Инспектор раёв

– Послушаем посланника Божков, потом по одному скажете. – Сказал он народу и приглашающе махнул мне подбородком.

– Мамонт велел передать, – начал я доклад.

– Нету никакого Мамонта, ты что несешь, дурак! – Завопили несколько охотников.

– Он же с Ним говорил, значит, есть! Пусть рассказывает. – Ответили им другие.

Вождь поднял руку, все замолкли.

– Мамонт велел передать, – начал я опять, – и запнулся, ожидая очередного гвалта. Нет, тишина. Продолжил. – Мамонт велел передать, что Племя вымрет.

– Пошел к Сому! – Завопили охотники.

– Помолчите, пусть говорит! – Завопили женщины. Их вопрос выживания интересовал больше. Мужчина попадает в рай, если погибает на войне или охоте, женщина – если родит много детей. Мужчины замолчали.

– Мамонт говорит, что на войне погибнут почти все мужчины, а остальные не переживут зиму. – Народ опять начал роптать, но я уже привык и продолжил. – Мамонт сказал, что нужно сделать. – Я сделал паузу, народ с интересом молчал. – Нужно помириться с Чужими и вместе с ними растить овец и пшеницу.

– Сдохни, сука! К Сому его! Исторгнуть! – Вспыхнул всеобщий ор.

Вождь поднял руку, кое-кто приглушил вопли, но потом снова завопил. Тогда Вождь спокойно ушел в хижину, ор продолжался, Вождь вышел с копьеметалкой и охапкой копий. Он отдал копья Шаману, спокойно поднял правой рукой заряженную копьеметалку, поднял левый кулак и стал медленно один за другим разгибать пальцы. Некоторые краем глаза увидели странные действия Вождя, посмотрели на него и тут же заткнулись. Остальные невольно заметили это, покосились на Вождя и замолкли тоже. Большой палец остался неразогнутым, а все уже молчали.

– Первый говорить, сюда. – Отчеканил Вождь. Вышел Быстрый Волк – самый уважаемый охотник.

– Смерть в бою лучше сдачи. – Отрезал он и ушел.

– Ты? – Кивнул мне Вождь.

– Союз – не сдача. – Отрезал я. Воины любят краткость, даже если мысли превращаются в обрубки. – Следующий! – Кивнул охотникам Вождь.

– Тигр даст победу. – Сказал Сонный Медведь.

– Гибель племени – поражение. – Парировал я.

– Принесем его в жертву! – Воскликнул Сонный Медведь. – Будет победа!

Тут встрял Шаман.

– Высшие духи – встав, сказал он – принимают только добровольные жертвы. А Мыш не хочет жертвоваться Тигру.

Вождь кивнул следующему.

– В жертву Сому. – Предложил Злой Волк. – Сом принимает насильственные жертвы43.

– И чего вы у него попросите? – Снова насмешливо встрял Шаман. – Или вы его просто так вызовете, для прикола? То-то он вас приколет44.

Вождь поднял руку, подождал, пока все замолчали.

– Итак, – подытожил он, – мнения разделились. Будем решать вопрос честным, демократическим путем – массовой дракой. Оружие на подиум!

Охотники гуськом прошли мимо подиума, складывая в отдельные кучки копья, копьеметалки, топоры, ножи, скребки.

– Старейшина женщин! – Позвал Вождь.

– Да! – Откликнулась она.

– Ты командуешь. – Она кивнула Вождю и ткнула рукой в десяток женщин. Они подошли к ней.

– Внимание! – Скомандовала Старейшина. – Кто за предложение Мыша – с этой стороны, – она показала левой рукой, – кто против – с этой.

Все разобрались. Странно. Мою сторону выбрали Вождь, Шаман, Старейшина охотников. Но кроме них еще четверо, а противников вдвое больше.

– Не убивать, не калечить, – продолжила командовать Старейшина, – начинать по команде «начали». Какой последний голосующий останется стоять, та точка зрения истинна. Начали!

