Крейсер «Аврора»: хроника дежурного по столетию

Ратник взялся и за такой проект. На шесть тысяч водоизмещения. Вместе с младшими судостроителями М. В. Шебалиным и В. М. Гредякиным он составил документацию на корабль с размерениями 118,26 метра в длину и 16,92 в ширину, с осадкой 5,9 метра, но все-таки с двумя восьмидюймовками на баке и юте. Кроме этого, предполагалось еще восемь 152-миллиметровых пушек на верхней палубе и двадцать семь 57-миллиметровых пушек противоминных.

Генерал-адмирал посмотрел на проект и велел именно такой корабль и строить. Только поменять 8-дюймовые концевые орудия на 6-дюймовые – чтобы совсем как у англичан…

7

Через несколько недель Ратник представил теоретический чертеж нового корабля и модель для прогона у Крылова в опытовом бассейне. МТК приказал понизить метацентрическую высоту крейсера для лучшей остойчивости, что заставило конструктора уменьшить ширину по миделю с 16,76 до 16,3 метра. А опытовый бассейн показал, что 20 узлов такой корабль сделает только при мощности машин не менее 13 500 л. с.

12 августа МТК распорядился разработать новый теоретический чертеж крейсера с увеличением водоизмещения до 6500 тонн и сохранением 20-узловой скорости. Обводы в центре корпуса следовало сделать полнее, оконечности заострить, изготовить новую модель уже по этим параметрам и вновь испытать в опытовом бассейне.

Соратник Крылова инженер-судостроитель А. А. Грехнев не только испытал модель по теоретическому чертежу Ратника, но и рассчитал свой теоретический чертеж под те же заданные параметры. И построил свою модель. Испытали еще раз – уже обе. Вышло, что модель инженеров Балтийского завода для достижения 20-узловой скорости требует мощности машин 12 639 лошадиных сил, а модель инженеров опытового бассейна – только 11 828. Но МТК усомнился в том, что метацентрическая высота у второй модели рассчитана правильно – и в производство решено было принять чертежи Балтийского завода.

Ксаверий Ксаверьевич Ратник не скрывал, что при создании своего крейсера использовал не столько техническую документацию английских «Эклипсов», сколько чертежи французского крейсера «д, Энтрекасто». Но, пожалуй, благодаря постоянно корректирующимся требованиям МТК и переходу с традиционных французских на русские орудийные калибры, от французского наследия в русском проекте мало что осталось…

18 ноября 1895 года управляющий Морским министерством адмирал Н. М. Чихачев распорядился выдать казенным морским заводам наряд на постройку двух крейсеров по проекту Балтийского завода. Назначены были руководители построечных работ – на первый корабль – инженер П. Е. Андрющенко, на второй – инженер А. И. Мустафин. К 30 ноября Балтийский завод выверил рабочую документацию по проекту, устранил все проектировочные ошибки и вновь представил чертежи в МТК. Строительство паровых машин для крейсеров было поручено Франко-Русскому заводу, прокат брони и изготовление орудий – Обуховскому.

12 марта в МТК состоялось заключительное заседание по рассмотрению полного проекта механической установки для двух строящихся, крейсеров, выполненной Обществом Франко-Русских заводов. Материалы проекта состояли из чертежей и спецификации на изготовление трех одинаковых машин тройного расширения, каждая мощностью в 3870 л. с. и 24 котлов системы Бельвиля образца 1894 года, улучшенных русским инженером Долголенко. Котлы должны были устанавливаться в трех разделенных переборками отделениях – по восемь штук в каждом. Причем, любую из трех машин можно было запитать от любого из трех отделений.

Проект представителям МТК понравился. В него внесли только одно важное дополнение – разделили бортовые машины в общем отделении продольной переборкой. Это повышало живучесть крейсеров: в случае пробития броневого скоса палубы самый большой отсек корпуса не мог быть сразу затоплен. 16 марта управляющий Морским Министерством адмирал Чихачев дал разрешение заключить контракт с Обществом Франко-Русских заводов на изготовление и установку паросиловых установок для обоих крейсеров.

Требовал доработки и вопрос о том, какое все-таки ставить новым кораблям вооружение.

