Иллюзия чистого листа

Дмитрий Ледовской

Иллюзия чистого листа

Стоит только жизни прекратиться, как она снова возникает в каком-нибудь другом образе

(Джон Голсуорси, из книги «Лебединая песня»).

ИЛЛЮЗИЯ ЧИСТОГО ЛИСТА

ПРОЛОГ

С момента своего появления на Земле люди соседствуют с другой стороной нашего общего мира, той, которая в свое время стала праматерью человечества, вскормившей свое дитя, но не державшей его на руках, а внимательно и с огромным интересом наблюдавшей за собственным ребенком как бы со стороны. Детище это, предоставленное матерью себе на самовоспитание, не видя и доподлинно не зная о ее существовании, лишь догадывается о ней, подозревает, что она есть, строит гипотезы, большинство из которых абсурдны, но отдельные близки к истинной сути. Но порой мать незримым перстом указывает на частичку своего чада, на маленького человеческого индивидуума, тем самым избирая его для выполнения конкретной роли, которую ему необходимо сыграть, но сделать это на добровольных началах.

Так случилось, что мне лично пришлось тесно соприкоснуться с этим таинством.

I

Полтора месяца назад в ноябре произошло событие, коренным образом сменившее вектор моей жизни. Оно произошло внезапно, и ничто не предвещало того, что это могло случиться. Если бы мне в то время кто-нибудь поведал о невообразимых последствиях, которые за всем этим последуют, я бы не поверил. Как и любой другой вменяемый человек.

Началось все с того, что мне позвонил мужчина, который, представившись нотариусом Егоровым Сергеем Игоревичем, сообщил, что имеет ко мне разговор, связанный с недвижимостью, в наследство которой мне необходимо вступить. Это было неожиданно и выглядело настолько странно, что даже по окончании разговора я продолжал какое-то время сидеть с ошарашенным видом и телефоном у уха. К тому же шел рабочий день, я находился в своей конторке и делал очередной отчет по архивной работе. Дело это крайне нудное, и я время от времени едва не проваливался в сон, но брал себя в руки, встряхивался, понимая, что отчет имеет сроки подготовки, проглатывал чашку дешевого растворимого кофе и продолжал изучать цифры, различные данные по социальным и экономическим показателям за прошедший квартал, вносить их в разнообразные колонки. Занимался я этим без особого энтузиазма, поскольку работу свою не любил, тяготился ей, в общем тянул ежедневную рутину, целью которой было получение два раза в месяц заработной платы, размер которой стыдно озвучивать. Двадцатого числа мне на банковскую карточку поступал аванс, пятого – основная зарплата. Ежедневный порядок был такой – отбыл рабочий день в душном, плохо проветриваемом помещении, пахнущим старой мебелью, ворохом бумаг с пожелтевшими краями, скомпоновал собранные данные из поступивших справок, телефонных разговоров и иных способов получения информации, разнес данные по графам, оформил пачку справок по запросам, пару раз выпил чай или кофе с двумя женщинами пожилого возраста, сидящими со мной в одном кабинете, один раз до обеда, второй раз – после, и в семнадцать часов со спокойной душой ушел домой. И вот только тогда для меня начиналось подобие жизни.

Этой работой я занимался очень давно, уже больше десяти лет, и иного заработка у меня не было. Со своими обязанностями я справлялся неплохо, с грамотностью у меня было все в порядке, и на меня никто не жаловался. Напротив – начальница меня хвалила и посматривала с душевной теплотой. К сожалению, от работы удовольствия я не испытывал. Другой человек в моем случае может быть не сидел, как я, в этой жалкой конторе, а нашел что-нибудь иное, более интересное и денежное. Тем более, что тринадцать лет назад я закончил педагогический институт, получив высшее образование и специальность учителя истории и социально-политических дисциплин, и мог пойти работать по специальности либо найти что-то еще. Но я, подобно неподъемному валуну, ничего не предпринимал, закатившись в собственную тихую жизненную нишу и намертво застыв. Хотя в душе томился, считал, что достоин большего, и нечто значимое еще ожидает меня впереди, тешил себя мыслью о перспективном грядущем, которое придет само, без моего участия. Но я ошибался.

