Корейский вариант: Корейский вариант. Время сурка. Сеятель

Попытка перейти через трассу сразу не задалась, шли сплошным потоком армейские грузовики и другие машины. Такое впечатление, что целая часть передислоцируется. Хотя нет, чтобы часть была, требовались машины с имуществом, тяжёлым вооружением, а у этих кузова солдатами набиты. И там, где они открыты, и где тентованные, тенты у задних бортов открыты были, я видел только солдат внутри. Видимо, что-то случилось, потому как мелькали машины с полицейскими, а если они действовали совместно, это означало карательную акцию или облаву. Вон, восстание на острове Чеджудо до сих пор продолжается, и там вывесили северокорейские флаги. Там тоже каратели действуют, насколько я помню рассказы наших лётчиков. Один вообще умудрился дотянуть на разбитой машине до него, надеясь на помощь, и выпрыгнул. Сначала у них полгода в плену просидел, в яму его сунули, потом у южнокорейцев побывал, и в конечном итоге у американцев. Два с половиной года, пока его не обменяли на американских лётчиков. Так что повстанцам, что подняли восстание на острове, я не доверяю, пример с тем лётчиком показателен.

Перейти тут дорогу не было никакой возможности, так что я направился дальше параллельно ей. Кустарника тут не было, высокая трава, позволявшая укрыться, а дальше и было то место, где меня сбили на грузовике, место, где я двух американцев убил, уже позади осталось, стороной обошёл. Заметив вдали, как двое так же бедно одетых крестьян скрылись со своими немудрёными немногочисленными пожитками в кустарнике, направляясь в сторону дороги, я последовал за ними. Не успел войти в этот кустарник, надо сказать совсем хилый, небольшой и практически просматриваемый со всех сторон, как услышал окрик:

– Стой!

Замерев и повернув голову, я с некоторым удивлением посмотрел на двух солдат южнокорейской армии, причём на касках были белые полосы – патруль. Те держали в руках винтовки «Гаранд», причём с примкнутыми штыками, что заставило меня слегка удивиться. При этом штыки были чем-то измазаны, и я как-то сразу понял – кровь, свежая. Со штыка, набухнув, сорвалась тёмно-красная капля. Убили? Кого? Тех крестьян? Получается, это каратели. У южан, насколько я слышал, были партизаны, действовали исподтишка, но мне такие не встречались, и я откровенно скажу, эти двое на партизан похожи не были. Форма идеально сидела, и всё, что положено, было на месте. Так форму можно разносить только долгой ноской, подшивкой. Нет, солдаты настоящие. Вот только что им отдали за приказ, отчего они так действуют?

– Стою, – почти сразу ответил я на приказ и заныл: – Дяденьки, отпустите!

– Иди туда, – махнул стволом винтовки один из солдат, щуря и без того узкие злобные глазки.

– И корзину поставь, – велел второй, продолжая держать меня на прицеле.

Что меня удивило, солдаты опытные, видно по ухваткам, но когда я снимал корзину со спины, перекидывая скрученную как жгут материю старой простыни, исполняющую роль ремня или верёвки, через голову да наклонялся, то скосил взгляд на то, как они держат оружие. Так вот, что мне показалось странным, пальцы были на ложе, спусковые крючки они не трогали. Не хотят шуметь? Даже невольно? Оттого и штыки в крови? Мародёры? Вот уж сомневаюсь, убивать крестьян за их обноски даже такие мародёры побрезгуют. Нет, тут что-то другое. И вот так поглядывая на солдат, отчего-то зажившая рана на голове заныла, видимо в предчувствии неприятностей, я направился чуть левее, подальше от дороги. Причём заметил несколько полос, кажется, тут кого-то волокли. Не одного. Да и на некоторых листьях и сухих веточках виднелась уже запёкшаяся кровь. Ситуация ещё хуже, чем я думал.

