Антропология детства. Прошлое о современности

Содержание таких обрядов зависит от того, какие профессии существуют в тех или иных обществах. У народов, для которых охота является основой их жизнеобеспечения, в обряды детского цикла входит обряд первого убитого животного – например, добыча первого оленя как критерий совершеннолетия у нганасан (Новик 1984: 200–201) – они вводят молодого человека в профессиональный круг охотников и закрепляют за ним этот статус.

Такого рода обряды были даже в самых архаичных обществах – таких, какими застали европейцы аборигенов Австралии в XIX— начале ХХ в., и у папуасов Новой Гвинеи. Даже столь архаичные общества не были гомогенными, в них были разные занятия, с которыми далеко не все справлялись одинаково успешно, и общество обращало внимание и отмечало такого рода «профессиональное мастерство». Есть многочисленные свидетельства, что в различных группах аборигенов Австралии выделялись выдающиеся резчики по дереву, изготовители бумерангов, копий, чуринг, особо одарённые танцоры и сочинители песен, авторитеты в области традиций знаний и искусные охотники, то есть существовала своя индивидуальная специализация, которая так или иначе отражалась в социализации детей и подростков (Артёмова 1984).

В таких традиционных обществах есть представление об основных занятиях мужчин – те же охота, рыболовство, военное дело. Иногда в связи с ними проводятся обряды, которые, с одной стороны, свидетельствуют, что данный индивид стал настоящим охотником и воином, а с другой стороны, призваны способствовать его успеху в этом деле.

Так, у папуасов западных районов Британской Новой Гвинеи такого рода обряд проводился после успешной битвы: отрезанные головы врагов выкладывались в ряд на дороге, а над ними, широко расставив ноги, вставали лучшие войны. Юноша должен был проползти на четвереньках весь этот ряд между ног, а в конце съесть кусочек имбиря, которым старый воин сначала натёр лоб себе, а потом всем головам противников. Посвящаемого могли заставить прикоснуться лбом к голове убитого врага или зубами приподнять её за волосы и поставить на место. Все эти действия должны придать юноше особую силу и сделать его бесстрашным воином (Landtman 1927: 161).

У бушменов группы нхаро проводился обряд, связанный с охотой: молодой человек (порядка 20 лет) должен был зайти в хижину своего отца или любого другого мужчны, там его ждал знахарь, который делал юноше несколько насечек на лбу и между глазами (в этой области насечки имел право делать только знахарь и никто другой). Считалось, что если юноша уже удачливый охотник, то ему эта операция не обязательна, а если он неудачник – то весь этот обряд надо будет проделать несколько раз (Barnard 1980: 117).

У ифугао (Филиппины) юноше, побывавшему в серьёзном военном походе (а мальчик ифугао обязательно будущий воин), делают татуировку в виде голубой полосы через всю грудь, и с этим также, скорее всего, связан его переход в более старшую возрастную группу (Станюкович 1983: 217–218);

Квалификационные обряды, наподобие вышеописанных, отмеряют ещё один шаг на пути взросления ребёнка или подростка, они призваны способствовать тому, чтобы к нему пришли необходимые умения и навыки, а также утверждают его в его гендерно-профессиональном статусе.

Пубертатные обряды

В обряды перехода детского цикла входят пубертатные обряды, которые были широко распространены у многих народов мира. Их специфика в том, что они отмечают наступление физического созревания, связывая c ним взросление подростка. Наиболее часто встречаются женские пубертатные обряды. У многих архаичных народов принято отмечать наступление половой зрелости девушки.

У киваи на Новой Гвинее родители, заметив у девочки появление первых естественных симптомов полового созревания (главный симптом – начало менструаций), говорят, что ей надо пройти обряд посвящения в женщины.

