Коробка для совести

Он почувствовал холодное прикосновение ребенка. И снова этот глупый страх подкатил к горлу. Женька пересилил себя.

– Вот, молодец. А теперь дунь три раза. Итак, я открываю руку…

Ванька до последнего надеялся, что монетка в кулаке. Когда перед ним оказалась пустая ладонь, он начал сильно крутить трясущейся головой, будто бы монетка упорхнула на лавочку, прилипла к дереву или оказалась далеко на дороге.

– Где? – продолжая трясти головой, спросил Ваня.

– Вот же она.

Женька завел открытую ладонь за ухо Вани, а вернул уже с монеткой между большим и указательным пальцами.

На мгновение Женьке показалось, что с Ваней случился припадок. Он так запрыгал на кресле, и так заголосил. Взвизгнул и быстро затараторил, как обычно усекая слова до последних слогов. Женька не смог разобрать этого языка, но он отлично уловил язык тела.

Ваня радовался.

– …щё! …щё!

– Нет, друг мой, – серьезно сказал Женка. – Фокус два раза не показывают. Мы сделаем кое-что получше. Хочешь, я тебя научу?

Ванька кивнул. А потом кивнул еще раз. И еще. Видимо для надежности.

– Секунду. Для этого фокуса нужен дополнительный инвентарь, – сказал Женька и сбегал в машину.

Вернувшись, он расстегнул у Вани рукав. Привязал изнутри резинку. Затем срезал пуговицу со своей рубашки.

– Готово. Возьми пуговку этими пальцами, – дрожащие пальцы мальчика цепко схватили крохотную пуговичку. – Теперь покажи мне ее. И второй рукой убери ее в кулачок. Вот, молодец. Теперь отпусти пуговицу. И все… открывай кулачок. Так-с, – почесывая затылок, сказал Женька, – что-то наша конструкция не работает.

Он снова расстегнул рукав, укоротил резинку. В этот раз фокус сработал. Ваня не верил своим глазам. Только что пуговица была в кулаке и тут раз… она уже в рукаве. А в кулаке пустота.

Они проделали этот фокус раз двадцать.

Когда вернулся Олег, Ваня тут же показал его папе. Только что пуговка была между пальцев и в одночасье она испарилась. Олег искренне удивился.

– Ты чему моего сына учишь, шарлатан? – улыбался он – Пойдем Ваня, маме фокус покажем. Попрощайся с дядей Женей.

– …ака! – выдавил Ваня.

– Дай краба, как мужик! – Женька пожал руку ребенка. – В следующий раз научу тебя, как карты отгадывать. Договорились?

– Ага.

– Давай, малой.

Олег покатил перед собой кресло. Женька, сидя на лавочке, видел, как Ваня, свесив дрожащую голову через край подлокотника, улыбался и махал ему.

Олег вернулся как раз, когда зажглись фонари и темнота, словно испугавшись, затаилась в сквере, среди деревьев и пустых лавочек.

– Поехали! – радостно сказал он и занял кресло водителя.

– Ты чего это, светишься весь?

– Есть одна новость, – интригующе сказал Олег.

– И?..

– Я почему тебя вызвал-то? Юлька в больнице была. В общем, скоро в нашей семье будет пополнение.

– Да ладно!?

– Уверенно приближаюсь к статусу многодетного отца. – Сиял Олег.

– Поздравляю! Молодцы! Как вы так?.. Эх, реально порадовал. Известно, кто?

– Девочка, – расплылся в улыбке Олег. – Все анализы в норме. Так что… осталось только ждать.

– Во даёте, – не унимался Женька. – Молодцы! Надо бы мне тоже что ли о семье задуматься.

– А я тебе давно говорил. Семья это вечные проблемы. Но, какие-то приятные проблемы, что ли…

– Может, ты и прав. Сегодня обязательно поедем ко мне и выпьем, – заявил Женька. – Отказы не принимаются. Завтра у тебя выходной. Твои у тещи… так что все складывается. Хоть отпразднуем. А пока что… – Женька перегнулся на заднее сидение и достал маски. – Держи.

– Я позже надену. В очках неудобно. Введи пока в курс дела. Кто у нас сегодня?

– Старик какой-то. – Небрежно бросил Женька, натягивая маску. – Причем нашел меня самостоятельно. Никаких внуков и детей у него нет. Говорит, что хочет просто воспользоваться нашим светильником.

– Может, ему в аренду сдать? – улыбнулся Олег.