Когда впереди мелькнули грязные пятки чьего-то тела и засерели пятна одежды, у меня холодок по спине как будто прошёлся, и, уловив движение, а точнее, хруст ветки, громкий, как щелчок, я резко ушёл в сторону, отчего мощный выпад вперёд штыком пришёлся в пустоту. А я, уже держа одной рукой ствол винтовки, другой ударил «гусиной лапкой» в горло солдата, отчего тот схватился за шею и, упав, стал хрипеть, а я, бросив винтовку, метнулся ко второму, что стоял к нам спиной. Видимо, окрестности осматривал и прикрывал напарника и сейчас разворачивался на шум. Убил я его так быстро, применяя те приёмы борьбы, что столько заучивал, и внезапно, что для самого стало неожиданностью. Всё на автоматизме, разумом практически не участвуя. На злости, адреналине и ненависти. В мыслях у меня стоял крик души. За что? За что хотели убить меня и убили этих крестьян, что лежали в яме? В общем, подбил ему ноги и одним движением сломал шею, заваливая тело на себя. Фактически своей массой солдат и сломал себе шею, я лишь слегка помог. После этого выбравшись из-под тела, я перекатился к первому солдату и ребром ладони прекратил его мучения, сипения и бульканье, хотя лучше бы помучился. Тут из кустов, судя по звуку метрах в двадцати от меня, зло зашипели, причём на английском:

– Хватит шуметь, наблюдатель передал, объект близко! Все замерли.

– Это ещё кто? – скорее не прошептал, а беззвучно пробормотал я.

Дотянувшись, я отстегнул гранатный подсумок и достал две гранаты, что за модель, не знаю, круглые, с запалами и скобами да надписями по-английски. Кажется, британские, южанам вооружение всё же кто только ни поставлял. Вон, у них часть оружия японского ещё есть. Подполз ко второму солдату и у него достал две таких же гранаты. Дальше немедля пополз на звук, услышав повторно злое:

– Я сказал не шуметь!

Как тут не пошуметь, если листва и ветки сухие лежат? Видимо, кто-то уловил или заметил моё движение. Поэтому медлить я не стал, а то ещё поймут, что это не кордон, что отлавливал крестьян-свидетелей. Не знаю, что тут происходит, да и, откровенно говоря, не хочу знать, в небольшой ложбинке, почти овражке, куда меня вели, лежало с десяток тел корейцев, причём, судя по одному телу, молодой девчонки, её успели изнасиловать. Поэтому, подготовив гранаты – положив их перед собой, я стал выдёргивать предохранительные кольца и швырять гранаты веером перед собой. Если даже никого не зацепит, то засаду, а это явно засада на кого-то, точно сорвёт. Хоть так отомщу за всё.

Гранаты были наступательные, разлёт осколков не такой и большой, поэтому после броска я сразу рванул к своей корзине, краем глаза замечая, как неподалёку привстаёт травяной холмик, оказавшийся очередным солдатом, судя по оружию, стоявшему на сошках, тот был пулемётчиком. Причём по массивной фигуре на субтильного корейца он мало был похож, лица, жаль, не видно. Я же, подхватив корзину, побежал дальше, и когда как раз взбегал на дорогу, с корзиной перед собой, а трасса была странно пустой, да ещё вблизи доносился рёв мотора легковой машины, как позади загрохотали гранаты и стали доноситься крики боли и тревоги. Я едва успел перебежать полотно перед начавшей резко разгоняться машиной. Смог без последствий прыжком уйти на противоположную обочину, летя по скату. А водитель правильно поступил, в подобных ситуациях нужно не тормозить, а ускоряться, чтобы уйти от засады. Бой приемлем, если транспорт повреждён, чего сейчас не произошло. По машине, по-моему, вообще не стреляли, настолько неожиданными были для засады мой рывок к дороге и разрывы гранат, произошедшие почти одновременно. Меня только одно смутило, перебегая дорогу, я успел рассмотреть на переднем пассажирском сиденье того европейца, который ко мне подходил в ресторанчике на первом этаже гостиницы, а уходя в прыжке с дороги, рассмотрел и красавицу на заднем сиденье автомобиля. Были они там не одни, но кто ещё, не рассмотрел, неизвестный сидел с другой стороны машины. Это красавица с того борта, где я находился. Силуэт не спутаешь, точно она. Причём память зафиксировала фрагмент картинки, как та смотрит на меня большими испуганными, но такими прекрасными глазами.

