Жертвуя малым. Том 1

– Скорее, сюда идут санитары!

– Давно пора! – к смеску вернулась прежняя язвительность, но мы его реплику проигнорировали. Срочно надо было предпринимать какие-то меры.

– Ты доложила кураторше? – спросила я помощницу, обшаривая помещение взглядом. Нет, здесь нам парня не спрятать.

– Да, но она на службе, сказала, пришлет кого-нибудь, – зачастила Коронида. – Через четверть стражи, не раньше. А потом я вышла из кабинета связи и увидела, что привезли нового «гостя». Я побежала скорее…

– Ясно, – оборвала я ее болтовню. – Она что, решила, мы шутим?

Коронида понурилась. Потом, вдруг встрепенувшись, оборотилась к смеску.

– Мы будем тебе очень признательны, – застенчиво сказала она ему, – если ты прикинешься мертвым, пока санитары не уйдут.

– Что?!.. – у меня отпала челюсть.

А смесок хмыкнул, опустил голову на стол. Закрыл глаза. Расслабился. Спросил:

– Сойдет?

– Ага. Только дыши пореже, – деловито проинструктировала его Коронида и заботливо накрыла мешковиной, оставив снаружи только голову. С улыбкой повернулась ко мне.

– Сестрица, каково?

– Ты с ума сошла, – зашипела я, брызгая на нее слюной. Коронида отступила, недоумевая. – Полагаться на добрую волю этого… уголовного элемента!.. Да нас самих в преступницы запишут, если узнают!..

– Так ведь никто не узнает, сестрица, – вновь засияла улыбкой помощница. – Не переживай.

И, напевая, направилась к шкафчику с инструментами. В растерянности я проводила ее взглядом. И в чем же, скажите на милость, проявляется мудрость поклонниц Совоокой? Их ведь по этому принципу отбирают. Так что ж, на Корониду благодати божественной не хватило? Или она просто выполняет волю провиденья?.. Хм, практика покажет.

Покачав головой, я пригляделась к смеску, убедительно ли он изображает мертвеца. Да, талант, придраться не к чему, под мешковиной даже не видно, как дышит. И чего это он старается?..

А, довольно! Целиком и полностью положившись на волю богов, я уселась за стол и принялась писать что-то на первой попавшейся бумажке. За этим занятием и застали меня принесшие следующего «гостя» санитары.

Новым «захожим молодцом» снова оказался плебей. На сей раз – самый что ни на есть. День сегодня, что ли, такой? Плебейский. Так не сатурналии – уверенности ради я покосилась на календарь – вроде. Нет, не они. Сатурналии в конце года проходят. А сейчас, хвала богам, второй месяц с его начала.

Я заглянула в свидетельство о смерти, которое подал дежурный милиционер. И что же мы имеем? «Прежде не привлекавшийся к ответственности… однократно бравший на поруки… именем О’Брайен, предводитель из деревни Лисьей… при совершении кражи со взломом… убит»… Еще одна кража?! Или…

– Оба по одному делу проходят? – я кивнула в сторону смеска, заодно проверяя, как он там. Не околел ли заново?

«А вдруг его чих одолеет? – ожгла неприятная мысль. – Или тремор какой?»

Дежурный, не догадываясь о моих душевных метаниях, невинно заморгал глазками.

– Не имею чести знать, о чем вы говорите, госпожа-дознавательница. Этого подозреваемого прислал господин майор ночного патруля с целью выяснить, кому злоумышленники сбыли награбленное.

На минуту отвлекшись от тревог по поводу самочувствия смеска, я попыталась осмыслить услышанное. Потом сообразила. Раз кража удалась, нужно провести допрос подозреваемых. Смесок в расчет не идет, поскольку неясно, кто он таков и откуда взялся. Вот и решил господин майор подстраховаться, прислав второго, нормального, так сказать, виновника преступления. Как, однако, все сложно! И до чего майор, оказывается, предусмотрителен.