Когда позвонил упомянутый нотариус, я заполнял колонку, связанную с розничной продажей промышленных товаров за квартал, поэтому в начале разговора часть моего внимания была сосредоточена на отчете. Но, когда мой телефонный собеседник приступил к сути своего звонка, отчет в моей голове затуманился, а потом испарился. Сергей Игоревич предложил мне подойти к нему в офис завтра к пятнадцати часам. Особых подробностей по телефону он мне не сообщил, только – главное и адрес, куда мне следовало прийти. Когда я отключил трубку, то отчет уже был где-то за горизонтом моих мыслей, и до конца рабочего дня мне думалось только о том, что из этого выйдет. Я не понимал, причем тут какая-то недвижимость, откуда взялось завещание.

Из разговора было понятно, что на дурацкую шутку это не похоже. Хотя ощущение подвоха или розыгрыша все равно оставалось. Выглядело все как-то нереально, да к тому же несколько банально. Как в дешевом фильме, где поживал некий герой, и которому вдруг сообщили, что умер один его богатый родственник, и вот, дескать, надо получить наследство. Не верилось.

Но я подумал, что схожу к Сергею Игоревичу и все узнаю. Главное, быть начеку, чтобы не попасться мошенникам, которые путем обмана могут лишить всех имеющихся денег, виртуозно обобрать до нитки, поэтому не хотелось влипать в сомнительные истории. С другой стороны, было понимание, что отказываться от встречи, не разобравшись, а потом мучиться сомнениями, нельзя. Поэтому я решил сходить.

После работы, как всегда, ровно в семнадцать часов я, уже одетый, закрыл за собой дверь рабочего кабинета и почти мгновенно вытряхнул из головы отчеты, графики с показателями, колонки и цифры. Женщины-коллеги ушли на минуту раньше меня, заспешили домой через магазины. Выйдя из здания архива советской постройки, я вдохнул запах улицы. Не смотря на ее оживленность, после архивного кабинета воздух казался свежим. Я неспешно пошел в сторону дома. Он у меня располагался недалеко, и ехать посредством городского транспорта не требовалось. Меня ждала однокомнатная съемная квартира на пятом этаже пятиэтажного кирпичного дома, в которой я жил совершенно один. Желудок требовал пищи, и сковорода на газовой плите, где томились в ожидании моего прибытия кусочки обжаренной вареной колбасы в рисе с луком и морковью, казалась мне необыкновенно желанной. Невольно сглотнув слюну, я ускорил шаг, но затем вновь мои мысли переключились на сегодняшнюю новость, с мыслями о которой я зашел в небольшой продуктовый магазинчик на углу перекрестка улиц. Почти автоматически я купил хлебобулочные изделия, десяток яиц, свежие помидоры и огурцы. В таком же состоянии я пришел в свою квартиру, где вновь вспомнил про сковороду. Вернее, она сама напомнила мне о себе навязчивым запахом, распространившимся по всей квартире.

Я быстро переоделся, прошел на кухню, зажег газовую конфорку и поставил греться сковороду. Пока еда подогревалась, прошел в ванную, умылся и вернулся на кухню. Только я сел перед тарелкой с дымящимся рисом с колбасой, зазвонил мобильник. Это звонил мой давний друг Вячеслав Никодимов. Сглатывая голодную слюну, я принял звонок.

– Привет, Олег, – прокричал в трубку Вячеслав. Судя по звукам из трубки, он ехал на своей грузовой машине за рулем, – как дела?

– Да вроде ничего, – ответил ему я, с гастрономическим удовольствием взирая на содержимое тарелки.

– Послушай, – Вячеслав торопился, – в пятницу в баню идем?

– Во сколько?

– Можно к семи!

– А почему бы и нет, – ответил я.