Для этого заготавливается большое количество еды и множество травяных юбочек. На церемониальной земле в деревне огораживается место, его «стены» образуют подвешенные юбочки, получается хижина без крыши – тетебе или вапо мото. Тетебе украшается нитями собачьих зубов и раковин. В присутствии всего населения деревни девочки (число их может варьировать от 1 до 10) в сопровождении нескольких мужчин и женщин проходят через тетебе, потом их берут на руки дядья со стороны матери и несут к воде. Женщины и девочки купаются, а к ним в воду кидают саго, бананы, сладкий картофель. (Позже их по-хозяйски выловят обратно). Возвращается небольшая процессия тем же путём, проходя сквозь тетебе, часть дороги девочек несут на руках их дядья со стороны матери, объясняя, что им вредно касаться земли, и что это всё, что осталось от их детства. В знак прохождения этого обряда девочке наносится татуировка, и после уже считается, что она готова к замужеству (Landtman 1927: 237–240).

Во многих районах Австралии у аборигенов с началом первой менструации девушка должна покинуть основной лагерь и провести некоторое время в отдельной хижине. В этот период она должна соблюдать ряд пищевых табу и слушаться старших женщин, которые живут вместе с ней, обучают её песням, мифам, рассказывают, как она должна вести себя, когда выйдет замуж. Иногда на теле девушки рисуют магические знаки, которые помогут регулированию менструаций, знаки, связанные с фертильностью, с женской привлекательностью. После этого девушка украшается и возвращается в лагерь. Теперь она считается женщиной, как социально, так и физически. Почти сразу же после этого девушка выходит замуж, причём чаще всего её просто вручают мужу и его родственникам, так как считается, что предшествующих обрядов вполне достаточно и что одновременно они являются свадебными.

В австралийские женские обряды могут входить искусственная дефлорация, различного рода инцизии – клиторэктомия, отсечение фаланги пальца руки, надрезы и насечки – всем им приписывается важное магическое значение.

В целом женские возрастные обряды у аборигенов Австралии тесно связаны с подготовкой к вступлению в брак и не включают в себя ни суровых испытаний выдержки и силы воли, ни специально организованного обучения – это обряды, которые просто знаменуют наступление половой зрелости (Берндт, Берндт 1981: 130).

Пубертатные обряды часто путают с возрастными инициациями. Но сходство их только в том, что и те, и другие отмечают взросление. Само же взросление при этом понимается совсем по-разному. В случае пубертатных обрядов ритуально, а также терминологически подчёркиваются физические изменения, происходящие с подростком: в Большой пустыне Виктория мальчика, у которого появился первичный волосяной покров, называют дьирангга («немного волос»), когда его борода густеет, он становится алгуридья, обряды же инициации начинаются только в 16 лет или даже позже (Берндт, Берндт 1981: 116).

В случае же возрастных инициаций акцентируется именно социальный статус как показатель «взрослости», биологический возраст учитывается весьма условно. Возрастные инициации проводятся над молодыми людьми, но неофитом может стать и 8-летний ребёнок, и 18-летний юноша, у разных народов по-разному. Более того, возрастной разрыв в группе одновременно инициируемых может быть очень значительным (у отдельных восточноафриканских народов он может достигать нескольких десятков лет). Некоторую ясность в эту ситуацию вносит категория «социального возраста»: лица, одновременно прошедшие обряды посвящения, будут «сверстниками по инициации», и их социальный возраст, независимо от реального, биологического, будет одинаковым (Калиновская 1980: 55; 1982: 92).

Этапы возрастных инициаций могут растягиваться на десятилетия, и «взрослость» здесь будет ассоциироваться только с тем, какие обряды уже прошёл мальчик и к каким таинствам был допущен.

В Кимберли (Австралия) мальчики начинают посвящаться в ритуальную жизнь мужчин примерно с 7 лет, им показывают кое-какие обряды и священные объекты, делают обрезание; в 14–15 лет они подвергаются подрезанию; узнают новую порцию таинств и получают свои маленькие чуринги; в класс молодых мужчин они переходят, пройдя ещё один цикл обрядов, годам к 17–18, и только тогда могут жениться (Каberry 1939: 222–225). У племён Центральной Австралии посвящение также совершается в несколько этапов и занимает долгие годы, первые обряды проводятся в 10–12 лет, последние в 25–30 (Spencer, Gillen 1968:213). Более десяти лет длятся инициации юношей у тиви и муринбата Северной Австралии (Hart, Pilling 1960: 93–94; Stanner 1959: 125–126). Даже если обряды инициации длятся от нескольких дней до нескольких месяцев, они также не имеют жёсткой связи с моментом физического созревания. Очевидно, что различия в возрасте наступления пубертатного периода у племён, проживающих в одной области, на Юго-Востоке Австралии, не столь же велики, как различия в возрасте проведения инициаций: племя мурринг – приблизительно 14–15 лет; диери – 9–10 лет; йиркаламайнинг – 18 лет; воррора – 15 лет; нарднанга – 16–17 лет (Howitt 1904:559, 655, 664).