24 февраля 1896 г. председатель МТК вице-адмирал К. П. Пилкин на запрос начальника Главного управления кораблестроения и снабжения вице-адмирала П. П. Тыртова сообщил, что на каждом из строящихся на Галерном островке крейсеров 1 ранга должно быть следующее артиллерийское вооружение: шесть 152-мм патронных пушек Канэ, длиною в 45 калибров со щитами; шесть 120-мм патронных пушек длиною в 45 калибров; двадцать семь 47-мм одноствольных пушек Гочкиса; восемь 37-мм одноствольных пушек Гочкиса, две 63,5-мм десантные пушки системы Барановского – для десанта.

И тут произошли события, которые едва не привели к очередному тотальному пересмотру проекта. Командир Петербургского порта вице-адмирал В. П. Верховский обратился к управляющему Морским министерством с докладом, в котором просил «обратить внимание МТК на размещение на новых крейсерах оружия и боезапаса, а также на средства подачи боезапаса – элеваторы, рельсы, снарядные тележки и беседки». Кроме того, в докладе обращалось внимание и на расположение боевых рубок, мостиков, средств управления кораблем, мачт с боевыми марсами и площадками для прожекторов – «все во взаимной связи – должно быть разработано не позже шести месяцев от начала работ и, наконец, решено». А специалисты Главного морского штаба представили управляющему Морским министерством характеристики новых германских крейсеров типа «Ганза». Германские корабли при относительно легком бронировании и сопоставимом водоизмещении несли башенные восьмидюймовые орудия…

Значит, немцы в бою откроют огонь с больших дистанций. И будут иметь явное преимущество в первой фазе боевого соприкосновения, которая, как считалось, часто и решает исход сражения. Требовалось срочно улучшить вооружение русских крейсеров, и первым делом Верховский предложил отказаться от «адского числа» 47-мм пушек в пользу артиллерии более крупного калибра.

МТК согласился с тем, что надо малоэффективную против серьезного противника артиллерию непременно менять. И заменил… на 75-миллиметровую, числом 20 стволов. «Почти не уступая в своей скорострельности 47-мм пушкам, трехдюймовые могут быть употребляемы с больших дистанций против миноносок и легких крейсеров, и по своей настильности более метки. Поэтому представлялось бы желательным иметь на вновь строящихся крейсерах преимущественно орудия 75-мм калибра, за исключением устанавливаемых на марсе и на шлюпках, тем более что постановка этих пушек ведет к однообразию орудий, а следовательно, устраняет практические неудобства, вытекающие из разнокалиберности пушек».

Неэффективность и трехдюймовых пушек против современного мореходного миноносца и тем более – против крейсера второго ранга выявилась много позже – уже в ходе русско-японской войны…

Кроме того, недавно разработанные 120-миллиметровые орудия нового образца с увеличенной длиной ствола пока не были изготовлены в достаточном количестве – шли только стрелковые испытания первых экземпляров установочной серии. И надежды на то, что к моменту спуска новых крейсеров пушки будут доведены и готовы к установке, честно говоря, не было. Поэтому к маю 1895 года МТК распорядился ориентировать проект на установку шестидюймовых (152-миллиметровых) орудий в количестве десяти штук.

Тогда же были окончательно определены имена для запланированных к постройке крейсеров – «Диана» и «Паллада». Традиционные имена в честь богинь римского пантеона, передающиеся по наследству в русском флоте с парусных времен.

11 ноября 1895 года главный строитель крейсера «Диана» А. И. Мустафин подал на имя главного инспектора кораблестроения Н. Е. Кутейникова докладную записку с результатами подсчета нагрузки корабля. Оказалось, что едва заложенный крейсер уже имел превышение нормы веса на 182,45 тонн, и следовало исправить его, пока не поздно. Для этого инженер Мустафин предлагал сократить топливные запасы до 800 тонн, а срок автономности по емкости провизионных бункеров уменьшить до 75 суток. А главное – лишить крейсер двух бортовых шестидюймовых орудий, мол, и восьми для выполнения боевых задач будет довольно. И МТК вынужден был на это согласиться… Более того, в стремлении еще больше облегчить конструкцию крейсеров, Кутейников разрешил не устанавливать на орудиях главного калибра броневые щиты.