Я загрустила, подумав заодно и о том, что все предосторожности господина майора теперь напрасны. Равно как и мои надежды на то, что он останется должен услугу.

– Что ж, мы допросим «уважаемого гостя», – сказала я. – Но за результат не взыщите. К вашему почтенному сведению, подозреваемый был умерщвлен больше стражи назад, а это – срок немалый!

– Простите великодушно, госпожа дознавательница! – взмолился дежурный, услужливо скисая. – Потребовалось время, чтобы установить личность. Мы всего лишь хотели облегчить вам работу.

– Ладно уж, – смилостивилась я, – приложим все усилия.

Дежурный моментально расцвел.

– А с этим как-с поступить распорядитесь? – осведомился он, поворачиваясь и мягко подступая к распростертому на столе смеску. Я поймала себя на желании закрыть вздорного полукровку собственным телом.

– Материал в работе. Не троньте! – я повысила голос, и наклонившийся над лже-мертвецом дежурный поспешно отпрянул. Отбежал для надежности на другую сторону комнаты. Я вздохнула с облегчением. И переключила внимание на санитаров.

– Так, что у нас здесь? Младшая сестра-помощница, чем вы заняты? Приступайте к обязанностям, время не терпит! А это что? Почему в одежде? Как вы прикажете нам работать, если «уважаемый гость» одет, любезные медбратья? Да, все снимайте. С «гостя», не с себя, знаю я ваши шуточки. Детский сад, честное слово. Младшая сестра-помощница, приступаем. Господин дежурный, любезные медбратья, извольте покинуть помещение.

Когда все посторонние, наконец, убрались и Коронида закрыла за ними дверь, я в изнеможении откинулась на спинку стула. Будь они неладны, эти чудеса, ныне, присно, и вовеки веков! Еще даже время обеда не подошло, а я уже как выжатый лимон.

– Спасибо тебе, – Коронида, как ни в чем не бывало, наклонилась над смеском. – Ты нас не выдал.

– Так отпустите за хорошее поведение, – привстав на локтях, он потряс головой. Огляделся, задержав внимание на мертвом плебее, лежащем по соседству. С тем, хвала богам, в плане происхождения все было в порядке: медно-рыжая масть, низкий лоб, волосатая грудь, кривые ноги. Полная противоположность нашему чуду.

– Бран! – потрясенно произнесло чудо. Я запоздало вспомнила, что оба проходят по одному делу. – Да ну нет же, черт! – смесок напряг руки.

Не помня себя, я сорвалась со стула и в два прыжка доскакала до стола. Коронида уже висела на одном плече полукровки, я вцепилась во второе. Ох, ничего себе силища! В столь хрупком теле ей, казалось бы, и взяться-то неоткуда… Парень медленно поднимал руки, стальные зажимы, впаянные в стол из того же материала, захрустели.

– Подожди, ключом открою, – бормотала ничего не понимающая Коронида на ухо смеску.

– Порчи казенного имущества, – задыхаясь от натуги, прохрипела я, – не допущу-у-у! Уймись, или санитаров позову!

– Не позовешь, – вдруг совершенно спокойно, не ослабляя нажима, произнес смесок. – Удавишься, а не позовешь.

Такого отношения я вынести не смогла. Издав воинственный клич, я заскочила смеску за спину, вцепилась в косу, и, приседая, рванула ее на себя. Не ожидавший маневра парень опрокинулся навзничь, звонко треснувшись затылком.

– Отвали, бешеная! – закричал он, силясь снова подняться.

Сжав зубы, я выставила вперед ногу, уперлась, и налегла всем весом на косу, как при перетягивании каната. Пыхтя, мы принялись бороться.

Коронида мне не помогала и что она делает, я не видела. Лишь услышала, как она вдруг застенчиво сказала:

– Доброе утро, госпожа наставница.

– Доброе утро, – ответил ей хорошо поставленный женский голос.

