Наследник для бывшего

– Как раз очень хорошо помню, – киваю. – Каждую оценку я заслужила своим трудом. Мне было важно, чтобы дедушка гордился. И, кстати, – усмехаюсь, – ведомость тогда все равно закрыли. Я доучивалась семестр без стипендии.

– В общем так, Анастасия Ивановна, – начальник возвращается к столу и мрачнеет, опускаясь в кресло. – Пошутили и хватит. Если на вашем потоке в зачетных ведомостях будут стоять негативные оценки, то у меня возникнет логичный вопрос о вашей профпригодности. Почему вы не смогли заинтересовать своим предметом лучших студентов нашего института.

– Валид Аристархович, – задыхаясь от праведного гнева, я подскакиваю на ноги. – Мои студенты самые лучшие в своих знаниях. Они регулярно привозят призы с конкурсов и олимпиад! Вы же знаете! И если другим преподавателям не стыдно…

– Анастасия Ивановна, – раскатисто повышает голос ректор, – выбирайте выражения! И всегда помните, что среди нас нет святых. Любого! Можно уволить или исключить за малейшую провинность, а можно понять и простить. Только человеком для этого нужно быть! И даже то, что ваш дед – почетный проректор нашего института не даёт вам полномочий ронять авторитет других педагогов.

О как обернул! Едва сдерживаюсь, чтобы зло не похихикать.

– Я. Вас. Поняла. – Отвечаю тихо и сжимаю зубы. – Я могу идти? Или будут ещё какие-то указания?

– Экзамен по вашему предмету состоится послезавтра. Я буду присутствовать на нем лично!

– До свидания, – отодвигаю стул и, стараясь не бежать, выхожу из кабинета.

Слёзы обиды накатывают на глаза пеленой.

– Раскатал? – возле кулера меня уже ждёт сочувствующая Верочка со стаканом воды.

Коротко киваю и забираю у неё из рук стакан. Делаю несколько больших глотков. Горло перестаёт зажимать истерикой.

– Не в службу, Вер, – прокашливаюсь, чтобы звучать не так жалобно. – Разгони моих студентов и скажи что пересдача у них после завтра. У всех.

– Сделаю, – кивает мне секретарша. – Не переживай.

– Спасибо…

Выхожу из приёмной, добегаю до туалета на этаже, чтобы никто не видел, какая я слабачка, закрываюсь на замок и вдоволь рыдаю минут пять под включенную в кране воду.

Если бы не бюджетная аспирантура, я бы уволилась прямо сегодня. Но мне остался последний год! И сколько не царапайся, итог будет один – начальство поставит в ведомостях то, что захочет. Перепишет, потеряет… да не важно!

Просто день сегодня тяжелый.

Немного успокоившись, привожу себя в порядок и решаю, что лучше всего мне будет сейчас поехать домой и полноценно отдохнуть. А завтра приехать на кафедру часам к семи и заняться учебными планами, которые хотела дописать сегодня.

По дороге домой заезжаю в супермаркет, покупаю кучу разных полуфабрикатных вкусностей и обязательное ведерко фисташкового мороженого.

Все-таки в одиночестве тоже иногда есть свои плюсы. Делаешь что хочешь, ешь что хочешь, смотришь фильмы, которые интересны. Выходные только твои, но… именно вот эта «никому ничем необязанность» угнетает больше всего.

Особенно когда все твои близкие друзья уже обзавелись семьями, и вдруг на одном из праздников ты очень явно ощущаешь, что они испытывают неловкость перед тобой за своё счастье.

Ты приходишь реже, стараясь их не смущать, а они в ответ окончательно слетают с катушек и готовы привести к тебе на свидание целый полк близких и неочень друзей мужского пола.

Которые все оказываются «не то.»

Как-то сильно подвыпив, моя подруга Маша, решила попробовать обьяснить мне теорию о том, почему мы влюбляемся и дуреем от тех мужчин, которые нам объективно не подходят. И наоборот – совершенно равнодушны к качественным и серьезным представителям рода мужского.

