Зимние дожди

Татьяна Тимирева

Зимние дожди

Глава 1

Я ехала в поезде и смотрела в окно, мне 21 год и все кончилось. Страдания, потери, любовь и надежда. Возвращалась в городок юности, где мама и отчим. В шестнадцать лет сбежала оттуда покорять Петербург. Да никого я не хотела покорять. Просто мечтала полюбить этот город с его метелями, постоянными дождями, стать с ним одним целым, всегда любила дожди. А теперь понимаю, это расставанье навсегда.

Как надежно постукивали колеса поезда, уютно, по-домашнему, покачивались сиденья и несла чай проводница в фартучке. Я вышла в тамбур вагона, а тут холодно и громко, так и в Питере было. Года три прожила красиво, а потом расплачивалась за эту красоту, отбывая наказание в кузнечном цеху, на автозаводе. Как так получилось и за что, об этом позже расскажу.

Хотя, в первой моей книге, «Запах вешних вод», об этом много. А пока я стою в тамбуре вагона и смотрю на свои руки, они в мозолях и ссадинах «Я пахала» – подумала про себя. В кузнечном цеху жара, металлические стружки летели в лицо. И все это тоже кончено. Я вернулась в купе, села за столик и ехала – ехала. Ото всего.

Про своего питерского парня уже не думала, выплакала все. Если это реально, забыть человека, что был с тобой одним целым. Но, когда отправили отбывать наказание, не было возможности видеться с ним. Это все я, гордая, не захотела, правда потом одумалась, а он уже уехал в свой город.

Дима тоже не с Питера, он красивый парень, мог уже с кем-то быть. Вот она – ревность, никого не щадит. Все равно, дескать, ты уже с кем то, ну и прощай. А может это молодость, злая, не бережливая. И ты думаешь, впереди еще целая жизнь, все еще будет, а раз так, то всем пока.

И вот возвращаюсь, в городок юности, не особо приятно, но знаю, что это временно. Просто нельзя без прописки, надо зацепиться, раньше так было. Год побуду у матери, а там посмотрю. Главное, отдохнуть от работы и понять, как жить то сегодня, если солнце светило вчера. И, кто меня ждет в моем городке?

Наверно там все уже замужем, никто меня не помнит. А я помню, в каком состоянии, уехала, летящая с гранатой в туман. И все от близких людей. Тогда думала, уеду и спасусь от всех. Но в Петербурге много поняла. Надо не бежать от того, что ранит, а сжать кулачки, быть смелой. Я никогда не умела так.

Но от себя убежала, да. От тех, кто в прошлом том остался, возможно нет. А от себя смогла. И кто сказал, что это невозможно? Неправильно сказал. Да, я стала не такая, как хотелось, но получила свои уроки. Мне 21 год и начинаю все сначала.

Глава 2

Я дома, после разлуки. Мама улыбнулась чуть, как я приехала. А для меня эта чуть, как подарок. Она редко ласкова, последний раз, когда я маленькая была. А потом ненавидела будто, когда отчим появился. А этот, отчим, и внимания не обратил, что я вернулась, ни здрасьти, ничего.

А как хотелось сесть с ними за стол, и рассказать про то, какая стала. А они рассказали бы про себя. Но, меня не позовут за стол, тут все как раньше. Я ужинаю одна, в своей комнате, а они вдвоем на кухне. Но я же пять лет их не видела! Как так? Не посидеть, ничего.

Именно поэтому, снимаю тапочки и подкрадываюсь к их двери, хоть подслушать. Как они, что они?

– Ой, какая страшная она, худая, пьяница! – говорила мама, а отчим одобрительно чавкал. Фу, как противно они ели, сразу вспомнила я. А вот и запах коньячный, наливают коньяк, с детства помню. А я, как вор, за дверью и, как в детстве, боюсь к ним зайти. Потому что, мать, обрабатывала его против меня.

– Ни фигуры у нее, ничего. И, работать она не будет, вся в отца. – громко шептала она.

