Тайный клуб психопатов

Его дружки – вполне предсказуемый набор из состоящих в студенческих братствах тусовщиков и игроков в лакросс: в основном белые, с красными от пива физиономиями, на мутных картинках в интернете вечно тычут во что-то пальцами. Они пьют пиво, проводят тематические вечеринки, ходят под парусом на реке Потомак. Для них и тусовка не тусовка, если кто-нибудь в итоге не загремит в больницу с алкогольным отравлением. #YOLO[15]

Что же касается Корди, то излюбленные темы его постов – компьютерные игры и НФЛ[16]. Со своей подружкой, Мирандой Йи, они вроде то сходятся, то расходятся, но на данный момент опять вместе, и он частенько остается ночевать в ее квартире на Дюпон-сёркл, оставляя Уилла в полном одиночестве. Еще в их компашку входит Майк Эйри, тоже игрок в лакросс и член САЭ. На фотках этот Майк обычно фигурирует в окружении целой стайки девиц с высунутыми языками, облапив их за плечи. Я запросто могу стать такого рода девицей – из тех, кто проскальзывает в чью-то жизнь и выскальзывает обратно практически незамеченной. Уилл, Корди и Майк недавно участвовали в каком-то мероприятии, организованном неким Чарльзом Портмонтом. Чарльз тоже из САЭ, и его аккаунт в Инстаграме буквально забит постами про всякие светские тусовки. На одной из последних таких фоток Уилл и его дружки во всем белом, на каком-то благотворительном сборище. Поиск на скорую руку в интернете показывает, что отец Чарльза, Люк Портмонт, – председатель национального комитета Республиканской партии от штата Вирджиния, а программа мероприятия включала лобстеров и эксклюзивные коктейли.

У Уилла Бэчмена нет подружки, поскольку братва превыше всего, а бабам доверия нет.

У Уилла Бэчмена наверняка нет ствола – из-за строгих правил касательно оружия в округе Колумбия.

Уилл Бэчмен постит достаточно инфы про свои занятия в универе, чтобы сообразительный человек мог легко составить его учебное расписание. Хэштег #жизньСАЭ фигурирует в его постах достаточно часто, чтобы запросто предсказать, какого рода движуху он и его сотоварищи по студенческому братству собираются замутить на любых предстоящих выходных. Куда они пойдут и с кем, и до какой степени нажрутся.

Уилл Бэчмен слишком много пьет и зависает с людьми, которым до него нет никакого дела.

Уилл Бэчмен уже сделал несколько серьезных ошибок.

Уиллу Бэчмену осталось жить ровно шестьдесят дней.

3

Открыв дверь, Леонард пригласил Хлою Севр в свой кабинет.

– Я доктор Уимен, директор программы, но можете называть меня просто Леонард.

Девушка прошла внутрь, с любопытством оглядывая обстановку.

– Садитесь, где вам будет удобно, – произнес он, указывая на несколько стоящих перед письменным столом разномастных стульев и кресел. Роста она была небольшого – где-то пять футов пять дюймов[17], с чистой кожей, немного бледноватая. Большие голубые глаза. В легинсах и просторной рубахе вроде туники, темно-каштановые волосы стянуты в конский хвостик на затылке. Выглядит моложе своих восемнадцати – или, по крайней мере, в данный момент. Доктор Уимен уже видел и другие ее версии в соцсетях – броский макияж, коротенькие облегающие платья, высокие каблуки. К своим аккаунтам она явно относится с большим разбором – якобы «спонтанные» и «небрежные» фотки слишком уж безупречны, чтобы быть таковыми.

Выбрав просторное кресло, девушка уселась на него, поджав под себя ноги.

– Это нечто вроде обычного психотерапевтического сеанса? – спросила она.

– Более или менее, хотя мы в основном сосредоточимся на вашем диагнозе и попробуем обучить вас методам, которыми с ним можно управиться. Как прошла первая неделя?

– Как в тумане, – ответила Хлоя, поднося руку ко рту и прикусывая ноготь. – Я познакомилась с такой кучей народа, что едва помню, как кого зовут. Впрочем, на все нужные мне лекции я уже записалась.

– Подружились с кем-нибудь?

Девушка кивнула.