Похолодев, я поглядела в направлении входа. Там стояла женщина, одетая, как полагается жрицам высокого ранга, со скрытым темной вуалью лицом. За ее спиной возвышались два дюжих молодца, гвардейцы внутренней стражи. Они обязаны были сопровождать высших жриц всякий раз, когда те выходили за пределы храма. Нетрудно догадаться, что случалось это нечасто.

Застигнутая врасплох в нелепой позе, я не стала вскакивать, а, подобрав под себя ноги, поклонилась. Для этого пришлось выпустить из рук косу смеска, но он, похоже, впал в замешательство и вырваться не пытался. Приподняв голову, я опасливо поглядела на жрицу. Не знаю, куда смотрела она: под вуалью черты лица угадывались смутно. Плавно вступила она в лабораторию. Грозно сверкая глазами, гвардейцы последовали за ней.

– У вас произошло нечто неординарное, как мне доложили, – прозвучал ее ровный, удивительно мелодичный голос. Я силилась сообразить, кому из наставниц он принадлежит; увы, тщетно. – Речь шла об этом? – жрица чуть кивнула в сторону смеска. Я на мгновение скосила на него глаза: опираясь на локоть, вздорный полукровка очень внимательно рассматривал жрицу.

– Донна, – прокашлявшись, заговорила я. – Индивид, что перед вами, был мертв более одной стражи. С помощью освященной воды из флакона № 11 вашим ничтожным слугам удалось вернуть его к жизни. Вот уже около четверти стражи он жив и весьма, – я не смогла сдержать досады, – активен.

– Очень энергичный юноша, – согласилась со мной жрица. Мне показалось, или в ее голосе прозвучала ирония? – Значит, он был мертв и возвращен к жизни?

– Истинно так, госпожа наставница, – подтвердила Коронида. – У него была глубокая рана, вот здесь, – прошуршав одеждой, помощница, видимо, показала где.

– Вот как? – по голосу не чувствовалось, что жрица впечатлена. Боги бы побрали эту Корониду! – Сестра-послушница, позволь взглянуть на его дело.

Я поспешно вскочила и на неловких ногах бросилась к столу. Столкнулась там с Коронидой (в руках помощница теребила ключи от наручников), грубо отпихнула ее. Дрожащими руками собрала все касающиеся смеска бумаги, подбежав к наставнице, с поклоном вручила их. Отступив назад, вновь покосилась на смеска. И чего это он притих? Гвардейцев испугался? Заметив мой взгляд, вредный парень скорчил рожу. Но от меня не укрылось, что он не на шутку встревожен.

– «Личность не установлена», – проглядев бумаги, жрица подняла голову. – Что ж, все верно. Ситуация требует рассмотрения храмовой коллегией. У тебя есть близкие, родственники? – наставница обернулась к смеску.

Он, изменившись в лице, дернулся, словно бы вновь пробуя наручники на прочность (я напряглась, вспомнив про мертвеца на соседнем столе), потом расслабился и покачал головой. Жрица кивнула.

– Поедешь со мной в храм, – произнесла жрица, похоже, ничуть не сомневаясь, что смесок беспрекословно подчиниться. У меня на этот счет было особое мнение и, как выяснилось, правильное.

– Хрен те, а не храм! – и полукровка набычился.

– Молчать!.. – гвардейцы дружно шагнули к нему, сжимая пальцы на лакированных рукоятях плеток.

Я глядела на них и сердце мое оттаивало. Ох, и получит сейчас кое-кто!

Коротким жестом жрица остановила гвардейцев. Они, да и я тоже, недоуменно воззрились на госпожу. Плавно воздев к голове руки, жрица приподняла вуаль, открывая нашим ошеломленным взглядам лицо. У меня занялось дыхание и жар прилил к щекам. Лицезреть в течение одного утра целых двух аристократов – это, знаете ли, не каждому по силам. Не испорченная примесью низкой крови, красота жрицы ослепляла. Лучистые глаза ее улыбались.

