Зоя. Часть 2: Америка

– Нет, это, наверное, был сон, – ответила Зоя.

– А вот на занятиях спать точно не надо. Ну да ладно, начнём. Я бы хотел обсудить с вами наш клуб, – продолжил месье Ндоку.

Он всё ещё немного косился на ученицу, но Зоя старательно делала вид, что не замечает его взгляда. Остаток времени на первом собрании клуба Зоя просидела как в тумане. Она мечтала о том, как снова увидится с Андреем, как они будут гулять теперь уже по Парижу, как он покажет ей город и она сверит настоящий Париж со своими снами.

Записка

Через месяц во французском клубе было уже около десяти человек. Поездка во Францию намечалась на весенние каникулы, которые выпадали на первую неделю апреля. Всего во Францию ехало семь человек из Аллдердайса, включая Зою и Яшу. Как вскоре выяснила Зоя, в Париже они должны были провести всего три дня: один день сразу после прилёта и два дня перед вылетом обратно в Питтсбург. А остальное время они будут ездить по Нормандии и Луарской долине.

Зою интересовал только Париж, поэтому все разговоры и обсуждения Луарской долины она пропускала мимо ушей. Месье Ндоку огромное количество времени посвящал описанию древних замков, а потом рассказывал ребятам о прекрасном месте под названием Мон-Сен-Мишель. Но Зое хотелось только в Париж, и она не понимала, зачем вообще ехать ещё куда-нибудь во Франции, если есть Париж. Ведь можно провести всю неделю там! Ей было немного страшно думать о настоящем Париже. Вдруг он не оправдает её ожиданий? С момента того путешествия во сне прошло уже почти четыре года, четверть её жизни, два из которых она провела в Америке. Жизнь в Америке не оставляла много времени для раздумий. Все Зоины силы были направлены на выживание. Московские события марта 1989-го отошли на второй план.

Зоя старалась не вспоминать о том, как она пыталась выяснить причину путешествия в Париж и как Женя Куликов чертил диаграммы, а она делала вид, что вникала в его объяснения. Изредка Зоя вспоминала Егора Власова, и её охватывала тоска. Она сама не понимала, почему мысль о Власове так на неё действовала. Зоя чётко себе представляла, как Власов бежит на неё с клюшкой, как показывает ей пачку «Мальборо», а потом отрывает кусок записки в Оружейной палате. Она скучала по Власову, но не хотела признаваться себе в этом. Ведь Власов был страшным хулиганом, который чуть ли не до последнего портил ей жизнь в школе. Но теперь Власов представлялся ей уже не отчаянным задирой, а просто непонятым и несчастным. Зоя вспоминала его страшный фингал и то, как Власов рассказывал ей про своих отца и мать, которые постоянно его били, и ей становилось его жалко. Зоя переживала, что не попрощалась с Егором перед отъездом в США. Она была так занята сборами, разговорами с Женей Куликовым и своей ненавистью к Виктору Петрову, что совсем в то время забыла про Власова. А ведь перед самым отъездом Егор Власов подарил ей на память янтарный браслет.

Зоя хорошо помнила день, когда Егор принёс ей этот подарок. Егор ждал её на улице около школы перед началом занятий. Был январь, и она через раз ходила в школу. Стояли крещенские морозы, но Власов был без шапки. Зоя помнила, что первым делом, завидев Егора, заявила:

– Привет, ты так уши отморозишь.

Но Егор не отреагировал на её предостережение, а спросил:

– Эй, Касаткина, ты когда отчаливаешь?

– Через месяц.

Зоя не говорила точную дату их вылета в Америку, потому что родители строго-настрого запретили ей делиться в школе этой информацией. Они боялись, что их отъезд сорвётся в последнюю минуту или что кто-то сглазит переезд.

– Ну, я… короче, вот. Тебе подарок приготовил.