– Ага. Только сегодня и только сейчас – светильник в аренду на час! – Подхватил Женька.

Одинокий силуэт старика с тростью и кепкой-блином поджидал их на углу улицу.

Женька вышел, перекинулся парой слов, надел мешок дедуле на голову и посадил в машину.

– Алексей Михайлович, вы знаете, почему мы вынуждены использовать мешок? – привычным тоном спросил Женька и взял старика за руку.

Сухая ладонь выскочила из объятий.

– Знаю. Чтоб при просветке в другом месте я не смог вывести на вас.

Женька поймал на себе испуганный взгляд Олега.

– Это вам родные сказали? Или интернет?

– Какая вам разница? – дерзил Алексей Михайлович. – Вы занимайтесь своим делом, а я займусь своим. Давайте просто сделаем то, зачем мы встретились.

Ехали молча.

Женька вывел Алексея Михайловича, усадил в кресло, дал таблетку. Надвинул на голову полусферу и вернулся к компьютеру.

– Алексей Михайлович, мне надо, чтобы вы сейчас…

– Ребята! – лысая голова старика с повязкой на глазах повернулась к ним. – Давайте поступим так. Я знаю, как работает эта штука. И я хочу, чтобы вы стерли все, о чем я буду думать. Не спрашивайте зачем и почему. Вас это не должно касаться. Я плачу деньги и я хочу получить результат. Лучше скажите мне, когда будете готовы. И скорее приступим.

Олег в очередной раз бросил косой взгляд на Женьку и кивнул.

– Мы готовы. Приступаем.

Женька надвинул наушники и прильнул к монитору. Воспоминание Алексея Михайловича было скомканным и смазанным, собственно, как и любое другое.

Какие-то длинные коридоры с бесконечными дверьми. Снующие по коридорам люди. Конференция в большом зале с проектором. Меловая доска, исписанная под завязку. Казалось, формулы плавно перетекали с доски на стену. И безумный возглас самого Алексея Михайловича:

– Не может быть…

Мел скрипел на доске.

Женька от первого лица наблюдал, как сухая рука старика без остановки царапает доску. Формулы ширятся. Удлиняются. Символы становятся мельче. Чтобы все поместилось на этот кусок деревяшки.

И все это действие сопровождается редкими и пугающими репликами самого Алексея Михайловича.

– Это невозможно… это невероятно… если это вынести за пределы и усилить сигнал, при этом транслируя знакомые образы, то можно будет… нет-нет-нет… этого не может быть.

А рука тем временем продолжала выводить все новые и новые формулы.

– Куда его теперь? – спросил Олег, указывая на уснувшего в кресле старика.

– Он оставил инструкции, – развел руки Женька. – Положить его в машину. Адрес у меня есть. Поехали.

– А дальше?

– А дальше он как-то сам. И мы сами. Вторая часть там же… в машине. Выключай тут все, грузим его и поехали.

Старик не обманул. В бардачке лежал туго смотанный конверт.

Они уложили Алексея Михайловича в салон. Накрыли на всякий случай курткой, забрали конверт и уехали.

Оставшуюся часть ночи они провели в квартире Женьки в приятном окружении звенящего бутылками бара и заказанной из ближайших ресторанов еды.

***

На следующий день. Помимо тяжелой головы и скользких мыслей, Женьке не давал покоя их вчерашний клиент.

И было странно совсем не то, что он знает каждый шаг работы светильника. Этим уже никого не удивишь. Скорее, тревожило его воспоминание. От чего же он хотел избавиться? Ведь там не было ничего такого, к чему Женька, за свой многолетний опыт работы цензором, привык.

Не было смертей. Не было какой-то мерзости в виде расчлененки. Насилия родителей. Утраты ребенка, закостенелой обиды, измен… ничего такого, с чем люди легко и радостно прощаются.

Но что-то же там было? – сам себе говорил Женька. Что-то же исчезло из его памяти. Странно все это.

Тем же вечером он в одиночку поехал к светильнику. Включил свет. Заварил крепкий кофе и загрузил воспоминание Алексея Михайловича.

***

Звонок раздался среди ночи.

Олег нехотя взял телефон. Нащупал очки.

– Чего тебе? – сонно спросил он.

– Олег, ты срочно нужен.

– До завтра не подождет? Мне на работу утром.

– Вот как раз о твоей работе я и хочу поговорить. Спускайся. Я у подъезда.

– Кто там? – сонно спросила Юля.

– Это по работе. Я скоро, милая.