Я отошла от двери, стало жаль себя ту, маленькую. Эти, до боли знакомые слова, я слушала еще, когда приносила одни пятерки. Училась в музыкальной школе. Это бабушка так воспитала меня, а к маме приехала, себя не узнала, вместо маленькой девочки, дылда выросла. В школе выше всех мальчиков.

Может мама тоже испугалась? А как я старалась заслужить хоть ее улыбку. Помню, мне поставили сразу три пятерки.

– Мам, я три пятерки получила!

– Врешь ты все, не была ты ни в какой школе. – спешила она, доложить отчиму

– Врет она все, в школе не была. Вот увидишь, тебя ненавидеть будет. Худая будет, работать не будет! – внушала ему мать.

Дело в том, что отчим из глухой деревни, он любил работящих, да толстых, в телевизоре. А мать ориентацию взяла на его вкус. Вот почему я худая, и, естественно, никогда не буду работать. Но, какая же я страшная?

Как раз наоборот, симпатичная, в меня влюблялись и писали записки в школе. Например, я тебя люблю. А я не отвечала, стеснялась. А на обложке этой книги, и в самой книге, мои личные фото. Выставила, да. Потому что никакая не страшная.

А теперь я большая и поняла, мать банально ревнует? Но за что так нечестно, обидно? Она била против правил, лгала, и охаивала, меня. Мамины, охаивания, приносили много боли. Причем непонятно, кого ревновала и, конкретно к кому? Я всегда боялась, что зайдут друзья, например, она отвечала

– А зачем она вам, пьяница? Уходите отсюда!

Но, это были друзья приличные, дети. А я в пятом классе, страшно, кто бы знал. Скажете, жалуюсь? Нет, просто хочу понять, за что? Она росла в военное время, немного рассказывала. Но пока это мои мемуары, и я приехала обратно к маме.

– Мам, я наверно, не впишусь в мой, городок?

– А зачем тебе вписываться? Все работают, и ты иди на завод.

– Хорошо, пойду – соглашаюсь с ней, чтобы угодить

Глава 3

Итак, я устроилась на завод. Рабочая роба, и по сменам. Но никто не знает мою правду. Ведь приехала с завода, тяжелого, кто поверит молодой девушке, что пахала в кузнечном цеху? Руки грубые, мозги тупеют, жить, чтоб ходить на работу.

Не боюсь я работы, просто тоска. Как мать работает всю жизнь на одном заводе?

Но, решила доказать, что я хорошая, и никогда не предам ее. А чем больше угождала, тем сильнее она злилась. И, однажды мать решила меня пристроить.

– Тань, я как начну всем рассказывать, что ты никому не нужна. А один парень заинтересовался.

– Мам, почему я никому не нужна? Хватит, мам.

– Я ему фотку твою, страшную, худую, показала. Ты ему понравилась.

– Ну почему страшную, причем тут, худую, мам?

– А парень хороший, у нас на заводе работает, и не посмотрел, что ты такая.

– Какая же я такая, интересно, а?

– На кого ты похожа то? Кто тебя возьмет? А он, жениться, согласен. Я спрашивала.

– Но я его даже в глаза не видела.

Я не верила, что она считает меня страшной, ведь проходилась в основном по внешности, а еще есть зеркало. И я видела себя в зеркале.

На следующий день она снова начала разговор

– Я ему еще одно фото показала. Ты ему понравилась, пойдем сегодня знакомиться.

– Меня хоть спросила? И замуж, неизвестно за кого, я не пойду.

– Не пойдешь? Тогда проваливай отсюда! Уходи, куда хочешь!

На кухне послышался грохот, дальнейшее я знала. Сначала начнет матом крыть, потом все кидать на пол. Я так боялась, когда с ней это, сковал детский страх. Пусть кто хочет так орет, только не мама.

– Мам, а как жениха зовут? Если хочешь, поехали.