В общем, если коротко перефразировать ее концептуальный мысленный поток, то оставался один вывод. Во всем виноваты гормоны и феромоны, которые мы выделяем под воздействием первых. Одни мужчины пробуждают в нас животные инстинкты к страсти и размножению, а другие нет. Именно поэтому от первого типа забеременеть в разы проще. И чаще всего случайно.

Заезжаю во двор и, покружив вокруг детской площадки, с досадой осознаю, что свободны места только для параллельной парковки.

А этот флокс-покус точно не мой сильный конёк. Включаю аварийку и начинаю осторожно сдавать назад к выезду из своего двора, чтобы попытать счастье в соседнем.

Как вдруг дорогу преграждает большой черный внедорожник. Я испуганно вдавливаю тормоз в пол и взвизгиваю от скачка адреналина.

Ну блин! Понапокупают танков, а я страдать должна!

Осторожно жму на звуковой сигнал, прося водителя за тонированным стеклом отъехать в сторону. Но он явно не торопится облегчать мою жизнь.

Наоборот! Он открывает дверь! Ох… пробирает меня дрожью.

«Спокойно, Ася,» – уговариваю себя. – «Ты же в него не въехала.»

Но «спокойно» уже совсем не получается и не получится в ближайшем обозримом будущем. Потому что к моей машине направляется чертов Царицын собственной персоной!

Блокирую центральный замок и стискиваю пальчиками руль.

В голову приходит любимый момент американского фильма «Мистер и Миссис Смит», где главная героиня с огромным чувством удовлетворения насаживает на капот машины своего бывшего. Ах как мне хочется!

Но я не Анжелина Джоли, а вот Царицын… вполне себе такой. Почти Бред Питт. Да ладно, лучше он…

«Нет, нет и ещё раз нет, Настя! Не смей на него снова так смотреть!» – агонизирую я.

И в этот самый момент в мое окошко раздаётся стук.

Не опустить – это значит выдать себя и свои чувства с головой, поэтому я открываю окно.

– Вы перегородили мне дорогу! – решаю напасть первой.

– Вот только не нужно делать вид, что ты не узнала меня, Настя, – ухмыляется этот наглец. – Выходи, поговорим.

Глава 6. Когда накрывает…

Макс

– Как думаешь, Андрей, – теряя терпение, спрашиваю студенческого приятеля, а по совместительству лучшего на сегодняшний день адвоката по семейному праву, – за сколько времени нам удасться решить этот вопрос?

– Подожди, мне нужно дочитать ваш договор, – отзывается он, не отрывая взгляда от бумаг.

И я жду. Как неприкаянный, хожу по кабинету, разглядываю разные экзотические предметы интерьера, книги, спортивные награды по тяжёлой атлетике и прочую мелкую ерунду.

Почему-то очень хочется проораться. Я взвинчен до предела, и не могу понять чем больше. Коротким общением с почти бывшей женой или столкновением с бывшей любимой женщиной, которая просто проигнорировала меня! Обогнула и пошла дальше! Будто я фонарный столб.

Останавливаюсь возле полки с фоторамками и понимаю, что не дышу. Ася. Нет, на фотографии она не одна. Полно других знакомых лиц. Но я вижу только ее. Красивую. Со своими растрёпанными кудрявыми волосами и в том самом золотом платье, которое я дарил ей на Новый год. А потом собственноручно снимал! Воспоминания накатывают волной и накрывают до такой степени, что мне кажется, я прямо сейчас чувствую, как покалывал тогда мои пальцы мелкий бисер… Ася! Что ты чувствовала, когда надевала его снова? Вспоминала меня? Или… срать тебе было, да!?!?

– О, – раздаётся за моей спиной голос Андрея. – Это мы на юбилее института фотографировались в прошлом году. Они самых лучших студентов приглашали. Концерт, банкет, все дела…

– Понял, – с усилием отрываю взгляд от фотографии и оборачиваюсь на приятеля. – Ну чего там по моему разводу?