Каждую неделю или через две мы по пятницам или субботам ходили в ближайшую общественную баню. Иной раз, вдвоем, а бывало, что к нам присоединялись еще двое – трое человек – наших общих знакомых. Время мы проводили душевно. Брали с собой пиво. Я предпочитал светлое лагерное с легкой горчинкой. Баня, правда, была старенькая, видавшая виды. Ее построили лет пятьдесят-шестьдесят назад, и с тех пор капитального ремонта она не видела, даже косметического не было заметно. Вдоль стен по периметру зала, где люди переодевались, стояли потертые давно не крашенные деревянные скамейки со спинками. Такие же скамейки стояли в два ряда по центру зала. Здесь мы находили свободные места, чтобы расположиться и сидеть вместе, раздевались и шли в помывочный зал. Там мы выбирали себе свободные тазы, наполняли их водой, ставили на специальные постаменты, а рядом приспосабливали шампуни и мыло. Если этого не сделать, то место будет не обозначено, и таз могут взять, подумав, что он ничей. А дальше можно было преспокойно идти в парилку, что мы и делали. А в парилке по-разному – кто-то парился веником, кто-то просто стоял или сидел и грелся. Время от времени с верхних ступенек и полок раздавались просьбы к стоящим внизу у печи подбросить воды на камни. Разогревшись, мы выходили в помывочный зал, окатывались водой и шли в первый зал, где рассаживались по скамейкам, завернувшись полотенцами, и не спеша пили пиво, лениво раскурочивая пальцами вяленую рыбу. После разогрева пиво из самой первой кружки, бутылки или банки шло как божественный напиток.

Не смотря на то, что баня была видавшей виды, для всех посетителей существовали негласные правила, такой банный кодекс, который никто не нарушал. В бане не орали, не мусорили, вели себя по отношению к другим посетителям вежливо. Короче, царил миролюбивый и степенный порядок. Здесь ты мог, действительно, расслабиться и отдохнуть морально и телесно. А сколько разных историй рассказывается во время этих посиделок!

В общем, в эту баню и звал меня Слава. Против этого я ничего не имел. И, действительно, чего сидеть дома.

– Слушай, Слав, давай только часом раньше – к шести, дольше посидим, – предложил другу я.

– Давай, – ответил Слава и прервал телефонную связь.

Конечно, были и другие варианты. Например, Алена. Можно было и с ней встретиться. Но я подумал, что лучше в пятницу с друзьями посидеть, а с Аленой провести время в субботу. К тому же на прошлой неделе мы в баню не ходили. А уже в субботу к Алене хоть с обеда. Надо только с ней созвониться.

Это я уже обдумывал, поедая рис с колбасой. С полным ртом я встал и включил чайник. Как же без чая. К нему у меня были баранки и яблочное варенье из деревни.

Я перешел к чаепитию. Передо мной стояла кружка с дымящимся крепким черным классическим чаем. Я отламывал от мягкого баранка кусочек, макал его в яблочное варенье, отправлял его в рот и запивал обжигающе горячим напитком. Я любил пить именно очень горячий чай. Эта привычка у меня была с детства. Попивая чай, я вспомнил о том, как мы встретились с Аленой. Отношения с ней у меня длились уже около трех месяцев, а познакомились совсем случайно. Она училась на втором курсе филологического факультета педагогического института. Три месяца назад у них праздновался день факультета, в основном здании прямо в фойе проходила дискотека. Я туда вообще не собирался. Просто мне нужно было занести деньги одному знакомому, который работал на факультете преподавателем, отдать долг. С электронными денежными переводами он не дружил, поэтому хотел возврата долга в наличном виде. Мы с ним созвонились, и он предложил занести деньги вечером прямо в их здание, дескать, у них день факультета, праздник, и он будет там допоздна. Я так и сделал. Около восьми вечера я подошел к старинному трехэтажному зданию на улице Некрасова, поднялся по лестнице. Сначала постоял снаружи, тем более, что день был теплый, светило солнце. Мимо сновали люди и машины. На душе было неплохо. Знакомый, не смотря на мой звонок, пока не выходил, а внутри слышалась громко играющая танцевальная музыка, сквозь стекла виднелись танцующие люди, делать мне было нечего и, чтобы не стоять на крыльце, я решил ненадолго зайти посмотреть, пока знакомый не выйдет.