Она резко меняет тон

– Что ты сказала, Тань? Его Виктор звать. Познакомитесь и узнаешь.

А я долго одна, от мужчин даже отвыкла. Но дело не в этом, уже боялась привыкнуть опять, после Питера, после Димки.

Глава 4

В восемь часов вечера мы подошли к известному, в городе, кинотеатру. Нас ждал седоватый мужчина, показалось староват. Не модный и совсем не жених, а откуда я знаю, как выглядит жених? Постояли, и мама ушла, оставив нас наедине. А я, сразу не поняла, что за бред? Дяденька стоит. Таких дяденек полно кругом, а я тут причем?

А давай в кафе пойдем? Я давно завязал, но можно взять сухого вина.

– Давайте

Мы зашли в бедненькое кафе, сели за столик. Он взял бутылку и бутерброды на тарелочке. Разлил вино по стаканчикам, выпили, причем молча, ни тоста, ни слова не сказал. И ждет чего-то. А я с неприязнью на него смотрю; седой, в старомодном пиджаке, дешевой забегаловке.

Сказали бы мне раньше, что буду с ним сидеть, не поверила бы. Как я опустилась там, в кузнечном цеху, стены виноваты или люди? Я ушла в раздумья о жизни, вино не противное. А, мужичек, молчит.

– Может быть за тех, кто в море? – поднимаю пустой стакан и наставила на него горлышком, представляя, что это пистолет.

– Ах, да, сейчас! – он разлил в стаканчики и свой сразу выпил, я сделала несколько глотков.

– Я, конечно, не ожидал, что ты такая.

– Ну и какая же я такая?

– Такая девушка со мной не будет. Я думал, ты на фото симпатичная, а ты наяву, видная.

«Я думала, мать его накрутила», а он продолжал, не останавливаясь.

– У меня и волосы седые, видишь? Но я не старый, это не от возраста.

– Отчего же?

– От нервов. Была у меня машина, от отца досталась, мы с другом на ней рассекали.

– А сейчас у тебя есть машина? – наличие транспорта важно, потому что до этого Вити, как до лампочки.

– Она в гараже, заржавела, я зарекся, не сяду за руль никогда.

– Почему?

– Ехали с другом к девкам, бухие были. Я, как с армии пришел, не просыхал. Короче, по трассе едем, не то тормоза отказали или скорость большая. А впереди грузовая машина ехала.

Он налил в свой стакан, а мой проигнорировал. А я взяла бутылку и налила себе, не хотела показывать себя с хорошей стороны, а как раз наоборот. Он, кажется, тоже. Опрокинул свой стакан и закурил.

«Внимания не обратил, что сама себе налила. Я ему тоже безразлична» – отметила про себя.

– Короче, грузовая машина ехала, и я, со всей дури, на полном ходу под нее. Лбом стекло выбил, кровища кругом. Оборачиваюсь, а где друг сидел, короче…

Он встал и отвернулся от нашего стола, плечи поднялись, плачет что ль, не пойму? Сижу и смотрю, а он стоит, вдруг стало жаль его. А я себя знаю, сейчас пожалею, бросать жалко будет, а надо выйти отсюда одной, однозначно.

– Витя, не плачь там, рассказывай дальше.

– Короче, друг погиб на глазах, а я седой стал в один день. Меня в больницу, но в себя не пришел, крыша съехала, короче. И меня в психушку.

– Это в дурдом?

– Да, два года там пробыл, а иначе посадили бы. Да я бы сел, хрен с ней, друга жалко.

– Два года в дурдоме, ну ты даешь.

– Это я рассказал, чтобы между нами, вранья, не было.

– Ну а дальше то, что было?

– Я в той аварии тоже поломался, с костылем ходил, думал, кому нужен? Пошел на повара учиться, работал в этом кафе. Я еще возьму сухую, можно?

– Нужно, Витя, нужно. Ты поэтому сюда пришел, что работал тут?

– Да нет, получилось случайно, кинотеатр рядом.

