Лжедмитрий Второй, настоящий

Все дома по главным улицам были украшены зеленью и цветами. Все главные улицы были чисто подметены.

– Ну что, Семен Никитич, – ехидно спросил Годунов родственника, – теперь ты понял, для чего нужна Орда?

* * *

Никто не ожидал смерти Афанасия Нагого. Казалось, он будет жить вечно. Вечно будет сам гнать лошадей, сам пороть провинившуюся челядь, сам с нею пить водку после экзекуции.

Так нет…

Случилось…

Утром прихватило сердце. Лекаря никакого в округе не было. Пока за ним послали в город, пока из города приехали, все было кончено. А ведь казалось, все шло так хорошо. Был Великий пост, и целых два дня перед этим Нагой вовсе не пил.

Когда начался последний приступ, а это случилось днем в столовой комнате, Копнин поднял хозяина на руки и с трудом донес до кровати. Афанасию было плохо. Много говорить он не мог, да и не пытался – все главное давно уже было оговорено.

Послали за пишалинским священником. Послали за становым.

К половине дня все уже кончилось…

В эти часы Дмитрий и Симеон были в Грязовце. Симеон ожидал какой-то почты, Дмитрий интересовался часами и вообще любыми механизмами и оружием из Европы. (Афанасий Нагой не отказывал ему ни в чем. Наверное, весь доход от его земель уходил на воспитание и обучение мальчика.)

В Грязовце они дружили с несколькими домами. И главным образом со священником большого Никитского храма.

Это он сказал им, что что-то случилось у них в имении. А ему доложил об этом мальчик-прихожанин из дома городского воеводы.

В городе каждый следил за каждым.

Юноша и Симеон прыгнули в коляску, и Жук погнал в Пишалину.

– Слушай, – сказал Симеон, – я у села сойду. Если Афанасий умирает – это одно. Если за ним прислали стрельцов – это другое. Если его заберут, значит, заберут и меня. Если меня заберут, то убьют. Дай мне все деньги, что у тебя есть.

Дмитрий отдал ему кошелек с золотыми.

– Если все в порядке, – сказал Симеон, – растопи печь в моей комнате. Дрова возьми подымнее.

Все оказалось в порядке. Афанасий Нагой умер. В доме стоял плач. Пахло ладаном или миррой. Священник успокаивал женщин. Все уже были в черном.

Дмитрий бросился к Афанасию в комнату. Его не пустили. Там уже был становой пристав.

– Стой! Нельзя! – сказали ему.

– Мне проститься, – сказал юноша.

– Нельзя!

– Но это же мой отец!

Его уверенная манера, хорошая одежда и спокойная доброжелательность впечатляли. Вежливому, не барствующему юноше из аристократической семьи очень хотелось пойти навстречу.

Становой боролся с собой. Явно, что он имел иные указания. Явно, что он прибыл сюда не случайно и что его послали очень высокие люди. Очевидно, все бумаги Нагого будут опечатаны и отправлены в Москву. И по ним в Москве уже будут предприняты какие-то важные, может быть даже с кровавыми последствиями, действия. И все же становой уступил.

– Хорошо, проходи. Только ничего не трогай.

Подросток вошел в комнату. Подошел и царственно поцеловал Афанасия в холодный лоб.

Воспитатели добились своего, он осчастливливал собою окружающих. Потом он перекрестился и пошел к рабочему столу Афанасия.

– Что-либо трогать запрет! – насторожился становой.

– Это Евангелие, – ответил юноша, беря толстую кожаную книгу со стола. – Я буду молиться.

Дьяк не рискнул отобрать у юноши религиозное писание, и Дмитрий свободно вышел из комнаты.

Скоро печь была растоплена. И скоро появился наставник.

Увидев драгоценный крест в руках у юноши, он вытер испарину со лба.

Крест этот, обнаруженный становым, мог бы принести большое количество неприятностей.

Все бумаги Афанасия, все письма без разбора были уложены становым в плоский деревянный ящик и опечатаны.

Бумаги поехали в Москву.

Живого Афанасия трогать не смели. Но мертвый он уже был не страшен.

* * *

Когда городские приставы сняли арест с дома, Афанасия Нагого переодели во все белое, потому что иначе не хоронили, и перенесли в пишалинскую церковь.

Много народа пришло проститься с хозяином.

Кто-то из любопытства. Кто-то и в самом деле из жалости.