Власов протянул ей пластмассовую коробочку, перевязанную ярко-розовой лентой. Она выглядела роскошно. Зоя никогда раньше не видела таких элегантно завёрнутых подарков. Будто прочитав её мысли, Егор заметил:

– Это я на Арбате брал. На валюту. Для иностранцев специально делают. Открывай давай.

Зоя послушно сняла перчатки и коченеющими пальцами аккуратно развязала ленточку. Потом открыла коробочку и ахнула. Внутри на бархатной поверхности лежал серебряный браслет с янтарём.

– Егор! Это же, наверное, очень дорого! Откуда ты знал про янтарь? Я ведь обожаю всё с янтарём.

Зоя действительно очень любила янтарь и даже тщетно пыталась выпросить у мамы янтарные серёжки.

– Я ж говорю, на валюту брал. На Арбате. Там для интуристов делают. Я, это самое, у матери стащил баксы.

– Как это?

– Ну она зазевалась, складывала неаккуратно, короче, у ней выпали доллары из сумочки, а я заныкал. Но ей без разницы, она, знаешь, сколько каждый день загребает? У ней работа такая – в ГУМе, и ещё подторговывает. И Валерка из кооператива деньги подкидывает. Короче, вот тебе. Чтоб меня помнила у себя там.

– Егор, спасибо! Я даже не знаю…

Зоя покраснела. Ей хотелось обнять Егора, как-то отблагодарить его за щедрый подарок и вообще показать ему, что она была очень растрогана тем, что он о ней подумал. Зое почему-то захотелось плакать от мысли о том, что она больше никогда не увидит Власова и уезжает непонятно куда.

– Ты давай, примерь. Вдруг не подойдёт, – Власов деловито вытащил браслет и протянул Зое.

Зоя открыла замок, но окоченевшие на морозе пальцы её не слушались.

– Дай сюда.

Егор ловко застегнул браслет на Зоином запястье, будто делал это всю жизнь. Янтарь засверкал на солнце огненным блеском.

– Ой, спасибо! Красота какая! – не удержалась Зоя.

– Ну, давай, я пошёл, – Егор вдруг развернулся и быстрым шагом удалился.

С тех пор янтарный браслет она носила почти не снимая. Она настолько привыкла к браслету, что уже и не вспоминала о том, что это был подарок Власова. Но теперь Зоя разглядывала браслет и любовалась камнем. Каждый раз она обнаруживала в нём новые тона, интересные прожилки и думала о том, каким чудом было то, что тысячи лет назад смола застыла особенным образом, специально для того, чтобы получился именно этот камушек.

– А теперь уже слишком поздно, – вздыхала Зоя. – А ведь ему уже шестнадцать лет. Интересно, как он сейчас выглядит? Наверное, совсем повзрослел.

Зоя пыталась представить себе возмужавшего Власова, но ей это не удавалось. Получался какой-то раздутый и неприятный тип, и почему-то обязательно в хоккейной форме и с клюшкой.

Мысли Зои снова переключились на Париж. Первым делом ей хотелось увидеться с Андреем. Она решила, что, поскольку уже почти год не писала Андрею, ей требовалось составить подробный отчёт о своей жизни. Но писать Андрею о школе и о поездках в магазины за одеждой Зоя посчитала глупым.

«Ведь Андрей учится в самом престижном университете во всей Франции. Там, где учился Мольер. А я буду писать ему о занятиях в каком-то Аллдердайсе?» – страдала Зоя.