– В целом, учитывая все материалы из диспансеров, кучу неприличных фотографий в прессе и отсутствие детей, проблем быть не должно. По материальной составляющей придётся разделить с ней всю прибыль за последние годы, ну и следить, чтобы ее жизни и здоровью ближайшую неделю ничего не угрожало.

– В каком смысле? – хмурюсь я и возвращаюсь к столу.

– Ну там есть один интересный пункт, – листает документы Андрей. – Вот! «На момент расторжения брака оба супруга должны быть полностью дееспособными и не иметь серьезных проблем со здоровьем, угрожающих их дальнейшей жизни.»

– Понятно, – ухмыляюсь. – Ее б Здоровье, да всем больным. Ты знаешь, вкачивать в себя столько химии и остаться живой – это надо уметь!

– Вот поэтому, – откидывается на спинку кресла Андрей. – Я и не женюсь.

– Ты более чем прав, – отвечаю ему невесело.

– Можно? – чуть приоткрывается дверь кабинета.

– Да, входи, Яна, – кивает Андрей своей секретарше.

– Вот, – она ставит перед нами на стол поднос с чёрным кофе и вазочками с мороженым, – все, как вы любите, Андрей Тихонович, – очень учтиво улыбается и, повиливая бёдрами, уходит из кабинета.

– Твоя? – стреляю в дверь глазами.

– Да так, временная-постоянная, – Андрей забирает с подноса кофе и накладывает в него мороженое чайной ложкой.

Меня внутренне дергает от этого движения. Срабатывает старый вкусовой якорь. Только один человек в моей жизни пил так кофе… Но его и так уже и так слишком много в сегодняшнем дне! Поэтому я отмахиваюсь от воспоминания, как от мухи.

– Есть теория, – продолжает свою мысль Андрей, – что у каждого мужчины должна быть «главная бывшая», такая, которую он ненавидит до изжоги и точно также хочет… во всех смыслах этого слова, – усмехается, облизывая чайную ложку.

– Да уж… – киваю ему и тоже накладываю мороженое себе в кофе.

Это ничего не значит! Мне просто так тоже ВКУСНО!

– Так вот, – приятель делает глоток, – у меня, слава Богу, такой нет. Но есть приятные воспоминания. Помнишь Настю Гордееву? Вы с ней кружились на последнем курсе…

Я подношу чашку ко рту и ощущаю, как начинает колотиться сердце.

– Ммм… – неопределённо качаю головой.

– После юбилея института пытался за ней приударить. Знаешь… вот прямо азарт взял! – загораются глаза у Андрея. – Встречал возле института, как осел, с цветами. Она же преподавать осталась после окончания…

– И что в итоге? – хриплю и, делая вид что обжегся, прокашливаюсь.

– Да ничего… – жмёт плечами. – Вкусная и ледяная, как это мороженое. – Он зачерпывает ещё одну ложку десерта и отправляет в рот. – Кстати, кофе она так пить научила.

Я незаметно стискиваю под столом кулаки. В голове рвутся ядерные снаряды. Хочется сорваться и набить морду Андрею. Просто за то, что Гордеева, та самая «главная бывшая» в моей жизни. И от того, какая она горячая, я иногда не хочу просыпаться. Потому что в этих снах она «моя настоящая»!

– Эй! – щёлкает у меня пальцами перед носом приятель.

– Извини, – встряхиваюсь. – Задумался просто. Вспоминал, что за Гордеева.

– Ну у тебя то выбор был большой, – ржёт приятель мне в ответ. – Азиатки, метиски, мулатки, бледные и томные барышни…

– Были, да, – нехотя, признаю.

– И кто лучше? – заговорщицки понижается голос Андрей.

– Славянки, – отвечаю уверенно, пресекая интонацией дальнейшие расспросы. – Это просто субъективное мнение. Я иногда поговорить люблю, а глубоко только на родном выходит.