Десять минут спустя они уже мчались по ночному городу.

– Вчерашнего клиента помнишь? – спросил Женька.

– Ну…

– Я еще когда первый раз смотрел его воспоминания, то что-то почувствовал.

– И что там было? Хотя нет. Стой! Не хочу знать. Я чту кодекс, в отличие от некоторых.

– Тебе придется его нарушить. – Холодно сказал Женька. – У него там какие-то формулы, кабинеты, коридоры, люди… в общем, если не приглядываться, то ничего странного. Но я пригляделся, на свою голову. В общем, сам все увидишь.

Подъехали к светильнику.

Все в полуподвальном помещении было включено. Лампы дрожали на потолке, потрескивая вакуумными трубками. Несколько компьютеров гудело. Даже кофе на столе еще сохранял стремительно убегающее тепло.

– Садись. Давай-давай… – торопил Женька.

– Да, что ты там увидел? – спрашивал Олег, но не сопротивлялся.

– Смотри.

Женя загрузил воспоминание Алексея Михайловича.

На мониторе замелькали кадры. Воспоминания оно всегда так… четкой картинки не жди. Словно съемку ведут в плотном тумане, где лишь отдельные куски видны четко. Все остальное смазанное и мутное. На сленге цензоров – это называется «коррекция мозга», когда мозг сам определяет, что есть настоящее воспоминание и что имеет первостепенную важность. А что человек может сам изменить и додумать. Ведь какая разница, какого цвета были стены… каким было освещение. Изменив эту информацию, важность не потеряется

Олег внимательно смотрел в монитор. Обращал внимание на все мелочи. Но вот воспоминание закончилось и ничего. Олег вопросительно посмотрел на Женьку.

– Вот и я не сразу заметил, – сказала тот.

– Что я должен был заметить? – недовольно спросил Олег. – Какие-то формулы. Некоторые мне понятны, в остальных надо разбираться. Я так быстро не могу…

– Ты хоть что-то там понял, я же совсем ничего. Но! – Женька замер. – Это воспоминание не давало мне покоя. Я чувствовал, что в нем есть что-то ценное. Было ощущение, что мой мозг увидел это, но сам я еще не додумался что именно. В общем, смотри.

Он запустил повторно.

На экране показался длинный коридор. Затем какая-то конференция. Много людей.

Женька нажал на паузу.

– Вот! – ткнул он в монитор. – Кто это?

– Да ладно… – вырвалось у Олега. Он неотрывно смотрел поверх пальца, где среди множества лиц было и его лицо.

– Теперь ты понимаешь, зачем я тебя выдернул из кровати? – с горящими глазами спросил Женька. – Это был не обычный дедушка, который захотел избавиться от своего кошмара. Он что-то знает. Точнее, знал!

Олег ответил не сразу. Взглянул на монитор еще раз. Прокрутил запись туда-обратно.

– Мне кажется, я знаю, где это было, – сказал он. – У нас на работе много отделов. Естественно, мы не все друг друга знаем. Есть и отдел со светильниками. Он, естественно, не афишируется, но все знают, что там исследуется. Я тебе как-то рассказывал о нем.

– А как же международные права? – хитро улыбнулся Женька.

– Ха-ха-ха… – передразнил Олег. – Если это выгодно, никакие права не станут на пути. А это! – Он указал на светильник, – Это очень выгодно. За этим будущее. Как там говорится, хочешь изменить будущее, измени прошлое. Вот тебе и ответ. Так… так… так… – засуетился он. – Мне надо переписать эту запись и разобраться. Не знаю, сколько понадобится времени. Может быть, я вообще ничего не пойму.

– Я, конечно, знал, что ты работаешь в супер научной и передовой среде, но чтобы настолько.

– Скинь это, – не слушая Женьку, продолжал Олег.

– Ты, главное, узнай, кем был этот дед.

– Узнай! – нервно ответил Олег. – Как я тебе узнаю? У меня доступа и к половине нет, что там разрабатывается. Ладно… Все. Я пока что выхожу из игры. Давай заляжем на дно. Больше не бери заказов.

– Но у меня уже есть парочка.

– Отмени! Либо делай сам. Пока я не разберусь с этим, – Олег указал на монитор, – никого светить не будем.

***

Звонок от Олега поступил спустя несколько дней.

– Будь дома, я заеду к тебе после работы. – Коротко бросил он.

Через полчаса, Олег застелил бумагами стол на кухне.