Письмо получалось скудным. Зоя очень старалась казаться как можно более интересной, но выходила какая-то чушь. Ведь не могла же она написать ему, что зубрит английские синонимы для SAT7. Тогда Зою осенила идея: она отправит Андрею свою фотографию! Это было элегантным решением. Ведь и он послал ей фотографию, а теперь она ответит ему тем же. Зоя начала выбирать из стопки фото и остановилась на летнем кадре: она стояла на пляже в Атлантик-Сити в шортах и любимой маечке. Жара, волосы её развевались на ветру, и сзади был океан. Зоя немного щурилась от солнца, и казалось, будто она чуть улыбается. Это, пожалуй, была единственная фотография, на которой Зоя себе нравилась. «Пусть думает, как хорошо мы живём в Америке и какой у нас тут замечательный океан», – подумала Зоя. Она аккуратно вложила фото в конверт, а потом добавила листочек с припиской: «Дорогой Андрей, я буду в Париже в начале апреля. Надеюсь, увидимся». Письмо она отправила в тот же день и стала ждать.

Время тянулось необычайно медленно. До путешествия в Париж оставалось ещё целых полгода. В декабре, в конце второй четверти, нужно было внести деньги за поездку. Школьная экскурсия во Францию стоила 650 долларов, и Зоины родители уже собрали деньги. Зоя ни на секунду не сомневалась, что родители поддержат её начинание:

– Конечно-конечно, мы найдём деньги, ведь ты учишь французский, это так важно, – сказала мама.

– Зоечка, не беспокойся, как-нибудь разберёмся, – добавил папа.

И Зоя успокоилась. Она старалась не думать о том, что родителям будет трудно заплатить за экскурсию. Ведь ей так хотелось в Париж по-настоящему, а не во сне.

За день до оплаты поездки к Зое подошёл Яша Сидельников. Он сжимал под мышкой портфель. Над поясом нависало брюшко.

– Зоя, а ты едешь во Францию?

– Да, еду, конечно. Ведь мы же в клубе обсуждали.

– Ага, понятно. Я передам маме.

– Какой маме?

– Моей маме. Она сказала, что у вас денег нет. Ведь твои родители не работают.

Зоя покраснела от возмущения. Её мама практически с первого дня работала в Еврейском центре. Конечно, работа была на полставки, и платили маме всего пять долларов в час, но она не сидела без дела. А не работал Зоин папа – но ведь он находился в постоянном поиске работы. Хотя переехали они в Америку в надежде на то, что папа устроится работать по специальности химиком и что наконец-то сможет запатентовать все свои идеи и изобретения, которые будет проще запатентовать в США, всё оказалось не так-то просто. Папа ходил в центр по трудоустройству, где ему помогали составить резюме, которое он рассылал в разные компании. В центре объясняли, что надо будет пройти интервью, а потом будет «оффер»8, который надо будет принять или не принять. Но никакого «оффера» не поступало. Папа так и сидел без работы уже почти два года.

А потом в их доме появился Саул. Это был высокий и очень сутулый пенсионер в очках от дальнозоркости. Саул познакомился с папой в карьерном центре, где проводил занятия по трудоустройству. Раньше Саул работал инженером, и они с папой обсудили сталь и металлургию в США и России, на чём и сошлись. Саул стал появляться в их квартире каждую пятницу, под вечер. Он заходил в гостиную, усаживался на диван, заполняя собой всё пространство, и начинал активно жестикулировать.

Выяснилось, что Саул приходил к ним по пятницам не случайно:

– Вам надо соблюдать еврейские обычаи. Сегодня Шаббат, вам надо зажигать свечи. Ведь вы – евреи, – объяснил Саул, когда пришёл к ним во второй раз. – Я помогу вам.

Саул вытаскивал из кармана свечку, а потом – бумажку, на которой была напечатана молитва на иврите, с переводом на русский и на английский.

– Вот, это вам пригодится. Сегодня Шаббат начинается в шесть вечера. Обязательно надо зажечь свечи.

Зоин папа слушался Саула, и несколько раз подряд они даже зажигали свечи и произносили непонятные слова молитвы. Но потом Зоина мама заявила, что не собирается соблюдать «всякие обряды», и Саул перенёс свои визиты на другие дни недели. Однажды Зоя услышала, как он выговаривал папе:

– Ты, Пьётр, предал свой народ. Ты должен соблюдать все обряды, иначе твоя жизнь не сложится. Ведь ты поэтому не можешь найти работу. Я могу тебе помочь, Пьётр, но при условии, что ты станешь настоящим евреем. В Америке у тебя есть на это шанс. Моё сердце болит за тебя и таких, как ты, за тех, кто предал свой народ.