– Пожалуйста, – проговорила она, ласково глядя на смеска.

Я бы с радостью полюбовалась на выражение его лица, но вот беда – не могла отвести глаз от наставницы. Стоявшая поблизости Коронида что-то восторженно прошептала.

– Не… нет, – неуверенно буркнул смесок. Виданное ли дело, он еще упорствовал!

– Глядишь мне в лицо и все равно сомневаешься? – чувственные губы жрицы горько сжались.

– А что… лицо? – похоже, слова ему давались с трудом. Неудивительно, ведь очарованию высших жриц невозможно противиться. Вот почему они носят вуаль. – Тут ни черта не разглядеть в этом кромеш… А-а, м-мать, да все, все, вырубай!

Жрица улыбнулась (победно, подумалось мне) и опустила вуаль. Я услышала, как смесок шумно втянул воздух сквозь зубы.

– Итак, ты отправляешься в храм, – прозвучал бесстрастный голос жрицы. – Не беспокойся, вреда тебе не причинят. Сестры-послушницы, – переменив тон, обратилась наставница к нам. Я с обидой отметила, что со смеском она разговаривала куда ласковее. Впрочем, он ближе ей по крови, чем мы. – Вы хорошо осознаете всю важность сегодняшнего открытия для храма? – я кивнула, Коронида, наверное, тоже. – Вы понимаете, что в ваших же интересах не распространяться о случившемся?

Еще бы мы не понимали.

– Мне нужны ваши клятвы хранить молчание в письменном виде, в двух экземплярах, – казенным голосом принялась перечислять жрица. – Да, да, чем скорее, тем лучше, – я услышала, как Коронида зашуршала бумагами в поисках письменных принадлежностей. «Дело-то плевое, авось, справится», – решила я и, не двигаясь с места, продолжала внимать. – Бумаги по делу юноши – все здесь? – жрица помахала зажатой в пальцах пачкой листов. Я кивнула. – Так. Ваши заключения… не готовы? К завтрашнему утру, не позже, сдадите куратору вместе с подробными отчетами. И, наконец, милиционеры и патрульные… О них я сама позабочусь. Вам все ясно? Действуйте, – я поклонилась и, пятясь, отступила к столу, где суетилась Коронида.

– Младшая сестра-послушница, – окликнула ее жрица. – Ключики, будь добра.

Торопясь на зов, Коронида выпустила из рук все бумаги, которые успела набрать в поисках клятвенного набора. «Даже с такой нехитрой задачей не справилась», – с тоской подумала я, ползая по полу и собирая разлетевшиеся листы. Больше всего мне хотелось прожить оставшуюся жизнь заурядно, без намека на какие-либо чудеса.

– Молодцы девочки, – сказала наставница совсем другим голосом, и я решительно переменила мнение. – Достойная смена растет. Я упомяну о ваших заслугах на коллегии.

Сжимая в руках бумаги, я от души поклонилась жрице, бормоча традиционные слова благодарности. Она меня не слушала. Отомкнув наручники на руках и ногах смеска, жрица помогла ему сесть. Гвардейцы за ее спиной напряглись, но парень вел себя на удивление мирно, меня аж досада взяла. Не желая портить настроение окончательно, я встала с пола и уселась за стол, намереваясь писать клятву. Протянув мне промокашку, Коронида пристроилась рядом.

– А знаешь, сестрица, госпожа наставница-то… – зашептала она мне на ухо.

– Тш-ш! – оборвала я. В это время жрица спрашивала смеска, кто он и чьего рода. «Солем зовут», – ответил мальчишка. Мы с Коронидой переглянулись. «Вот так ни фига ж себе!» – прочла я в глазах помощницы свою собственную мысль. Наш вредный смесок принадлежит к высшему в Империи культу? Да кто он такой, боги побери?!

– А я с ним фамильярничала, – шепотом покаялась Коронида.