– У меня для тебя не очень хорошие новости, – начал он и поправил очки. – Тот дедушка, кому мы благополучно стерли память, работал как раз в засекреченном отделе. Так вот… смотри. – Олег ткнул пальцем в чертеж. – Сейчас светильники работают следующим образом. Мы усаживаем человека в кресло, светим его мозг и как бы вычленяем ту информацию, о чем он думает. То есть мы не можем насильно его заставить. Это можно с помощью гипноза и еще чего-то там… но суть не в этом. И так же мы не можем стереть ему память на расстоянии. Нам обязательно надо, чтобы излучатель сконцентрировался на мозге. Этот же дедушка… Он, конечно, чертов гений. Он разработал как бы обратное действие светильника. Бо́льше того. Он вывел его за рамки кресла. Сейчас всё поймешь, – уточнил Олег, глядя на изумленные глаза Женьки. – Этот дед вытащил светильник наружу и сделал так, что мы сможем подсовывать любые воспоминания. Короче говоря, можно на расстоянии, с помощью обычного телефона, внедрить человеку любое воспоминание.

– Подожди! Стоп! Как с помощью телефона?

– В том-то и прелесть, что сейчас, почти все смартфоны можно переделать в обливио.

– Обычный телефон?

– Не кнопочный, разумеется. Но да… обычный.

– И что это нам даст?

Олег ошарашенно посмотрел на Женьку.

– Это нам даст управление умами. С этой штукой, – его палец очертил на столе круг. – Мы можем подмешать им любое воспоминание. Он начал разрабатывать и систему образов, но там я не до конца разобрался.

– Подожди… подожди… – остановил Женька. – получается, мы сможем… я сейчас чисто ради примера говорю. Сможем подсунуть человеку воспоминание, что я давал ему в долг n-нную сумму. А потом, просто прийти и сказать ему, чтобы он вернул. Так что ли?

– Если совсем просто, то так. Но ты мыслишь слишком мелко. С этой штукой можно всему земному шару внедрить, что они нам должны. Это фундаментально ломает систему всего. – Вошел в раж Олег. – Если раньше была пропаганда, которая, разумеется, работала и работает. Но она, как бы наслаивала воспоминания. А это требует много времени. Нужны ресурсы медиа и куча всего еще… С этим можно не наслаивать, а просто внедрить то, что нам надо. Чувствуешь разницу?

– Чувствую. – Воодушевленно сказал Женька. – Единственное, что мне не понятно, это почему дедушка решил от этого избавиться.

– Ну… – затянул Олег. – Вариантов много. Может, он увидел всю мощь и подумал, что это уничтожит человечество, если попадет в чужие руки. Или он нарочно решил спрятать эту информацию. Зачем он вообще к нам обратился? Он ведь сам среди светильников работает. Мог бы и там себя подчистить.

– А может, в этом отделе за всеми следят?

– Тут что угодно может быть. Одно я знаю точно. Эта штука перевернёт мир.

– Нам-то с ней что делать? – спросил Женька и заметил, как Олег опустил взгляд. – У тебя уже есть план, верно?

– Есть. – Не сразу ответил Олег. – Но он тебе не понравится.

– Выкладывай.

Олег присел на стул. Поправил очки и прилизал торчащие локоны.

– В общем, я хочу присвоить это изобретение себе. – Выпалил он.

– Но… – вырвалось у Женьки.

– Подожди! – прервал Олег. – Я постараюсь тебе объяснить, а там решай, как знаешь. Я же рассказывал тебе, что хочу работать в том отделе… ну в том, где реальные и деньги, и исследования… А это изобретение откроет мне двери. Да… поступаю я подло, что ворую память этого дедушки. Но я трезво иду на этот шаг. Понимаешь? – Олег встал. – Я не верю в судьбу. Во всякие приметы и прочее… но этот дед как будто специально пришел именно к нам. Для меня это шанс. Огромный шанс выбраться из того, где я сейчас нахожусь. В том отделе и платят лучше. И доступ к секретам выше. Я и Ваньку вылечу. Плюс Юле скоро рожать. В общем, как-то так. – Скомкано закончил он.

– Ого! – Только и сказал Женька. Около минуты он собирался с мыслями, гуляя взглядом то по заваленному бумагами столу, то по скромной и виноватой фигуре Олега. – Держать мне тебя смысла нет… кажется, ты уже все решил. Не скрою, мне обидно будет с тобой расставаться. Мы вроде неплохо сработались. И осуждать я тебя тоже не буду. Не мне этим заниматься. Единственное, ты сказал, что это может изменить мир. Не боишься брать на себя такую ответственность?