Зоя думала, что сейчас папа закричит на Саула и выставит его из дома, но папа промолчал. Зоя не поняла, каким образом её папа предал свой народ, но так как она всегда старалась держаться от Саула подальше, то решила не уточнять.

Зоя не нашла подходящего ответа на Яшино обвинение. Она отвернулась и решила сделать вид, что не расслышала его слова. Но Яша придвинулся ещё ближе. Она могла чётко разглядеть его зелёные глаза навыкате. Потные Яшины щёки нависали прямо над её головой:

– Что, милая, хочешь быть как все? Ведь у вас нет денег, как же ты во Францию-то собралась? Как, милая?

Яша повысил голос, и Зоя увидела, как вокруг них остановились заинтересованные одноклассники.

– Ведь вы же никто! Никто! – Яша раскраснелся, по его лбу катилась капелька пота.

Зоя отодвинулась и хотела увернуться, но Яша оказался на удивление проворным и тут же встал так, что опять оказался напротив Зои.

– Так что, милая, что же ты будешь делать? Как же ты во Франции-то будешь? Без копейки. Может, и наскребёте денег на поездку, а дальше что? – тут Яша картинно захохотал. – Ты что, будешь меня просить о помощи? Или как ты там собралась смотреть города?

Вдруг откуда-то появился месье Ндоку.

– Жак, qu’est-ce que se passe?9

– Rien10, – прошелестел Яша в ответ. Он тут же отодвинулся от Зои и теперь стоял, держа руки в карманах. Зоя обратила внимание, что его портфель каким-то образом перекочевал куда-то к стенке, хотя у неё было ощущение, что Яша всё время кружил вокруг неё.

– Зоэ, всё ли у тебя в порядке? – месье Ндоку смотрел на неё с беспокойством, и Зое сделалось не по себе. Она очень не хотела привлекать к себе лишнего внимания.

– Да, всё нормально, мы просто обсуждали поездку во Францию, – нашлась девочка.

Яша хмыкнул.

– Давайте обсуждать поездку все вместе, – предложил месье Ндоку. – На кружке французского, а не так, в коридоре?

Не дожидаясь ответа, он удалился в сторону класса и закрыл за собой дверь. Зое показалось, что учитель хлопнул дверью, но это совсем не походило на спокойного месье Ндоку, и она решила, что ей это померещилось. Тем временем Яша поднял портфель, аккуратно отряхнул и засунул себе под мышку. Потом отёр пот со лба платочком, который был у него в кармане рубашки, и удалился вглубь школы.

До Яшиных слов Зоя не задумывалась о том, что поездка во Францию является чем-то экстраординарным. Родители никак не показывали ей, что не смогут оплатить билеты. Теперь же она поняла, что не учитывала всех тонкостей поездки. «Надо обязательно поговорить с мамой. Может быть, мне и правда не надо туда ехать? Может быть, Яша прав? – думала Зоя. – И денег у нас нет, да и вообще. Кому этот Париж нужен? И Андрей не пишет, и какая кому разница?»

Домой в тот день Зоя вернулась в отвратительном расположении духа. «Если папа смотрит телевизор, как обычно, я просто быстренько спрячусь, и всё», – думала Зоя. Девочка уже приготовилась проскользнуть в свою комнату, но, зайдя в квартиру, обнаружила, что на диване сидел Саул. Папа же стоял напротив и усиленно и учтиво кивал головой. Увидев Зою, папа бросился к ней и попросил:

– Зоечка, быстренько скажи ему, что я очень и очень благодарю его, – но тут же, не дожидаясь Зои, на своём ужасном английском заскрежетал: – Я тэнк ю, я тэнк ю вери мач э лот11.

