала с такой страстью, что не обращали внимания ни на что вокруг. А он лишь тихонько наблюдал, завороженный ее вдохновенным трудом. Прерывались лишь на созерцания заката. Каждый раз, когда ложилась на его руку, без остановки говорила, рассказывала все что знает, читала стихи, без умолку болтала. Он молча смотрел… не на закат… просто смотрел.

Неделя прошла. Отъезд тоже решили отпраздновать, никто не знает, когда они ещё раз приедут. Доктор прекрасно понимал, что ей очень хочется здесь остаться, но ему нужно было следить за её здоровьем. Никаких больше отсрочек.

– Как себя чувствуешь?

– Превосходно! – Она и вправду похорошела за эту неделю, свежая, румяная, немного поправилась, всё идёт к лучшему.

– Ребята гуляем!

Снова стол, снова танцы, гитара, баян, музыка и песни. Громкие тосты, хороводы, все пытаются дать совет по жизни. Гуляет народ. «Аааааааа!» – выступает местный старожила, прыгая в бешеном танце. «…а наших дорогих…» – в полупьяном состоянии говорит староста. Она сидит в сторонке, скрывшись от посторонних глаз, улыбается. Уже знакомые мужские руки обнимают сзади, его запах, голос, так не хочется отпускать. На глазах невольно выступили слезы, которые она в спешке утерла.

– Ну как тебе? Ты что плачешь?

– Нет! Я вообще никогда не плакала и не собираюсь!

– Эй, это же праздник в твою честь. А ну не грусти! Лучше выпей! – Он протянул ей бутылку.

– Это что, пиво? Мне же нельзя. – С глазами полными надежды она посмотрела на него.

– Курить тебе тоже нельзя было, а ты что? Помнишь? Давай пока доктор не видит. Ну как?

– И вкусно и не вкусно одновременно. Клубничное пиво, как так-то?

– Секрет фирмы, на море делают.

– А я никогда не была на море…

– Значит, я тебя туда отвезу, права у меня уже есть, обязательно свожу.

– Мороки со мной много, поседеешь меня везде катать. – Она с грустью посмотрела на свои ноги, приподняв край юбки, затем посмотрела на него и улыбнулась. – Замараешься со мной.

– Не буду катать, сама пойдёшь! – Он подхватил ее, аккуратно поставив на землю. Взгляд испуганно метался из стороны в сторону, но вместо криков «пусти!», она услышала «вперёд!», «давай!», её подбадривали все. Посмотрела ему в глаза, он улыбался… Улыбался и доктор. Все стоявшие вокруг неё, радостно подбадривали своими выкриками. Она была им не безразлична, теплое чувство разлилось в груди, сердце так радостно стучало, если бы она могла остаться здесь… Всё бы изменилось! Не было бы больше того белого цвета, заставляющего жмуриться, можно было бы раскрыть глаза, наслаждаясь красками природы, не было бы того затхлого прокварцованого помещения, запахи мира… о, как они прекрасны. Не было бы тех четырёх стен так давящих на душу, только свобода. Не было бы того страха перед костлявой… Ничего этого не было бы!