Мои персонажи

– Весьма.

– Он стал для вас навязчивой идеей.

– Я не нуждаюсь в услугах головоправа, особенно в твоих, София.

– Хорошо, тогда давай уже покончим с этим, Филипп.

– Ты давно не звала меня по имени. – София вздохнула.

– Что с его матерью?

– Трансильванская дикарка и доблестный работник Департамента Прошлого раскопали достаточно, что объясняет и потерю памяти нашего романтического героя, и кончину его матери, а главное, феноменальные способности семейки. Ты же понимаешь, София, что это не просто гипноз.

– Что ты заставишь его написать?

– Кое-что увлекательное.

– Филипп?

– Увидишь?

– Поработишь всех?

– Мне не нужны все.

– Ключевые фигуры глав Департаментов?

– Ты всегда была очень умна. Может быть да, а может быть, и нет. Ступай. Организуй встречу всех персонажей. Я скоро присоединюсь. – София ушла, тихо прикрыв за собой дверь.

– Жаль, что слишком умные женщины не живут долго. – Главный ограничитель отпер ящик стола и достал старую фотографию. Школа. Им здесь лет по тринадцать. Она уже тогда блистала литературным талантом и совсем не замечала его. Посредственного замкнутого юношу. Однажды она увидела, как он читал в коридоре. Они разговорились. Потом он, пытаясь доказать ей, что достоин, принимал самое деятельное участие в становлении Социума. Власть. Он получил много власти. Его уважали. Но ей было неинтересно. Она помешалась от любви к своему муженьку-архитектору.

* * *

– Социум – лучшее место на земле.

– Привет, меня зовут Альберт. Я чиню мебель, но я был не в силах починить свое сердце!

– Стоп! Эй, дурень! Ты читать умеешь? Вижу, что да… Так какого ты… Зачем ты влезаешь! Сейчас ее реплика! Ее, по–ни–ма–ешь??? Когда же закончится этот долбаный съемочный день? Кого вы притащили на площадку?? Двух бесполезных овощей?? Чего смотришь??? Работаем!!

– Работаем!!! – отдалось в голове Альберта. Неожиданно звук стал ударяться о черепную коробку так, что в голове начало глухо звенеть. – Работаем!!! – Слова причиняли страшную боль…. – Работаем!!! – Всего восемь букв, а будто груда свинца…

– Эй, парень!!! Ты чего???

– Я чего? – Мысли ударялись о бедную альбертову голову, точно язык колокола. У меня всего лишь кровь из ушей сейчас пойдет, если ты не замолчишь… Лиз, почему она так смотрит… Испугалась… Меня? Но я… Что я?

– На площадке поднялся гул сотен криков и слов. Буквы будто вонзались в несчастного Альберта, оставляя колотые раны. Болело все. Точнее, он не чувствовал ничего кроме хаоса внутри собственной головы. Раньше такое сравнение не пришло бы ему на ум. Не пришло и теперь. Он не видел, как скорчился у ног Лиз, а та кричала от ужаса.

– Умоляю, тише…

Альберт думал, что произнес это вслух, но, оказалось, что, нет. На самом деле кричал он. Вопил, что есть мочи. В тоже время будто какой-то другой далекий и недоступный всем Альберт еще мог обрывочно мыслить.

– Значит, вот, что со мной не так…

Альберт помнил, как однажды очнулся посреди общей части блока, мокрый от пота и слез. Над ним склонилась Ба. Соседи, кто раздраженно, кто с любопытством, а кто с испугом глядели на распластанное на полу тело. Когда он пришел в себя, то ничего не помнил. Впрочем, после того, как Анна, применив все свои связи, отвела внука к старинному другу, головоправу, но не такому, как все молодые выскочки, странное поведение Альберта прекратилось, хотя за мальчиком, увы, закрепилась репутация ненормального, о которой опять же стараниями добросердечной Анны, Ал редко задумывался. Судя по всему, нечто, отравившее ему жизнь, еще в раннем детстве вернулось и требует свое.