– Папа, в чём дело? Что происходит? – от неожиданности Зое показалось, что у неё кружится голова.

– Саул привёз нам свою библиотеку.

Папа показал в угол комнаты, и только тут Зоя поняла, что в комнате пахло гнилью. Вдоль целой стенки были аккуратно выставлены стопки книг на английском языке, от которых и исходил тлетворный запах.

– Папа, зачем нам это?

– Как? Это ведь литература, я буду читать и учить язык.

– Но ты же и так умеешь читать на английском! Тебе же надо устный английский учить, а не читать! Ты же сам говорил!

– Зоечка, надо быть благодарным Саулу, он так старается. А ещё Саул нашёл мне работу! – папа восторженно улыбнулся.

– Работу? Ура!

Зоя представила, как завтра подойдёт к Яше Сидельникову и скажет ему о том, что её папа теперь будет работать инженером. И ходить в костюме на работу, и получать зарплату в шестьдесят тысяч долларов в год. Именно такая сумма представлялась Зое достойной – и она даже несколько раз слышала, как родители обсуждали, как кто-то из знакомых устроился на работу именно на такую зарплату.

– Да, Зоенька, Саул помог мне оформить анкету, и теперь я буду работать в «Джайнт Игл».

– Где? – Зоя сначала не поняла, о чём идёт речь. «Джайнт Игл» был их супермаркетом, который располагался между школой и домом, и именно туда они ходили за покупками. – Как «Джайнт Игл»?

– Да, вот тут, рядом с домом. Я там буду работать три раза в неделю, иногда по ночам, расписание пока не составили.

– Зачем?

– Ну, Зоенька, нельзя же вечно сидеть без дела. Мне надо работать. Саул говорит, что я не смогу устроиться по специальности, мне надо начинать с другой работы. А потом, может быть, я смогу и химиком пойти.

– Папа, зачем тебе в супермаркет? Ты же инженер! У тебя же изобретения!

– Ну, Зоенька, ведь я уже два года стараюсь, и ничего не получается. А нам нужны деньги. Вот и ты в Париж скоро полетишь, – папа с гордостью посмотрел на Зою, и у неё защемило сердце. – Саул говорит, что все новые иммигранты должны пройти через трудности. А потом всё у них складывается. Его родители, если я правильно понял, мыли полы, а потом уже он и его брат выучились.

– Но, пап, ты же уже выучился. А его-то родители были безграмотными идиотами, вот и мыли полы!

В Зое кипела ярость. Почему этот мерзкий, отвратительный старик считал, что её отец не способен ни на что большее, чем работа в супермаркете? Почему он решил, что её папа, любимый папа, который столько уже изобрёл, и запатентовал, и бредил химией, обожал эту науку, и пытался передать эти знания ей, должен был работать в магазине, вместо того чтобы воплощать свои знания и опыт в жизнь?

Слушая их разговор, Саул оживлённо вертел головой. На лице у него застыло выражение вежливого внимания. Зое ещё никогда так сильно не хотелось дать ему кулаком в глаз. Она представила себе, как от её удара треснут его стариковские очки, как Саулов глаз заплывёт и сделается фиолетовым, как когда-то глаз Егора Власова, и ей сделалось весело от этой мысли. Она улыбнулась и поняла, что Саул уже целую минуту обращается к ней:

– Девочка, – он никогда не называл её по имени, и Зоя подозревала, что Саул не удостоился запомнить, как её зовут, – ты должна уважать своего отца. Ты должна ему помочь. Твоя обязанность – переводить твоему отцу.

Зоя недоуменно посмотрела на старика. Тот вскинул брови, ожидая ответа. Зоя заметила, что прожилки на его носу побагровели. Вместо ответа Зоя отвернулась и вышмыгнула из гостиной.