– С соседкой по комнате – она просто классная, – и еще с кое-какими ребятами из нашего коридора. Мы ходили танцевать. Вы ведь еще не отправляли какие-то опросники, насколько я понимаю?

– То, что вы имеете в виду, – это не опросники, а мониторинг с оценкой по стандартной шкале. Развернутый ответ не требуется – нам нужно просто знать, как вы себя чувствуете в какой-то конкретный момент.

Хлоя опять кивнула, шаря взглядом по толстым томам на стеллаже у него за спиной.

– А когда я познакомлюсь с остальными?

– Тут у нас не группа в детском саду! – пошутил Уимен.

Она показала на свои часы.

– Вы используете их вместе с университетской полицией[18] или как? Чтобы знать, где мы?

Леонарду пришлось тщательно сформулировать ответ.

– Ну конечно же нет. Хлоя, нет ничего незаконного в том, чтобы иметь подобный диагноз.

Та угрюмо пожала плечами.

– Люди ведут себя так, будто мы какие-то чудовища. Мой психолог в школе, мама…

– Никакое вы не чудовище.

– Тогда почему вы поставили мне более серьезный диагноз, чем тот, что ставили мне в школе? Это ведь хуже?

– Психопатия ничем не «хуже» диссоциального расстройства личности – это разные вещи, – но люди, к сожалению, частенько путают эти понятия. По-моему, вы, равно как и множество других людей, относитесь к той группе, которым вначале ошибочно поставили ДРЛ, в то время как это должна быть психопатия – а я не убежден, что она относится к «расстройству личности» в классическом понимании этого слова. К несчастью, термин «психопат» прочно связан в общественном сознании с преступностью, поскольку один из основоположников изучения этого вопроса – Роберт Хейр – начал свое исследование именно с преступников и в дальнейшем сосредоточился исключительно на них. Мне бы хотелось, чтобы мы пересмотрели этот термин с более конструктивной точки зрения.

– Так что вы не считаете, что я представляю собой какую-то опасность?

Леонард уже привык к тому, что поступающие к нему пациенты чаще всего ошибочно понимают свой диагноз, наверняка насмотревшись чернушных полицейских телесериалов и фильмов ужасов. Большинство из них были диагностированы и направлены к нему врачами, которые просто уже не знали, что с ними делать, но для намеченного многоподходного исследования подходили лишь немногие избранные. Главные критерии: молодость, достаточно высокий уровень интеллекта и желание испытать свои силы.

– Это очень распространенное заблуждение. По моим собственным прикидкам, психопаты составляют где-то два-три процента всего населения Америки – представляете, какой хаос воцарился бы, если б все они были опасны? В этом смысле я сильно отличаюсь от большинства практикующих психиатров – ну, для начала хотя бы тем, что действительно всерьез занимаюсь исследованием этого вопроса, что делают очень немногие, но также и по той причине, что не рассматриваю это как нечто, отличное от прочих физиологически обусловленных расстройств вроде шизофрении.

– То есть рассматриваете это как обычное сумасшествие, – произнесла Хлоя без всякого выражения, словно недовольная услышанным.

– Ладно, тогда давайте скажем, что это скорее биологически обусловленное ограничение способности понимать и лично испытывать весь спектр человеческих эмоций или же держать под контролем свои импульсивные побуждения.

– В ваших устах это звучит, как дислексия[19] или что-то в этом роде. Моя мама называет это «патологический эгоизм».

– Я не стал бы использовать слово «патологический». Ваш недостаток эмпатии[20] вызывается тем, как функционирует ваш мозг. Из-за того, что наряду с прочими эмоциями вы точно так же не испытываете чувства страха, то в итоге неосознанно ищете каких-то сильных ощущений. В данном расстройстве наличествует как эмоциональная – отсутствие эмпатии, манипулятивность, напускное обаяние, – так и асоциальная составляющие, и как раз именно эта сторона больше ассоциируется с преступными наклонностями. Недостаток контроля над импульсивными побуждениями, склонность к рискованному поведению и всё в таком духе. Но в подавляющем числе случаев все это так или иначе сводится к физиологии.

– Если это физиологически обусловлено, почему вы просто не дадите мне какое-нибудь лекарство?