Для крестьян Афанасий был неплохим хозяином. Основной доход его шел не с полей и леса, не с труда закрепленных крестьян, а с царской службы и привходящих дел. От него порой зависели не только важные назначения за рубеж и внутри страны, но и целость головы на плечах. А такая зависимость – золотая вещь.

Что-то ждало крепостных теперь? То ли имение заберут в казну, то ли приедут опальные родственники и будут выжимать из земли и леса все до нитки. То ли все будет как раньше.

Афанасия отпели. Многочисленные дворовые жены, в том числе мать Дмитрия, плакали с большим усердием и умением:

– Тебе ли было оставлять белый свет?

– Не имел ли ты богатства, и чести, и семьи любезной?

– Не жаловал ли тебя царь-государь?

Церковный колокол звенел над лесами и водой.

Нарядно одетого Нагого опустили в холодную, сырую землю. На могиле поставили красивую мраморную плиту – красную в золотую искру.

И все.

Грандиозный замысел по смене власти в стране будут осуществлять другие. Афанасий Нагой даже не узнает о его результатах.

Сразу после похорон Копнин позвал Симеона и Дмитрия.

Разговор с ними он вел в своей комнате. Это была рабочая комната – дубль хозяйской. С той лишь разницей, что в ней все было проще и кондовее и стояла большая деревянная кровать.

– Вот что, уважаемые мои, – сказал Юрий. – Вам здесь оставаться нельзя. Да и мне, пожалуй, тоже. Как только арестованные бумаги в Москве прочтут, сюда сразу стрельцов направят с каким-нибудь прощелыгой из пыточного приказа. Вы понимаете. Вам надо идти в столицу под крыло к Бельскому Богдану, Щелкалову Василию, к Романовым. К Мстиславскому, наконец. Так считал хозяин. Но мой вам совет другой.

– Какой? – спросил Дмитрий.

– Идти в Литву. В Москве Годунов набирает силу с каждым днем, и вас быстро сдадут ему. То ли чтоб соперника удавить, то ли просто из-за подлизовости. В Литве вы нужнее. Там и русских опальных много, и сами поляки спят и видят, как на Русию выйти.

Копнин молчал, желая понять, насколько серьезно его собеседники относятся к его наказам. Когда он увидел, что его слушают с огромным вниманием и уважением, он продолжил:

– В Литве, барич, ты можешь и забыть о своем царском деле и жить спокойно, как все аристократы живут.

– Нет уж, – твердо сказал Дмитрий.

Копнин и Симеон с удивлением посмотрели на него. Юноша явно набирал.

– Мой долг быть на троне. Это мое царство.

Копнин и Симеон переглянулись.

– Много я видел разных долгов, – сказал Копнин. – Жаль, что часто они плахой кончались, а то и дыбой. Ну да ладно, Бог тебе судья. – Он перекрестился. – А я вот лично, по своему почину, приготовил вам вот что.

Он вытащил из шкафа и бросил на лавку две черные добротные монашеские рясы, две пары крепких сапог и вручил Симеону большой кошель с деньгами.

– Ну и кто мы такие в этом наряде? – спросил царевич.

– Монахи. Идете собирать пожертвования для Грязовецкого монастыря. А то и в святой путь к Ерусалиму. Это уж как вам удобнее. У меня на тот и другой рассказ бумаги есть.

– Спасибо, Юрий Иванович, – растроганно сказал учитель. – Для начала мы все-таки пойдем в Польшу. А потом уже на Москву. Мне польский вариант больше нравится.

– А мне московский, – сказал Дмитрий.

– Это уж вы сами решайте. Хозяина над вами нет. Только уходите быстрее.

– Сегодня же уйдем, – сказал Симеон. – Пусть только Жук довезет нас до Грязовца и чуть дальше. Чтоб в этом маскараде нам здесь внимание людей не привлекать.

– Он отвезет вас далеко за Грязовец. И вот что: если вы решите идти на Москву, то вам сначала надо зайти в другое место.

– Куда это? – удивился Дмитрий.

– В Череповец, в село Никольское.

– Юрий Иванович, ты великий человек! – воскликнул Симеон, а царевич ничего не понял.

Копнину очень понравилось, что доктор оценил его еще не высказанную мысль. Этот мрачный человек даже расцвел и продолжил:

– А вот вам еще один подарок. Это уже от Жука. – Он протянул два простых деревянных распятия. Они были крепко-прекрепко самодельные.

– Не слишком ли мы замаскарадимся? – спросил царевич, примеряя рясу и крест.