– И об этом я думал, – сказал Олег заготовленную фразу. – Поначалу мир пошатнется. Но не думаю, что это сильно его изменит. В руках государства эта штука, конечно, может и плохую шутку сыграть. Но, понимаешь, Женя, прогресс не остановить. Рано или поздно это придумают. Через год-два или через десять лет, но кто-то обязательно додумается. Я не удивлюсь, если сейчас, на другом конце земли, кто-то уже придумал то же самое и скачет от радости по комнате. Это нормально. Доказательство тому теория эволюции или изобретение радио. Человеческий мозг любопытен. И иногда не люди открывают законы, а время и общее человеческое развитие подталкивает к этому. Так что… не начни это использовать мы, через пару лет этим будут пользоваться другие.

– Плохо, конечно, что ты вот так резко уходишь. Найти кого-то смышлёного и проверенного не так просто. А я, как ты понимаешь, завязывать со своим делом пока не планирую.

– Ты, правда, не злишься на меня?

– Я еще не определился, – отмахнулся Женька. – Пока что я хочу просто выпить чего-нибудь. Для меня это слишком много информации.

– Надеюсь, ты меня понимаешь.

– Конечно, понимаю. Будь я на твоем месте, то поступил бы так же. А может быть, сразу бы свалил. Без предупреждения. – Женька налил полный стакан виски. Бросил туда пару кубиков льда. – Получается, мы с тобой больше не увидимся?

– Я не знаю, – грустно произнес Олег. – Там закрытый отдел. Думаю, правила мне скажут позже, но есть подозрение, что ты прав.

– Блин, а тяжело вот так… – сказал Женька, обжигаясь виски. – Мы ж с тобой стали не просто коллеги, но и друзья. По крайней мере, я считаю тебя своим другом.

– И я. – виновато произнес Олег.

***

Друзьями они и расстались. Олег чувствовал за собой вину и хотел как-то сгладить это событие. Несколько раз звонил Женьке. Интересовался делами. Нашел ли кого на замену. Хвастался тем, что изобретение взяли в разработку и скоро должны вызвать на собеседование. Очень переживал по этому поводу.

Женька поддерживал друга. Говорил, что с его головой, странно, что он не возглавляет этот отдел. Несколько раз сидел с Ваней. Научил мальца новым фокусам с картами.

– Ты если что, звони… – сказал Женька прощаясь. – С Ваней посидеть или просто встретиться. Человек я свободный, времени много.

– Хорошо. На связи.

– На связи.

На этом их связь оборвалась.

Спустя некоторое время от Олега пришло сообщение:

«С завтрашнего дня не пользуйся телефоном несколько дней. А лучше вообще выбрось. Прощай».

Женя не ответил и не перезвонил. Он слепо последовал инструкции. Методично и хладнокровно перенес все контакты в тетрадку, на что потратил целый вечер. Выбрасывать телефон не стал. Жалко все-таки. Вытащил батарею и бросил в шкаф, от греха подальше.

С наступление завтра мир не рухнул. Как и предполагал Олег – человечество устояло. И вроде бы, даже не сильно изменилось.

Женьке первое время казалось, что люди стали другими. Вроде бы другим… или остались прежними?

Черт его знает.

Давно он уже так плотно не вливался и не интересовался обществом.

Позже он с некоторой опаской приобрел себе новый телефон. На всякий случай взял кнопочный. Мало ли что еще разрабатывает его старый друг за закрытыми дверьми.

Найти нового напарника не удавалось более полугода. А после, когда за цензоров взялись по-настоящему. Надобность в напарнике отвалилась сама собой.

Власти начали грести всех цензоров.

Женька решил, что лишние улики ни к чему.

Поехал к светильнику. Разобрал на части и погрузил в машину. Все записи уничтожил там же, во дворике. Сжег в железном ведре.

Держа в руках единственное уцелевшее воспоминание Алексея Михайловича, Женька наблюдал за едким дымом, вспоминая всё, что ему довелось увидеть. Насилие, страх, обида, горечь, месть… всё, что когда-то хранилось в людских головах, теперь черным облаком поднималось к небу и растворялось в чистом зимнем воздухе.

А как только вернулся домой, то почувствовал нестерпимое желание выпить. Хотя за последнее время к алкоголю охладел.

– Поздравляю, ты собака Павлова, – сказал он своему отражению и чокнулся с зеркалом.