– Типично американский вопрос, не так ли? Но увы – никакой успешной схемы медикаментозного лечения психопатии по-прежнему не существует. Я надеюсь изменить эту ситуацию, а также то, как люди в принципе рассматривают это заболевание. А еще официальную терминологию – всякий раз, стоит появиться душевнобольному серийному убийце или «массовому стрелку»[21], как все с ходу называют их психопатами.

– Но разве многие из нас не оказываются в итоге за решеткой? – возразила Хлоя. Не стала сразу с ним соглашаться. Это сообщило о ней кое-что интересное. Она испытывала его.

– Тюрьмы и вправду переполнены психопатами, составляющими непропорционально большую часть их контингента, но это скорее говорит об отсутствии контроля за импульсивными побуждениями, чем о чем-то еще. Большинство психопатов не оказывается в итоге за решеткой и, выбрав правильный путь, может придерживаться нормального созидательного образа жизни, не разрушая отношений с окружающими.

– А что, если они изберут неправильный путь? Что, если такие люди не считают, что с ними что-то не так?

– Если они не способны самостоятельно разобраться, как жить в этом мире, то да – они могут принимать неверные решения и в итоге закончить свои дни в тюрьме или же так и продолжат использовать в своих интересах других людей, пока не будут вынуждены покинуть родные края и остаться в полном одиночестве.

Она пожевала нижнюю губу.

– И вы думаете, что нечто подобное меня не ждет?

– Я в этом просто уверен. У вас великолепные оценки, а это свидетельствует о том, что вы и вправду способны контролировать свою импульсивные побуждения, когда вам это требуется. У вас есть друзья и увлечения и никакого криминального прошлого.

– Это всего лишь потому, что я ни разу не попалась, – с ходу пошутила она. Как и многих психопатов, ее окружала аура свободной уверенности в себе. Никакой неловкости, часто заметной у только начинающих взрослеть недавних подростков, все еще неуютно чувствующих себя в собственном теле. – Тогда какая разница между психопатом вроде меня и тем, кто оказывается в камере смертников из-за того, что собрал целую коллекцию человеческих голов?

– Ну, для начала у них недостает вашего умения выйти сухими из воды, – в свою очередь отшутился Леонард, и Хлоя громко расхохоталась. – Это не то, из-за чего вам стоит переживать, – у подобных людей обычно еще и целый букет других проблем. Необратимые последствия черепно-мозговых травм в детстве, склонность к садизму… Но можно не испытывать эмпатии, и не будучи садистом.

– О! – воскликнула Хлоя, отведя взгляд, чтобы уставиться за окно, и с самым серьезным видом нахмурилась. – А что если это как раз мой случай? Что, если моя мама в детстве уронила меня и я стукнулась головой?

– Существует множество факторов, из-за которых люди склоняются в эту сторону. Вам когда-нибудь хотелось причинить кому-нибудь физический вред?

– Вообще-то вопрос с подвохом… Любой когда-нибудь может жутко разозлиться. Порой думаешь: «Господи, так бы их всех и прибила!»

– Но вы же никогда не хотели причинить людям вред, настоящий вред, просто чтобы посмотреть, как они мучаются от боли?

Хлоя пожала плечами, опять прикусив ноготь.

– Только в собственном воображении.

– Вам когда-нибудь приходилось мучить или убивать животных?

– Нет, – твердо ответила она.

«А твоя мамочка совсем другое мне рассказывала», – подумал доктор Уимен, молча помечая в блокноте точное время. Она сказала «нет» с совершенно открытым и честным лицом, ни секунды не колеблясь. Посмотреть переданные в этот момент данные со смарт-часов можно будет и позже – проверить, не изменился ли у нее пульс. Это едва ли детектор лжи – да и не особо-то верил он в подобную технику, – но физиологические особенности психопатов давно интересовали его.

– Я просто хочу жить обычной жизнью. Хочу стать врачом, найти себе достойную пару, завести кучу друзей и, может, вести собственный видеоблог.

– Как и очень многие люди вроде вас. Вы наверняка встречали таких в своей повседневной жизни – журналистов, врачей, учителей, даже руководителей высшего звена.

Хлоя робко улыбнулась. Леонард получил еще одно напоминание, почему он так любит свою работу – из-за таких вот перспектив.

– Так что я все-таки могу стать врачом?