Он взял еще, разлил по стаканчикам и, наконец, посмотрел на меня

– Я ведь даже женат не был, не мог на баб смотреть. А мне 32 года, старый?

– Нет, не старый, а мне 21.

– Если тебя, Танюша, разница в возрасте не смущает, то я хоть сейчас жениться готов.

– Жениться? Но ты меня совсем не знаешь.

– Ну и что? Я маму твою знаю, вместе работаем. Я потом ушел из кафе, все друга вспоминал и запил. Пришлось на завод идти.

– Да, жизнь у тебя тяжелая. А я тоже не подарок, мама рассказывала?

– Да, ну и что? Давай поженимся, я не пью, работаю, квартира есть, гараж есть.

– Не знаю, Витя. От твоих рассказов в себя не приду.

– Понятно, но решил ничего не таить, я никогда не буду тебя обманывать, и гулять не буду, Танюша, я так устал.

– Я подумаю, Витя, провожай меня на автобус.

– Может, до дома?

– Нет, на автобус.

Не хотелось, чтобы провожал. И не хотелось больше узнавать его и понимать.

Глава 5

Пока ехала домой, думала, и зачем на завод пошла? Хотела маме угодить, а теперь этот жених там работает. Я не хочу с ним видеться вновь

– Мам, он мне не понравился. Можно я буду тебе помогать, во всем, что скажешь.

– Не надо мне ничего. Не хочешь за Витю, иди тогда водку пей. Иди, болтайся, я так и знала, что, как отец твой будешь!

Как это надоело, причем тут водка? Она и в детстве так кричала «иди водку пей». Я первый раз портвейн попробовала именно на зло. А потом он мне долго мешал, в основном, в Питере. Правда, там шампанское было, но не нравилось оно мне. А я опять его брала.

– С чего ты взяла, что я водку пью, мам?

– Ничего-ничего. Скоро будешь пить. Или уже выпила, да?

Она будто издевалась, а я решила проверить кое-что

– Давай тогда водку и буду пить!

– Будешь пить? Врешь ты все, Таня, да?

– Не вру, неси водку.

– Какую тебе водку то? А поесть чего будешь? Сиди, я сейчас

Она пулей мотанулась в магазин, и принесла ликер. Ну как на нее обижаться? Как сейчас помню, я наливаю себе ликер, мама не выпивала. Она подает жареные котлеты, а я поднимаю рюмку

– Во-во! Пей-пей! Я так и знала, что ты пьяница. Будешь, как отец.

– Ты же сама мне принесла и сказала пить.

– Мало ли что я сказала! Кто не хочет, тот не будет пить.

И опять понеслось, голос переходит в бас и начинается буря. А я не могу это слышать и убегаю с кухни. В комнате, взяла тетрадку и дрожащей рукой записала: «Сама меня заставила пить, а потом разоралась. Чудо юдо, какое-то!».

А тетрадку зашила в подушку, подобрав нитки в цвет, чтобы незаметно. Но на следующий день был скандал века. Она кричала так:

– Это мать то, твоя, чуда-юда? Вон она как думает про мать, тварь такая!

Я достала подушку, все так же зашито и незаметно, как? Мать обыскивала все, и вычитывала все мои листочки в карманах, но не сдерживалась и выдавала себя.

Глава 6

Дома невозможно, и на следующий день, я снова пошла на свидание с Витей. Он уже был в пиджаке и галстуке. Очень похоже на жениха.

– А свадьба будет? – сразу задаю вопрос, больше ничего не скажешь

– Конечно

– А если, тебе волосы покрасить, чтобы седину не было видно?

– Ну, как скажешь.

– А этот пиджак с брюками, ты уверен, что они тебе нравятся?

– Нормальный пиджак, с получки брал

– Давай тебе другой купим, а брюки на джинсы поменяем?

– Зачем мне джинсы? В них одни придурки ходят

– А-а, ну ладно. Я насчет свадьбы подумаю.