Убирать щиты было ошибкой. Как показал опыт будущих боестолкновений русско-японской войны, при фугасном обстреле это приводит к быстрому выходу из строя орудийных расчетов и огромным потерям среди комендоров. Кстати, сэкономить много веса за счет щитовой брони и не получится: на всех оставшихся восьми 152-миллиметровых орудиях все щиты вместе весили всего-то 8 тонн – пренебрежительно мало по сравнению с другими элементами бортового оборудования…

Разбивка корпусов новых кораблей на плазе началась в апреле 1896 года. А в начале июня МТК распорядился начать подготовку к постройке третьего крейсера по тому же проекту. В качестве предприятия-строителя был выбран Новоадмиралтейский завод, а главным инженером назначен Э. Р. де Грофе.

8

Когда говорится, что боевой корабль строит вся страна, это не просто популярный газетный штамп.

Сталь для новых крейсеров по заказу Главного управления кораблестроения и снабжения флота поставили Александровский сталелитейный завод и Адмиралтейские Ижорские заводы Морского министерства. С Александровским сталелитейным заводом ГУКиС заключил контракт 17 февраля, а Адмиралтейским Ижорским заводам выдал наряд 2 марта 1896 года. Поскольку стали требовалось много, порядка 2950 тонн для каждого крейсера, ее поставщикам для подготовки производства были выданы еще в ноябре 1895 года предварительные заказы.

Заказ на изготовление стали для третьего крейсера типа «Диана» тоже ушел на Ижору. Однако администрация завода сочла, что предприятие и без того перегружено заказами. Завод просил продлить сроки поставки – сначала на месяц, потом – на три. И к тому же отказывался от работы по изготовлению швеллеров для бимсов батарейной и броневой палуб и подкрепления поперечных переборок.

Вице-адмирал В. П. Верховский, недавно назначенный новым начальником ГУКиС, счел возможным согласиться с просьбой ижорского начальника и приказал Петербургскому порту разместить эту часть заказа на Александровском сталелитейном заводе, что и было сделано.

К работам в деревянном эллинге Нового Адмиралтейства приступили, несмотря на практический дефицит готовых материалов, 7 сентября 1896 года. В это время МТК заключил контракт с петербургским частным заводчиком Я. С. Пульманом об отливке для новых крейсеров трех комплектов бронзовых штевней, рулевых рам и кронштейнов гребных валов. Заводчику контрактом предписывалось изготовить детали на своем предприятии по представленным чертежам и моделям и доставить их «водою на казенной барже в готовом, смазанном и закопченном виде к месту постройки корпусов кораблей в следующие сроки: 3–5 месяцев для головного крейсера и 7–12 месяцев для третьего в серии». Кроме того, на пульмановском заводе должны были отлить по 19 600 штук болтов из морской прокатной бронзы – для крепления к стальному корпусу сплошной подводной деревянной обшивки из 101,6-мм тиковых брусьев.

В соответствии со спецификацией на каждом крейсере должна была устанавливаться палубная броня, имевшая в средней части толщину 38 миллиметров, а на скосах – 63,5 и 50,8 миллиметра. Стало быть, для каждого корабля требовалось по 512 тонн броневых плит соответствующих параметров. Состав стали оговаривался специально: «Никеля – не менее 0,8 %, углерода – от 0,09 до 0,14 %, фосфора – не более 0,03 %, кремния – не более 0,05 %, серы – не более 0,05 %, марганцу – 0,4 %».

Первоначально МТК собирался заказать броню отечественным сталепрокатным предприятиям – Обуховскому и Ижорскому заводам. Но те отказались – «за невозможностью исполнить требуемое в оговоренный срок ввиду большого количества ранее принятых заказов». Кроме того, у МТК существовали большие сомнения в том, что обуховские и ижорские мастеровые вообще смогут изготовить «экстрамягкую» броню из стали повышенной эластичности, которая не кололась бы при попадании вражеского снаряда – технология эта только осваивалась российскими сталеварами. Поэтому в качестве контрагента для поставки броневых плит Верховский предложил французскую фирму «Шатильон-Комантри». Французские броневые плиты испытали на Охтинском полигоне в Петербурге и убедились, что они выдерживают по 6–7 прямых попаданий 152-миллиметровыми снарядами, «не показывая склонности к трещинам и разрывам». Таким образом, в создании новых российских крейсеров пришлось участвовать и французским металлургам.