Пожав плечами, я поставила жирную подпись на клятвенном свитке. Так или иначе, отныне странный полукровка – будь он хоть внебрачным сыном самого Божественного! – уже не наша головная боль. Теперь он на попечении храма. А нам с Коронидой хватит и своих, привычных обязанностей.

Никогда прежде я и не предполагала, что буду так рада этому обстоятельству.

2.

Заячий месяц, 5-й день второй декады, солнце

В Саракисе есть множество мест, где можно превосходно провести совместный досуг. Это и всевозможные кабаки и лапшичные с сезонным выбором блюд, и торговые лавки в центре, занимающие целые кварталы, и цирки, театры, открытые павильоны, где в любое время года рады зрителям. Но я уверена, что самое лучшее место для отдыха в компании – это баня.

Ах, до чего же приятно жарким вечером, после целого дня трудов и беготни, смыть с себя суетную пыль и погрузиться в обжигающую, розовую, источающую аромат цветущей сливы воду! И лежи себе, блаженно пофыркивая, накрыв голову прохладным полотенцем, любуйся на чистое небо и ветви деревьев, протянутые из-за декоративной стены, наслаждайся паром, жаром внизу и легким, освежающим ветерком сверху. За занавеской плещутся водой и стучат шайками моющиеся девушки. Рядом нежат блестящие от влаги и пота тела знакомые и подружки-однокашницы, они болтают, напевают, смеются, брызгаются. Шум, гам, смех.

Вдоволь отмокнув, можно встать и всей гурьбой проследовать под крышу, в промежуточные покои, где посетителей ждут удобные ложа, холодный чай, легкое угощение и приятная беседа. А коли надоест отдыхать, всегда можно пойти в следующий банный зал, где вода золотистая и пахнет лимоном, или в следующий, где заводи темны и благоухают лилии, или даже в следующий, грохочущий искусственными водопадами райский уголок. В лабиринте залов наших храмовых бань легко можно заблудиться и не заметить этого; и плутать, питаясь с подносов многочисленных разносчиц, восхваляя богов за невиданную удачу. Впрочем, едва часы на храмовой башне пробьют начало часа крысы3, как банные сторожихи, стуча колотушками, пройдут по благоуханным покоям и любезно выведут всех задержавшихся вон.

Нам, впрочем, никакие сторожа не грозили, поскольку время для посещения бани мы выбрали раннее – час змеи4 солнца. Посетительниц в это время мало, поскольку большая часть жриц спит, учится или работает. Это не означает, что мы бездельницы, просто наша служба приходится на ночь с сатурна на солнце, а занятия начинаются во второй половине дня. Баня – идеальный способ расслабиться после всенощной и взбодриться для новых свершений.

Мягкие лучи утреннего светила рыжими пятнами подрагивают на поверхности спокойной воды, золотят вздымающиеся над ней клубы пара. Размеренно шуршат струи фонтана, вытекающие из кувшина пухлоногого Купидона. Я и мои подружки, устроив головы на специальных углублениях в мраморном бортике, блаженно вздыхаем. Кроме нас в Белом зале, с которого мы всегда начинаем свое путешествие по баням, блаженствуют еще две девушки. Они заняты оживленной беседой, из коей становится ясно, что обе принадлежат к культу Пеннорожденной и едва прошли Малое Посвящение. Слушая, как подробно обсуждают они достоинства мужчин, участвующих в мистериях, моя подруга Меланида презрительно морщится. Она посвящена той же богине, что и желторотые болтушки; ее оскорбляют пустые разговоры о таинствах культа.

– Фи, как вульгарно! – громко возмущается она.

Девушки косятся в нашу сторону и, опасливо похихикав, снижают тон.

Положив одну точеную полную ногу на другую, Меланида удовлетворенно помахивает ею над водой. Ее золотистые кудрявые волосы струятся с плеч, как диковинная накидка. Меланида – красивая девушка и похожа на статую богини, которая стоит в храме, где она служит. Говорят, у моей подруги много воздыхателей, хотя сама она никогда этим не хвастается. Как любая грация, поклонница Пеннорожденной, она мечтает выгодно выйти замуж и весьма щепетильно относится к своей репутации. Уж не знаю, почему так.