– Так, ладно, – улавливает мой недоброжелательный настрой приятель. – Давай дальше двигаться. У меня слушание через час…

– Конечно, – поднимаюсь и подаю ему руку. – Спасибо, что взялся.

– Всегда рад…

Выхожу из здания бизнес центра и сажусь за руль машины. Аааа!!

Психуя, несколько раз бью ладонями по рулю.

Как ты могла с ним, Гордеева! Ты же клялась, что уже никогда и никого не полюбишь, что я буду твоим первым и единственным! Дура!

И умом я отлично понимаю, что несу сейчас абсолютнейший бред! Но чувствую все произошедшее так, будто она моя. Будто только что изменила, и вообще собралась рожать ребёнка непонятно от кого.

Дрожащими руками нахожу в бардачке свой сигаретный нз и прикуриваю. Делаю глубокий вдох до головокружения и полный выдох.

Хочется променять сдавливающее чувство в груди на физическую боль. Да что ж такое то!

Завожу машину и срываю тачку с места.

Минут тридцать играюсь в игру «объедь пробку через двор», паркуюсь, чтобы посмотреть карту и неожиданно понимаю, что за каким-то хреном оказался во дворе Насти!

Подсознание – страшная штука. Выкуриваю в окно ещё одну сигарету и между затяжками почти убеждаю себя, что просто устал. Навалилось все. Переезд, развод, раздел компаний…

А Настя – она просто появилась в момент ностальгии.

Завожу машину, и уже собираюсь покинуть парковку, как мимо меня проезжает «моя паранойя» собственной персоной.

Красненький старый Пежо долго кружится между машинами, пытаясь приткнуться, и, видимо, решает поискать стоянку в другом месте.

Я не знаю, что на меня находит, может, снова срабатывает чёртово подсознание, ищущее повод контакта с Асей, но я жму газ и легко иду на столкновение наших машин.

Благо, у одного из нас с головой все нормально, поэтому аварии удаётся избежать.

«Мне очень нужно с ней поговорить!» – решаю для себя и выхожу из машины.

Видя, как Настя нервно суетится и оглядывается, я понимаю, что она прекрасно помнит, кто я.

От этого в груди растекается мстительное тепло, и в окно ее тачки я стучу совсем борзо.

Опускает стекло и гневно сверкает на меня глазами.

– Вы перегородили мне дорогу!

«Это она холодная?» – Ещё раз мысленно усмехаюсь. – Да она – пожар.

– Вот только не нужно делать вид, что ты не узнала меня, Настя, – опускаюсь к ее окну и ложусь на край. – Выходи, поговорим.

– Нам с вами, Максимилиан Дамирович, не о чем говорить вот уже как пять лет, – фыркает она. – Не мешайтесь! – пытается закрыть окно, но я не даю.

– Не провоцируй меня, Настя… – едко ухмыляюсь. – Я ведь всегда добиваюсь желаемого. Или ты забыла?

– Чертов шантажист! – Фыркает она и разблокирует двери.

Глава 7. Ты меня вспоминала?

Макс

– Ну и? – Настя выходит из машины и поднимает на меня строгий взгляд. – Я внимательно слушаю.

– Мне покричать погромче? – ехидно дергаю бровью. – Чтобы подробности нашей личной жизни знал весь двор?

– Ну знаешь… – задохнувшись, шипит она. – Ты что-то путаешь. Никакой нашей личной жизни нету! Что это за глупые шутки, Макс!? Ты вообще откуда появился?

– Пригласи меня в гости, – сжимая зубы, киваю головой в сторону подъезда.

– Что? – округляются ее глаза.

– Добрый вечер, Настенька, – очень громко над самым моим ухом раздаётся старческий капризный голос.

Оборачиваюсь. Вокруг нас нарезает круги какая-то дама дважды бальзаковского возраста с трясущимся от холода пуделем.