Идея переделать Витю, терпит крах, и стало грустно.

– Погрустнела? Ну, давай пиджак сниму, что еще снять прикажете? Э-эх! Ладно, снимай с меня все, волосы крась, я в твоих руках.

Я так обрадовалась, даже не стала продолжать свидание. Но это первое свидание с будущим мужем. У всех оно было «вот и я сподобилась» – ухмыльнулась про себя. Провожать опять не разрешила, пусть домой идет. Вот переделаю его, тогда пройдемся вместе.

А может, я забыла, что делать с мужчинами? Такая мысль мелькнула. Полтора года точно, с ними не общалась. И что теперь? Отказаться от идеи перекрасить Витю? Но это уже увлекло. Так-то, он честно все говорит, другой бы наврал. Взрослый, глаза нормальные, может мне замуж выйти?

Глава 7

Автобус подъехал к моей остановке, я вышла и бегу домой

– Мам, я есть хочу! – кричу с порога

– Садись ужинать и рассказывай.

– Что рассказывать то? Я замуж выхожу.

– Вот и молодец, правильно.

Она разогрела сковородку с картошкой, достала из холодильника котлеты, поставила передо мной, а сама села у окна

– Он мне такое рассказал про себя! Волосы дыбом.

– А ты не слушай, мало ли с кем не бывает. Зато он, не гулящий. Не видела, чтобы на кого смотрел. А как твое фото увидел и говорит «красивая». А я ему «только вот несчастная она, вон что с ней приключилось».

– А он?

– А он «Ну и что? Это не значит, что она плохая». И я решила познакомить вас.

Мы поговорили еще, и я пошла спать. А на следующий день, я уже бежала к Вите. Он ждал там же, и мы прогуливались, будто хорошо друг друга знали

– Жить будем у меня, две комнаты наши, в третьей мама. Отца давно не стало, квартиру ему давали. А мама никогда не работала, домохозяйка.

– Витя, может у меня? Я стесняюсь твою маму.

Я боялась встречаться с его мамой. Вдруг, эта женщина поймет, что у меня нет серьезного чувства, и строим мы свой домик наспех, и он и я. Но на самом деле, я почувствовала родство душ. Может ему так же, как и мне, давно хотелось стабильности и покоя.

А еще он знал мою маму, она хоть и ругачая, но к работе относилась ответственно. Я часто видела, с ней здоровались, и она отвечала

– Это с работы

Среди мужчин ходит легенда, достаточно посмотреть на маму, и узнаешь, какая будет дочь. Ошибаются, как дочь своей матери говорю. Не все так просто.

В выходной познакомились с его мамой, она была угрюма, но ко мне доброжелательна. Стоило ей начать говорить, Витя перебивал и говорил сам.

– Вот приедем сюда жить – сказал маме.

– Смотрите, ваше дело – больше ничего не сказала, и я была благодарна ей за эти слова.

Приближался день свадьбы, Виктор был выкрашен, переодет, подзавит. И, оказалось, очень симпатичный жених.

Глава 8

В городской квартире с нами, жила бабушка, мамина мама, но только зимой. Летом она снимала домик в деревнях, и уезжала. Вместе с домом ей давали сельпо-магазин, и она была там хозяйкой. Мама постоянно ругала бабушку, и она уезжала на весну, лето и до зимы, и работала в сельском магазине.

Это она, привезла для матери дядю Федю, отчима, из деревни, на нашу с ней беду. Это бабушка, покупала мне пианино, давала деньги на модные вещи, когда я была малолетка и жила с ними. Но, хочу рассказать про нашу с ней тайну.

Куплено свадебное платье, фата, а у нас с Витей, даже не было близости, потому что я издевалась над ним. Но это я так считала, что издеваюсь, не подпуская его. Хотя он, и не намекал. Но вдруг решилась, на близость, и вечером представляла: "как это будет».