Строи бросились друг на друга. Высокий Зубр подскочил к Шаману и замахнулся ногой. Шаман и с ногами был ниже всех охотников, а сейчас он доходил Высокому Зубру до пояса. Пока ему в голову летела пятка Зубра, Шаман неожиданно быстро подпрыгнул вперед и снизу ударил того по яйцам. Высокий Зубр коротко истошно вскрикнул и рухнул. Красивый Олень ударил Шамана ногой в голову сзади. Шаман почуял, уклонился и, сделав кульбит с опорой на руки, ударил того в колено. Даже с подиума был слышен хруст, Красивый Олень с воплем рухнул. Старейшина женщин резко скомандовала, пятеро помощниц рванули в толпу, схватили Шамана и вытащили.

– Дисквалификация45! – Рявкнула Старейшина. – Совсем сдурел! Врагов калечь, а не своих.

На Вождя насели четверо, счастливые возможностью проявить демократические чувства. Они мешали друг другу и он смог свалить двоих кулаком в подбородок. Один прыгнул вниз и схватил его за ноги, они оба рухнули, и их обоих затоптали.

Мелькали руки, ноги. Истошные вопли боли, крики страха, боли и злости. Старейшина продолжала зорко смотреть, ее помощницы ныряли в драку и вытаскивали выбитых. Они в несколько рядов лежали вокруг площадки, некоторые уже сидели и смотрели на драку.

Сказался ли численный перевес или противнику помог Тигр, который теперь был против меня, но в конце осталось стоять двое бойцов противника. Истина была доказана – честным, демократическим путем.

Охотники очухивались, обсуждали драку, постепенно собирались обратно на собрание.

Я думал, что все с удовольствием согласятся жертвовать Мамонту, а не Тигру. Мамонт может решить дело миром. Если же сражаться, то Тигр кровожаден, и, даже, если мы прогоним тех, все равно погибнет много наших. Но все сошли с ума и хотели только крови, крови, крови.

Вождь опять встал на подиум, поднял руку, все замолчали.

– Итак, – изрек Вождь, – Истина доказана: Мамонта не существует, Тигр существует. Вывод: Предательский Мыш ошибся, мы продолжаем войну.

– Тогда исторгнуть его! Исторгнуть на крапиву!46 – Загорланили охотники.

– Да ну его всё к Сому, – подумал я, – И меня исторгнут, и племя вымрет.

– Хорошо, – громко сказал я – жертвуйте Тигру, я согласен.

– Да нет, так нельзя – с досадой сказал Шаман, – Тигр требует рвения, ему даже искренней добровольности. Ему нужно, чтобы нутро кипело. Тигр – божок боя, вы можете представить, чтобы в бой шли из-под палки?

– Тогда исторжение. – Подвел итог Вождь. – Кто против? – Все были за.

– Исполнить. – Сухо приказал Вождь и указал жезлом-копьеметалкой на четверых охотников.

Глава 4

Что ты ощущаешь, глядя на свой отрубленный палец? Ты еще чувствуешь и двигаешь им – но чувствуешь ничего и двигаешь никак. А что чувствует сам отрубленный палец? Примерно то же чувствует изгнанный из племени. Для него закрыто даже самоубийство – ведь изгнанный даже на том свете не присоединится к племени. Присоединяет к племени только ритуал Общего Рождения47.

Однако есть еще Мамонт, можно попробовать присоединиться к Нему48. Пожалуй, так и сделаю. Я уже по нескольку раз споткнулся о траву и корни, задел глазами ветки, покарябался о сучки – помощники Тигра больше не защищали. Спасибо Малому Совету: когда воины раскачали меня и бросили в лес, помощник Вождя кинул мне вслед пару тюков с барахлом. Там были копья, копьеметалки, ножи, топоры, а еще шкурные плащи, жильные нитки – и прочая мелочь. И каменный туесок с огнем – за это особенное спасибо. Короче, как принести себя в жертву Мамонту? По Ритуалу, Шаман разжигает жертвенный очаг из мамонтовых лопаток, Вождь вскрывает жертвенецу грудную клетку, вырывает сердце и кидает в очаг. Огонь есть, охотники рассказывали, где видели останки мамонтов. Вскрыть грудную клетку и вырвать сердце, пожалуй, смогу – а кинуть в огонь? Можно собрать большой костер из многих бревен, зажечь, влезть на него и вскрыть грудь над ним. Нет, нельзя – так приносится всесожжение Сому.