Я открыл большие массивные с красивыми старинными ручками двери и вошел внутрь. За дверьми меня ожидало фойе, за которым следовал большой зал, битком наполненный людьми, преимущественно девушками. Думаю, в основном это были студентки и их подружки. Были тут и парни, на каждого из которых приходилось примерно по десять девушек. Предо мной предстал настоящий разнокалиберный цветник. Блондинки, брюнетки, шатенки, комбинированные, высокие, низкие, толстые, худые, в очках, без очков, фигуристые и неочень. Большинство присутствующих танцевало, занимая почти весь зал. Но многие стояли и подпирали стены по периметру. Если с быстрыми и веселыми танцами все было понятно, то с медляками начинались проблемы. Имеющиеся в наличии парни либо устремлялись танцевать медленные композиции со своими девушками, либо мучились выбором, поскольку он был, действительно, велик, и здесь можно было найти себе пару на любой вкус. Некоторые парни уже во время быстрых танцев обозначили себе партнершу для медленной композиции и возможного ухаживания, а некоторые морщили лбы, и их глаза блуждали от одной красавицы к другой. У девушек же были другие проблемы – крайняя нехватка парней.

Я встал с краю и просто наблюдал за происходящим вокруг посреди бушующей громкой музыки. В принципе, я был одет неплохо, и мое облачение вполне подходило случаю. Но, хотя настроение мое было приподнятым, этого не совсем хватало для того, чтобы пуститься в демонстрацию своих танцевальных возможностей. К тому же в этом вопросе я не считал себя большим специалистом.

Пока я стоял и рассматривал окружающую обстановку, то сразу не подумал, что не только находящиеся люди могут быть объектами моего внимания, но что и я сам могу легко стать таким объектом для других. Внешностью я не был обижен. И мама, и бабушка говорили мне, что симпатичный мальчик. Рост у меня выше среднего, телосложение атлетическое. Всю жизнь я занимался каким-либо видом спорта – то футболом, то восточными единоборствами, то конным спортом, то плаванием на байдарке. Но так на чем-то одном и не остановился, не найдя своего настоящего спортивного увлечения. Засмотревшись на группку девчонок, я не заметил, как слева ко мне кто-то подошел и легонько дотронулся до руки. Я вздрогнул и повернул голову. Возле меня стояла высокая девушка, с мой рост, смотрела мне прямо в глаза и, наклонившись ко мне, стараясь перекричать музыку, насколько возможно громко предложила мне потанцевать. Девушка была довольно миловидной и фигуристой, вполне могла быть удостоенной моего внимания, но вот когда она мне делала предложение потанцевать и говорила, я не смог ничего с собой поделать, но увидел огромные, еле помещающиеся во рту зубы. И сразу она напомнила мне лошадь.

Девушка подошла ко мне вовремя, потому что в это время закончилась быстрая музыка и началась интересная музыкальная композиция, зазвучал приятный мужской голос в сопровождении не менее благозвучной мелодии. Мне стало жаль девушку, я взял ее под локоть, и мы пошли танцевать. Пока танцевали, мы не разговаривали, только сообщили друг другу свои имена. Девушку звали Диана. Во время танца краем глаза я поглядывал на нее, и, пока молчала, она была даже симпатичной. Но перед глазами у меня стоял ее разверстый рот, приглашающий к танцу. Я был не в силах противостоять себе. Дотанцевав, я вежливо склонил голову и проводил Диану к месту, с которого началось наше знакомство. Хотя я уже знал, что на этом оно и завершится.

Пока длился танец, я не переставал поглядывать в сторону фойе, вдруг придет знакомый. Но он пока не приходил. Возможно, задерживало какое-то дело. И уже когда закончилась эта медленная композиция, и я благодарил Диану за танец, я заметил стоявшую у стены девушку. То, как она стояла, ее красивое лицо, волосы, фигура вмиг полностью захватили все мое внимание. У меня появилась полная уверенность, что я обязательно должен к ней подойти, предложить танец, а потом как получится. Обязательно. Она стояла неподалеку, блуждая глазами по залу, и меня не видела. Я цепко впился в нее взглядом. Я решил, что как только зазвучит мелодия, похожая на медленный танец, я подойду.

Но потом была длинная череда веселых легкомысленных песен, под которые весь зал активно плясал. Незнакомая девушка тоже танцевала.

В этот момент у меня завибрировал телефон, и я с огорчением подумал, что сейчас придется не вовремя отвлечься и пропустить нужный мне момент. Я поднес телефон к уху и услышал:

– Олег, подожди еще пяток минут. Тут просто запара случилась. Можешь?

– Без проблем, можешь неочень торопиться, – ответил я ему и отключил телефон.