– Дурак. Размечтался. Любовь. Семья. Лиз. Почему каждой моей мысли нужно лишь одно слово? О чем Я? Не знаю.

Двое крепких ограничителей, вызванных из Департамента в отдел З, где располагался корпус, ответственных за публичную деятельность Управления Социума, навалились на Альберта, спустя несколько минут им удалось отвести руки, крепко зажимающие уши…

– Пустите меня к нему! Пустите! – Лиз рвалась сквозь толпу. – Ал, ты слышишь меня, Ал, где ты??

– Он здесь, но не слышит Вас. Отойдите!

– А Вы еще кто?

– Доктор София из отдела К.

– Вы поможете ему?

– Возможно… Сейчас нужно унести его отсюда.

* * *

– Похоже, придется отложить эксперимент, господин Ограничитель.

– Ни в коем случае. И куда делся Филипп?

– Филипп, я серьезно. Ты знаешь, что случилось с Альбертом? Разумеется, ты знаешь…

– Разумеется, ты права. Что думаешь? Его удастся привести в чувство?

– Я думаю, это диагноз из детства, судя по всему, долгие годы, он походил на обыкновенную странность и выражался в плохой обучаемости, непривычном диссонансе между желанием дружить со сверстниками и остаться одному, забиться в какой-нибудь угол. Я крайне удивлена, что он так хорошо справлялся все это время. Видимо, его очень любили.

– Да… Его бабка здесь. Она нужна мне. И он тоже нужен. И девчонка, ведь Алекс К. работал с ней, избавил ее кое от чего. Сделай что-нибудь, София, ты же можешь!

– Я могу лишь добить, и пациента, и его поврежденную стрессом нервную систему.

– Делай, что считаешь нужным. Об остальном не беспокойся. Если что-то пойдет не так, тебе ни за что отвечать не придется.

– Всего лишь каким-то глуповатым парнем меньше… Когда Вас, господин Ограничитель, заботили такие мелочи?

– Мы проведем этот эксперимент. Алекс К. должен получить доступ ко всем персонажам. Мы не зря именно их выбрали.

– Хорошо. Раз уж речь зашла об Алексе, мне понадобится его помощь.

– А вот это очень кстати. Пусть поможет, он же такой добряк. А заодно проникнется доверием к своему лечащему врачу.

– Он не воспринимает меня в данном контексте.

– Не важно. Действуйте, доктор София.

– А Вы чем займетесь?

– Отвлеку его бабку. Зная ее характер, не исключаю саботаж, вплоть до взрыва Департамента.

– А у тебя недурное настроение, Филипп…

– Да, ведь чем острее кульминация, тем более непредсказуем финал.

* * *

– Для начала я хочу поговорить с Лиз.

– Значит ли это, что Вы согласны помочь?

– Помочь Вам? – Алекс ухмыльнулся. – Почту за честь, доктор София. К тому же я адресую свое участие не Департаменту, а моим друзьям. Впрочем, здесь это понятие не в ходу.

– Я могу устроить Ваш разговор. Ждите здесь и ничего не предпринимайте.

– Что Вы доктор, как можно?

– У Вас изощренная фантазия, я знаю.

* * *

– Расскажи, как вы познакомились?

– А ты точно хочешь знать? Все-таки вы… Извини…

– Не за что. Да ладно, Лола, мы взрослые люди. Я же видела, что он влюблен, хотя и не помнил в кого. – Вэл раздраженно почесала нос.

– Как? Подожди? Ты что-то путаешь. Я познакомилась с Алексом, когда он уже вернулся из Брашова. Я знала… Знала и о тебе.

– А о том, что он сделал?

– И об этом тоже. Я сожалею.

– Не стоит. Стоп. Но я была уверена, что вся тоска Алекса связана с тобой.