– Если изучите и как следует освоите ту технику, которой мы вас обучим, и не будете нарушать закон, то почему бы и нет? Вы можете стать абсолютно кем угодно.

4

Когда Андре спустился в прихожую, чтобы поставить у двери прозрачный пластиковый контейнер с приготовленными с вечера вещами, в ноздри ему залетел аромат вафель. Обычно этот запах сразу пробуждал у него зверский аппетит, но сегодня утром где-то в желудке закрутился тугой клубок нервов. За последние два года его школьной жизни у них с матерью уже вошло в обычай: он встает пораньше, чтобы позавтракать вместе с ней, прежде чем самому отправиться в школу, а ей – на работу. Ему нравилось это время, когда они ненадолго оставались наедине. Отец часто работал в ночную смену, а Исайя, старший брат Андре, был не из тех, кто встает раньше полудня.

– Все собрал? – спросила его мать, когда он вошел в кухню, и сразу налила ему стакан сока. На ней была голубая форма медсестры, которую она надевала на работу.

– Вроде да. Еще заеду, если вдруг что-нибудь забыл, – отозвался он, усаживаясь за стол. Родители предлагали ему помочь с переездом в кампус, и Андре едва их отговорил, сославшись на то, что живут они в Брукленде, в северо-восточном квадранте[22] Вашингтона, откуда до университета имени Джона Адамса всего полчаса езды на автобусе. Нескрываемое разочарование, которое вызвал у них этот неприкрытый отказ, оставило у него на душе неприятный осадок, но было реально критично, чтобы в Адамсе они появлялись как можно реже, и он отбрехался тем, что они будут его только смущать.

Пока завтракали, смотрели новости на маленьком телевизоре в кухне, где показывали последствия наводнения в Северной Каролине, вызванного ураганом. Этого сюжета, за которым последовал какой-то репортаж о ядерных вооружениях, оказалось достаточно, чтобы мать неодобрительно хмыкнула.

– Андре, ты хотя бы университет закончить успей до конца света!

Оба рассмеялись, немного горько и беспомощно, как и вообще большинство людей в эти последние несколько лет, когда основными новостями в телевизоре были лишь очередная стрельба в какой-нибудь школе да орущие друг на друга политики.

После завтрака Андре подхватил обеими руками свой пластиковый контейнер и вышел за дверь вместе с матерью, откуда оба направились к разным автобусным остановкам. Она немного задержалась, чтобы обнять его. Мать у него была худенькая – все Дженсены были худенькими, – и что бы она ни ела, так и не набирала вес. Ее худоба беспокоила его, казалась какой-то нездоровой, но обняла она его с неожиданной силой.

– Тебе точно не надо помочь? Я могу взять отгул…

Андре помотал головой.

– Тогда кинь эсэмэску, как только будешь на месте, – закончила она, как будто он собирался черт знает куда-то за океан.

Андре кивнул и укрылся под навесом автобусной остановки. Дома на Лоуренс-стрит стояли в основном на некотором расстоянии друг от друга – маленькие домики на одну семью в окружении ухоженных садиков. У дома Андре, как и у большинства остальных на этой улице, имелась большая терраса, на которой частенько собирались друзья и знакомые.

Забравшись в автобус, он уселся на свободное место, поставив контейнер с вещами на колени. Шумно выдохнул. «Ладно, – подумал, когда погромыхивающий автобус покатил дальше, – одно дело сделано, так что дальше все будет пучком».

Автобус подкатил к следующей остановке и с шипением пневматики наклонился набок – специально для тех, кому не под силу подняться на ступеньку. Вошла какая-то невысокая женщина, и, едва заметив ее, Андре тут же поднял руку, чтобы помахать ей. Миз[23] Бейкер ходила в одну церковь с его матерью и имела свое мнение относительно всего на свете.

– Андре Дженсен! – промурлыкала она, усаживаясь рядом с ним на противоположной стороне прохода. Плотно набитый контейнер – новенькие учебники наверху, одежда внизу – она явно сразу же приметила. – В колледж? На чем думаешь специализироваться?

– Да я этот универ еще и в глаза не видел!

– Было же у тебя время подумать.

– На журналистике, наверное. – Ответив, он почувствовал себя слегка по-дурацки – всего два года назад мысль о колледже представлялась совершенно несбыточной мечтой.