Можно еще украсть девушку и основать свое Племя. Нет, это уже совсем чушь.

– Да пошло оно всё к Сому! – Была моя последняя мысль.

Внезапно даже не силы оставили, силы в теле были, но не было сил включить эти силы. Я рухнул на подстилку из лишайника и хвои. Была воля, и было желание пойти, но не было чего-то между желанием и волей. Потом потухла воля, потом – желания, только ум лениво перебирал варианты, потом остановился и ум. Вечерело, потом светлело, потом прекратилось отслеживание времени.

В лицо ударил воздух. Я открыл глаза. Были желания и воля, всё было на месте. Были мысли и чувства, только хреновые. Я лежал на боку головой на замшелой гнилушке. Передо мной стоял ворон – совсем близко, в ладони от глаз. Наверное, он подумал, что я мертвый. Я моргнул и сел. Нет, Ворон стоял в трех шагах, просто Он был ростом с меня.

– Здрасьте. – Кивнул я.

– Здрасьте. – Описав клювом изящную дугу, кивнул Он. – А теперь по Ритуалу.

Я спохватился, вскочил, быстро подумал: «Кто я? Я же больше не Волчешкурый», припал на колени, воткнул голову в подстилку.

– О Ворон, хозяин Подземного Неба! Жертвенец Мамонта приветствует тебя! – И застыл, как положено.

– Жертвенец Мамонта? Вот и славненько. Он велит тебе идти к Волчешкурым и заставить их сделать, как Он сказал. Мамонт хочет, чтобы Племя Волчешкурых слилось с Племенем Собакоголовых. Вы их называете «Чужие». Новое Племя будет растить скот и зерно, а ты попадешь в рай Мамонта.

Речь Ворона, журча, текла в душу, как ключевая вода в глотку после дня погони по летней степи. И вдруг – как во время жаркой погони ухнуть в холодный омут с головой – окатила мысль. Я её тут же выложил:

– А как же быть? Они же слушать не будут, я же изгнанный. Да и решили они всё уже.

– Ох, дубина – Ворон с досадой закатил глаза и презрительно дернул вбок головой. – Конечно не будут. Ты их заставишь.

– Я? Их? Но они же не будут меня слушать. – Растерянно проблеял я.

– Слышь, мужик! – Оборвал Ворон. – Мне Мамонт чириканье слушать не приказывал. Велено передать послание и помочь живой силой.

Душа стала кристальна и легка как горный воздух. Как когда волка встретишь: поздно скулить от страха, поздно замирать в ужасе – место осталось только для чистого действия.

– И сколько у Тебя этой силы? – Деловито спросил я. – Прости, но Ты, вроде, один и маленький.

– Я один и маленький, – согласился Ворон, – а мы большие и сильные.

Он сделал шаг вправо и влево одновременно, разделившись на двух Воронов ростом мне по пояс. Те сделали шаги вперед и назад и стали четырьмя ростом с меня.

– Хватит? – Весело спросил Ворон. – Я так долго могу.

– Хватит. – Бесцветным тоном откликнулся я. Чувств не было, была только холодная бездушная ярость. В 22-м веке христианской эры я инспектировал рай для роботов, так у нас как раз такое эмоциональное состояние было.

Ворон двумя шагами вернулся из копий в себя

– Будем делать ловушки-живоловки, – инструктировал я, – с тебя два оленьих трупа для жил и приманки.

– На кого охотимся? – Осведомился Ворон.

– На охотников. – Буркнул я, погрузившись в план.

Ворон иронически-одобрительно поджал клюв, завернулся в левое крыло, свернул себя в никуда и исчез.

Я осмотрел арсенал. Малый Совет, видать, сильно раскаивался, что возбудил когда-то боевой дух воинов, и теперь руками-ногами цеплялся за возможность прекратить войну. Чего только они мне не насовали. Копья с наконечниками острыми, тупыми, зазубренными. Зелья для копий болевые, убивающие, обездвиживающие. О! Здоровущий моток жил. Всё, план созрел.