– Здравствуйте, Валерия Павловна, – чуть повышая голос, вежливо и терпеливо отвечает Настя.

– Ну так что? Зрители на месте… – приближаюсь я к Асе. Явно намекая на то, что сейчас между нами произойдёт что-то такое, после чего «дама с собачкой» обязательно попьёт чай со всеми сплетницами дома.

– А, черт с тобой! – зло сдувается Гордеева. – Пошли. Быстрей уйдёшь.

Подхватывает с заднего сиденья сумочку, папку и пакет с продуктами.

Я ловлю себя на мысли, что не обломался бы и хорошенько зацеловал ее дерзкий рот. Просто потому что!

– Давай помогу! – пытаюсь перехватить из рук Насти пакет, но она отшатывается в сторону.

– Я сама… – предупреждающе сверкает глазами.

Не оборачиваясь, гордо шествует в подъезд.

В лифте едем молча. Гордеева нарочито старается на меня не смотреть.

Но то, как она нервно оттягивает от шеи шарф, как часто вздрагивают крылья ее носа, как звенят в руке ключи, говорит мне о многом.

Нервничает, бесится. И это очень хорошо. Было бы гораздо неприятнее наткнуться на равнодушие. Значит, там, в больнице, я получил обычную женскую демонстрацию со смыслом: «нужен ты мне был, у меня все прекрасно».

Сам же я разглядываю Асин профиль, ни в чем себе не отказывая и не стесняясь.

Красивая. Совсем не изменилась, может, только черты лица стали чуть острее. И пахнет также… Вдыхаю поглубже. Корицей и мёдом. Это ее блеск для губ. Она делает его сама – топит воск с мёдом и носит в сумочке.

Меня накрывает новым воспоминанием о том, как я провожал Асю домой. Как сложно было ее отпускать, и мы целовались в этом самом лифте пока он со скрипом ехал на пятый этаж. Губы полыхали.

Сколько я тогда сожрал ее блеска для губ – страшно представить.

Сердце лупит в грудную клетку. Зачем ты так с нами тогда поступила, девочка? Какого черта я вообще здесь делаю, после этого? Дурак!

Уйти сейчас – это самое правильное, но я не могу. Я вообще впервые за пять лет снова чувствую к женщине какие-то эмоции кроме перманентного раздражения и похоти. Хреново, что эта женщина – снова Настя.

Двери лифта открываются.

Мы выходим на лестничную площадку и подходим к квартире.

Почему-то я подсознательно жду, что сейчас, когда откроется дверь, из-за неё запахнет травяным чаем и выпечкой… И, черт, я никогда не был за этой дверью. Ираида Марковна не поощряла любовные пристрастия внучки. Настя берегла бабушкины нервы…

– Входи… – Ася пропускает меня в квартиру первым и заходит следом, зажигая в прихожей свет. – Говори, в чем вопрос! – складывает руки на груди и замирает, явно демонстрируя, что гостеприимство мне не светит.

Меня охватывает злой кураж. Снова? Ну уж нет. Я хочу сломать эту запретную черту. Хочу зайти на ее личную территорию дальше порога! Желательно ногами погрязнее, как когда-то она на мою.

– Что? Даже пройти не пригласишь? – хмыкаю.

– Может, мне тебе ещё чаю налить? – язвит в ответ Ася.

– Было бы неплохо, – киваю. – Мы же взрослые, цивилизованные люди. А ты так вообще из интеллигенции, – не отказываю я себе в ответной едкости.

– Не верю, что я это делаю, – она подкатывает глаза и долго выдыхает. – Хорошо, раздевайся и проходи на кухню, – уходит вглубь квартиры.

Скидываю ботинки, вешаю пальто. Взгляд падает на красную папку, засунутую между ручек женской сумочки, стоящей на трельяже.

Это, конечно, не мое дело, и я не имею права но… я уже открываю замок и достаю медицинскую карту Насти.

Пролистываю бумаги и пытаюсь вчитаться в текст последней записи приема. Да, да, я – сволочь.