Перекатившись – корзина катилась рядом, вываливая содержимое, – я почти сразу остановил падение и, быстро собрав всё, что выпало, убирал обратно в корзину, да тут только и были что чемодан, вещмешок да трость, и побежал вдоль дороги, уходя вглубь кустарника, что с этой стороны тоже разросся. Причём куда в больших масштабах. Я вовремя упал в выворотень от корней, потому как кто-то с дороги явно наугад стал поливать из пулемёта кустарник, одна пуля звонко щёлкнула по стволу деревца совсем рядом, а неизвестный пулемётчик, выпустив магазин – кажется, это был тот же «Бар», что я видел у солдата, – замолчал. Засада явно не удалась. Я же пополз дальше. Кто-то может подумать, что я совершил глупость, вот так перебегая дорогу под неизвестным количеством направленных на меня стволов, под прицелом, но нет, я поступил так осознанно и обдуманно. Для начала, хотя для засады моё появление и бег стали неожиданностью, но стрелять они не стали, как я и рассчитывал, это обнаружит засаду. А тут не успели они обдумать, что происходит, как начались разрывы гранат. Не думаю, что те кого-то задели, хотя, судя по крикам и стонам, раненые, а возможно, убитые всё же есть, но факт неожиданности сыграл роль, засада не удалась. Вот и пулемётчик, проявив эмоции, наверняка тоже уходил. Засада явно тайная, значит, и уйти они должны так, чтобы не оставить следов. Вот уж что невозможно, там их столько, любому криминалисту станет понятно, что вообще произошло. А я уходил подальше, пользуясь любой возможностью укрыться, и, похоже, да точно, преследования нет.

А вообще меня удивило, что те тревогу сразу не подняли. Всё же гранаты – это не молекулы, чтобы их не увидеть и не услышать, глухие шлепки и удары, одна граната, попав в ветку, отскочила, они не могли не слышать, но молчали, хотя уже должны были осознать, что всё, ни о какой засаде и речи не могло идти. У меня тут только одно предположение, они впали в ступор, всё же подобная неожиданность тоже бьёт по нервам. На это я тоже рассчитывал, решившись перебежать через дорогу. Шесть секунд на осмысление солдатам, пока горели запалы, и шесть секунд мне, чтобы, схватив корзину, добежать до дороги. Для кого эти шесть секунд мгновения, для кого – часы. Ну, а причина такой моей безголовой наглости – в безысходности. Кустарник, где расположилась засада, был небольшой, с одной стороны дорога, с трёх – поля. Расстреляют в отместку издали, поэтому единственный шанс спастись и не попасть в переделку – это перебежать через дорогу, что я и сделал. Вот тут кустарника и небольших деревцев было куда больше, есть где спрятаться. По засаде скажу так, я сам не специалист, но ставил её явно профессионал. Обычно глядишь в сторону густых зарослей, вроде тех, по которым я сейчас полз, а не на эту рощицу, просматриваемую практически насквозь. Вот я тоже обманулся, попав в засаду. Сейчас бы лежал в том же овражке, как и остальные. Эх.

Бежал я почти всё время с того момента, как пулемёт смолк и наступила тишина, удалившись от места засады километра на четыре. От дороги, впрочем, тоже ушёл. Тут я скинул корзину – она так и висела за спиной, – придерживая за дно руками, и, устало привалившись к ней, отдыхал. Так бежал, что дыхание умудрился сбить, хотя мои постоянные тренировки, а также пробежки укрепили меня. Однако стресс, выделенный адреналин, тяжесть поклажи сделали своё дело, сбил-таки дыхание. Вот так сидя, поглядывая по сторонам, дальше виднелись крыши какой-то деревни, я вытирал пот со лба, размазывая маскировку, и размышлял. Не знаю, узнали ли меня те, кто сидел в машине, откровенно скажу, что сомневаюсь, но на тот аэродром я не пойду, логично ждать меня там. В этой ситуации поговорка про попадание двух снарядов в одну воронку не работает, вполне можно устроить засаду. Раз угнал один раз самолёт там, могу и во второй раз попытать удачу. Тем более опознав меня в ресторане, вполне могли отправить информацию дальше, и местная правоохранительная служба будет ориентирована на мои поиски. Я, конечно, не понимаю причин той засады, да ещё на старых знакомцев, которые непонятно какую роль тут играют, но отходить от своих планов ради чужих игр не собираюсь. У меня свой путь, чужих там нет. Даже близко не стояли.

– А маскировку нужно менять, меня в ней видели, – пробормотал я и, ополовинив флягу, убрал её обратно в вещмешок.

Дальше уйдя в сторону, к краю рисового поля, я скинул рванину и буквально нырнул в воду ближайшего чека, хотя её тут и было по щиколотку, но помыться мне это помогло. Мыло и мочалка имелись, помылся хорошо, после чего вытерся полотенцем, поглядывая по сторонам, я голышом вернулся в овражек, где лежали мои вещи, и, достав из чемодана костюм, оделся. Рванину я утопил в воде рисового чека. После этого, прихватив чемодан, вещмешок убрал за спину, все вещи в чемодан не вошли, трость в том числе, пришлось упираться на неё, имитируя сильную хромоту. Выйдя на дорогу, поставил под ноги поклажу и стал голосовать. А что, до дальнего аэродрома почти пятьдесят километров, пешком в таком костюме или лётном комбезе я буду привлекать внимание, а доехать на попутке или вот на таком автобусе, что притормаживает на обочине рядом со мной, милое дело.