– Не может такого быть. Мы не были знакомы.

– Ты уверена?

– Я уже не в чем не уверена. Может быть, он мне тоже что-то подправил?

– Нет. С тобой он бы так никогда не поступил – Валерия Повереску вымученно улыбнулась. – Как думаешь, сколько нас здесь будут держать, это вообще законно в вашем этом Социуме?

– Мы обворовали сотрудника сектора К. Это серьезный аргумент в их пользу.

* * *

– Послушай, Анна, тебе не надо туда идти.

– Да что ты такое говоришь, Герман? Мой внук умирает. А я буду сидеть здесь? – Анна с силой вытерла слезы.

– Никто не умирает… Успокойтесь. С Альбертом работает самый компетентный доктор. Вот возьмите. – Анна приняла из рук Главного Ограничителя небольшой серый носовой платок.

– Что Вам нужно от нас, негодяй?!

– Герман, успокойся!

– Да, профессор, не волнуйтесь так. Вы уже не молоды, а сердце Ваше, как мы знаем, не раз подвергалось нагрузкам, не хватало еще, чтобы и Вы вышли из игры.

– Я не профессор Вашими стараниями, серый кардинал. И о какой игре речь?

– Еще не разучились выхватывать суть… – хмыкнул Ограничитель.

– Прекратите вы оба! Какие могут быть игры?! Что с моим внуком??

– Я не раз убеждался в силе вашего характера, поэтому и пришел. Лично.

С Альбертом, надеюсь, все будет хорошо в течение нескольких часов, в крайнем случае пары дней будет достаточно, чтобы он пришел в себя.

Глава 29. Кто-то нужный

Я слышу шорох подошв своих ботинок от прикосновения к гладким камням мостовой. Это приятно. Поднимаю взгляд. Щурюсь. Тепло. Это тоже жутко приятно. Ветер сегодня особенно безмятежен. Он всегда такой после свидания с Рекой. Я его понимаю. Как хорошо, должно быть, чувствовать себя одним целым с кварталом, городом. Быть частью, камнем. Чем-то большим. Как будто у меня снова есть семья. И дом.

* * *

– Алекс, Алекс, Вы нужны мне здесь.

– Простите, доктор София, я задумался.

– Что скажете?

– Вам так уж необходимо мое мнение? Против Вашего? Экспертного?

– Пожалуйста, Алекс, оставим ненадолго наши разногласия. Вы прекрасно понимаете, какого рода информация мне нужна?

– Хорошо. Я бы попробовал. Но он не здесь.

– А если он каким-то чудом услышит?

– Вы же при мне проверили реакцию мозга…

– А все-таки?

– Кто из нас ученый?

* * *

– Алекс, ты…

– Да, Лиз. Я.

– Ты сможешь помочь ему?

– Литература не лечит болезни.

– Его бабушка как-то с этим справлялась, когда Ал был ребенком.

– Бабушка? Нам бы не помешала бабушка, а доктор София? Вы же все равно собрали всю странноватую компанию для какого-то мерзкого эксперимента, а так хотя бы для пользы дела. Если боитесь, что я заранее встречу кого-то из своего прошлого, так не бойтесь! Я сам боюсь. Я уже готов к воссоединению с лучшим другом! Кстати, что подумает Макс? Доктор София! Вы с нами? Напоминаю, это Вы просили, нет, требовали моей помощи! – София поморщилась.

– Да? Думаю, это можно устроить.

* * *

– Он говорил тебе, когда-нибудь о любви? – Вэл внимательно разглядывала соперницу.

– О своем отношении ко мне, ты хотела сказать?

– Боже, Лола. Вас что, в школе учат не называть вещи своими именами?

– Да, особенно те, что признаны вредными. Я понимаю, о чем ты хочешь спросить.

– Но ведь он, как здесь называют странных чудаков? Подожди, подожди, я сама! А! Точно! Антисоциал.

– Верно. По всем параметрам. И тем не менее мы редко это обсуждали.

– А ты? Ты любишь его?

Лола уловила во взгляде Вэл нечто похожее на смесь смирения с бунтарством и неверием, столь странная гамма чувств ей самой никогда бы в голову не пришла, но мы же говорим о чужестранцах. Они всегда немного, а бывает и через чур иные. Или это всего лишь отговорки из-за нежелания копаться в чужих потемках и выискивать причины. Странная дружба. Соперницам куда ближе ненависть, неприязнь или хотя бы легкий холодок, переходящий в ледяную стужу, стоит объекту притязаний открыто объявить одну из сторон победительницей. Валерия, хотя и находилась в арьергарде, с присущей ей горячностью отказывалась ненавидеть Лолу.

– Сложно говорить, о чем понятия не имеешь.

– Ничего подобного! Очень просто! И не думай прикрываться географией. Органы чувств у людей одни и те же. За исключением, разве что, ваших ограничителей. – Лола рассмеялась.

– Что я чувствую? – Она на мгновение задумалась, подбирая слова. – Как-то я занималась сортировкой в закрытом архиве. Нужно было определить какие книги отправить на утилизацию, а какие запереть, да, знаю, жуть. Я копалась в пыльных изданиях и вдруг обнаружила текст, который не поддавался никаким литературоведческим анализам. Он назывался «Песнь песней», что-то очень древнее и связанное с христианством. Он был так красив, что при чтении перехватывало дыхание. Я перечитала его несколько раз. Вслух, про себя. И не могла понять, как такое возможно, кто бы ни написал его… он будто и не человек. Непостижимо. Вопросы возникали в моей голове и тут же гасли, стоило мне вновь опустить глаза к строчкам. Песнь не одурманивала, она дарила. Дарила мне слово. И… наверное, любовь. Извини, я просто книжный сухарь. – Валерия внимательно слушала.

– Да что ты! Это очень интересно. Ты… Ты гораздо лучше меня. Для меня любовь – обладание. Для тебя – нечто большее.

* * *

– Пожалуйста, прошу Вас не волнуйтесь. Я и мой пациент, то есть, не совсем пациент, у него очень сильные способности к гипнозу, работаем с Вашим внуком.

– К гипнозу? Что вы натворили! Мой бедный мальчик. Я думала, это больше никогда не повторится! Там, что орали на него? Они кричали? – София кивнула. – Я так и знала! Не смогла уберечь…

– Вы не виноваты. Альберт – взрослый мужчина.

– Но Вы же доктор! Это он физиологически взрослый мужчина. У него душа ребенка. Вы должны понять.

– Душа ребенка! Точно. А я гадаю, почему он выбрал мальчишку?

– О чем Вы, доктор?

– Пойдемте, только обещайте, что будете вести себя тихо. Я и без того, нарушаю распорядок.

* * *

– Бог мой, Данко! Мальчик, это ты?

– Мне очень приятно, когда такая славная леди называет меня мальчиком. – Алекс улыбнулся. – Вы кажетесь мне ужасно знакомой. Точно! Вы же спасли меня, когда… Когда я потерял память. Мне жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах.

– Ах, Альберт, мой бедный внук.

– Точно. Славный парень, любитель играть в слова. – София заинтересованно посмотрела на Алекса, но тот не замечал несостыковок в памяти. Его интересовало другое.

– Как Вы это сделали много лет назад? Мне нужно знать, что его вытащило?

– Я сказала, что отец вернулся и зовет его, что он очень нужен. Я соврала, но Альберт очень хотел, чтобы отец пришел за ним.

– Не вините себя. Я занимаюсь тем же самым, хотя мы с вами не учли один очень значимый фактор.

– Какой?

– Да вот же он! Лиз! Он ведь нужен тебе? – Лиз вытерла заплаканные глаза и упрямо посмотрела на Алекса.