Шестеро охотников на бросок копья друг от друга прочесывали лес. Толстый Бобёр шел крайним левым, заметил след, прокуковал. Ближайший – Полосатый Хорек – подошел, посмотрел, стрекотнул сорокой. Подошли остальные. На подзоле и хвое отпечатались следы Предательского Мыша – глубокие, видно нес что-то тяжелое. Добыча? Можно отнять, да и самого схарчить.

Бесшумно и быстро как дым на ветру охотники потекли по следу. Отпечатки становились всё четче, вышли на холм. С холма в трех полетах копья был виден Мыш с полутушей оленя на закорках. Уже не прячась, охотники побежали со склона. Вот, Мыш их заметил, постоял, колеблясь, бросил полутушу, побежал – неловко и спотыкаясь. Главный – Сизый Волк – махнул Красивому Оленю остаться с тушей, пятеро побежали дальше. Болото, бревно, Мыш уже спрыгивал с него на берег, охотники побежали по бревну. На середине бревна замедлились, дальше бежали как-то неловко. Спрыгнули на берег. Мыш уже близко карабкался на обрыв. Охотники, поднимая ноги, быстро осмотрели подошвы. Бревно оказалось усеяно чем-то острым, даже кроманьонские стопы кровоточили. Не до мелочей, побежали дальше, полезли на обрыв. Подъем, что ли, стал круче? Ноги, руки стали тяжеленые – каждая весом с зубра. Дальше – тьма. В бревно я заколотил руку полных рук49 кремневых осколков и щедро обляпал бревно зельями: обезболивающим, сонным и обездвиживающим.

Солнце не прошло ширину диска, охотники очнулись от боли. Я повесил каждого на сук: локти перебросил сзади навстречу друг другу, ноги связал друг с другом, обмотав петлю вокруг шеи. Вернулся, волоча Красивого Оленя: его замучила боль в колене, он перебрал с корнем дурмана, осоловел и я сбил его копьем с тупым наконечником.

Я не учел, что Тигр теперь не просто не помогает, а воюет против. Он послал муравьев. Когда я приволок Красивого Оленя, на сучьях никого не было. Веревки из оленьих жил валялись на земле, погрызенные муравьями и порванные. К счастью, барахло я спрятал в тайнике. Но делать-то что?

– Ворон! – Возопил я.

– Усю-сю мой маленький! Опять не можем без взрослого дяденьки? – Ворон взмахом крыла развернул себя из ниоткуда.

Меня перекосило от Его издевательского тона.

– Пленники сбежали, что делать? – Спросил я.

– А я что? – Насмешливо переспросил Ворон. – Меня Мамонт помогать прислал, а главным тебя назначил. Ну и командуй.

– Лады. – Я рывком воли вдернул себя в состояние воинской равнодушной ярости. – Ты можешь их найти?

– А чего их искать? Я их вижу. Вон они – забрали твою оленину, идут к Племени.

Я повернулся к Красивому Оленю. Он с разинутыми ртом и глазами смотрел на нас.

– Хочешь жить? – Спросил я. Он, ещё полу-обалдевший, утвердительно моргнул. – Тогда будешь сидеть здесь, пока мы не подойдем, или пока Солнце не взойдет. Уйдешь – Ворон тебя увидит, и я тебя убью. – Он моргнул.

– Пошли. – Скомандовал я Ворону, взял оружие и мы двинулись наперерез.

Я на каждом шаге загребал траву или задевал корни. Еще я видел сквозь кусты опушки дерево с обрывками веревок, а уже споткнулся и упал. Блин жеш! Да дети не такие неуклюжие! Всю жизнь я гордился развернутыми ногами, это же был знак Тигра. А теперь хожу как годовалый младенец. Что делать-то?

– Слушай, Ворон, – в брюхо пришла идея,50 – Ты ведь можешь перенести меня туда, где они пройдут?

Ворон без слов подшагнул ко мне, завернул нас обоих и вывернул в каких-то темных кустах.