Сообщив водителю, куда мне нужно, это было Тэгу, рядом с которым и располагался нужный аэродром. Тот сообщил цену билета, я расплатился и прошёл в салон. Чемодан поставил под ноги, а вещмешок держал в руке. Сесть было некуда, салон был полон, хорошо в проходе место для меня нашлось, и вот так мы покатили дальше. Вроде бы ничего особенного, за час доехали, совершив с пяток остановок, чтобы оставить одних пассажиров и взять других, я так и стоял, но была одна крайне неприятная для меня сцена, которую я увидел на центральной улице у административного здания одного из сёл на пути. Там у знакомой машины, точнее за ней, стоял южнокорейский генерал и, ничуть не стесняясь, лапал за попу знакомую красавицу, сминая у неё там платье, и та ничуть не была против, льнула, подставляя губы для поцелуя. Того европейца не было видно. Теперь понятно, кто был тот неизвестный, что ещё сидел в машине. Не на него ли засаду устроили американцы? А это были они, южнокорейские солдаты были нужны только для этой засады, и я уверен, что после неё те бы оказались в том же овраге, что и убитые ими крестьяне и другие прохожие. В общем, я после увиденного красавицу напрочь выкинул из головы. Всё-таки цену она себе знает, генерала захомутать.

Сойдя с автобуса на окраине Тэгу, я поправил шляпу, опустив её на лоб, низко надвинув, почти на глаза, и прихватив чемодан, вещмешок уже за спиной был, энергичным шагом направился в сторону ближайшей гостиницы, где снял комнату. Гостиница нашлась благодаря расспросам прохожих через две улицы, не так и далеко. Там же в соседнем строении была типичная корейская лапшичная, что-то другое искать я не стал и с удовольствием пообедал в ней. Потом переоделся в номере в лётный комбинезон и направился на разведку. Он как-то более будет соответствовать в районе аэродрома, чем костюм.

Время ещё было, так что, закатав штанины до колен, я босиком прогулялся вокруг аэродрома. Он был военным, ранее тут дислоцировалось несколько американских авиачастей. Близко я не подходил, охраны хватало, зенитки смотрели в небо, гулял в стороне, укрываясь от жаркого солнца той же шляпой, что шла у меня к костюму, однако смог увидеть интересное. Как взлетали два «мустанга». Думаю, они принадлежали южнокорейским ВВС, как я уже говорил, присутствие тут американцев было минимально, вывод своих войск они заканчивали, хотя мне приходилось встречать их постоянно. Судьба. А вообще я бы не удивился, увидев на аэродроме «сейбр», американский реактивный истребитель. Тут тоже есть некоторые отклонения от известной мне истории. МиГ-15 наши стали отправлять в Корею после того, как Союз вступил в войну, а северокорейские войска были разбиты. Так мне, по крайней мере, говорили. А тут целая эскадрилья на аэродроме, где я работал. Пусть эти двенадцать истребителей единственные из «пятнашек» в Корее, но они были. Я в курсе, что их сюда направили не только для обучения северокорейских лётчиков, но и для проверки боевых качеств истребителя. Где это сделать как не в возможном военном конфликте? А о будущей войне говорили многие, уж больно северяне готовились к этому. Поэтому логично предположить, что и «сейбры» тут могут быть. Немного, но могут. Ведь американским конструкторам и командованию тоже хочется знать, что могут такие машины.

Вот бы его угнать, но об этом можно только мечтать, так что закатаем губу обратно. Проследив, как совершает посадку небольшой военно-транспортный самолёт, я довольно прищурился. Вот это как раз то, что нужно. Был у меня интерес именно к такому транспортнику, и этот интерес назывался лёгкий мотоцикл-одиночка. Хватит на велосипеде ездить, тем более у меня его всё равно украли. Будем добывать мототранспорт, благо мототехники тут было немало, но угнать я хотел мотоцикл у полицейских, видел несколько аппаратов у их здания. Это им за семью Муна, и это только начало.