Закрываю карточку и возвращаю ее на место.

Ух… Ты – просто чемпионка по странностям, Гордеева. Тру лицо ладонями, пытаясь переварить прочитанную информацию.

То есть ты серьезно решила родить ребёнка без мужчины? Просто от пробирки? Это как-то… ну совсем жестко. Прямо серпом по причинному месту всем мужикам вокруг тебя. Неужели не нашла достойного донора на разок?

Прохожу на кухню и сажусь за стол.

Пока Настя разбирает пакеты, суетится с чаем и посудой, я жадно рассматриваю ее, стараясь насытиться этим совершенным зрелищем.

В нашем прошлом… я очень любил смотреть, как она готовит завтрак на моей кухне. В моей футболке и без белья. Заканчивалось это всегда одинаково… Сокращаюсь от горячей волны возбуждения по телу. Может ее и сейчас…?

Да я, нафиг, нездоров!

– Давай закончим с твоим делом побыстрее, – Ася ставит на стол чашки и разливает по ним чай. – Ко мне должен прийти мужчина. Я бы не хотела, чтобы вы встречались.

Она говорит так серьезно, что я даже на мгновение верю этому вранью.

– Мужчина? – вопросительно дергаю бровью.

– Да, – кивает и с вызовом вздёргивает подбородок. – Что тебя так удивляет?

– Говно он, значит, а не мужчина, – бескомпромиссно заключаю ей в ответ.

Растеряно хлопает глазами и в следующее мгновение вспыхивает.

– Да что ты в этом понимаешь!

– Если бы был нормальным, – продолжаю раскатывать ее логикой, – то встречался бы с тобой или у себя, или в ресторане. Машина у тебя так себе, мог бы и покруче подарить. Да ещё и с детьми у вас не выходит, раз ты по больницам шатаешься, – смотрю ей прямо в глаза и беру в руки кружку, чтобы сделать глоток чая.

– Царицын… – она нервно смеётся и зарывается пальцами в волосы, вертя головой. – Степени твоей беспардонности просто нет предела! Ты заявляешься ко мне, оскорбляешь и ждёшь, что я дальше буду продолжать это слушать. Ну уж нет! – она воинственно поднимается на ноги. – Покинь, пожалуйста, мой дом.

– Не-а, – мотаю головой и жму плечами. – Ты ещё как у меня дела не спросила…

– Ну довольно! Или я звоню в полицию, – Ася вскидывает ладони. – Хотя, это даже хорошо, что мы встретились, – усмехается, – а то я стала забывать, какой ты… человек, – выразительно добавляет последнее слово.

– Ты меня вспоминала, Ася? – я цепляюсь за брошенную фразу.

– Я… – замирает и начинает краснеть. – Не в том смысле…

От необходимости отвечать ее спасает настойчивый звонок в дверь.

– Посиди здесь, – Ася буквально срывается с места. – Я схожу посмотрю, кто там.

– Конечно… – киваю.

Она прикрывает дверь и вылетает в коридор.

Глава 8. Обстоятельства

Ася

Плотно закрываю дверь кухни и сильно кусаю себя за мягкую часть руки, вскрикивая от боли. Как жаль, что это не сон!

Откуда, вообще, Царицын взялся на мою голову? Ну почему именно сегодня, когда у меня и так нервы на пределе?

Он же сейчас должен быть где-то между Францией и Италией, кажется. Нет, я не следила за его жизнью. Просто публикации в социальных сетях частно выдают мне фотографии под девизом «возможно, вы знакомы».

Ещё как знакомы! Вот только в богатстве и здравии – это мы легко и пожалуйста, а в бедности и в болезни – это оказалась не к костюму Макса.

И сейчас я не могу поверить, что он сидит на моей кухне.

Царицына становится резко и удушающе много. Он смещает меня своей наглостью и харизмой совсем не в те чувства, которые я хочу к нему испытывать!