Оказавшись у себя в комнате, Зоя бросилась на кровать и зарыдала. Она чувствовала ужасное, всепоглощающее одиночество. О том, что сказал ей Яша, теперь она не могла рассказать родителям.

«Неужели папа действительно пойдёт работать в супермаркет? – с ужасом думала Зоя. – Ведь он потом уже никогда не устроится химиком. Так и будет всю жизнь в магазине работать. А ему уже 43 года, это возраст, и что потом? Потом только старость. Но как мне теперь ему рассказать про Яшу? И про Париж? Что же делать?»

Зоя лежала на кровати в раздумьях. Белые стены наводили на неё тоску. Зое ужасно захотелось снова видеть над собой тихих коричневых оленей, жующих тёмно-зелёную траву. А ещё больше ей хотелось оказаться снова у себя дома, на Второй Брестской, в той самой квартире, где был чёрный ход и где в кухонное окно был виден колодец двора и серый барельеф напротив. А ещё там были Власов, и Куликов, и друзья, и Наталья Анатольевна. И добрая, умная соседка Инна Львовна, которая так помогала Зое и кормила вкусным печеньем. Вспомнив об Инне Львовне, Зоя вскочила. Ведь Инна Львовна рассказывала ей о временных ветках, о квантовой запутанности, объясняла столько всего интересного. Но с момента переезда в Питтсбург Зоя ни разу не открывала свой московский дневник. Зоя даже не знала, сможет ли его найти. Девочка бросилась к письменному столу, который был завален многочисленными бумагами и книгами, – она готовилась к контрольной по алгебре – и начала рыться в ящиках.

Она смутно помнила, что сразу после переезда в Питтсбург, когда она с родителями распаковывала чемоданы, то запихала в ящики стола несколько тетрадей, включая дневниковую. В верхнем ящике Зоя обнаружила калькулятор, карандаши и набор фломастеров, который она выпросила у мамы в прошлом году. В наборе было 48 цветов, и Зоя собиралась ими рисовать в свободное время, но почему-то совсем про них забыла и однажды при уборке положила в ящик и совсем перестала ими пользоваться. Девочка вытащила фломастеры и аккуратно положила на стол. Но сваленные бумаги стали её раздражать, и она принялась их разбирать, складывая в стопки. Затем скомкала старые и ненужные заметки и отнесла в мусор.

В гостиной уже никого не было, и Зоя обрадовалась, что Саул ушёл к себе домой. Она покосилась на груду замшелых книг в углу. От книг исходил всё тот же запах плесени, и Зою замутило. Сверху лежала книга Стивена Кинга, на чёрной обложке кровавыми буквами было выведено женское имя – Кэрри. Зоя открыла книгу – страницы пожелтели и слиплись, а запах был тлетворный. «Фу, гадость какая. Скажу маме, что эти книги надо выбросить», – подумала Зоя и вернулась к себе в комнату.

Поверхность письменного стола была уже совсем чистой и радовала глаз, а красочные фломастеры сверкали ярким пятном. Зоя проверила средний ящик, но он оказался совсем пустым. Зоя удивилась и сразу же полезла в нижний ящик. Открыла она его с трудом – ящик был забит. Зое пришлось полностью его выдернуть, и тогда она увидела все свои тетради ученицы восьмого класса и тот самый дневник, который вела в 1989 году. Зоя также обнаружила несколько пустых тетрадей в клеточку и вспомнила, как Инна Львовна советовала ей взять несколько тетрадей для ведения дневника «на новом месте».

– Зоечка, тебе ведь надо будет всё записывать, лучше заранее подготовиться. Никогда не знаешь, как дела сложатся в самом начале. Ты возьми с собой тетрадки, к которым привыкла.