– Где мы? – Спросил я. – И где они?

– Мы на вершине холма. – По-деловому, без ёрничания ответил Ворон. – Они будут пробегать вон там. – Он махнул клювом, я выглянул из кустов: лощину под холмом заливал свет почти полной луны.

– Пробегать?

– Ага. Готовься. – И Он исчез.

Я разложил копья, взял две заряженные копьеметалки и настроился к долгому сидению в засаде. И тут как рявкнет!

В полной руке полетов стрелы стоял Ворон. Он был раскаленным углем высотой в три человека. Его клюв превратился в распахнутую пасть, размахом с человека, усеянную зубами с ладонь. Его крылья кончались когтистыми лапами, и эти лапы тянулись к охотникам.

На фоне горящего Ворона было хорошо видно, как охотники припустили по лощине.

– Свиссь! Свиссь! – Свистнуло два копья, два охотника упали и поползли, опираясь на руки и одно колено. Каждому попало в бедро.

– Свиссь! Свиссь! – Еще двое. Не надо было останавливаться и смотреть, что случилось.

Пятый еще при первом попадании прыгнул за камень. Блестящий Сокол, помощник Вождя, наверное, главный.

Я, как Ворон появился, всё удивлялся своей решительности. Может, язвительный Ворон так на меня повлиял, может, потому что я уже не в Племени, это там я был мальчиком, слушающимся взрослых, а сейчас я сам себе и мальчик, и взрослый.

– Ворон! – Позвал я.

– Чё те? Откликнулся он у меня из-за плеча.

– У вас, божков, нету копьеметалки, пробивающей камни?

– Ща. – Ответил он. – Без чудес обойдемся.

Он исчез, возник за спиной Блестящего Сокола, не успеешь моргнуть обернул его крылом, исчез с ним, возник посреди лощины и исчез.

Свиссь! Сокол рухнул, копье торчало в спине. Четверо остальных лежали в шоке от боли и явлений Ворона. Я подошел к ним, с копьеметалками наизготовку. Они валялось в отключке. Я растер им уши до багрового цвета, они зашевелились, а двое сели. Я быстро отошел и взял копьеметалки.

– Ворон! – Позвал я. – Принеси Красивого Оленя.

– Ой, слушай, я не успел тебе сказать. – Впервые за всё время Он убрал гонор и даже чуточку засмущался. – Тут такое дело. – Я недоуменно глядел га него. – В общем, съели твоего Оленя.

– Что?!

– У нас тут целое сражение было, я пока туда-сюда отвлекся, пришли волки. Наверное, Тигр подсуетился.

Пол-луны назад я бы потерял дар речи, а сейчас я впервые был в воинской ярости и наслаждался: мне всё крапива,51 как валун с плеч свалился груз забот о себе, близких, вообще обо всем.

– Ворон, принеси мое барахло. – Попросил я, внутри ума удивившись, что повелеваю Божками как взаправдашний шаман. Вот только у Мамонта нету шаманов, Его же не существует.

Возник Ворон, свалил мне к ногам кучу всего. Я нашел валун с плоской поверхностью, вывалил остатки снадобий, размешал. Нарвал травы, свернул жгуты в руку толщиной, дал каждому пленнику.

– Сжимайте зубами, чтобы не кричать, а то волки придут.

Потом я выдернул у каждого копье и затолкал в рану противозаразную и обезболивающую смесь. Они жевали жгуты и сдавленно рычали. Двое вырубились.

– Мыш, подойди! – Простонал Толстый Бобр. – Что-то не то.

– Что не то? – Я в раздумьях наклонился к нему, и тут он ударил меня кремневым ножом в горло. Вернее, попытался. Снадобье наполовину состояло из обездвиживающего. Я легко забрал у него нож, и тут он упал и затрясся.

– Агония. – Понял я. – Почему? – Вопросительно посмотрел на Ворона.

– Я, что, всю грязную работу за тебя должен делать? – Вопросительно посмотрел на меня Ворон.