– Не слишком, – ответил Симеон. – А ты, дорогой Уар, еще не так умен, как хотелось бы! Давно пора понять, что есть такие люди, которые ничего зря не говорят и ничего попусту не делают.

Он потянул свой крест за верхнюю часть, и из его середины выполз зловещий, можно сказать, профессиональный стальной клинок.

* * *

Когда они вышли от Копнина с подарками, царевич спросил:

– Да зачем нам надо идти в Череповец?

– Затем, что там в монастыре живет одна царского рода женщина.

– Что это еще за женщина?

– Твоя родная мать, Дмитрий. Как только ты предъявишь свои права на трон, первым делом будут спрашивать ее. Действительно ли сын ее жив? Действительно это ты? А она тебя и в глаза не видела… последние девять лет.

– Понял, – сказал юноша.

– Да, и не забудь теперь, что тебя Юрием зовут или Георгием. Скажи, как тебе больше нравится?

– Мне больше нравится быть Дмитрием, – сердито сказал подросток.

Волчонок начинал показывать зубы.

* * *

«От командира пехотной роты Жака Маржерета библиотекарю королевской библиотеки милорду Жаку Огюсту де Ту.

Париж.

Уважаемый господин де Ту!

Как мне стало известно, мои скромные записки о Русии были прочитаны Его Королевским Величеством, что доставило мне большую радость.

Поэтому продолжаю писать об этой более чем странной стране, хотя у меня и нет уверенности, что письмо мое когда-нибудь дойдет из этих снегов до милого моему сердцу Парижа.

Я остановился в прошлый раз на том, что в январе 98 года царь Федор скончался. Некоторые говорят, что нынешний правитель Борис был виновником его смерти. Я лично в это не верю.

С этих пор он начал домогаться власти, но так скрытно, что никто, кроме самых дальновидных, не заметил этого. Он распустил слух, что сам татарский хан с большими силами идет разорять Русию. Узнав такую новость, народ еще больше стал просить его принять корону.

Тогда он согласился возложить на себя столь тяжелый груз, но только после того, как будет дан отпор неверным, идущим с армией в сто тысяч человек опустошать империю.

Он сумел собрать войско в пятьсот тысяч человек на лошадях.

Русские силы состоят большею частью из кавалерии. Некоторые города выставляют до тысячи воинов. Знатные воины должны иметь кольчугу, шлем, копье, лук. Должны иметь пригодных лошадей и слуг. Слуги тоже должны иметь лошадей, лук, стрелы и саблю.

Таким образом, получается множество всадников на плохих лошадях, не знающих порядка, духа и дисциплины и часто приносящих армии больше вреда, чем пользы.

На счастье будущего императора, войско татар не пришло, пришло большое посольство с просьбой подарков и мира. Потому что очень донимали татарских мурз и купцов казаки и другой сброд, живущий по краям империи.

Император с великой честью воротился в столицу и несколько дней подряд устраивал грандиозные пиры и конные игры.

Лошади у русских большей частью приводятся из ногайской Татарии. Они среднего роста, весьма хороши в работе и скачут семь-восемь часов без отдыха. Они весьма пугливы, боятся аркебузных выстрелов. Их никогда не подковывают. Затем у них есть лошади турецкие и польские, которых они называют аргамаками. Среди ногайских встречаются очень хорошие лошадки, совсем белые в мелких черных пятнах, как леопарды. За двадцать рублей можно приобрести красивую татарскую лошадь, которая прослужит больше, чем аргамак – лошадь, которая стоит пятьдесят, а то и сто рублей.

Но мы отвлеклись на лошадей, любезный Жак Огюст, и вернемся к царю Борису Федоровичу, ставшему императором как раз на местный Новый год – первого сентября девяносто восьмого года.

Он начал свое царствование с того, что укрепил войско, выплатил стрельцам жалованье за два года вперед. Он усилил свою охрану, создал тайную сеть осведомителей, увеличил Пыточный приказ.

Он начал ссылать тех, в ком сомневался, и заключал браки по своему усмотрению. Он не позволил князю Мстиславскому жениться.

Русские императоры имеют переписку с римским императором, королями английским и датским и шахом персидским. Также они имеют с древности сношения с королями польскими и шведскими.

Сейчас я опишу один царский прием, на котором мне удалось побывать. Это было посольство нынешнего канцлера Литвы Льва Сапеги. Его долго держали здесь против его воли. Он жил в Москве почти полгода.

Он поцеловал руку императора, сидевшего в приемной палате.