Пока шла переписка, заключались контракты и выдавались наряды на изготовление материалов и устройств, был, наконец, предварительно поименован третий в серии корабль. Вступившему недавно на престол императору Николаю II Геральдическая комиссия Адмиралтейства предложила список из полутора десятков имен: «Наяда», «Гелиона», «Юнона», «Психея», «Аскольд», «Полкан», «Нептун»… Царь решительно вычеркнул из списка одиозного «Полкана», прокомментировав, что это хорошее имя для охотничьего пса, а не для боевого корабля, и, памятуя о том, что первые два крейсера уже наречены в честь богинь римского пантеона, занес было карандаш над именем «Психея». Но внезапно передумал, и подчеркнул двумя линиями другое имя – «Аврора». Да еще и на полях для верности подписал: «Аврора»…

В приказе по Морскому ведомству от 6 апреля 1897 года было объявлено: «Государь Император 31 марта сего года высочайше повелеть соизволили: строящийся в Санкт-Петербурге, в Новом Адмиралтействе крейсер 6630 т водоизмещения наименовать “Авророю” и зачислить в списки судов Балтийского Флота».

9

23 мая 1897 года на эллинге Новоадмиралтейской верфи провели официальную церемонию закладки «Авроры». Ровно в 10 часов 30 минут инженер де Грофе с двумя мастеровыми прикрепили серебряную закладную доску с изображением высокобортного трехтрубного крейсера к полке вертикального киля между 60 и 61 шпангоутами. Одновременно на Галерном острове прошли торжества и по поводу закладки двух других крейсеров этого проекта. На самом деле строительство уже понемногу велось, но проводить закладку «задним числом» зазорным не считалось.

Тем временем все еще шли переговоры с французским заводом по поводу изготовления брони. Желая сократить расходы и избежать трудоемкого процесса подгонки броневых плит при установке, ГУКиС предложил французам прислать готовые шаблоны и лекала на каждую из 246 броневых плит для каждого крейсера – итого три комплекта. Казалось бы, можно было обойтись одним комплектом, коль скоро корабли – однотипны. Но в конце девятнадцатого века однотипность отнюдь не означала полной технической идентичности. Три эллинга, три инженера-строителя – каждый со своими взглядами на оптимальные методы реализации проекта – и в итоге три немного разные формы корпуса… А значит – и три комплекта шаблонов, зачастую различавшихся меж собой на считанные миллиметры!

Работая с иностранным заводом, пришлось переводить техническую документацию крейсеров с русского языка на французский, долго переписываться с заморским заводским руководством через дипломатов, командировать во Францию инженеров-наблюдателей, терять средства на переводах контрактных проплат через зарубежный банк за счет комиссионных… Но все равно получалось быстрее и надежнее заказывать броню во Франции, нежели в России.

В контракте оговаривалось, что «вся заказанная броня делится на десять партий. Первая партия должна быть приготовлена и представлена к испытанию стрельбой через два с половиной месяца со дня получения шаблонов и затем выслана из Франции в Россию через полтора месяца по получении результатов испытаний контрольной плиты. Каждая из последующих партий должна быть отправлена в Россию с промежутком в один месяц, при условии доставки шаблонов и лекал на заводы не позже, как за четыре месяца до указанного выше срока». В соответствии с техническими условиями контрагент отвечал и за точность пригонки плит, для чего их предварительно собирали группами не менее чем из девяти смежных плит – и проверяли качество пригонки.