Я рывком воли вдернул себя в яростную бездушность, сострадательно посмотрел в глаза Толстому Бобру и прикончил его обсидановым ножом в темя. Устало встал, чувствуя, что измотался, несмотря на всю свою воинскую холодность и пофигизм. – Где четвертый?! – Пока мы копошились с Бобром, Вонючий Хорек уполз.

– Ты его видишь? – Спросил я Ворона.

– Спросишь тоже. – Самодовольно вертанул клювом тот. – Да я каждый палец его вижу!

– Убей! – Резко, но буднично приказал я. Ворон исчез, появился, кивнул мне.

Два последних охотника смотрели на меня, пока я их связывал. Обездвиживающее действие трав скоро кончится.

– Вам, наверное, интересно, зачем я вас здесь собрал? – Ворон заразил меня язвительностью. – Охотников трудно судить. В первой речи я ничего конкретного не предлагал, только принести жертву Мамонту, а не Тигру, и это в период войны. А сейчас есть конкретная технологическая идея. Мы и раньше замечали, что на пепелищах растет трава, и среди нее много злаков. Но нам не могла прийти в голову мысль выращивать растения специально. Дальше. Приманивать животных могут и неаны, а животных тоже можно выращивать. Тогда и мы, и Чужие переживем все зимы. Иначе сдохнем. Итак, кто отнесет предложение Волчешкурым?

Белый Голубь поднял руку. Я вопросительно взглянул на Ворона. Ворон внимательно и строго посмотрел на меня и четко отрицательно поморгал. Ясно – ничего Голубь лоббировать не будет, соглашается только, чтобы отпустили. Ну ладно, пусть тогда пока связанный полежит.

Другой согласился – Тощий Кабан. Он и первую мою речь внимательно слушал. У него восьмеро вокруг костра. Конечно, племя выращивает всех своих детей, но лучше, когда у ребенка есть отец.

Итак, Тощий Кабан ухромал к племени. Левую ногу ему вывихнула ловушка. Дойдет ли он? Выполнит ли уговор? Что скажет племя? Я, конечно, велел Кабану передать, что Быстрый Хорь у нас заложником, но что, если племя воспримет нас как врагов, и тогда Хорь просто зачислится в потери? Хотя прошла уже целая Луна с последней битвы с Чужими и пол-луны с момента изгнания – пламя эмоций должно было уже перегореть. Члены Советов уже наверняка обдумывают и обсуждают происшедшее. А подумать есть над чем. Племя сидит в болоте. Комары мучительны даже для заросших волосами взрослых, Для детей это просто пытка, а если их заворачивать в шкуры, они задыхаются. Из еды – только лягушки, да клюква. Лягушек, правда, много, но даже их, наверняка уже подъели. А в сосновый бор не очень вылезешь – заметят чужие. Так что схватятся за соломинку.

А если нет? Я к ним прийти всё еще не могу.

Глава 5

Солнце оторвалось от земли, засвиристела свиристель, каркнул ворон трижды, прокуковала кукушка руку и трижды, каркнул ворон трижды. Ага! Племя готово меня выслушать. Я повернулся к Ворону.

– Ты со мной? – Спросил я.

– С чего бы? – Слегка насмешливо ответил он. – Приказ выполнен, меня дома ждут. – И Он свернул себя крылом в никуда.

На опушке защищавших лагерь кустов меня ждали Тощий Кабан и Юркий Суслик. Они были мрачны как слякотная ночь.

– К Волчешкурым присоединились Медвежкогтевые. Их Вождя убили Чужие. – Сообщил Кабан. – Бизонорогие прикидывают, присоединиться или бежать далеко-далеко-далеко.

– Все охотники собрались и ждут тебя. – Секретарь Вождя52 Юркий Суслик мыслил приземленно.

Мы прошли мимо Мужского и Женского шатров, мимо кучки семейных шатров. Поодаль между большими деревьями протянулся навес Медвежкогтевых. Шатры распахнуты, взрослых нету, старики с детьми увязывают имущество.

Пришли на площадь. Много незнакомых лиц. На подиуме – наши Вождь, Шаман, Старейшины и незнакомые мужчина и женщина. Меня завели на подиум.