Неподвижно лежавшая рядом со мной Лета вдруг садится. Повернувшись лицом к бортику, она отталкивается от него ногами и, лежа на спине, плывет до тех пор, пока не иссякнет инерция рывка. Тогда, покачиваясь на ленивых, жарких волнах, Лета дрейфует. От нечего делать я наблюдаю за ней из-под полуопущенных век. Лета – моя однокашница, родом с холодного северного острова Эдзо, в ее внешности, как и в моей, нет ничего примечательного. По сатурниям Лета проходит практику в зале прощальных церемоний, снаряжает покойников в последний путь. В число ее добродетелей входит спокойное, отстраненное отношение к жизни и упорство в учебе. Она посещает абсолютно все лекции и без возражений позволяет пользоваться своими конспектами.

Чуть в сторонке от нас, как бы сама по себе, плещется Коронида, с ней уважаемый читатель уже знаком. Прознав, что я с подругами собираюсь в баню, она увязалась за мной, пообещав не приставать с разговорами. Коронида из нас четверых самая младшая и, по мнению моих подруг, весьма докучливая особа; они были не в восторге, узнав о ее намерении составить нам компанию. Впрочем, пока что Коронида вела себя тихо и отдыхать никому не мешала. Поступала она, в общем-то, правильно, поскольку мы были заняты важным делом. Мы решали, куда пойти на праздник Парилий. День основания Саракиса, середина весны, ирисы в подарок мальчикам, персики – девочкам, уборка старой листвы в парках и скверах, вечером – культурная программа. Которую каждый выбирает себе сам.

– В кабак пойдем, как обычно, – предложила реалистичная Лета. – В питейню на площади Роз, там дешево.

– И рожи все одни и те же, – скривилась Меланида. – Фу на них! Мы ведь не одни только Парилии, мы начало нового учебного года отмечаем, нужно что-то этакое, чтоб в память врезалось!

– А в твоей группе чего планируют? – спросила я.

– За город потащатся, – Меланида скорчила рожицу. – На природу, в частный пансион. Уже места забронировали.

Мы с Летой обменялись завистливыми взглядами.

– Ты разве не с ними? – озвучила я общее недоумение.

– Фе! – Меланида досадливо повела плечами. – Они со своими пассиями попрутся, с «женихами». Смотрины друг перед другом устраивать. Каждый год одно и то же, – вполголоса добавила она.

Мы с Летой вновь переглянулись, на сей раз сочувственно. Общеизвестно, что почти всякая поклонница Пеннорожденной мечтает удачно выйти замуж. Не секрет и то обстоятельство, что редко кому из них это удается.

Впрочем, нам, служительницам культа Подземных богов, брак светит только после окончания обязательной служебной карьеры, в лучшем случае годам к тридцати. Правда, счастливых семей среди наших жриц куда больше, чего не скажешь о грациях. И в чем тут причина: в ветрености жен или предвзятости мужей, – я ответить не возьмусь. Однако факт, так все говорят.

– Как у вас? – переменила тему Меланида.

– Традиционно, – Лета сощурилась, блаженно потягиваясь. – В храме, в чайном павильоне, в ночь с первого на второе второй декады, любуясь стареющей луной.

Вот выплыла луна,

И самый мелкий кустик

На праздник приглашен!5

– продекламировала она. – Я, конечно, собираюсь пойти, не знаю, как Кора, но все же хотелось потом посидеть и с вами, девочки, в дружеской, приватной обстановке. Ведь, кажется, Ксантиппа и Лидия намеревались присоединиться.

– Да, – кивнула я. – Но выбор места они оставили за нами. Сказали, что доверяют оригинальному вкусу молодежи.

Мы дружно вздохнули. Приятно, конечно, когда в тебя верят. Но до чего же обязывает! Никакого доверия к собственному оригинальному вкусу мы не питали.