При этом французы делали не всю броню. Броневую защиту кожухов котельных отделений и элеваторов боезапаса и главного, и трехдюймового калибра все-таки пришлось прокатывать Ижорскому заводу. При этом ижорские инженеры и технологи сразу сказали, что соблюсти в деталях химический состав, такой же, как у французских плит для броневой палубы, не смогут. Пришлось довольствоваться наиболее близкой по качествам уральской хромоникелевой броневой сталью – в количестве по 108 плит толщиной 38 миллиметров на каждый строящийся «нос». Перед тем, как приступить к изготовлению этого количества, завод должен был представить по 10 плит от каждой будущей партии для испытаний стрельбой на Охтинском полигоне. Вот, если эти «испытательные» плиты пробиты не будут – тогда и об оплате основного заказа могла зайти речь.

10

Оставалось решить вопрос, какому заводу заказать изготовление и сборку котлов и паровых машин для третьего серийного корабля – «Авроры». Как известно, при серийной постройке боевых кораблей первый заложенный – «жертва эксперимента», второй исправляет ошибки первого, а третий уже содержит перспективные решения для будущего усовершенствования проекта. Но в данном случае крейсера строились почти одновременно, испытательного опыта «Дианы» и «Паллады» еще не существовало к моменту строительства «Авроры». Поэтому экспериментальными фактически были все три корабля.

11 декабря 1896 г. командир Петербургского порта запрашивал МТК, можно ли при разработке чертежей третьего крейсера пользоваться чертежами механизмов «Паллады» и «Дианы», разработанных Франко-Русским заводом.

13 декабря МТК отписался, что «исполнитель механизмов не определен, и если механизмы крейсера типа “Диана” будут заказаны не заводу Франко-Русского общества, а другому заводу, то расположение механизма иной конструкции, чем на “Диане”, может потребовать изменения направления осей гребных валов, изменений в расположении забортных отливных труб и клапанов. Поэтому по отношению третьего крейсера нельзя придерживаться чертежей общего расположения механизмов “Дианы” и “Паллады”…».

Дело в том, что управляющий Морским министерством вице-адмирал П. П. Тыртов намеревался сэкономить на машинах для третьего корабля – и не подписывать контакта с частным предприятием, а выдать заказ казенному Балтийскому заводу. Для этого он направил К. К. Ратнику запрос – может ли Балтийский завод заняться механизмами для «Авроры». То, что ответил ему Ксаверий Ксаверьевич, не оставляло сомнений: экономия выйдет копеечная. Цены на изготовление требуемых механизмов на Балтийском заводе будут выше, поскольку заводу придется все равно не только разрабатывать свои собственные чертежи, но и изготовлять модели, специальный инструмент и оснастку. А есть ли смысл делать заново все то, что и без нас уже сделано на Франко-Русском заводе?

Разумные доводы Ратника во внимание приняты не были и результатом не увенчались. ГУКиС по приказу управляющего Морским министерством обратился к Франко-Русскому заводу с просьбой передать чертежи и модели механизмов Балтийскому заводу. Но частники отказались отдавать «свою» техническую документацию кому бы то ни было еще, рассчитывая «отхватить» заказ и на третий необходимый флоту крейсерский ходовой комплект. Общество Франко-Русских заводов даже собиралось сделать скидку для Адмиралтейства по третьему контракту – на два процента по отношению к цене ранее заказанных машин для «Дианы»…

И этих двух злосчастных процентов Морскому министерству вполне хватило для принятия решения – Франко-Русский завод получил заказ на третий комплект!

На решение вопроса о том, кто будет делать ходовые системы «Авроры», ушло ровно полгода. А потом ГУКиС и МТК пожелали усилить паропроизводительность котлов третьего крейсера – за счет замены котлов Бельвиля образца 1894 года доработанными котлами той же системы с экономайзерами и водогрейными трубками, не сварными, как на «Палладе» и «Диане», а цельнотянутыми.

Франко-Русский завод изъявил готовность внести требуемые изменения, но заявил, что теперь 24 котла будут весить на 48 тонн больше и стоить на 60 тысяч рублей дороже. И прахом пошла бы вся тытровская «экономия», если бы адмирал не вмешался в процесс усовершенствования котлов лично. Он отправил заводу гневное письмо: «не допускается увеличения веса котлов для крейсера “Аврора”, почему от “экономизаторов” (так адмирал назвал экономайзеры) следует решительно отказаться!».

