На работе делать нечего, утром кран открыли и следим за температурой. А я не могла в эти карты, и не вписывалась в коллектив. Спрячусь, и думала. Да нет, не думала. Если б думала, может, надумала что.

Просто жизнь кипела, что не могла опомниться. События – события. Разгрести некогда, какое там удовлетворение. Я немного позавидовала женщине. Как можно просто жить, оказывается. Я и не знала.

А у меня, как жизнь повернула. Да и что я им расскажу? Напарнице на работе, мужу, матери? Кто поверит, что мы в Питере, такую зарплату за день зарабатывали. Как обедали с Димой, только в ресторане. И, на этой работе себя чувствовала, как изгой с другого мира. И не хотела общаться.

А дома, под храп мужа, целыми ночами я думала, о Диме. Если бы я была искренняя, говорила все, как есть, он бы не уехал. Он бы взрыл всех, как крот, но нашел меня. Дима молодой, но как мужчина сформировался. Это ценила в нем. Нет, не повелся бы, на чьи – то слова, пока не убедился сам.

Если бы ему кто сказал, что я такая плохая, или даже, что я, замужем, он бы проверил лично сам. Но гнала его моя мать! Мать, про которую я врала, что она культурная, да, врала. И про отчима врала, что он порядочный. Я хотела, что б он думал, что я из хорошей семьи.

Если бы я говорила правду. А ведь, еще равнодушной прикидывалась, дескать, мне все равно, есть он или нет. Хотя понимала, что прилипла к нему и люблю. Если бы, я была без масок и ролей в моей жизни, то была бы с Димой сейчас, любящей и любимой.

А я где сейчас? И кому моя правда, нужна? Но тогда, не могла сказать это: "Дима, я уехала со своей Тулы потому, что моя мать крыла матом день и ночь! А отчим, не умеющий читать, первую мою любовь ударил, мальчика. Дима, никогда ему не верь"

Он тогда, слушать мою мать не стал бы. А отчима, взял за грудки и тряс бы, пока тот не сказал, где я. Если бы я была искренней, без масок и ролей, но я не была такой. Еще думала, как повезло, что меня воспитала не мать, а бабушка, отцова мать. Изумительного такта человек. Страшно представить, кем бы я стала, если б не это двойное воспитание.

То, что заложила бабушка, прорастало, назло грязи, предательствам. И я, удержалась, на плаву. Стала такая, как сейчас, когда пишу эти мемуары. А какая, я? Все равно люблю жизнь. Всевышнего, люблю. Ведь любовь – это и есть жизнь.

А что накуролесила, то каюсь, поэтому, не все потеряно, потому, надеюсь. Надеюсь, еще изменюсь, и буду больше любить. Надежда, ей и живем. Верю еще, что жизнь впереди и надо потерпеть, и постараться.

Глава 11

Я замужем, поэтому, мама и муж, лучше знали, что мне надо. Деньги, что получали, он контролировал. Открывал кошелек и проверял, а я уходила из комнаты.

– Почему ты выходишь сразу, Таня? Я же деньги считаю.

– Считай

– Неужели не интересно, сколько накопили?

Я не понимала, что их перекладывать, эти деньги? Если все равно толком ничего не купишь? А перед глазами пакет с деньгами, мы с Димкой прям на полу, на ковре сидим, смеемся, шутим. Я пошла к мужу и, опять не удержалась.

– А мы с этим Хреном не складывали в кошелек. Не вмещались.

– Танюша, хватит врать. Я на дурака похож? И, пора угомониться, не маленькая уже.

"А ведь они, муж и мать, мне не верят, для чего тогда я им?"

А мама стала приветлива ко мне

– А мы с дядей Федей, к вам в гости придем, пустите, а?

– Приходите

– Вот и придем, в воскресенье то. Деньги не тратьте, вы молодые, вам пригодятся. Мы все принесем.

Вот и воскресенье, стол накрыт. Мама принесла кастрюлю котлет, я сразу заметила, их бабушка делала. Такие большие шары, чесноком пахнут, объеденье.

Только не позвали они бабушку, относились к ней небрежно, свысока. А она бы пришла, я знаю. Она даже мучилась, так хотелось глянуть, как мы все вместе сидим. И консервы, и сыр с колбасой – это из бабушкиного магазина.

А их, московскую колбасу, не принесли. Хотя всегда в холодильнике лежит. На стол коньяк, сухое для матери, шампанское для меня. Рюмочки, салфеточки, для отчима отдельно – граненый стакан под коньяк, как любил. Всем угодили, семейная идиллия.

– Я за нашу партию. Я работаю и все путем! – отчим опрокидывал коньяк, закусив соленым огурцом.

– А, Танька, вон смеется над тобой, да, Тань? – смотрела на меня мать

– Ты тоже, Тань, шампанское то выпей.

– Зачем смеяться? Он правильно говорит, работа – это самое почетное. Их так советская власть воспитала. И они гордятся. Я тоже за партию выпью.

Мы выпили. Я шампанское, Витя коньяк, а мама глоток и поставила

– Работа – это почетно. Разве лучше, тунеядцем, быть? – спросил муж кого – то.

А я неловкость чувствую, что за спектакль? На кого намекают? Ежу понятно, на меня. Это мама его накрутила, они же в одном цеху работают. А я всегда для нее, плохая, вся в отца. Или уже не знаю, в кого? Просто, девочка для битья и все.

Я выпиваю для смелости и речь толкнула

– А, что у вас за работа? Пришел, кран открыл и в карты режетесь?

– Ну не скажи, это не просто кран, там надо разбираться. – вступила мать

– В кранах разбираться? В кузнечном цеху люди пашут, вот это – работа. Шишки видели на руках? – показываю руки, отбитые тяжелыми железными заготовками для запчастей.

– Ой, Тань, хватит врать. В кузнечном цеху она работала. Ха – ха – ха! – мать рассмеялась.

«Почему они не верят, моим словам, чувствам, даже вот оно – рукам? С детства так, как чужие». И меня шампанское, как говориться, не брало. Я злая, подкалывала мужа, дерзила матери. А они улыбались, и это сильней раздражало, будто знают, что виноваты.

– Почему ты считаешь, что на заводе легко? Вот ты, Федя, для чего работаешь?

– Как для чего? Чтоб вот так вот сидеть, за этим столом. – отчим важно надулся

– Мой отец тоже работал, а теперь за его столом, Федя сидит, коньяк пьет. – я принялась за вкусную, бабушкину котлету.

– Это она нас упрекает, что учиться ей не дали. – выкрутилась мать

– Нет, я к тому, что с такими талантами, можно вообще не работать. Моего отца вытурили и все есть, и квартира, и стол, где сидеть. Ха – ха – ха! – тоже издевательски смеюсь, знаю, мать довольна, когда я плохо про отчима

– Что с тобой последнее время происходит, Танюша? – взял меня за руку муж

– Витя, что за привычка меня трогать, когда я ем.

– Не мешай ей, Витя, пусть ест. Отца она вспомнила, ишь. Твой отец работать не хотел. – позаботилась обо мне, мама.

– А, кто же стол заработал, за которым Федя сидит? И квартиру на отца, давали! – разрумянилась я от шампанского.

Мама встала, чему-то улыбаясь

– Пойду, посмотрю, как там Витина мама.

А я не знаю, что со мной? Никогда не упрекала отчима Федю.

А, Витина мама, отказалась сидеть за семейной идиллией, она из своей комнаты не выходила. Когда я дома одна, заходила, разговаривала, а тут – не захотела.

А отчим опрокидывал очередной стакан коньяка, со словами

– А вот ты мне скажи – и! – наставил на меня мутные, от спиртного, глаза. Я не могла смотреть в мутные глаза отчима, аж руки задрожали от злости

– Нет, ты мне скажи-и! А зачем твой отец приходил, а?

– Витя, ответь ты – зачем мой отец приходил? – обратилась я к мужу

– Когда приходил? Куда приходил?

– Когда отец с матерью разошлись, то отец с получки приходил, а они гнали его матом по всей улице.

– Ой, я этого не знал, Танечка, не знал.

" Он все понимает" – сделала я открытие и потеплела к мужу.

– Думаю, он к тебе, Тань, к дочери приходил, а зачем еще? Тебе налить? А может коньячку, Танюша?

– Можно – мы с Витей выпили коньяк, закусив нарезанным лимоном

– А вот дядя Федя не понимает, зачем мой отец приходил!

– Да, зачем приходил, а? – прищурил глаз отчим.

Как он глуп. А я его, так боялась в детстве. Дрожала от страха, пряталась под кровать.

– Да хотел он, с тобой, Федя, в гольф сыграть. – поясняю отчиму. Коньяк подействовал.

– Танюша, хватит искать причины, там, где их нет. Не отчим виноват, что ты учиться не стала, а твоя лень виновата!

– А тебе почем знать, муженёк? Ты ж тогда в палате, с Наполеоном отдыхал?

– Почему с Наполеоном, просто находился в стационаре

– Ой, не скромничайте, ваше превосходительство, рядом был Наполеон, не ниже! Или? Ах, боюсь представить, кто!

– Танюша, что с тобой происходит? – не обиделся Виктор.

Я грубила, а они улыбались. Вошла мама, разговор с Витькиной мамой не состоялся.

– Мам, где была? Хотела, похвалиться, что вы работаете? Ой, не тактично. Витина мама никогда на работу не ходила, она домохозяйка, мам.

– Пошли, Федь, отсюда! Больше к вам не придем.

– Гуд бай! – несет меня

– Вот видишь, что она говорит? Я же сказала, работать не будет… – мать вытолкала Федю, и они пошли в прихожую.

– Конечно, не буду работать! Что бы стать такими как вы? Щасс!

Витя затащил меня обратно, усадил за стол и налил рюмку

– Тихо, не ори, Танюша, они уходят уже, все… – в прихожей хлопнули дверью

– Что ты натворила? Больше они не придут к нам.

Они больше не приходили. А я переживала ночью, когда муж храпел, как боялась их в детстве. Никогда не дерзила. За мужем спряталась? И почему он лыбится весь вечер, я же его дурдомом упрекнула?

Я посмотрела на выкрашенную мной, лохматую шевелюру мужа, а он тихонько посапывал в ночи.

Глава 12

Почему насчет работы, постоянно какой – то акцент? Дело в том, что в советские времена, работа, имела другое значение. На заводах Страны и в городе, висели доски почета. На них фотографии работников, кто отличился прилежным трудом. И даже давали медали.

Отчим с мамой так гордились, что работают, что иногда казалось, а раньше? Тунеядцами были, что ли? Если он работает, то имеет право жить в нашей квартире, а папа, если какое – то время не работал, был изгнан с позором.

Хотя квартиру, большую, трехкомнатную давали и на папу. А празднует парад в ней, отчим, потому что, работает. Так поясняла мать.

Уже столько лет прошло, и Советского союза нет, а работа теперь нужна, для пропитания, так сказать. Или купить жилье, одеваться, обуваться и просто жить. Но за это получать медаль уже стесняются.

А отчим с матерью, меня и понимать не могли. Выросли на хуторах каких то, в пост военные времена. В наш городок, под Тулой, приехали поздно, отчим в 30 лет, мама в семнадцать. Может разный менталитет?

В юности удивлялась, они как с другого мира. Отчим, слушал только частушки, и частушечные песни. А в это время, в нашем дворе, со всех окон звучал рок-н-рол. И, вся моя комната обвешана плакатами зарубежных музыкантов.

Кстати, как приехала, встретила подруг юности, Римму, а с ее сестрой Галиной бегали на танцы. Как легко с ними было общаться, разучивали модные песни. Ребята во дворе играли на гитарах.

– Ой, Тань! Ты такая стала. Да, худая прям!

На языке нашего двора, это означало: с внешностью супер, девочки завидовали, кто худой, модно было. Хорошо, что ее встретила, а с некоторыми, тяжело общаться было. Но я общалась, потому что угадывала, кто нравился маме.

Всегда хотела угодить ей, а результат? В 16 лет сбежала с городка, после кучи предательств. А может нас никто не предавал? Просто, ромашка, никогда не станет апельсином, ну – у, это к примеру.

Это в Питере поняла, как он ломал меня, да изменял. Я не мешала Питеру менять меня, потому что, полюбила. А на малой, моей Родине, много было чужого. И теперь я снова здесь.

– Мам, я подруг детства видела, столько лет прошло.

– Откуда они тут? Тут одни пьяницы, только валяются, и водку пьют.

– Мам, а как соседка, тетя Роза?

– А тебе зачем? Она не работает, только пьет.

Я знала, девочки никакую водку не пьют. Мать просто ревнует меня к подругам, отчима ко мне, отца тоже, какая разница к кому. Того, кто спросил про отчима, к тому, кто про него еще не спрашивал, "интересно, почему" – прищуривала она глаз.

А потом снова, охаивала меня, оговаривала и лгала. Я слышала разговор мамы с моим мужем. «А зачем же тогда, ты мне такую, подсунула?» – говорил он ей. А ведь он меня еще не знал! «Поведется или нет» – мелькнула тогда мысль.

Да, копаюсь, жалуюсь чуть, просто не укладывается, до сих пор. Ну хватит "лирического", продолжаю вспоминать события.

Глава 13

Я вернулась в городок юности, потому что, в советские, нельзя было не работать. И без прописки жить. Думала, перекантуюсь и уеду, но умудрилась замуж выйти. А городок, как стоял, так и стоит. Да и некогда разгуливать по городу, работала по сменам. Приезжала электричка к вокзалу, и толпа рабочих штурмом брали ее.

Каждый день так добирались до работы, большая часть города. Подходит электричка, двери открываются, и моя мама профессионально влетает в вагон. И занимает место у окна. А народу битком, как ей удавалось? Но это еще не все. Плюхнувшись на сиденье у окна, она раскидывает колоду карт, за секунду! А вокруг стоят в давке люди. А мать с подружками режутся "в дурака".

Вон оказывается, какая у мамы жизнь. И так почти 20 лет. Почему я не могу забиваться в эту электричку? Не могу ехать с посторонними людьми, прижавшись, друг к другу. Не ловко плюхаться на сиденье, оттолкнув кого то, а пытаюсь уступить, как дура. А еще скучнее играть в карты. В детстве у отца, шахматы были, куда ни шло, но карты – тоска.

А потом, всей толпой шли в цех. Там реактора, в них что – то вертелось, надо следить за температурой, крутить краны. И я крутила эти краны. Часто из другого цеха, приходил муж.

– Вить, а если я не буду тут работать?

– Будешь

– Не могу смотреть, как мама штурмом берет электричку, Витя!

– Я твоей матери обещал, что б ты работала

– А зачем ей? Она выставляет меня, тунеядкой, перед отчимом. А теперь и тобой?

– А зачем перед отчимом? Он чрез чур любезен что ль?

– У меня отвращение к нему, но из тактичности скрывала. А мать чуяла, что я неравнодушна, но не понимала – в чем.

– И что она делала то?

– Оговаривала, а словами убить можно. И ты вот, заладил «будешь работать», хватит из меня тунеядку лепить, Витя.

– А ты, цаца, слова ей не те сказали. А я грузчиком в 6 – м классе работал. Когда отца не стало, у нас жрать было нечего. Я рад был бы любым словам, только б не грузить мешки.

– А я мечтала уроки делать, а приходилось болтаться. На улице, меня свои не принимали, я для них, чужак. И в свой мир, не подтянуться. Зависла я, Виктор.

– Как зависла?

– Ты не поймешь, это питерский жаргон.

– Ты не доедала, или одевалась хуже других?

– При чем тут, это? Я зависла и сейчас, что я тут забыла?

– Никто не ценит, когда сыт, одет и обут. И ты не ценишь. А как без работы, Тань?

– Вить, у меня на лбу написано: "тунеядка", что ли? С чего ты взял, что я работать не хочу? Просто нравится другая работа, учительницей или актрисой, золушку играть.

– Начинай лучше золушку играть, я пошел.

– Почему ты уходишь, когда о важном, говорим? Я мечтала об институте, не хочу тут жизнь прожигать.

– Ты будешь работать на этом заводе, я так хочу.

Он ушел в свой цех, а я осталась краны крутить, почему-то представляя:

"Это так почетно, работать. Но тебе то – почет не светит, ты ж плохая, не работящая".

А дома думала по ночам "как ни крути, а нужен институт и деньги. Столько работаем, а деньги где". Я взяла Витькину пачку сигарет и вышла на балкон

– Куришь втихаря? Почему не спишь ночами? И это, меня никогда не целуешь? Поцелуй меня, ну? – он потянулся ко мне, смешными в трубочку губами

– Я тебя целовала, но холодно во рту

– А это зубы вставные, пару штук всего, не все!

– Я думаю, где денег взять – отвечаю ему, про мечты об институте молчу.

– А зачем тебе деньги? Продукты я покупаю, всего хватает

– Купить пальто, например.

– Тебе надо пальто? Пойдем в магазин и купим. Танечка, так бы и сказала.

Да, мне очень надо пальто, какую чушь сказала. Я не знаю, что мне надо, мне просто плохо. С этими мыслями пыталась уснуть.

Глава 14

Прошел год и больше. Все мои колючести и выделывания муж терпел. Я заметила, очень старался.

– Пойдем с получки в ресторан, Танечка?

– Деньги тратить?

– Заработаем, для себя живем. Я же знаю, ты в ресторан хочешь.

– С чего ты взял? – я совсем не хотела в ресторан.

– Сама рассказывала, как в ресторанах обедали с этим…

– Но мы деньги не считали, Вить. А когда они тяжело достаются, зачем?

– Нормально достаются. С получки в ресторан. С какого начнем?

С получки мы ходили в ресторан, брали сухое вино и жареных, табака. А со следующей получки, в другой. Витя старался угодить, и оказался простой, не жадный парень.

Но, недовольной вороне, то бишь мне, опять не хватало. Продолжались воспоминания, и питерские похождения.

– Хочу собаку, Витя. Мне собака жизнь спасла, ну правда. Я как то, с обрыва в ущелье упала и собаки нас нашли, если б не они. Хочу, прям с улицы взять, тоже спасти ее, Вить. Ты мне не веришь?

– Что ты упала с горы? Уже верю. Но со мной не упадешь, и собака не пригодится нам.

– Но почему?

– Я не готов, с ней гулять надо.

– Давай тогда в Москву поедем? – капризничала я.

– В Москву можно.

Мы поехали в Москву, смешная поездка получилась. На обратном пути, зашли в магазин океан. А там выкинули баночки икры. Маленькие, стеклянные, черная и красная, на них лосось нарисован, а стоят – копейки.

Дело в том – там мелким шрифтом написано – белковая. Из минтая что ли, делают? Не отличишь даже банку. На вкус другая, но кто понимает? Сейчас ее полно, а тогда только изобрели, искусственную. Набираем икры полную сумку, для прикола.

– К пиву то, что надо

– Бери больше

Сумку с банками икры, пива чешского и на Курский вокзал, на Тулу. Зашли в плацкартный вагон, заплатили проводнице, сидим. Поезд тронулся. А мы открываем, чешское. К пиву икру, ему две баночки, черную и красную и мне две. Хорошо едем домой.

У кого баночка с икрой заканчивалась, в сторону двигаем, следующую вскрываем. В советские времена, икра лососевая – это дефицит, дорого и не достать. Люди примолкли, напряжение создалось в плацкарте. Но кто же знает, что она копейки стоит? Тогда только появилась белковая, да и то в Москве.

Проводницы нам улыбаются, соседи тоже. Мы тоже всем улыбаемся, пиво хорошее, я всем по баночке подарила.

– Продайте, пожалуйста, еще баночку?

– Да так берите

Следующая станция наша, Тула. Только вышли из вагона, как нас забрали двое ментов. Так раньше милиционеров звали, полиции еще не было. Витьке руки скрутили, меня толкали прям. А, у меня после Питера, при виде милиционера – истерика начиналась.

Я хныкала и злилась одновременно, жуткое чувство. В будущем прошло. Что же вы думаете, было дальше?

– Но мы закон послушные граждане, товарищ! – уговаривал муж

Но нас вели

– Но мы ни в чем не виноваты, товарищ!

Нас завели за вокзал, в темное место, и попросили сумки показать. Витя открыл сумку, а там еще баночек двадцать икры. Милиционер взял сумку и сказал

– Валите отсюда

– Можно идти?

– Да, идите

– А как же наша сумка?

– Витя, пожалуйста, оставь сумку! – взмолилась я.

Мы пошли на автобус, а милиционер с нашей икрой в другую сторону.

– Откуда они узнали, что у нас икра? Только с поезда вышли, и сразу к нам?

– Проводница сообщила.

Когда я очухалась, стало обидно, что отдали сумку. Мы же не украли ничего. Это все я, когда мужу руки завернули, жаль его стало. Я ночью плакала, обняла, пожалела его. Редко так обнимала его, тепло. А он понимает меня, тоже жалеет

– Что они с тобой сделали, Танечка?

– Кто?

– В Питере твоем, в милиции. Ты реагируешь не нормально, плачешь второй день. Ну хочешь заявим, что сумку отобрал, накажем их?

– Нет, Витя

– Ну, приди в себя, ну что ж такое, может врачу показаться?

– Нет, Витя, я справлюсь. Ты, чего не спишь? Спи.

Я оценила его смелость, заявить в милицию, на милиционеров. Ему жаль меня, что я в таком состоянии. И мы первый раз, любовно обнимались, я целовала его. Этот случай сблизил нас.

Глава 15. Немного философии и моря.

Может я изменилась, или муж постарался, но жизнь налаживалась.

С нелюбимой работой смирилась, разве мечты покоя не давали. Институт, например. Тогда не было платных учебных заведений, а поступить сложно. Абы куда, смысла нет, не диплом нужен был, а что-то такое возвышенное, и, обещания, данные в детстве отцу.

– Который выпивал? – упрекал Виктор, он не поддерживал мои мечты.

– Да, выпивал. И, возможно что-то пропивал, не мог дать материально.

– А того, кто кормил, и не пропивал, ты не ценишь, Таня.

– Да, не ценю того, кто работает, кормит, но кроет матом, оскорбляет, не понимает. Так получилось, Вить.

– А что дал тебе пьющий отец?

– Важные слова, Витя. И при мне не ругался, а когда напивался, то говорил одно и тоже "Не надо из-за дураков топиться, дочь"

– А ты топиться собиралась? Не знал. По тебе тоже, дурка плачет, так мы – два сапога пара, Тань?

– Это в детстве, когда отчим, выкинул моего щенка. Я тогда приехала к отцу на речку, и хотела утопиться. «Не надо, дочь, из-за дураков топиться. У них ума нет, а ума нет, считай калеки"

И всегда в конце добавлял так «Сказал отец!»

– Отец это помнил долго, я уже подросла, и все повторял, когда выпьет. Они помогали, его слова. Когда отчим матом крыл, я решила, никогда такая не буду. А сама пряталась под кровать. Однажды, уже дылда здоровая, полезла под кровать, когда они орали.

Но не вместилась, и хотела заплакать, а вспомнила слова отца "ума нет, считай калеки", и рассмеялась. Всегда сомневалась, таков ли человек плох, если выпивает? И порядочен ли, если работает и не пьет? А, когда говорят о ком-то плохо, врут.

– Какая ты странная, даже тревожно.

Я понимала его тревоги, он хотел воспитать меня, под себя. Сделать, как ему нужно. Но я не ведомая, и этим огорчала мужа. Может детские травмы сделали так: почти тихая, мягкая, не дерзила, лепи из меня что хочешь. Но вот бесполезно. И мы трудно притирались друг к другу. Мне ничего невозможно навязать, ничего вообще.

Что хорошо, что плохо? А я не верю. И, ему не нравилось это во мне. Когда жила у мамы, они тоже хотели, чтоб я стала простая, бойкая, с крепким словцом, да работящая. Не буду такая. И не дерзила, не защищалась даже, в юности. Кстати, про сегодняшний день. Только недавно поняла, что надо защищаться, а не прятаться, от хамов. Но, продолжу воспоминания.

На работе бабы с крепким словцом, и с ними не общалась. Просто зациклилась на муже. Только его одного ждала, и только с ним была. Мы добились в одну смену, вместе ехали в электричке, на работу. И я осмелела, выглядывая из мужнего пиджака то. Все-таки должен муж, быть старше жены.

Но, не обязательно, по годам. По годам пусть и моложе будет, не в этом суть. Взять двоих под контроль, когда все решения – ему на подпись, вот в каком смысле старше. Он должен контролировать и любить тебя любую. Со странностями, закидонами. Любить. Это не мечтания, это я так доверилась мужу. И он любил, а я решила жить настоящим.

– В отпуск поехали на море. В Сочи. Или Сухуми?

– В Батуми лучше, там народу меньше, я там был, такие места знаю.

– Поехали!

Мы поехали на море. Солнце, этот шум морской волны. Даже, кажется, из-за него туда все едут. Слушать, как прилив нарастает и шух! Это что – то. Мы нашли пляж, за скалами, где почти никого народу. Но нас все равно находили женщины, с кувшинами вина. Они ходили по всему пляжу, продавая вино. Мы покупали вино, кисленькое, домашнее.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1 2

На страницу:

Перейти

2 из 2

Другие книги автора

Запах вешних вод

Татьяна Тимирева