Вельможи из Думы и окольничие сидели на скамьях кругом палаты, одетые в платья из очень дорогой золотой парчи, обшитые жемчугом. В шапках из очень дорогой лисы.

Большая зала, через которую проходят послы, полна скамей, на которых сидят прочие дворяне, одетые так же. Никто не смеет прийти без платья из золотой парчи. Говорят, что при царе Иване Грозном всю одежду бояре сдавали в царские кладовые до следующего приема. А иной раз за один прием переодевались все по два раза.

Они не шевельнутся, пока посол не проследует по проходу. И там такая тишина, что можно счесть эту палату и залу пустыми.

Лев Сапега обедал в присутствии императора, и с ним все его люди в количестве трехсот человек.

Им подавали на золотой посуде, которой великое множество. Я имею в виду блюда, так как ни о тарелках, ни о салфетках там и речи нет.

Двести или триста дворян подают императору. Одеты они в платья из золотой парчи и круглые шапки, тоже расшитые. Эти шапки совсем без полей и сделаны, точно как суповая чашка без ручек. Сверху этой шапки есть еще одна высокая шапка из лисы. Затем массивные золотые цепи на шее.

Ели они очень хорошую, но плохо приготовленную рыбу. И много пили за здоровье обеих сторон.

Нужно заметить, что императору подают на стол весьма пышно. Двести или триста дворян, одетых в платье из золота с большим воротником, расшитым жемчугом, назначены приносить императору кушанья и держать их, пока он не спросит того или другого.

Перед тем как появится кушанье, на все столы приносят водку в серебряных сосудах вместе с маленькими чашками, чтобы наливать в них и пить.

После обеда император посылает многим дворянам кушанья домой. Я сам видел до трехсот дворян, несущих кушанья и напитки для одного обеда.

Но позвольте, уважаемый Жак Огюст, на этом прервать мое письмо. Оно и так слишком длинно. Я писал его два дня, и оно страшно меня утомило.

Сегодня я дежурю с моей ротой в ночь на охране недавно построенной немецкой церкви. О ней я напишу в следующий раз.

От меня нижайший поклон всем тем достойным и высокопоставленным людям, которым вы соизволите показать мое письмо.

P. S. Все, что здесь написано, не выдумка, а документальная правда.

Командир пехотной роты охраны Государя капитан Жак Маржерет».

* * *

Доктор и царевич тряслись на телеге уже более трех часов. Давно уже они распрощались с Жуком. Это Жук нанял им телегу и молчаливого пожилого мужика по имени Влас. Давно уже скрылись купола и кресты Грязовецкого монастыря. Встречных телег и экипажей не попадалось.

Дело близилось к полудню.

Неожиданно на дороге показался странный, очень сплоченный табун разномастных лошадей. Табун двигался быстро. Пыль вилась за ним основательная.

– Что это? – спросил Симеон возницу.

– Это с Камелы-реки перегонщики.

– Какие перегонщики?

– Коногоны. Которые баржи вверх по реке тащат и плоты. Они обратно своих лошадей гонят. Коногоны…

Мужик говорил не торопясь, обстоятельно, повторяясь:

– Перегонщики… Вокруг телеги коней привяжут и гонят быстро, чтоб в дороге не проедаться.

– А телега зачем? – спросил мальчик. – Можно же верхами.

– Без телеги нельзя. В телеге вещи хозяйственные. Канаты там, крюки. Никак нельзя.

– Послушай, Влас, – удивился царевич, – что же там, у реки, дорога, что ли, есть для телеги?

– Зачем дорога? – в ответ удивился мужик. – Дороги там нет. Телега – она на барже едет или на плоту.

Коногоны пронеслись. Пыль улеглась.

Лес, который держался далеко от дороги, на расстоянии хорошего поля, постепенно стал сближаться с обеих сторон. В некоторых местах он уже подходил к самой дороге.

Вот впереди путь пересекала новая, совсем свежая конная тропа. Симеон почувствовал что-то неладное. Заволновался, задергался.

И точно, из ближайшей мелкой рощицы вылетели трое на конях. Одеты они были разношерстно и по-разному вооружены. И какая-то скрытая злоба исходила от них даже на расстоянии.

– Стой! – закричал первый из них. – Кого везешь?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Влахи (волохи) – предки современных румын и молдаван.

2

Стратилат – военачальник.

3

Кравчий – боярин, ответственный за еду и питье государя.

4

Черемисы – народы, жившие по берегам Волги, сегодня – марийцы и чуваши.