Ещё один длинный, тревожный звонок в дверь заставляет меня вспомнить, куда я, собственно, шла.

Выбегаю в прихожую, дергаю щеколду и вижу на площадке свою заплаканную соседку.

– Наташа… – сердце обрывается вниз и замирает. – Что случилось? Заходи скорее!

– Асечка… – она кидается мне на шею и начинает рыдать с новой силой. – Антоша…

– О Господи, – от предположения самого страшного меня начинает тошнить. – Да прекрати ты рыдать! – рявкаю на неё и легко отталкиваю от себя. – Скажи нормально, что случилось? Что с Антоном?

– Его… – смотрит на меня и беззвучно шевелит губами, – в армию забирают.

– Боже мой… – Выдыхаю с облегчением и даже опираюсь на стену рукой. – Ты меня чуть до инфаркта не довела. Ну так погоди, ты же ему документы с детства на язву готовила. С язвой что ли теперь берут?

– Там неожиданно, – она обессиленно плюхается на пуфик возле трельяжа, – на прошлого председателя комиссии дело завели. Подвинули деда. А новый направление моему оболтусу не ко мне, а в районную выдал. И все… – она разводят руками. – Каждый задницу свою выгораживает, боится… А ты же знаешь, что ему нельзя в армию. Аллергик. Не дай Бог какая ангина, они ж его убьют первым попавшимся антибиотиком. И готовят они все в одной кастрюле. Тоша только рыбу учует, весь чесаться начинает…

– Так погоди… – я сажусь рядом с подругой на трельяж. – И чего мы сделать то теперь можем? Может, письмо открытое в министерство написать, аллергопробы приложить?

– Да ну ты что, – она отмахивается. – Аллергию в нашей стране вообще за болезнь не считают.

– Денег дать… – неуверенно предлагаю я. – У меня есть те, что собирала… – кошусь глазами на сумку с документами.

– А как же? – охает Наташа. – Передумала?

– Нет… – качаю головой. – Врач сказала опасно. Лучше ещё мужчину поискать.

– Ну да… – фыркает соседка.

– Ладно, давай обо мне потом, – я съезжаю с темы. – Какие по вашей проблеме есть варианты?

– Тут либо психушка… но это всю жизнь ему испортить справкой. Либо… – соседка разворачивается ко мне лицом и смотрит прямо в глаза, – Асенька, милая, устрой его к себе в институт. Сессия же ещё не закрыта. Можно же его зачислить задним числом…

– Наташа… – я теряюсь от ее просьбы и не зная, что сказать тру горло ладонью.

– Ну пожалуйста… – она хватает меня за руку.

– Это не так просто… – я пытаюсь подобрать слова и судорожно придумываю альтернативный вариант. – Я не в том положении сейчас, чтобы о чем-то ректора просить. Он очень сильно ищет повод, чтобы меня либо уволить, либо нагнуть для показательной порки. И… Ты хоть представляешь сколько придётся потратить? Ещё плюс год обучения. Ты разоришься на сессиях. А что сам то Антон говорит?

– Говорит в бабкин дом в деревню поедет. Будет там жить…

– Да уж… – вздыхаю я.

– Это было б лето, – машет она рукой. – А так-ни отопления, ни света. И не проведёшь. Я ж в наследство не вступила. Ой… – ее голос неожиданно приобретает испуганный тон. – Это что у тебя?

– Где? – я слежу за ее взглядом и понимаю, что соседка смотрит на ботинки Царицына.

Ой мамочки… Он там сидит «уши греет», а мы тут такие дела обсуждаем!

– У тебя мужик? – шёпотом и с огромными от любопытства глазами спрашивает Наташа.

– Это… – я делаю паузу, решая говорить правду или нет. И прихожу к выводу, что подруге на сегодня потрясений тоже достаточно.

А то я боюсь, что она если узнаёт, кто гоняет чай на моей кухне, сначала покалечит его, а потом меня под капельницу физраствора положит, как особенно накурившуюся.