– Ну что ж, лучше уж приноси домой одни пятерки!

Ласково похлопав его по плечу, миз Бейкер углубилась в прихваченное с собой вязание. Прислушиваясь к негромкому пощелкиванию спиц, Андре терялся в догадках, что услышат от нее про него остальные дамы в церкви. Чуть ли не у каждого в их районе имелось свое собственное мнение о Дженсенах. Приличное семейство из среднего класса, сраженное жуткой трагедией. Но Дженсены устояли – теперь уже четверо вместо пяти. Это дорогого им стоило – эти вафли на завтрак, вся эта суматоха с отправкой Андре в колледж – улыбка, туго натянутая над бездной печали. Первой поступить в колледж должна была Киара.

Побрякивающий автобус продолжал катить дальше, пересек Тринадцатую улицу. Андре пытался не думать про Киару, но мыслями все равно постоянно возвращался к ней – точно так же, как иногда машинально начинал прикусывать зубами шишечку на внутренней стороне щеки. Больно, но никак не удержаться. Ему было двенадцать в тот день, когда в школе появилась мама – все в той же голубой униформе – и вызвала его из класса. Она никогда не прогуливала работу, так что он сразу понял: что-то случилось. Когда они двинулись по улице в сторону дома, мать объяснила:

– У твоей сестры был приступ астмы.

– Вот как?

– В танцклассе. Очень серьезный.

Лицо у матери было какое-то странное – пепельное, застывшее.

– Так она сейчас в больнице?

– Он умерла, Андре, – отозвалась мать. Мимо с ревом пролетел мотоцикл, почти заглушив ее слова, и ему показалось, что он ослышался.

– Что-что?

Она смотрела прямо перед собой, на какой-то невидимый горизонт – так пристально и сосредоточенно, словно все должно было сразу наладиться, когда они доберутся туда.

– У нее был приступ астмы, очень серьезный. Они вызвали «скорую». А та ехала целых сорок минут, – тихо проговорила мать.

Никто вокруг них словно и не заметил тяжести произнесенных ею слов. Мужчина, выгуливающий старую собаку. Женщина, которая игралась со своим телефоном и даже не подняла взгляд, проходя мимо. Мать Андре не смотрела на него, пока они спешили домой, и в тот момент это обидело, но потом он понял почему: если б она посмотрела на него, то наверняка сразу расплакалась бы. Что и произошло, как только они переступили порог дома в окружении застывших без движения родственников.

И вот теперь, наконец-то все-таки пробившись в колледж, он стал предметом гордости семьи, пережившей столь страшную трагедию. Парень, который сумел в корне изменить свою жизнь, несмотря на все удары судьбы. Киара была круглой отличницей. Она наверняка пошла бы учиться в юридический. Жизнь еще одного черного потеряна, и никто не ведет им счет[24].

Телефон Андре коротко прожужжал – уведомление. Он быстро вставил в уши горошины наушников. Только что поступил новый эпизод «Невероятной жестокости» – недавнего подкаста, посвященного реальным преступлениям, по которому он просто с ума сходил. В этом месяце была обещана десятисерийная история убийцы по прозвищу Зодиак[25] – Андре уже успел прослушать каждую из шести первых частей, причем не по одному разу.

Хрипловатый голос ведущего постепенно превращался в неразборчивый звуковой фон, пока город по мере продвижения автобуса к западу становился все «белее» – все меньше жилых домов, все больше кофеен и ресторанов. Несмотря ни на что, Андре уже не мог сдержать радостное возбуждение, до хруста крутя головой на плечах, словно боксер, собирающийся подняться на ринг. Наконец автобус въехал в Шо и подкатил к ближайшей от университета остановке.

Андре разыскал Тайлер-холл, которому предстояло стать его домом на следующие девять месяцев, – длинное здание, занимающее половину квартала, кирпичное, с аккуратными рядами окон. В некоторых красовались флаги различных стран, а также достаточно многочисленные плакаты: «Президента – в отставку!», «Дорогу беженцам!» и «BLM».

Он зашел в вестибюль, где за раскладным столом сидели три энергичного вида белые девицы, регистрирующие вновь прибывших. Назвался.