В результате окончательное соглашение по типу котлов между МТК Франко-Русским заводом удалось подписать только к 27 июля. А контракт был оформлен еще через полторы недели – к 8 августа. При этом все усовершенствования были отвергнуты – крейсер должен был получить такие же, как у «Дианы» и «Паллады», «обыкновенные» котлы. Наблюдающим за изготовлением механизмов для крейсера 1 ранга «Аврора» был назначен старший инженер-механик А. А. Перов.

Согласно контракту, завод обязался сделать все необходимые части ходовых систем к 1 ноября 1898 года, затем полгода отводилось на сборку и отладку механизмов на борту. «Затем крейсер может быть взят от завода в мае 1899 г. немедленно. В этот промежуток шести месяцев механизмы должны быть испытаны на швартовах».

Опасаясь не справиться в срок, Франко-Русский завод с разрешения МТК заказал некоторые материалы и детали механизмов «Авроры» во Франции. Например, все валы – и машинные, и дейдвудные, и концевые. А также большинство стальных паропроводов, манометры, часть подшипников… Однако, выиграть время на этом снова не удалось: международная сделка требует немало сопровождающих бумаг, а работать быстро не умеет ни русская, ни французская чиновная бюрократия.

11

10 октября 1897 года на эллинг Нового Адмиралтейства приехал сам управляющий Морским министерством адмирал Тыртов. К этому времени уже установлен был бронзовый форштевень «Авроры», борта доведены выше ватерлинии, закончено перекрытие нижней палубы. Пора было заняться палубной броней, которая еще не начала поступать от французских смежников. Не погнушавшись измарать парадный мундир и облазить весь корабль на стапеле, адмирал подробно переговорил с инженером Э. Р. Де Грофе. И между прочим, строго наказал ему «в погоне за усовершенствованиями и нововведениями не отклоняться от тщательного следования утвержденным спецификациям, чтобы при постройке крейсера “Аврора” не было сделано ни малейшего отступления как в общем расположении, так и во всех деталях от постройки крейсеров “Паллада” и “Диана”…».

Лишь в феврале 1898 года из Франции прибыла первая партия броневых плит. К счастью, подгонки они не потребовали – идея с индивидуальными шаблонами, доставившая столько хлопот и занявшая массу времени, кажется, вполне себя оправдала.

К середине 1898 года степень готовности корпуса «Авроры» оценивалась всего в 28 %. Франко-Русский завод, нахватавши заказов, похоже, и не рассчитывал справиться с ними в срок. Какой уж там «монтаж к маю», какое «взять крейсер с завода весной 1899 года» – за два месяца до поставки на сборку один комплект машинных деталей был готов на 59 %, второй – на 20 %, а о третьем еще и не задумывались…

Меж тем Морское ведомство приступило уже к формированию экипажей и кают-компаний для всех трех строящихся крейсеров. Были назначены три командира, три старших судовых инженер-механика, некоторые офицеры-специалисты, первые унтер-офицеры. Этим морякам предстояло участвовать в постройке своих кораблей и заложить основы из будущего боевого применения.

Новоназначенные специалисты почти сразу же начали вносить в МТК предложения по улучшению тактико-технических элементов строящихся кораблей. Так командир «Паллады» капитан первого ранга А. Р. Родионов написал докладную на имя главного инспектора флотской артиллерии генерал-майора А. С. Кроткова, где оценивал углы обстрела орудий своего корабля и сетовал на недостаточность кормового залпа. «Исполняя разведочную службу при эскадре вблизи неприятельского флота или у берегов, крейсеру такого рода всегда надо будет ожидать атаку неприятельских минных судов и, в случае встречи, уходить от них, не имея цели вступить с ними в бой, а значит, крайне необходимо возможно большее развитие силы кормового огня».

Для устранения этого недостатка каперанг Родионов предлагал перенести бортовые 152-мм пушки с 98 на 111-й шпангоут, где при направлении орудия на корму дульный срез будет находиться почти вровень с бортом и, следовательно, орудию можно будет придавать угол снижения, уменьшая вместе с этим мертвое пространство до минимума.