– А я вот слышала, что в цветочной галерее, на Сакральной улице… – зачастила Коронида.

Подружки демонстративно сморщились, я зашикала на младшую послушницу, но она внезапно замолчала сама. Устремив взгляд в направлении входа в купальню. Мы все как по команде обернулись, думая, я уверена, об одном и том же. Если в мире есть что-то, способное прервать поток коронидиной болтовни, на него – по меньшей мере – стоит взглянуть.

Нечетко видимая в клубах пара, приближалась к нам закутанная в черные одежды персона. Лицо ее скрывал глубокий капюшон, под ним с трудом можно было разглядеть солнцезащитные очки и бледный овал лица. Приблизившись к бортику, облокотившись на который следили мы за ее перемещениями, пришелица опустилась на колени и низко поклонилась нам, не вынимая ладоней из широких рукавов.

– Вольно, – скомандовала Лета.

Пришелица выпрямилась, подняв на нас лицо. Я, наконец, разглядела, кто это. Вампирка-служанка, одна из немногих представительниц этого диковинного племени. Для нас, посвященных, вампиры – «особые храмовые животные», поскольку именно над ними жрицы-исследовательницы проводят свои эксперименты. Для всех остальных они – не-мертвые, парии, Пришедшие из-за Купола. Самостоятельно покидать пределы храма вампирам запрещено под страхом немедленного уничтожения.

– Привет, Лу, – сказала Лета. – Чего тебе?

– Домина Фредерика, Сиятельная, изволят видеть тебя, госпожа Кора, – тихим шелестящим голосом отвечала вампирка.

О своем существовании за пределами Купола «храмовые животные» рассказывают неохотно, однако известно, что там они бодрствуют ночью, нападая в темноте на свои жертвы и высасывая из них кровь. Из-за этого зрачки у вампиров всегда расширены, и яркий свет губителен для их зрения. К тому же у них необычайно белая, легко сгорающая на солнце кожа, ожоги с которой не сходят, поскольку способности к регенерации у вампиров нет. Как ни крути, они – живые мертвецы, загадка природы, и, обладая бессмертием, не способны зарастить даже маленькую царапину. Для храма, к которому я имею честь принадлежать, вампиры – полезное подспорье, ведь свойства любой новоосвященной воды испытываются в первую очередь на них. За это вампирам сохраняют их странное подобие жизни, выписывают для них консервированную кровь из храма Эскулапа и позволяют носить просторные, закрывающие тело целиком одежды.

Иные из жриц, как, например, я и мои подруги, состоят с отдельными особями в приятельских отношениях, хотя, разумеется, ни о каком равенстве речи здесь не идет. Вампиры были, есть и останутся для всех нас выродками, париями, ниже любого самого низкого плебея. В конце концов, плебеи – тоже люди, пусть и рожденные для того, чтобы подчиняться. У них есть имена, родители, тень, право на пищу и зрелища. У вампиров нет и этого, их даже по половому признаку не различают, а зовут – как кому в голову взбредет.

Я, однако, и Меланида с Летой, да и Коронида, насколько мне известно, тоже, к Лу, пришедшей по мою душу вампирке, относились по-доброму, звали по имени, принятому среди ее соплеменников, и любили порасспросить о ее житье-бытие. Лу, видимо, в благодарность, делилась с нами различными внутрихрамовыми сплетнями, доступными ушам только ее братии, рассказывала истории о прежних поколениях жриц, которым сама была свидетельницей. Смерти для вампиров нет, значит, они – если им позволить – могут «жить» вечно, вот и Лу обитала при храме уже тридцать лет. Срок немалый, конечно, ведь за это время, как Лу утверждала, она нисколько не изменилась, но я вампирке никогда не завидовала. Долго живут черепахи, и вороны, по слухам, тоже, так и что с того? Человек – венец творения. Если только он не плебей какой-нибудь.