– Что мне делать?

– Говори с ним?

– О чем?

– О чем угодно, о том, что важно.

– Алекс, я не знаю.

– Знаешь! Давай.

* * *

Из всех способов выражения нет, не банального самовыражения, которым все грезили в юности, мне так, давно уже плевать на всякие общепринятые глупости, так вот, из всех искусств, слово казалось самым полным. Всеобъемлющим. Одного достаточно, чтобы смертельно ранить, другого, – чтобы вознести. А каким сладким бывает молчание, когда слово не утрачивает необходимости, а всего лишь находит возможность спрятаться в тени.

Из записок Алекса К.

* * *

– Я сейчас расплачусь!

– Что Вы здесь делаете? – на лице Алекса читалось призрение.

– О том же могу спросить Вас, бесценный пациент. Вам надлежит лежать в палате под охраной и готовиться к вскрытию черепной коробки. Доктор София, у меня вопросы. И я хочу получить ответы прямо сейчас. – Ограничитель вперил взгляд серых глаз в коллегу, от чего та подернула плечами, будто оказалась на холоде в одной лишь тонкой униформе.

– Я все объясню, Филипп.

– Да, будь так добра.

– Выйдем?

– Пожалуй. – Человек в сером взял Софию под руку, как вдруг обернулся и пристально посмотрел на Алекса.

– Никому не уходить отсюда. Повторять не буду.

– Этот человек вообще в курсе, что похищение людей запрещено Социумом? – Алекс адресовал вопрос Лиз, не мог заставить себя обращаться напрямую к Главному ограничителю.

– Алекс, ты бы…

– Да, остерегайтесь острословить, обстоятельства не в Вашу пользу. Ограничитель захлопнул за собой дверь и обернулся к Софии.

Итак, доктор София. Я надеюсь, Вы найдете подходящие слова, характеризующие Ваше самоуправство.

– Да, господин Ограничитель. У меня не было выбора. Один из участников эксперимента умирал. Я ничего не могла сделать.

– Какая трагедия! – Человек в сером всплеснул руками. – И Вы не нашли ничего лучше, чем использовать незаконные способности нашего арестанта.

– Законом не прописаны ограничения для таких, как Алекс.

– Да потому, что нет таких, как он. Больше нет. Насколько мне известно.

* * *

– О, доктор, мы Вас заждались. Точно могу сказать, что Альберт слышит Лиз. Он улыбался.

– Да, представляете, когда я напомнила ему о нашем первом походе к Mady…

– Отлично. Значит, мозговая активность не совсем пострадала. Можно теперь применять традиционные методы. Мне нужно вызвать бригаду.

Глава 30. Пробуждение

О Ветре, Мраке и Снеге

Человек горько плакал, вглядываясь в разбитое зеркало.

– Не смотри… Это плохая примета – шепнул Страх. – Человек вздрогнул, но не отвел глаз от изломанных линий.

– Так вот какой она могла бы оказаться, моя жизнь! Я мог быть спокоен, счастлив, наполнен заботой и любовью, а вместо этого я разбит и не испытываю ничего кроме холода и тревоги.

– Ты просто трус, – участливо добавил Страх.

– Да, да, я боюсь, хотя чего сам не знаю, ведь мне, по сути, и терять то нечего, – Человек печально посмотрел в зеркало, пытаясь увидеть своего спутника, который, как он чувствовал, стоял прямо за его плечом, прерывисто дыша.

– Ты сам этого хотел, не отрицай, – уверил Страх, улыбнувшись своему зеркальному двойнику.

– А почему я так хотел?

– Ответ тебе известен. Тот, кому нечего терять, и не боится ничего.

– Но ведь я боюсь, мне страшно!

– Ах, милый Человек, в этом вся соль. Как легко ты проглотил мою иллюзию. Но ничего, потерпи, тот, у кого каменное сердце, может стать неустрашимым. Я могу это устроить.