В таких обществах реальный физический возраст – ещё не аргумент для признания взрослого статуса. Известны случаи неудачников – мужчин, которые до глубокой старости не были посвящены в наиболее ответственные религиозные обряды и так и умерли, не войдя в группу старших. Их низкий социальный статус подчёркивался и отношением к ним окружающих, и более простым погребальным обрядом. А иные юноши, которые рано проявили себя как искусные охотники, быстро и толково усваивали племенные законы и мифы, посвящались в самые сокровенные, предназначенные для старших религиозные тайны тогда, когда их сверстники ещё не были полностью инициированы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Устное сообщение на конференции «История детства как предмет исследования: наследие Ф. Арьеса в Европе и России», проходившей в РГГУ 1–2 октября 2009 г.

2

Андроид – сложно запрограммированный механизм с человеческим обликом, который может исполнять некоторый набор действий. Прообраз современных роботов.

3

Истоки принципа рекапитуляции восходят ещё к идеям Ж.-Ж. Руссо и выделенным им «природным» стадиям развития ребёнка, которые уподобляются основным периодам дочеловеческой и человеческой истории: младенцы – как первые примитивные люди, чувствуют только удовольствие или страдание; дети и подростки – подобны «дикарям», осваивающим навыки охоты; и только юноши способны к социальной жизни (Руссо «Эмиль…»; Крэйн 2002).

4

Шкала родительского тепла, «the warmth dimension of parenting» – это измерение или континуум, на котором условно можно расположить всех людей, потому что каждый в детстве получил хоть сколько-то любви от тех, кто о нём заботился (This is a dimension or continuum on which all humans can be placed because everyone has experienced in childhood more or less love at the hands of major caregivers (Ronald P. Rohner, Abdul Khaleque, David E. Cournoyer. Introduction to Parental Acceptance-Rejection Theory, Methods, Evidence, and Implications. University of Connecticut. Revised November 16, 2012. https://craigbarlow.co.uk/_webedit/uploaded-files/All%20Files/Risk/INTRODUCTION-TO-PARENTAL-ACCEPTANCE-3-27-12.pdf Дата обращения: 3 марта 2022.

5

Л. де Мозом также был создан Институт психоистории (Institute for Psychohistory), штаб-квартира которого находится в Нью-Йорке, а филиалы – ещё в 17 странах и учреждён журнал по психоистории.

6

Такое представление далеко не универсально. Например, у хевсур «рубашка» защищала от вражеского оружия, юноша её должен был хранить до женитьбы, после чего потерять её было уже не страшно, если же «в рубашке» рождалась девочка, то этому не придавали никакого значения и «рубашку» не хранили (Соловьева 2012). У некоторых народов, рождение «в рубашке» считалось плохим знаком.

7

Так переводится старинное ненецкое выражение: «Тибясяда ңацекы я’ махам мальгу». (Харючи 2001).

8

У народов Кавказа и народов Севера в круг обязанностей старейших входят отправление родовых культов, молебны небесным божествам (Сагалаев А.М., Октябрьская И.В. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал. – Новосибирск: Наука. Сиб. отделение, 1990.).

9

Баня, хлев, овин, мельница, кузница – как правило, они стоят особняком и имеют репутацию особых мест, где обитает всякая нечисть, демонологические персонажи вроде банника, овинника, волосатки, русалки, которые могут быть вредными и опасными. Несмотря на христианство, представления об этих персонажах в течение многих веков сохранялись. В этих местах можно было гадать, колдовать, играть в азартные игры, карты, кости, то есть делать то, что строго-настрого запрещалось делать в «чистых» местах.