Но вечером, у меня началась паника. Не понимая, что со мной, а просто твердо знала

– Не хочу. Ни свадьбы, ни этого Вити. Это невозможно. Я хочу, только его, моего питерского парня, Димку. Хочу к нему, к Димке, и больше ни к кому. Как можно было уехать, не увидев его? Что со мной было вообще? Он же родной, мы с ним столько прошли. И, такая паника началась! Хотела идти к матери и Вите, и послать их всех. Но поехала к бабушке, на работу.

– Бабушка, я не пойду замуж. Не могу я, бабушка! – я горько рыдала

– Матери не вздумай сказать, она нас с тобой на улицу выгонит.

– Бабушка, у меня в Питере парень был, он писал мне «туда», и хотел пожениться. А я отказала.

– Почему отказала то, если любишь?

– Стыдно было, что меня посадили там, в Питере. Да за спекуляцию джинсами, вещами.

– У нас соседка сидела за растрату, заведующей работала, и, мужик дождался, запил только. Парня то, зачем бросать?

– Сначала я испугалась. А, когда химию дали, в кузнечный цех отправили, Димка уж уехал.

– А он знал, что ты этой спекуляцией занималась?

– Да, он отговаривал меня. А дали полтора года, в кузнечном цеху отработать, это так много.

– Но ведь химию дали то, на завод? Мог бы приехать.

– Я сама не захотела, хотела быть хорошей перед ним, а теперь, кто я?

– Главное матери не говори, нам достанется, как всегда. Скажем ей, что едем за подарком, в Москву. А сами к твоему Димке и махнем, идет?

– Как к Димке? Это правда? – я не могла поверить, но вспомнила бабушку, она всегда на моей стороне была, всегда!

Она закрыла на висячий замок свой магазин-сельпо, и мы поехали на вокзал. Взяли билеты и уехали. Вите и матери сказали, что, в Москву за подарком. Мать не удивилась, мы и раньше так ездили, в юности.

В Питере нашли мою общагу, выяснили, что Дима бросил все, и уехал на родину. Взяли его адрес и рванули в Калининград. И вот я иду по Димкиной улице. А ноги то, мои ноженьки подкашивались. Не дошли даже до его дома, вдруг нам встретилась девушка.

– А вы не скажете, где тут Дима, Такой-то живет?

– Дима такой – то? – она внимательно посмотрела на меня, симпатичную блондинку

– А он женился. Теперь с женой живет. – выдала она, и ревниво смотрела на меня.

– Женился… – мы с бабушкой развернулись, и побрели обратно.

– Ты все равно теперь с ним не будешь, Таня. У нас порода не та, я же знаю, не та порода то.

Мы шли опустошенные, как проигравшие. Вот оно – мое беспомощное прошлое, привет – привет. Это по тебе, прошлое, я буду что – то жалеть, пытаться полюбить себя такую, как я есть. И пытаться жить сегодня.

Ну почему тогда, нельзя было, все сделать дотошно, и правильно? Почему надо было все так расхлябать? Я так жалела потом! Особенно когда узнала, что женился он через 13 лет только. И что за девушка, встретилась на пути. Как можно было верить? Надо было его найти, ведь такой длинный путь проделали, эх…

Мы остановились в гостинице, купили билеты обратно, а я вспомнила, как Дима рассказывал про янтарь и чаек, что с руки брали хлеб.

– А где тут берег моря? – спросили прохожих и поехали туда.

Мы сидели с бабушкой на берегу, прямо на песке Димкиного детства, а волны несли к нашим ногам янтарь. Все, как Дима рассказывал. Набрали янтарь, целую сумочку. А потом достали бутерброды, перекусить, я поднимала руки с хлебом, а настоящие чайки, брали с рук моих хлебушек и улетали. Все, как рассказывал Дима.

А утром мы уехали. А вдруг, когда собирала янтарь и кормила чаек, то Дима рядом был и думал обо мне. Даже сейчас не по себе. Поездка стала нашей тайной, никто и не узнал, все готовились к свадьбе.