Время веселых танцев кончилось, и вот настал ожидаемый мною момент. Полились начальные звуки медленной композиции, и я тут же двинулся к заинтересовавшей меня девушке. Рядом с ней стоял парень, но он явно был не с ней. Тем не менее, я поспешил, чтобы пресечь возможные нежелательные вероятности.

Я подошел к девушке. Она смотрела в сторону, но потом повернула голову и посмотрела мне в глаза. Я ничего не говорил, просто жестом предложил пойти со мною. Она кивнула, я взял ее под руку, а потом мы танцевали. Во время танца я узнал, что ее зовут Алена. Так мы и познакомились. После танцев я пошел ее провожать до общежития, где она жила. А потом мы начали встречаться.

Сегодняшний вечер прошел совершенно обычно. Лег я спать пораньше, чтобы как следует выспаться, что мне и удалось. Утром следующего дня крепкозаваренный кофе с бутербродами меня освежил, и на работу к восьми часам я пришел в приподнятом настроении, готовый к любым новостям.

Ничего примечательного и необычного до обеда не было. Между графиками и справками я заглянул в кабинет к начальнице Эвелине Владимировне, массивно восседающей на кресле за рабочим столом, и отпросился по личным обстоятельствам на послеобеденное время примерно до четырех часов дня. Но Эвелина Владимировна, женщина лет шестидесяти, продолжающая работать на пенсии, наверно питающая ко мне какие-то полуматеринские чувства, добродушно взглянув на меня, сказала, что я могу после обеда не приходить, что девочки помогут доделать, раз уж у меня обстоятельства.

«Девочки» не обрадовались этой новости, но особо возмущаться не стали. Все-таки должна быть взаимовыручка, и в следующий раз я приду кому-нибудь из них на помощь.

К назначенному времени, вернее, за десять минут до трех часов дня я уже подходил к нотариальной конторе, располагавшейся недалеко от Октябрьского проспекта. Она находилась в старинном трехэтажном здании девятнадцатого века постройки, но входные двери у здания были совсем неуместные – современные дешевые металлические. Я не стал ждать на улице, а сразу зашел внутрь, где меня ждала тоже не старинная, но вполне уютная обстановка. В фойе было чисто, по углам в больших кадках стояли цветы. Далее шел коридор, по левой стороне которого располагались большие окна, а справа – двери кабинетов с табличками. Я двинулся по коридору и уже на второй по счету двери обнаружил табличку с именем пригласившего меня нотариуса – Егоров Сергей Игоревич. В коридоре кроме меня еще находились люди. Это были две женщины и двое мужчин, прибывших сюда явно по одному вопросу и сидевших на скамейке, обитой коричневым дерматином, возле окна напротив одной из дверей. Напротив двери моего нотариуса не было никого.

Я встал спиной к двери и лицом к окну между скамейками и принялся наблюдать, как на улице за окном пожилая женщина что-то эмоционально объясняла мужчине примерно такого же возраста. Оба были плохо одеты. Бедненькая невзрачная одежда, старая заношенная обувь. Я стал фантазировать, кто они друг другу, где и как живут. Представилась комната в коммунальной квартире, старенькая мебель, металлическая кровать, тумбочка в углу с телевизором, накрытым матерчатой салфеткой. Почти послевоенный вариант. В этот момент меня позвал женский голос. Я обернулся и увидел перед собой молодую женщину. Она спросила, кто я, а когда я назвался, пригласила в кабинет.

В современно обставленном помещении меня встретил Сергей Игоревич, мужчина примерно пятидесяти лет. Он не стал тянуть время и сразу перешел к делу. Из разговора, точнее его монолога, стало ясно, что мне предстоит вступить в наследство недвижимостью, принадлежавшей умершей полгода назад моей троюродной бабушке по маминой линии Васильевой Лидии Илларионовне, ушедшей из жизни в возрасте девяносто двух лет. Причем вступить в наследство мне предстояло по завещанию. Недвижимость представляла собой двухкомнатную квартиру площадью девяносто квадратных метров с большой кухней, такими же ванной комнатой и прихожей в старом доме в центральном районе города Санкт-Петербург. И это было такой негаданной новостью, что я очень удивился, ведь с Лидией Илларионовной мы не виделись лет двадцать, все это время не общались даже по телефону. Ситуация была незаурядной, потому что по установленным правилам решать вопросы по поводу наследства необходимо было у нотариуса по месту жительства наследодателя. Но в данном случае не меня приглашали к нотариусу в Санкт-Петербург, а документы по наследованию были направлены конкретно Сергею Ивановичу для максимально быстрого решения вопроса с моим вступлением в наследство. К тому же он получил соответствующие устные инструкции из нотариальной палаты области. Все выглядело очень странно и необычно, даже Сергею Ивановичу, потому что оставалось неясным, кому вообще понадобилось ускорять этот процесс. Было любопытно, но я не стал вникать во всю эту казуистику, а доверился Сергею Ивановичу, которым мне было разъяснено, что троюродная бабушка завещала квартиру именно мне. На первый взгляд, было не совсем понятно, почему именно мне выпало получать недвижимое имущество по завещанию. Но в дальнейшем, ситуация прояснилась. В этом мне помог нотариус.