Посреди ночи, когда тоска окончательно загрызла его и повалила на диван. Он дотянулся до тетради. Выдрал оттуда знакомое имя.

Набрал.

Услышал:

«Обслуживание данного номера прекращено»,

и со всего размаху кинул телефон в стенку.

А утром, вместе с похмельной тяжестью, пришла и мысль, которая давно копошилась в черепе. Слить эти данные кому-то и уйти на покой.

Открыть бар в мужском стиле. Облагородить его. Навезти мебели цвета темного дерева. Завесить стены болотного цвета гобеленами. Протянуть барную стойку от стены до стены. Приглушить свет до полумрака и встречать там гостей.

Это ведь тоже, своего рода, работа цензора. Люди будут приходить и на некоторое время забываться, – мечтательно думал Женька, то проваливаясь, то выныривая из забытья.

***

За последнюю неделю Женьку так часто перевозили с мешком на голове, что он окончательно перестал понимать, где находится. В городе ли? На военной базе? Как тут определишь по бетонным стенам.

Одиночная клетка с полированными прутьями сменялась одиночной камерой с твердыми откидными нарами. Иногда заходили люди в гражданке. Пинком сбрасывали с нар и вели на допрос.

– Где ты это взял? – спрашивал человек и тряс в руках флешку.

– Нашел возле дома. Посмотрел и ничего не понял. Решил, что можно выручить пару тысяч. Попробовал продать, тут меня и взяли. – Повторял заученную мантру Женька.

Он уже третьему или четвертому это говорит. А его все таскают по этим полуподвалам и конца этому не видно.

– Вот просветим тебя, тогда и посмотрим, что есть правда.

– Светите, – спокойно отвечал Женька.

Когда пригрозили в первый раз, он испугался. Но сейчас эти слова уже не воспринимались, как угроза.

– Убрать его!

Женьку увели.

На следующий день, снова с мешком на голове, куда-то повезли.

В этот раз условия оказались сносными. На нарах хоть матрас есть. Сбитый, правда, как будто туда камни зашили, но все же лучше, чем голые доски.

И на допрос не вытолкали, а, можно сказать, вежливо пригласили.

Долго вели мрачными коридорами.

Женька впереди и двое сзади.

Эхо шагов отскакивало от стен.

Как на расстрел ведут, – подумалось невольно.

Подошли к двери. Открыли.

Ярким светом резануло по глазам.

– Проходите, садитесь. – Вежливо сказали ему.

Женька входил в комнату так, будто из пещеры на свет божий вылезал. Ни черта не видать. Откуда здесь столько света.

Нащупал что-то твердое, холодное и гладкое. Вроде бы стол. Придерживаясь края, прошел вдоль. Ударился о стул. Присел.

Когда глаза привыкли, Женька оглядел крохотную комнатушку. Хотя, смотреть там особо не на что было. Потолок весь в лампах. Гудят как мухи над головой. Стены ровные, чистые и неестественно белые. Окон нет. Вход и выход только через дверь. Посереди прикрученный к полу железный стол и два стула напротив.

Нет, тут точно стрелять не будут, подумалось ему. Слишком стерильно. Замучаются потом отмывать.

Минут десять скучал. Взгляду и зацепиться не за что. Разве что шов двери хоть как-то выбивается. За ним и наблюдал.

Дверь резко отворилась. Из темной пропасти коридора в комнату шагнул человек. Папкой с бумагами он прикрывался от света и закрывал лицо. Но Женьке хватило одного движения руки, чтобы понять.

– Олег?! – вырвалось у него.

– Мы всё проверили, это он, – донеслось из черноты дверного проема.

Дверь захлопнулась.

Олег положил папку. Выровнял её по краю стола. Поправил очки.

Выглядел он лучше и моложе. Строгий пиджак. Короткая стрижка. Очки в толстой оправе уступили место тонким линзам с едва заметной паутинкой дужек.

– Чтобы сразу расставить все точки над «i», я буду краток. – Холодно и по-деловому начал Олег. – Я не удивлен вашей эмоциональностью. Но не ждите ее от меня.

Он сел напротив. Открыл папку и быстро посмотрел первые страницы.

– Евгений Юрьевич, вы знаете, в чем вас обвиняют?

Женька не сразу сообразил, что обращаются к нему.

– Это я, Женька. Ну? – сказал он, с надеждой глядя на друга и искривив губы в какой-то глупой и стеснительной улыбке.