– Это… Это должно быть больно, – вздохнул человек.

– Лишь мгновение. И сразу все закончится.

– А что дальше?

– Ничего. То есть, покой и безразличие.

– А ты?

– А я уйду.

– Я согласен. – Тихо произнес человек.

* * *

Герман проснулся, жадно глотая воздух.

– Сегодня что-то случится. Должен же уже, наконец, наступить финал. Бывший профессор неторопливо прошелся по больничной комнате. Заглянул в дверное окошко и удивился, не обнаружив за дверью типов в сером.

– Нужно найти Анну. Да. Что мне терять? Может быть, я смогу помочь. – Герман продолжал подбадривать себя, но мысли его то и дело возвращались к некоему обещанному финалу.

– Каким он будет? Кто выбирает? – Гесин задавал подобные вопросы, сколько себя помнил, но не в таких обстоятельствах. – Ах, Данко, мой бедный мальчик. Вот, кто способен был бы все исправить… Так! Пока я тут расклеиваюсь, как дряхлый старик, они все, возможно, в опасности. Ну же, Герман, не трусь! – Он поправил воротник форменной серой куртки, – ах, какая же Анна предусмотрительная, – и тихонько приоткрыл дверь.

* * *

Алекс тоже проснулся в другой больничной комнате, также тяжело дыша, против воли стиснул грудь рукой. Почувствовав сердцебиение, он немного успокоился.

– Камень, камень, почему камень? Когда же уже все это закончится? Что-то не так. Не так. Он с силой потер глаза. В последнее время ему не всегда удавалось фокусировать взгляд с первого раза. Ах, да, ему что-то вкалывают. В дверь постучали. Алекс вскочил с постели.

– Не бойтесь, ох, извините, глупо звучит… Это всего лишь я.

– А, доктор София. Вы очень кстати.

– Вы плохо себя чувствуете?

– Надеюсь, Вы знаете, почему?

– К, сожалению, да. Вам без моего ведома назначили двойную дозу препарата, стимулирующего память. Добавляют в еду.

– Да, забыл, что вы тут одна гуманистка. – София пропустила колкость.

– Что Вам снилось сегодня?

– Одна старая сказка. Я схожу с ума?

– Филипп хочет поскорее начать этот свой чудовищный эксперимент.

Думаю, вы видите, что Главный ограничитель честолюбив. И, как бы это сказать, его некоторые идеи кажутся мне пугающими, так как исходят из его корыстных мотивов, а не интересов психомедицины социума.

– Мы, кажется, с этого и начинали, а, доктор? – Алекс подмигнул.

– С чего же?

– У Вас тоже что-то с памятью? Я будто бы говорил, что не позволю Вашему дружку использовать меня в качестве оружия.

– Теперь я разделяю Ваши опасения и хочу помочь.

– Да, но есть одна загвоздка… – София вопросительно посмотрела на своего пациента.

– Можно ли доверять Вам, доктор? – Она лишь пожала плечами, за тем вытащила из кармана халата какой-то сверток.

– Как хотите. Я принесла Вам немного еды. Без стимуляторов.

* * *

– Анна! Анна!

– Герман? Как ты… Да на тебе та куртка!

– Да! Ты самая умная женщина, какую я только встречал!

– Хитроумная. Проходи скорее. Мне разрешили побыть с ним.

– Как он… Как Альберт?

– Лучше. Скоро должен очнуться. Герман, ты не представляешь, кто спас моего внука… До того, как к делу подключились доктора этого подразделения К.

– И кто же?

– Данко!

– Как… Данко?

– Ну он… очень изменился, ведь столько лет прошло. И да, самое главное… Он по-прежнему ничего не помнит!

– Ах, бедный мальчик, я только сегодня думал о нем. Но почему он оказался здесь? Я так надеялся, что Данко давно уехал куда-нибудь на край света подальше из этого ужасного мирка.