– Так, Дженсен, Дженсен… Вот оно, – пробормотала одна из них, перебирая стопку картонных конвертов. Вычеркнув его имя из списка, она вручила ему конверт. – Здесь все необходимые ознакомительные материалы – карты, перечень полезных мест и так далее. Карточка – ваш студенческий билет; он используется практически для всего, чего угодно. В том числе как электронный пропуск в общежитие. Обычно у входа есть дежурный из студентов, который попросит вас провести ею по считывающему устройству. Ваши ключи от комнаты тоже здесь, и просто для вашего сведения: если вы случайно захлопнете дверь, то после третьей такой промашки за открытие двери взимается штраф – десять долларов. Похоже, что ваш сосед по комнате еще не зарегистрировался. Если возникнут какие-то вопросы, разыщите на этаже завхоза. Его зовут Девон, он тоже из студентов.

Засунув конверт под мышку, Андре поднялся в комнату 203 – прямоугольную, с двумя двуспальными кроватями у противоположных стен. Слева обнаружился небольшой чистенький туалет с душевой кабинкой, выложенной белой плиткой.

Вынув из контейнера почти все содержимое, с самого его дна Андре достал свою главную драгоценность, старательно обернутую в два свитера в дополнение к ее собственному мягкому чехлу, – фотоаппарат, подаренный родителями на день рождения. По словам отца, который основательно изучил эту тему в интернете, внимательно всматриваясь в экран монитора сквозь бифокальные очки, камера представляла собой серьезный шаг вперед по сравнению с тем фотиком, который Андре как-то сам купил подержанным на «И-бэй»[26]. Приличная цифровая зеркалка для серьезных начинающих фотографов. Перед окончанием школы Андре успел побывать на двух занятиях в фотостудии районного общественного центра, решив, что, кем ему ни доведется стать – журналистом, блогером, подкастером, – умение профессионально обращаться с камерой всегда ему в жизни пригодится.

До регистрации в программе на психфаке оставалось несколько часов свободного времени. Сделав несколько телефонных звонков в университетскую бухгалтерию, он окончательно убедился, что действительно принят на учебу, а деньги за обучение и все необходимые сборы полностью выплачены. Нет, это была не шутка.

Андре услышал, как в замке поворачивается ключ, после чего в комнату вошел какой-то парень и посмотрел на него. Невысокий, с бритой головой, в синем джемпере и с красным галстуком-бабочкой, несмотря на жару угасающего лета.

– Как думаешь, они специально селят черных вместе? – спросил он.

Андре рассмеялся – сам про то же самое подумал.

Парень сказал, что его зовут Шон, и, разбирая вещи, они немного потрепались. Выяснилось, что новый сосед из округа Принс-Джордж, что в Мэриленде (название штата он произнес скорее как «Мурриленд»). Среди выпускников своей школы второй по успеваемости. Шон настоял, чтобы Андре держался как можно дальше, пока он вешает на стену огромную киноафишу – Андре не без удовольствия отметил, что это афиша фильма «Чужой».

– Величайший ужастик всех времен и народов! – воскликнул Шон.

– Гм, думаешь?

После этого они немного поспорили о достоинствах различных фильмов ужасов, особо не пытаясь навязать друг другу свое мнение, и Андре ощутил укол удовольствия от того, что у них уже нашлись общие интересы.

В университетский книжный магазин за учебниками отправились вместе, всю дорогу не закрывая рта. «А мне он типа как нравится», – осознал Андре. И сразу же пришлось принимать первое решение, связанное со всей схемой его поступления в колледж: признаваться ли Шону, что его соседу по комнате, с которым ему предстоит прожить бок о бок чуть ли не целый год, поставлен диагноз «психопатия»?

Первая открытая ложь далась довольно легко: Андре объявил, что ему надо заглянуть в бухгалтерию, чтобы утрясти вопросы с оплатой учебы, в то время как на самом деле наступало время идти регистрироваться в программе на психфаке. Шон эту ложь с готовностью проглотил, и Андре сверился с картой кампуса. Выглядело здание факультета жутковато – как будто он и без того уже недостаточно нервничал. Почему-то готического вида, несмотря на окружение современного кампуса. Интересно, подумал Андре, поднимаясь по лестнице по ступеньке за раз, не накроется ли вся его игра медным тазом в ту же секунду, едва только доктор Леонард Уимен положит на него глаз. Доктор наук как-никак…