Вождь поднял руку и долго держал, но толпа продолжала болтать.

– Шаманша, успокой своих. – Вполоборота сказал он женщине. Она вышла вперед и как будто копьями пронзил уши ее визг: «Тииихоо!». Все замерли и уставились на нее. Она повернулась ко мне и жестом пригласила на место оратора.

Я встал перед толпой. Только что передо мной стояли взрослые дяди. Я же, ребенок, пытался красноречием склонить ихнее благорасположение. Сейчас собралась толпа долбодятлов, готовых убиться, чтобы сегодня всё было как вчера. Буду я тут перед ними распинаться.

– Кто не слышал про предложение Мамонта, копье поднять! – А что? Я Вороном командовал, с людьми справлюсь. – Рядом стоящие, расскажите им.

– Кто хочет воевать, чтобы и наши, и Чужие воины погибли на войне, а женщины и дети от голода? По команде отойдете влево.

– Жертвенец Мамонта, спасибо за краткую речь. – Вождь мягко, но решительно заслонил меня и подтолкнул в толпу.

Я встал – не прошедший инициацию и до сих пор официально изгой – в первый ряд охотников.

– Кто хочет, чтобы племена жили, пойдете направо. – Продолжил Вождь мою речь. – Марш!

Охотники разделились. Желающих войны оказалось всего четверо.

– Воинственные! – Обратился к ним Вождь. – Решайте: исторгаетесь или остаетесь? Если остаетесь, то чтобы без подлянок.

– Остаемся! – Покивав друг другу, крикнули Воинственные.

– Хорошо, – заметил Шаман, – значит, живот еще жив, думать есть чем.

Итак, – объявил Вождь, – отправляем посольство к чужим. Собрание распущено!

Я стоял, немного потерянный и отсутствующе смотрел на расходящихся воинов. Так бывает, когда есть у тебя большое тяжелое дело, такое, что ничего на свете, кроме него, для тебя нету. Все мысли и чувства и усилия – только о нем. И вот закончил ты его – и нету ни чувств, ни мыслей, ни желаний.

– Пленник! – Как дубиной по душе пронзила мысль.

– Тощий Кабан! Я протолкался к нему через редеющую толпу. – Пойдем со мной за Белым Голубем сходим. С меня копье.

– Что самим идти? Пацанов пошлем.

Один из плюсов многодетности – всегда есть кого послать по мелкому делу.

– Пошли ко мне, пообедаем. – Дружелюбно продолжил он.

Мы подошли через площадь и мимо мужского и женского шатров к куче семейных шатров. Кабан отогнул полог одного из них, мы вошли. Посреди кострище с шаг размером, кучка углей слегка дымится. По стенам сидит, стоит, ползает толпа мал-мала-меньше.

– Старшие дети! – Возгласил Кабан.

Подошли двое пацанов лет двенадцати и девушка лет четырнадцати. Кабан вполголоса давал им инструкции, я осматривался. Я знал их всех, но мельком – общения с Героем нормальные люди избегают. Трое старших взяли мешок с копьями и ножами, вышли из шатра и растворились в лесу.

– К костру! – Скомандовал Кабан.

Жена Тощего Кабана, Сизая Ворона, положила на угли щепок, стала стряпать.

– Ну что, отведаем, чем Божки послали! – Объявил Кабан.

Божки послали печеных лягушек и свежих толченых муравьев. Тощий Кабан взял первую лягушку, положил на нее горсть муравьиной каши, поднял над головой, предлагая Божкам, затем разломил и дал каждому по кусочку.

Племя постепенно приспосабливалось к жизни на болоте. Кабановичам повезло: на болоте многодетность из проблемы превратилась в благословение. Уже не отец в поте лица искал на всех крупную дичь, а дети обеспечивали всех мелкой живностью. Еще им повезло, что их животы могли есть насекомых. На стоянке в ольховом лесу, до болота, дети с удовольствием питались зелеными гусеницами. На болоте комары для всех были горем, для Кабановичей – счастьем. Они любили раздеться, зайти в самую комариную мокреть и собирать с себя пригоршни комаров. Они даже специальную собиралку придумали.