– Ох, я так волновалась, что толком с ним и не поговорила… Там еще была Лиз, девушка, то есть, партнерша Альберта, и доктор… Доктор София. Алекс… так теперь зовут Данко, он вроде бы с ней ладит… Она упоминала какой-то эксперимент и персонажей.

– Так вот оно что… А я столько лет думал, зачем ему, наделенному властью, какой-то старик? Думал, обо мне просто забыли! А значит, все вовсе не так. Он планировал. Выжидал. Анна, это просто жаба, а не человек.

* * *

Сон из одних лишь ощущений. Что может быть восхитительнее, особенно для того, кто не в силах противостоять реальности.

Неужели мадам Доктор обманула меня, снова накормив стимуляторами. Не то, чтобы я был против… Прямо сейчас.

– Я скучал по тебе.

– Правильно говорить «о тебе», господин писатель – Против воли улыбаюсь.

– Зануда.

– Не зануда, а слуга науки.

– Поцелуй меня.

– Раз тебе так хочется.

– Ох, если бы я рассказал все, чего мне хочется.

– Не стесняйся.

– Не могу, когда такая девушка рядом.

– Возможно, ты предпочел бы другую… или сразу несколько девушек…

– Если бы не твой хитрый взгляд, я бы подумал, что ты ревнуешь!

– Не исключено.

– Как мне доказать, хм… определенность моих желаний?

– Посмотри на меня.

– И все?

– Не закрывай глаза.

– Я говорил тебе, что твои новаторские методы однажды послужат на благо науки?

– Такое не преподают в лекториях Социума.

– Как печально, я бы записался на курс.

– Хватит болтать!

– Люблю, когда ты пытаешься командовать.

– Я еще припомню это твое «пытаешься».

– Все что угодно, лишь бы не просыпаться.

* * *

Какое приятное забвение, нужно попросить у доктора еще стимуляторов. – Алекс не спешил открывать глаза, но ощущение теплого и определенно женского тела на его груди становилось слишком реальным. Он погладил плечо Лолы, пробормотав…

– Вот бы узнать, чем занимается оригинал?

– Какой еще оригинал?

– Так я, что не сплю?

– Теперь нет. Ждала, пока ты проснешься, не хотела будить.

– И сколько же времени мы потеряли из-за твоего альтруизма?

– Сейчас четыре утра. Мне уже почти пора.

– Я не хочу, чтобы ты уходила.

– Вэл и так очень убедительно сыграла приступ удушья, чтобы я могла стянуть ключ у ограничителя.

– Вэл?

– Валерия Повереску.

– С ума сойти. Вы… знакомы? И более того…

– Не то, чтобы дружны, но обстоятельства, скажем, сблизили нас…

– Мне же обещали, что ты сюда не вернешься.

– Я знаю, что ты наплел, будто бы я безразлична тебе и не могу участвовать в каком-то странном эксперименте! Но Алекс! Мы с Вэл столько узнали о твоем прошлом!

– И что же вы узнали?

– Если коротко, твоя мать, та самая Психея Кей, обладала способностями к гипнозу и разработала собственный метод, используя письмо, как основной способ воздействия на людей.

– Нечто подобное умею и я. А она…

– Нет, мне очень жаль. Она умерла давно. Тебе должно было быть чуть больше шестнадцати лет. Исходя из сопоставлений. Вы не жили вместе около пяти лет.

– Не жили…

– Алекс, у нас очень мало информации, в основном, газетные статьи и черновики одного журналиста, знакомого с ее методами.

– Я вижу сны.

– Ты поэтому подумал, что я…

– Да. Меня кормят чем-то убойным. Психея…

– Да, так ее звали.

– Душа. А я Данко…

– Алекс… Извини…

– Подожди! Я хочу, чтобы ты… И да, и Валерия тоже, раз она никак не угомонится, были подальше от этого.