Уже на следующий день мы с будущим мужем расписались в загсе. Так мама настояла. А свадьба на следующий день прошла.

Глава 9

После свадьбы прошло несколько месяцев.

– Танюша, ты стала не радостная, работа не радует? – обедали мы с мужем.

Он бывший повар, готовит сам, и быстро так, а я на подхвате.

– Нет, не радует, а если я не буду на заводе работать?

– Будешь, Танюша, будешь. А может, это не работа, а Хрен в сандалиях, виноват? Может, ты к этому Хрену, в сандалиях, бегаешь, а?

– Какой еще, хрен в сандалиях? – я замолчала, что такое, что со мной…

– Стой! – схватила я его за рукав

– Ты чего?

– Где ты видел, Хрена в сандалиях?

– Я его не видел, это мамка твоя говорила, что какой – то хрен, ошивался возле твоего дома, к тебе приходил

– А когда это было?

– До свадьбы еще. А, мамка твоя с отчимом, с лестницы его спустили.

Я оделась и выбежала из квартиры. Я бежала к матери. Никто в нашем городе, в сандалиях не ходил, таких, что бы бросились в глаза. Я знаю – это он! Димка стеснялся своего роста и любил, чтобы пальцы торчали. Мы покупали те самые сандалии, это он.

– Мама, мамочка. Расскажи, кто меня искал до свадьбы, приходил сюда?

– Никто не приходил

– А в сандалиях?

– Это давно, до свадьбы вашей. Ходил один вокруг дома, белобрысый. Я, говорит, с ней в Питере учился.

– А ты что ответила?

– Послала его. Зачем он тебе, голодранец то, худой? На улице холод, а он в сандалиях, длинный такой с рюкзаком.

– Мам, эти сандалии стоят, как твои пять сапог. Он издалека ехал, откуда он знал, что тут одеть?

– Нечего тут ошиваться, вышла замуж, значит живи с Витей!

– А я любила его. Любила, понимаешь? – голос мой сорвался, я заплакала.

– Подумаешь, любила она! Вечно тебе нравится черти что. На кого он похож то? Худой, ноги голяком, ни работает, небось нигде!

Мать кричала громче, и началась истерика, полетели тарелки, опять досталось шторе тюлевой.

– Любила она! Ишь ты. Работать не хотят. Я так и знала, как отец, будешь! – мать орала, а я ушла.

Я шла и ненавидела ее, ненавидела отчима, я вспомнила их. Как они, выставляли, меня, маленькую, на улицу, как свистели частушки под полонез Огинского, который я играла на пианино. А я плакала под этот полонез. Не давали делать уроки.

Пришла к мужу, он сидел на кухне

– Я у матери была

– Про, Хрена, спрашивала?

– Да

– И что?

– Он издалека приезжал, с Калининграда, пару суток ехать. А они – пошлые мрази, мать с Федей

– Нельзя так про мать. Она тебя обувала, одевала. Моя мать совсем не работала, а я ее люблю. А твоя работает.

– Значит, если работаешь, то все можно, да?

– Конечно

– Пить, гулять, предавать, матом орать на ребенка можно, главное работать?

– Ну конечно, а как без работы, Тань?

– Ты старый, Витя.

– А говорила, разница в возрасте устраивает, я тебя насильно замуж не брал.

– Ты не по годам старый, по характеру что ли.

– Уж не знаю, правильно твоя мамка говорила, тебе не угодишь, я работаю, не гуляю, не пью

– Волшебником.

– Чего это ты, Таня?

– Песню вспомнила "просто я работаю волшебником"

Разговор всегда так прекращался, он шел по делам, в гараж, или к телевизору. А я представляла, как Димка ходил по моей улице, как его отчим обложил матом, гнала мать. Они и раньше так сделали, с моей первой любовью, еще в школе, гнали матом мальчика, а отчим ударил его. Как страшно мне было тогда.