Зоя чётко представила себе, как Инна Львовна сидит на своей кухне и наливает ей чай, пододвигая тарелку со свежеиспечённым курабье, и девочке захотелось плакать. «Зачем я в этой дурацкой Америке живу? Зачем? Только одни страдания и вонючий Саул с его книгами!» Тут Зоя вспомнила про папу и его новую работу, и ей сделалось ещё хуже. «А папа? Как я теперь буду в магазин ходить? Мы же будем посмешищем всего города. А если Яша узнает про папину работу?»

Зоя живо представила, как Сидельников подходит к ней, тряся жирным животом, и насмехается: «А ты, милая, на что рассчитывала? Вот моя мама врач, а твой папаша кто? Никто! Вы никто! И что ты в Париже забыла?»

И только тут Зоя вспомнила про Париж! Ведь она собралась туда ехать, и там был Андрей. У неё был настоящий французский друг. И даже не друг, а, может быть, бойфренд, ведь так это называлось. Ведь Андрей подарил ей маленького тигра из Гжели, который стоял теперь в серванте из комиссионного. И Зоя иногда вытаскивала маленького тигра и вспоминала, как они с Андреем гуляли по Москве, держались за руки и как им было хорошо вместе. Зоя тут же бросилась к серванту и проверила, на месте ли крошечный тигр. Она вытащила его, протёрла и погладила. Тигр смотрел на неё, покосившись, как и всегда, и Зое показалось, что он над ней насмехается.

«А ведь Андрей обещал, что мы всегда будем вместе, – подумала она. – А сам не отвечает. Как же так? Неужели он не хочет увидеться?»

И тогда Зоя решила написать Андрею ещё раз. «Возможно, что моё письмо просто не дошло. Наверное, оно потерялось, – решила она, поглаживая тигра. – Ведь если он узнает о моём приезде, он не сможет не ответить? И почему я раньше не догадалась? Ведь надо было ещё раньше ему написать второе письмо».

Она села писать второе письмо Андрею, теперь уже без фотографии.

«Только по делу, только по делу, – думала Зоя. – И фотографию не надо вкладывать, наверное, с фотографией не дойдёт».

Зоя села за чистый письменный стол, на котором лежали яркие, почти новые фломастеры, и вдруг решила, что нарисует что-нибудь красивое для Андрея.

«Надеюсь, что у тебя всё в порядке. Поздравляю с поступлением в ENA. А ещё я буду в Париже с нашей школой в начале апреля. Давай увидимся? Я очень по тебе соскучилась».

Зоя подписала письмо и нарисовала красивое сердечко под своей подписью. Сначала ей показалось, что это уж слишком, ведь они с Андреем никогда не признавались друг другу в любви, но потом решила, что сердечко смотрится очень даже красиво на странице, и оставила его. Затем она принялась рисовать цветочные узоры по контуру листа. Рука двигалась сама собой. Рисунок получался красивый, на бумаге стали появляться листья, лепестки роз, бутоны, и письмо наполнилось красочными и разноцветными узорами. Зоя чередовала то оранжевые, то розовые, то красные и фиолетовые фломастеры, а листки закрасила разными оттенками зелёного и даже нежно-голубого. Затем, не раздумывая, Зоя нарисовала маленькую змейку, которая свилась внизу страницы, у ног тигра. «Он поймёт, ведь он знает, что это мы – тигр и змея, ведь Андрей знает про китайский гороскоп».

Зоя посмотрела на красивую страничку, и ей стало радостно на душе. «И почему я не рисовала столько времени? – подумала она. – Надо будет во втором семестре записаться на рисование. И дома тоже рисовать».

В их школе был учитель рисования, доктор Кларк, которого все ученики очень боялись. Его кабинет находился на четвёртом этаже, в самом углу школы, и добраться туда было непросто. Доктор Кларк никогда не улыбался, был очень строг и редко показывался на людях. Но Зоя решила, что обязательно запишется к нему на занятия. «Ведь рисовать – это так здорово. И почему я всё это время ничего не рисовала? Творить – это чудесно!» – подумала она.