Покрутившись до самой темноты вокруг аэродрома, при этом горюя, что нет бинокля, как бы он сейчас помог, я отправился обратно. Причём во время рекогносцировки, раскинув руки, я бегал, делая вид, что летаю, быстро перебирал ногами, делая виражи с наклонами и жужжа губами – имитируя рёв мотора. Такие гуляния могут навлечь подозрения охраны, сомневаюсь, что она настолько не компетентная, должны быть наблюдатели, что обязаны выявлять таких интересующихся ими, как я. Всё же это серьёзный военный объект, и партизаны в Южной Корее имели место быть, как и нападения, редкие, но бывали. Поэтому и приходилось, открыв рот, смотреть на взлетающие самолёты, потом пытался догнать их и, раскинув руки, делал вид, что играю так, сопровождая настоящие самолёты. Немного юродливо вышло, получился отстающий в развитии парень, но никакого интереса в результате ко мне со стороны аэродрома не проявили. Или не было интереса, как и наблюдателей, или моя маскировка помогла. Теперь не знаю, что и думать. Надеюсь, что всё же последнее имело место быть и я хороший актёр. Никогда не играл на сцене, но в жизни приходилось. Да вся жизнь по сути игра. А так прохожие, которые мне за время наблюдения встречались нередко, удивлённо смотрели на меня, другие с лёгкой брезгливостью, как на сумасшедшего, но никто не подходил и не мешал, так что нормально я пронаблюдал. Все меня видели, и никто не обратил внимания. Так и надо.

Так же имитируя полёт, руки-крылья были раскинуты, я добежал до окраин и дальше уже изображал обычного весёлого мальчишку, что даже подпрыгивал, шагая, настолько его переполняла радость и энергия. Пару раз я проверился насчёт слежки, как мог, так и проверялся, но вроде никто мной не интересовался. Зашёл я в ту же лапшичную, она работала, несмотря на то что уже стемнело. Горели фонари снаружи и внутри. Взяв заказ, в этот раз пибимпап – популярное блюдо, состоящее из риса, овощных салатов, тонко нарезанного мяса, перцовой пасты кочхуджан и сырого яйца или яичницы, – устроился за столиком снаружи, под тентом, и приступил к ужину. Никто мне не мешал, хотя лапшичная и была полна, даже ко мне за столик, попросившись, села парочка. То ли супруги, то ли возлюбленные, молодые совсем. Поев, я ещё сходил за напитком, в этот раз чёрный или зелёный чай не стал брать, решил обойтись юджи – это корейский фруктовый чай, и сладкой булочкой из рисовой муки под названием тток, вкусно было. Только после этого я направился в гостиницу, к себе в номер. Завтра нужно посмотреть окрестности города, поискать подходящие места, где можно посадить самолёт ночью. Не буду же я угнанный мотоцикл под носом у южан в салон закатывать? Значит, будет аэродром подскока, угоняю, сажаю машину там, загоняю мотоцикл в салон, нужна доска, чтобы это сделать, в одиночку я его не подниму, и, привязав в салоне, взлетаю и лечу к нашим. Всё это делать лучше всего ночью. Такой план у меня был. Понимаю, что это на пределе наглости, но мне нужно вернуться ярко, чтобы не подумали, что меня завербовали и так возвращают. Хотя допросы у особистов и контрразведки наверняка будут. Уверен на все сто процентов.

* * *

Потянувшись – от долгого лежания в неудобной позе затекла спина и мышцы, – я стал медленно двигаться к нужному самолёту, очень медленно. Несмотря на то что стемнело совсем недавно, уже упала на аэродром полная ночь, он всё же был достаточно ярко освещён, да ещё как раз у ангаров, куда мне и нужно. Тут и стояли все три транспортных самолёта, что имелись в наличии на аэродроме. Это было их место стоянок, боевые чуть дальше были. Один самолёт знакомый. «Дуглас», тот, что С-47. Ещё два однотипных «бичкрафта» восемнадцатой модели. Поначалу издалека я их принял за «локхиды», внешне они действительно были похожи, но эти две машинки чисто военные с башенками стрелков в корпусе.

