30 секунд до рая. Сборник миссионерских рассказов

– Наверное, в церковной лавке рубашку можно купить, – предположил Трофим, и выскочил из крестильни со словами, – я сейчас, одним пыхом.

Но когда он вернулся обратно с новенькой крестильной рубашкой, застал родственников в растерянном состоянии, а брата что-то отчаянно доказывающего священнику средних лет в белоснежном шелковом облачении.

– Да мы за двоих заплатили! Вы не имеете права нам отказывать! О!! Я, кажется, понял… – и Мефодий, понизив голос, с заговорческим видом стал громко шептать священнику на ухо, так, что остальные вполне могли расслышать все, о чем шла речь.

– Ну, мы с вами люди взрослые. Давайте так: я вношу еще тысячу вам лично, без всяких касс и посредников, а вы нас крестите без катех…кате…изации и прочих формальностей.

– Да поймите же, наконец. Дело вовсе не в деньгах. Когда вы покупаете телефон, к нему инструкция приложена не просто для комплектности, а чтобы знали, как и для чего использовать купленный аппарат. Как же собираетесь креститься, даже не представляя, что это такое и для чего оно нужно? Если бы сейчас ответили мне на простой вопрос: во что собираетесь креститься, то я сразу же вас допустил без катехизации и огласительных курсов.

– В воду! – без запинки выпалил Мефодий.

– В воду? Вот как?.. Я так и думал.

– А во что еще? Не в керосин же. И вообще, меня не нужно крестить. Я и без вас крещенный, к тому же атеист. Вы вон их крестите, – указал Мефодий на готовую вот-вот расплакаться жену и растерянную внучку. – Ну, скажи мне, Галка, во что ты на старости лет курам на смех решила креститься?

Галина Власовна только обиженно махнула на него рукой и отвернулась к окну, чтобы при всех не разрыдаться.

– Во! Видите? – укоризненно указал он священнику на жену, – до слез довели женщину своими придирками.

– Мы – русские, поэтому и крестимся, – поспешил на помощь невестке Трофим, начиная вникать, из-за чего разгорелся весь сыр-бор.

– А разве татарам или марийцам нельзя креститься? – спокойно спросил священник, привыкший к подобным сценам на крещении.

– Можно… наверное, – Трофим растерянно почесал свою седую голову, не представляя выхода из сложившейся ситуации.

– В общем, давайте так, – подытожил батюшка. – Сейчас вы возвращаетесь в кассу, получаете обратно деньги за крещение, а в следующее воскресение милости просим на огласительные курсы в здании воскресной школы. У девочки крестные есть? Вы? Хорошо. Вы тоже обязательно приходите.

И забрав у других крещаемых бумажки, свидетельствовавшие, что они эти самые злополучные курсы прошли, священник стал готовиться к таинству.

В следующую неделю Маша обзвонила все храмы города, ища, где могут крестить пусть даже дороже, но без «формальностей». В результате она выяснила, что в их городе это невозможно. В самом дальнем храме предложили принять таинство вообще бесплатно. Но посещение огласительных курсов перед этим было везде обязательным условием. Исключение делалось только для умирающих.

В среду вечером Маша звонила дяде Трофиму и запинающимся голосом стала издалека зондировать почву – сможет ли он, как будущий крестный, оторваться от своих дел и посвятить следующие три воскресения оглашению?

– Конечно, Марусь, – заверил ее Трофим, – заодно с Галей пообщаемся. Давно мы с ней по душам не ворковали, аккурат, с похорон Резеды.

В трубке несколько мгновений висела звенящая тишина, так что Трофим уже потянулся к рычагам телефона, опасаясь, что технические причины прервали их разговор.

– Алле, алле, фу-фу, – задул он в трубку.

– Дядя Трофим, – наконец появился упавший голос Маши, – мама креститься не будет. Она говорит, что у нее и так в неделе всего два выходных, и ей просто необходимо высыпаться перед рабочей неделей.

Невинные слова племянницы легли на сердце Трофима горьким укором в тунеядстве. Вот, мол, Галина на пенсии и работает, а он только жизнь у телевизора прожигает.

– Ладно, Марусь, похожу на ваши курсы и без Гали. Может, хоть перед смертью ума-разума наберусь.

В воскресенье идти в храм не хотелось. К тому же с вечера он немного перебрал, и теперь голова раскалывалась, а внутри у него бушевал пожар. Но заткнув будильник, выпив стакан огуречного рассола и про себя отметив, что магазинские засолки совсем не то, что некогда готовила Резеда, Трофим потащился в ванную, собираясь с помощью бритвы придать чучелу в зеркале более-менее человеческий вид.

В класс воскресной школы он пришел одним из первых, чтобы занять место подальше от учителя, откуда до того не долетел бы запах вчерашнего Трофимова перегара. Всех крестных и желающих принять крещение набралось девять человек.

О таинстве им рассказывала хрупкая девушка. Было удивительно, как в такую маленькую головку помещаются столь обширные познания об истории Церкви, о важности следования за Богом и жизни в мире с ближними.

– Раньше каждый христианин был приписан к одному определенному приходу, на котором все друг друга знали. Это в какой-то степени помогало, держась за церковь, не отпадать от Христа. В современном мире не так. Человек пришел в храм, ушел… Кто о нем что знает? Какие мотивы его побудили придти? Вернется ли он туда еще когда-нибудь? Кто поможет, объяснит, что главное в Христианстве, а что к нему не имеет никакого отношения? Многие ли из «захожан» добираются до священника или воскресной школы?

Но если бы институт восприемников, или как мы их привыкли называть – крестных, заработал должным образом, то церковная жизнь неузнаваемо преобразилась. Вы только представьте, каждого начинающего христианина опекает более опытный, обучает его молитве, молится о его духовном возрастании, советует подходящую литературу, учит в жизни применять полученные знания…

Когда же девушка, окончив лекцию, попросила задавать вопросы, Трофим сразу поднял руку.

– Во что люди крестятся? – спросил он, слегка прикрывая рот, во избежание распространения перегара.

– Во Христа. Так писал Апостол Павел в послании к Галатам: «все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» или как поется в молитве: «Во Христа крестистеся, во Христа облекостеся…»

– Это как это? Метафора, что ли какая или переносный смысл?

– Все таинство крещения полно различных символов. Здесь, погружаясь в воду, мы уподобляемся умершему и воскресшему Христу и сами умираем для греха и воскресаем к новой жизни с Богом, а еще…

– Значит, точно не в керосин…

– Что?

– Нет, простите. Это я о своем, о семейном…

Вечером, когда Трофим звонил племяннице, отчитаться о курсах, он не преминул просветить и ее по поводу данного вопроса.

Через месяц на крещении Вики были только мама-Маша и крестный. Папа Ильшат уехал на вахту, бабушка еще никак не могла прийти в себя после прошлого раза, а дедушка Мефодий лишь покрутил у виска, когда дочь спросила, пойдет ли он на крещение внучки.

В воскресенье Трофим выглядел именинником. В церкви он теперь чувствовал себя своим человеком. Знал где можно купить свечи и где их ставить «за здравие» и «за упокой». Символ веры для него уже был не тарабарщиной, а достаточно понятным и полным смысла текстом. И хотя он теперь знал, что крестных во время таинства не обязывают его читать, он все же выучил христианское исповедание как…ну, как «Отче наш». Вернее, «Отче наш» он вызубрил тоже, так… на всякий случай и даже различал его среди прочего монотонного церковного пения. Трофим был в курсе, что Библия состоит из Ветхого и Нового заветов, а те, в свою очередь, делятся еще на множество книг. Правда, он еще ни одну из них не прочел, но это не уменьшало его довольства собой, что он все сделал правильно и всерьез помог родственникам в трудную минуту.

Когда в крестильню пришел батюшка, Трофим без тени смущения, на правах старого знакомого, отвел его в сторонку и тихо попросил

– Вы мне подскажите, пожалуйста, когда нужно будет читать Символ веры, а то я не знаю, в какое время.

И испугавшись, что его профанство расценится священником как неготовность к обязанностям крестного, сунул ему в руку свидетельство о посещении огласительных курсов и подошел к своим родственникам, ожидавших его у окна. Началось таинство. В лампадке так же как в прошлый раз теплился огонь, лики святых, казалось, смотрели уже не столь грозно. Вид домотканых ковриков вновь унес его в детство, в собственное крещение…

– Читайте.

– Что читать? – удивился Трофим, возвращаясь в реальность.

– Символ веры читайте, – священник смотрел на него из-под очков, ожидая, когда же Трофим произнесет заученное им краткое исповедание христианской веры.

Пенсионер наморщил лоб, силясь вспомнить хоть что-нибудь. Но память, словно посмеиваясь над его давешним бахвальством, зияла девственной чистотой.

– Простите. Я, кажется, забыл… Вы не подскажите, как там начинается?

Священник быстро пришел ему на помощь.

– Верую…

– Верую… – как завороженный повторил Трофим слово, которое ничего ему не напомнило.

– Верую во Единого Бога… – сделал еще одну попытку батюшка.

– Нет уж… лучше вы сами, – махнул рукой пенсионер, и как нашкодивший щенок, виновато взглянул на Машу.

Но та только ободряюще мотнула головой и вновь стала слушать, что читал батюшка.

Крестины они отметили хорошо, так что под утро голова опять раскалывалась.

Через неделю в квартире Трофима затрещал телефон. Звонила Вика и почти без предисловий приступила к расспросам.

– Крестны-ы-ый, а кто такой Христос? – казалось, девочка пробует на вкус и смакует непривычные ей слова «крестный», «Христос». Ей настолько нравилось их звучание, что было неизвестно, задав вопрос, станет ли слушать на него ответ?

– Деточка, спроси у мамы.

– Я у нее уже спрашивала. Она говорит: «Крестный изучил все церковные вопросы, спроси у крестного про Христа», то есть у вас.

– Ну… э-э-э… м-да. Ну, знаешь… раньше…, когда тебя еще не было… при рабовладельческом строе… короче, когда не было даже мамы и меня, рабам тяжело жилось на земле. Все их угнетали, издевались…

– Как злые мальчишки во дворе?

– Да, как злые мальчишки, и даже еще хуже – как фашисты. И вот тогда рабы себе придумали героя, вера в которого помогала им переносить тяжелую участь. Они назвали его Христом, – выдал Трофим информацию, заученную им еще когда-то со школьной скамьи.

– А-а-а, – понимающе протянула Вика, – тогда, почему мы – христиане?

– Потому что мы «во Христа крестились, во Христа облеклись», – выпалил он фразу, усвоенную на курсах, и осекся.

В его сознании встретились два взаимоисключающих понятия, и он не знал, что с ними делать. Вопрос, заданный восьмилетней девочкой, завел его в тупик. С одной стороны, он привык о Христе думать, как был научен когда-то. Вернее, не думать вообще, довольствуясь чужими выводами, как мы не задумываясь какой в молоке процент белка, просто открываем пакет и пьем его. С другой стороны, как крестный он не имел права засорять голову ребенка всякой чепухой, пусть даже он с ней давно сжился.

– Знаешь, зайка, я тебе позже перезвоню и отвечу на твои вопросы, – это все, что нашелся сказать крестный, для взятия небольшого тайм-аута и приведения своих мыслей в порядок.

– Что же делать? К Сереге, что ли опять пойти на поклон? Надо хоть шоколадку шкету купить.

Серегу он нашел во дворе, когда возвращался из магазина с шоколадкой и чекушкой в кармане.

– Не щитова, не щитова! – кричал своим друзьям извалянный в снегу и разгоряченный игрой сорванец, вытягивая оголенную шею из почти свалившегося размотанного шарфа. – Ничего ты меня не убил! Я за дерево спрятался, и твои пули мимо меня пролетели.

– Серега, можно тебя на минутку?

– Чего вам? – не желая отрываться от своей забавы, недовольно проворчал он.

– Понимаешь, брат, опять мне необходима твоя помощь. Крестница задает вопросы, а я не представляю, что и как на них отвечать. Может, глянешь в свой компутер? Я на бумажку вопросы переписал.

– Сейчас не могу, – недовольно процедил мальчишка, словно ему вот-вот предстоит спасать планету, а тут лезут со всякими глупостями.

– Я понимаю. Давай, пока оставлю бумажку с вопросами, а когда появится время, распечатаешь ответы и воткнешь их в дверную ручку моей квартиры. Ты какую шоколадку больше любишь? «Сникерс» или «Баунти»?

– «Сударушку» с изюмом, – гораздо с бо́льшим интересом, но все также важно отозвался Серега.

– Ну вот, пока держи «Сникерс», а в следующий раз постараюсь принести по спец. заказу.

Мальчишка небрежно засунул в карман шоколадку, свернутый листок и побежал опять доказывать товарищам, что из палки на расстоянии трех метров, попасть в него было просто невозможно.

Утром Трофим нашел в своей двери распечатанные ответы и, проштудировав их несколько раз, позвонил Вике.

– А почему Его распяли?

Почему распяли Христа Трофим, не смотря на огласительные курсы, не знал. То ли он прослушал, то ли об этом действительно не говорили. Какая все-таки затратная обязанность – быть крестным…

Когда неделю спустя в телефонной трубке вновь раздался голос крестницы, пенсионер схватился за голову: куда он вляпался? зачем согласился? Но немного успокоившись, предложил ей для удобства обращаться к нему только, если девочка наберет не менее восьми вопросов. Облегченно вздохнув, он решил, что на несколько недель от нее отвязался. Но уже вечером Вика продиктовала ровно восемь вопросов. Похоже, для нее эти разговоры становились забавной игрой.

Не привыкшего к детям Трофима, такое положение вещей сильно раздосадовало. Ему даже захотелось поговорить с племянницей, чтобы та вразумила дочку не беспокоить больше двоюродного дедушку-крестного. Ах, да! Он же крестный и имеет кой-какие обязательства по отношению к ребенку… Да что же он, в самом деле, не может немного поиграть с крестницей?

– Вика, дочка, слышишь, как гудит: у-у-у? Как ты думаешь, что это?

– Ветер!

– Нет, это я.

На том конце провода зазвенел колокольчиком раскатистый детский смех. Трофим тоже улыбнулся. Как все-таки мало нужно, чтобы порадовать друг друга.

На этот раз со списком он решил идти прямиком в церковь. Так было дешевле и надежнее. Заодно, он решил задать вопрос, мучивший его уже несколько лет: почему умерла Резеда?

– …за всю жизнь никто гнилого слова от нее не слышал. Даже мух она не обижала, а ловила их на окне полотенцем и выпускала в форточку.

– Все мы смертные. Вчера – она, завтра – мы с вами, – ответил священник на его взволнованную тираду.

– Но почему?! Почему она первая, а не я?

– Женщины – немощные сосуды. Возможно, разлуку с вами ей перенести было бы тяжелее, а может и лично от вас Бог ждет чего-то еще в этой жизни.

Ответив на все вопросы, батюшка посоветовал купить «Закон Божий». Подойдя к церковной лавке, пенсионер понял, что сэкономить и в этот раз не удастся, а на чекушку вообще не хватит. Об этом он ворчал больше для приличия. На самом деле, ему было приятно пройтись сутра по занесенным снегом городским улицам, не бесцельно шатаясь, а по ответственному важному делу. После храма ощущалась какая-то легкость. Двадцать лет слетели с плеч, словно он опять востребованный и грамотный мастер в цеху. Да, именно мастер! И у него новый ученик – Вика, которому нужно дать путевку в жизнь, а значит и в его холостяцком прозябании появился смысл.

Его пыла хватило ровно на столько, пока он дома не открыл только что приобретенную книгу. «Закон Божий» – не роман и не легкий детективчик. Им не увлечешься, позабыв про еду и сон. Немного полистав страницы с черно-белыми иллюстрациями, Трофим поставил книгу на полку…до следующего звонка Вики. Потом он гордился, что из двенадцати вопросов, продиктованных девочкой, на четыре он самолично нашел ответы в книге. За остальными пришлось опять идти к священнику. В храме он также купил детскую книжку с рассказами и уже сам звонил Вике и читал их, пока родители были на работе.

На исповедь он попал случайно. Увидел очередь к священнику. Все в ней стояли, теребя бумажки, время от времени перечитывая их содержание.

– Ух, ты! Сколько народу и все с вопросниками к батюшке! Ничего себе крестных развелось!

Когда Трофим дождался своей очереди, и начал было зачитывать Викин список, священник его остановил.

– На исповеди говорят о своих грехах, а остальные проблемы можно решить после службы.

Куда тут деваться? Пришлось срочно вспоминать, что он в своей жизни напортачил. Неожиданно для себя, Трофим разволновался, размяк, слезы потекли по морщинистым щекам…Когда священник снял епитрахиль с его головы, кто-то Трофима куда-то повел, заставили назвать свое имя и вложили в рот что-то терпкое и сладкое. О! Этот вкус, знакомый ему с детства, который он так долго и безуспешно неосознанно искал! Вкус чистоты и святости, вкус близости Бога! Снова на мгновение вспомнились его крещение, изба солдатки и его дорогая милая мамочка…и еще Кто-то незримый и близкий, Кто сопровождал и вел Трофима все эти годы и Чье присутствие старик так долго отказывался замечать.

***

– Не представляю, куда на лето отправить ребенка! – несколько месяцев спустя жаловалась Маша дяде Трофиму. – На работе в путевке отказали, а полностью за свой счет посылать ее в лагерь слишком накладно. Можно, конечно, опять отправить в деревню к нанейке, но после прошлого случая, у меня все желание отпало.

– А что такое?

– Вика приставала к нанейке, а та ее послала на три буквы. Дочка потом долго допытывалась, где «оно» находится, чтобы туда пойти.

– Ну и как, объяснили?

– Лучше бы вообще промолчали, так ведь, нет – нанейка «успокоила», что когда дочка вырастет, то точно эти буквы найдет… Кстати, дядь, я узнала, что Вика названивает вам и мешает отдыхать. Извините нас за беспокойство. Я ей уже запретила вам докучать.

– Что ты! Что ты! – Трофим так искренне напугался, что Маша пожалела о своих словах. – Ничего она не докучает! Мы с ней так хорошо и душевно общаемся. К тому же, ты разве забыла – я ведь крестный отец? Своих детей нам с Резедой Бог не дал, так хоть с чужими понянькаюсь. А насчет ее отдыха не печалься. Можешь отправить дочку в церковный детский лагерь.

– Как-то боязно. Чужие люди, непривычная обстановка, и все такое.

– Ты, Марусь, образованная женщина, а говоришь всякие глупости. В том лагере я собираюсь кашеварить. Нечто я вам чужой?

– Вы? Поваром? Шутите?!

– Вот еще! В молодости я три года в морфлоте коком прослужил и сейчас ваших желторотиков сумею накормить. Так что не волнуйся, я за Викой присмотрю. Ведь я за нее перед Богом отвечаю.

– Спасибо, дядя Трофим, вы нас просто спасли! Ой! тут мама огласительными курсами интересуется. Хочет их пройти перед крещением. Объясните, как это сделать?

11. Крещенский подарок

Уже два года Константин Капустин вел занятия в геронтологическом клубе при храме. До этого он вообще не знал что такое «геронтология», и что в Церкви существует служение, ориентированное исключительно на пожилых. Разве только когда читал об Афоне, встречал слово «геронта», означающее старца.

Вначале его напрягало, что приходилось учить людей в три-четыре раза старше его. Да к тому же, их интересы несколько отличались от духовных открытий и исканий, в которых сейчас пребывал сам Константин. Но вскоре он обнаружил, что пенсионеры в некотором плане даже активнее церковной молодежи. И если речь шла о миссионерских проектах, которыми в последнее время он все больше грезил, то обращаться стоило все-таки именно к соклубникам. Поэтому, накануне праздника Крещения Господня Костя предложил своим старичкам раздать у храма брошюры тем, кто пришел за святой водой. А заодно рассказать им все самое важное о Боге. Может, после такой акции хоть кто-то из них озаботится спасением своей души? Но в клубе не сразу приняли его предложение.

– Зачем что-то придумывать? И без нас кому нужно, сам придет в церковь, – как всегда первая, возразила Тамара Андреевна, – вот я своей соседке без конца твердила: «Пойдем в храм». А у нее то огород, то засолка капусты. Короче, одни отговорки. А как мужа паралич шандарахнул, так тут же побежала «о здравии» заказывать.

– Вот именно! – Трясущиеся руки выдавали волнение профессора Павла Маратовича. – Как мы можем своей активностью подменять действие Бога? Только Он способен обратить в веру.

– Обращает, действительно, Бог, – произнёс Константин, чувствуя себя как никогда уверенно, – а вот рассказать о Себе Он поручил христианам. И крещенские праздники – самое благоприятное для этого время. Люди сами приходят за водой. Не надо их искать, уговаривать. Причем, это происходит из года в год. Они не разочаровываются, понимают, что вода действует, помогает, раз сама не портится. Только при этом, люди к Богу ближе не становятся. Сделали Его карманным фокусником. Есть водичка, и уже чувствуют какую-то безопасность. Если что – побрызгают, попьют. Духовные потребности их таковы, что им этого хватает. А нам необходимо показать – нужда их больше, чем святая вода. Вода – это всего лишь маленькое чудо, в котором Бог хочет приоткрыть Свое величие. Чтобы обратились к Нему, увидели свои глубинные проблемы, а не только: «до еды ее пить или после?»

– Что важно рассказывать другим о Боге, мы уже поняли, – быстро схватила суть проблемы Тамара Андреевна, – а вот что именно говорить?

– Все очень просто. Сказать, что Христос умер за наши грехи.

– Да ведь это и так все знают! – на лице женщины отразилось явное неудовольствие.

– Разве? Много ли значит для них Кровь Спасителя, если только раз в году показываются в церкви? Пожалуй, святая вода в их глазах, имеет больше силы. Кстати о Спасителе, – опросите сегодня десять человек: «От чего Он, собственно, спасает?» и вы получите десять разных ответов… неправильных! Мол, от бед, болезней, несчастных случаев…Вот какого спасения, как правило, все ищут. А в истинном спасении будто и не нуждаются. Но мы, мы с вами, Тамара Андреевна, напомним им, что все мы – несчастные грешники, оторванные от Бога, и в этом наша главная проблема, которую решить своими силами – ну, никак. А вот Христос эту проблему решил – взял и умер, пригвоздив на крест вместе с Собой всё то, что нас разделяло с Богом. Кровью Своей смывает Он всякий грех кающегося. Вот для чего Он пришел! Вот от чего спасает. А вода – она лишь образ того очищения, которое мы имеем в Крови нашего Господа. На Христа, на Иисуса мы должны взгляд людей перевести, понимаете? В Нём, мол, счастье-то наше, в Нём весь смысл, вся радость жизни! – Константин победоносно оглядел окружающих и добавил, – Увы, нам свойственно упускать из виду главное и зацикливаться на второстепенном. Вот и с Крещением подобная история вышла. Кто сегодня вспомнит, что праздник этот называется также Богоявлением. Почему-то в мирских кругах данное название вообще игнорируется. Вчера в Интернете просматривал открытки на Крещение. Такие, знаете, мерцающие. Хоть бы одна отражала суть праздника! Всё какие-то слащавые стишки, типа: «Пусть крещенские морозы принесут вам то, да се…», «Приятного окунания в прорубь». Это тоже показывает, как люди воспринимают Крещение. А ведь, на самом деле, в этом празднике столько Евангелия! Христос явил Себя народу. Бог Отец подтвердил Его полномочия. А я, будучи грешником, нашел решение своих проблем в Них Обоих.

При последних словах воспоминание об Анастасии очередной раз острой болью полоснуло сердце Константина. Накуролесил же он в своей жизни. Жаль, но ничего уже не исправить. Хорошо хоть, что он принес Богу покаяние в своем грехе. Теперь, по крайней мере, на Страшном суде история с Настей не будет ему вечным укором.

– Там еще Дух Святой сошел в виде голубя, – не преминула напомнить Галина еще не старая женщина.

– Что? Да. Несомненно, – вернулся Костя в реальность. – Вот этой самой радостью Божьего прощения мы и должны делиться с окружающими.

– Но эта радость мужа не заменит, – насупилась Галина.

– Опять она за свое… – послышался со всех сторон неодобрительный шелест приглушенного ропота.

Год назад Галину оставил муж. И теперь любую тему, поднятую в клубе, она неизменно сводила к своей «болячке», порядком ею всем поднадоев.

Будто ничего не слыша, Константин обратился к профессору.

– Скажите, Павел Маратович, как бы вы, подавая нашу брошюру, объяснили основные догматы веры?

– Э-э-э… Бог трансцендентный в Своей сущности, в Своих проявлениях познаваем. – Как всегда с расстановкой и большими паузами между слов начал профессор. – В древности, конечно, встречались абберации, когда и Божественную сущность считали познаваемой. Но это сущий пердимонокль, инвариантно.

– Простите. Я ничего не понял. Да и другие люди вряд ли что-то поймут в подобной терминологии.

– Не стоит утрировать…я…

– А я бы сказала так, – не дожидаясь, когда профессор завершит свою высокопарную тираду, встряла Тамара Андреевна, и стала скандировать, с экспрессией жестикулируя руками, – приходите в храм! Исповедуйтесь! Причащайтесь! И Господь откроет, как жить дальше. На работе все устроится. В семье все наладится…