Сергей Игоревич объяснил мне, что Лидия Илларионовна жила совершенно одна, можно сказать, всеми забытая. Из родни у нее остались моя мать и я. Но, поскольку с мамой у нее сложились натянутые отношения, и они не виделись примерно двадцать лет, то оставался я. Казалось бы, я тоже не одаривал ее особым вниманием, и сам на протяжении всех этих двадцати лет не вспоминал о ее существовании. Однако, как оказалось, этот человек, доживавший старость в глухом и беспросветном одиночестве, помнил обо мне, не забыл о том случае, когда, будучи подростком, я две недели ухаживал за ней после того, как приключился несчастный случай, во время которого она упала в строительный котлован и сломала обе ноги. Ухаживал я по просьбе мамы, пребывавшей в это время в служебной командировке, которая не могла помочь лично. Мы были в той самой квартире, владельцем которой мне предстояло стать, расположенной на втором этаже пятиэтажного здания на улице Моховой, дом двадцать два.

Полторы недели я жил со своей троюродной бабушкой, которая тогда была на двадцать лет моложе. Ходить она не могла, поэтому все тяготы ухода легли на мои плечи в полной мере. Это было непростое для меня время, непривычная для меня маленькая жизнь, которую я прожил достойно, исполняя все, что от меня требовалось. А потом я уехал домой, и меня сменила мама, вернувшаяся из командировки и взявшая отпуск.

Вроде и я, и мама ухаживали за бабушкой, мама даже больше меня, но что-то в конце произошло, о подробностях чего я не знаю, что привело практически к разрыву отношений бабушки и мамы. Конфликт, наверное, после которого обе чувствовали себя крайне обиженными и перестали общаться. Мама тогда сильно повлияла на меня, и я тоже ушел в сторону, приняв ее позицию, и с Лидией Илларионовной не общался.

Те две недели, что я ухаживал за Лидией Илларионовной, уже почти стерлись из моей памяти, а она, выходит, ничего не забыла, и, чувствуя близость ухода из нашего мира, решила отблагодарить меня. Или просто не хотела, чтобы ее квартира осталась непонятно кому. Уж лучше горе-родственнику.

В пятницу, как и договаривались, мы встретились со Славой возле входа в общественную баню на Конной. Купили входные билеты и сразу завернули в местное пивное кафе, расположенное здесь же в здании, где взяли по литру местного лагерного пива и соленый арахис. Сначала, как и раньше у нас водилось, мы с Вячеславом и еще двумя нашими знакомыми, которые тоже решили погреться в бане, пошли в парную. Та была полна людей, которые кто грелся, кто парился веником. Я не любил париться, поэтому просто стоял и исходил потом. Затем мы пошли в душевые кабинки и вышли в общий зал, где по нашей устоявшейся традиции стали пить пиво и разговаривать на самые разные темы, касающиеся внутренней политики и экономики в нашей стране, ситуации в мире, а потом перешли к теме автомобилей, женщин и прочего. Что касается политики, то это была моя любимая тема, на которую я мог разглагольствовать со знанием дела и очень долго.

Мы еще сделали несколько заходов в парилку, а потом уже помылись и пошли в упомянутое кафе еще посидеть за кружечкой пива. Когда наши двое приятелей удалились домой, я рассказал Славе об истории с питерской квартирой, о походе к нотариусу, о своих мыслях об этой ситуации.