При этом каждую ночь один из «бичкрафтов» улетал и возвращался только днём. Я четыре дня живу в Тэги, успел сделать множество дел и отследить такие рейсы у этих лёгких транспортных самолётов. Причём я отметил, что на рейсе работают два транспортника, по бортовым номерам определил. Получается, это рейсовые самолёты, пока отсутствует один, другой стоит в ожидании. Как я рассмотрел, загружали на борт в основном разные мешки, бывало, пассажиры имелись, а случалось, и без них улетали. Кстати, пассажиры в основном европейцы. Вот я и решил, раз рейс ожидаем, значит, угнать самолёт проще, никто не заволнуется, не будет дёргаться. Нужно лишь незаметно оказаться на борту и спрятаться, если это вообще возможно. Дальше беру в плен экипаж, заставляю сесть в нужном мне месте, загружаю всё, что нужно, и лечу к нашим. Кстати, загружать есть что, я укатил у полицейских аж три мотоцикла и два велосипеда. А что, есть возможность, пользуюсь этим. При этом ничуть не стыжусь. Пусть войны нет и это по сути своей кража, но я настолько настроился, что будут воевать в этих краях, что уже на всё вокруг смотрю как на трофеи. Всё это спрятал там, где и была найдена мной подходящая площадка. Да и нашёл, когда опробовал мотоцикл на ходу и катался по окрестностям. Спрятал там первый, отогнал и укрыл остальные. Доску, кстати, тоже нашёл и подготовил.

Добравшись таким путём до одного из ангаров – приходилось маскироваться из-за прожекторов, я быстро встал, отряхнувшись, тут уже стена скрыла, и, спокойно выйдя, козырнул идущему навстречу офицеру. У меня на голове была форменная кепи, а на ногах онучи, в которых ходят местные солдаты, то есть на ногах сандалии, выше обмотки. Купил на рынке Тэгу вместе с армейским ремнём, а комбинезон и так мой. Пройдя к самолёту, я стал демонстративно проверять его, убранные колодки, механик только что закончил осматривать аппарат и ушёл доложиться. Открыв дверь, я забрался в салон самолёта и закрыл её за собой. Нагло? А по-другому никак, машина стояла в освещённом пятне, и подозрительные действия или движения обязательно привлекут внимание, а тут один из членов команды с ленцой проверил машину и сидит в кабине, ожидая второго. Так что если придут ещё двое, второго примут за пассажира или стрелка. Я долго обдумывал, как тут поступить, и вот такая идея мне показалась самой жизнеспособной. На сам аэродром, мне казалось, попасть было проще, так и вышло. Я ещё часов в шесть вечера проник на базу, воспользовавшись грузовиком, что из прачечной в городе возил чистое, стираное бельё, так и заехал, закопавшись в мешках, и вылез на базе, укрывшись у складов, спрятался среди пустых бочек из-под топлива. Надышался парами, чуть до головокружения дело не дошло, но ничего, ветерок освежал, хотя жара и донимала. Вот так дождался темноты и проник на борт воздушного судна. Теперь осталось ждать.

Голоса я услышал минут через двадцать, с момента как спрятался в самолёте. Всё верно, как и в прошлые дни, тютелька в тютельку. В салоне стояло два ящика, правильно расположили, чтобы центровку не нарушить, и шесть мягких мешков. Два, судя по всему, с почтой, так на боку написано было, остальное непонятно, но внутри точно бумага, плотная, в блоках. Я их пощупал, когда накрывался, чтобы понять, что за груз в транспортнике. Ха, а я ведь даже не знаю, по какому маршруту он летает, от этого зависит уровень топлива в баках, если недалеко, то полные они просто не нужны. Хотя, думаю, до Пхеньяна всё равно хватит. Я так лежал под двумя мешками и слушал, как пилоты, это были корейцы, устраиваются в кабине и, запуская моторы, переговариваются с диспетчером. Наконец я почувствовал, что самолёт начал движение на бетонную полосу, а потом начинает разгоняться. Это было для меня сигналом. Откинув осторожно мешки, стараясь не делать резких движений, чтобы лётчики не засекли боковым зрением мои движения, кабина хоть и имела переборку перед грузовым отсеком, благо пассажиров сегодня не было, но дверь оставалась открытой, зафиксирована в этом положении, и я видел правое и левое плечи лётчиков и увенчанные шлемофонами головы. Если один слегка повернётся, то сможет увидеть меня. Вот этого я и опасался. Так что я приготовился и, как машина оказалась в воздухе, рванул к кабине и резко, одним движением руки выдернул штекеры шлемофонов из гнёзд и закричал им:

– Не дёргайтесь, я захватил ваш самолёт!

При этом продемонстрировал зажатую в руке гранату, а также вытащенное из неё предохранительное кольцо. Скобу я удерживал пальцами. После этого, пока те изумленно таращились, ударил свободной рукой, в ней только кольцо было, пилота в плечо, крикнув: