Жертвуя малым. Том 2

За восемь дней до начала Малых мистерий Шабо надлежало удалиться во внутренние помещения храма: ему предстоял длительный ритуал подготовки к сакральному действу. За Ришей сохранялось право навещать его: Торис, который тоже оказался по императорскую тиару занят проходящими в головном столичном храме проводами старого года, все же сдержал свое слово и добился для Ришы возможности присутствовать при ритуале заклания. Для нее даже отыскалась подходящая должность – дублерша Мудрой матери по признаку родства до третьего колена – оказывается, в прошлом уже бывали подобные прецеденты (или, как выразился Торис, «попытки эксперимента»). По канону кровная связь между агнцем и его Мудрой не была желательной, равно как и брак между близкими родственниками, ведь и само священнодействие с принесением в жертву и последующим воскрешением рассматривалось как мистический брак земли и неба, в результате которого должно было родиться новое существо. Но, как объяснил Рише Торис, существовал и апокриф, согласно которому сестре и брату допускалось вступить в такой брак в случае крайней необходимости. В конце концов, некоторые известные теологи и исследователи верований древних племен утверждали, что Небо и Земля, родившие вселенную и создавшие перволюдей, тоже были братом и сестрой. Как бы то ни было, но в случае с Шабо и Ришей ее назначение на эту должность не было ни нарушением правил, ни пустой формальностью.

Потому что за два дня до уединения Ришиного брата от мира других кандидатур на роль Мудрой матери, кроме родной сестры, у Шабо не осталось.

Родители Коралл, законной невесты Шабо, еще в прошлом месяце прознали от его и Ришиного отца о пренебрежении их дочерью, и долгое время пытались встретиться с горе-женихом, но тот ловко избегал неприятного свидания. Наконец, отец Коралл пошел на крайние меры и подал запрос к жреческой коллегии храма, к которому Шабо как священный агнец принадлежал. Будучи нареченной Шабо, Коралл по-прежнему находилась в статусе его «основной» Мудрой матери, несмотря на то, что Торису удалось добиться согласия Семьи на участие в мистериях для Нортии. Закон был на стороне Коралл, и его нарушение грозило совершенно ненужной шумихой (в ходе которой вполне могло вскрыться неудобное положение Нортии и роль Императора во всей этой катавасии), и Торис предложил Рише встретиться с потенциальными родственниками и попытаться решить дело миром. «Даже если они будут недовольны, сделать им все равно уже ничего до Малых мистерий не удастся. А уж после них, сама понимаешь, насколько круто все может поменяться».

В конце концов, официальную встречу решили провести при посредничестве Риши и на ее территории. Поскольку сама она тоже относилась к храмовому имуществу, которое полагалось держать в сохранности, ей для защиты выделили двух вооруженных гвардейцев внутренней службы. Которые, явившись на встречу в урочный час, немедленно произвели на гостей (и, как ни странно, на Нортию тоже) глубочайшее впечатление.

Поначалу беседа между будущими родственниками и смущенным женихом протекала плавно. Храм выдал Шабо неплохое новогоднее жалование (как избранному агнцу ему – точнее, его семье полагалась премия, так называемые «приветственные деньги»), и Риша с Нортией расстарались, чтобы приготовить достойную закуску. На праздничной ярмарке за стеной Нортия раздобыла свежий козий сыр, клубнику, мандарины в меду и желе из сладкой бобовой пасты. На хибати, переносной жаровне в центре комнаты, булькала, дожидаясь гостей, традиционная рыбная похлебка, а еще девушки загодя налепили рисовых колобков с разнообразными начинками. Гости преподнесли к столу чай из их родной провинции на западе, а Шабо приготовил для тестя кувшинчик пшеничного пива – самому ему пить спиртное уже не позволялось.

Гости и хозяева, чинно рассевшись вокруг очага каждый за своим столиком (их пришлось позаимствовать из барака Шабо), неспешно беседовали о погоде. Гвардейцы, стоя у входа, помалкивали и отказывались от любого угощения, которое Нортия пыталась им предложить. Риша, насколько это было возможно в ее случае, на правах хозяйки следила за тем, чтобы чашки гостей не пустовали. Нортия хлопотала по хозяйству. В последние несколько дней она была сама не своя – то веселилась без причины, то делалась внезапно молчалива и грустна – но Шабо серьезно поговорил с ней накануне, и перед гостями она вела себя соответственно официальному статусу. О том, что именно с ней у Шабо роман, ни родители Коралл, ни сама его невеста не знали.

Постепенно с обсуждения погоды беседа переключилась на последние новости.

– Знамений что-то в этом году многовато нехороших, – опрокинув стаканчик с пивом, заговорил отец Коралл после того, как его жена закончила сетовать на «необычайно холодную и затяжную зиму, явно не к добру». – То шторм этот на западном побережье, который бедолаг-рыбаков в открытое море утянул. С дюжину сгинули, я слыхал, без вести пропали. Потом – нате вам – лесной пожар на священной горе Неабсолютной мудрости. Хоть храм с монастырем не пострадали, и на том, как говорится, благим богам спасибо, но все ж таки ничего хорошего это нам не сулит, помяните мое слово. В прошлый раз такие напасти обрушились на страну аккурат перед кончиной прежнего Императора. Кошка у главного повара, опять же, двухвостым котенком разродилась на днях. Сам я не видел, конечно, но сведущие люди зря болтать не станут.

– Шторма каждый год случаются, а рыбаки – парни крепкие, знают, на что идут, – мягко возразил потенциальному тестю Шабо. – Пожар, я слышал, быстро потушили, никто и испугаться не успел. Насчет котенка ничего не скажу – не знаю, но за нашего Императора переживать, я думаю, не стоит, – он молод и бодр, еще и пяти лет не прошло, как он взошел на царствование. – Пока он говорил, Нортия подошла подлить гостю пива.

– Двухвостого котенка и я видала, – неприятным голосом сказала она. – Хвост кривой, сам землистый весь – страхолюдина.

Отец Коралл пренебрежительно хмыкнул на эту реплику, а Шабо не сумел сдержать вздоха.

– Нортия, милая, спасибо за ремарку, – вмешалась Риша. – Не пора ли нам переходить к десерту?

– Я помогу принести чай, – застенчиво вызвалась помалкивавшая до сих пор Коралл.

Настал черед Нортии хмыкать, но хотя бы комментировать она не стала. Вдвоем девушки удалились за тонкую перегородку, где находилась крохотная кухонька с печкой.

– Дай боги долгих лет Императору, – сказал потенциальный тесть. И прокашлялся. Риша насторожилась – начинался серьезный разговор. – Уж он-то, солнцеликий, глядишь, всех нас переживет. Ты-то, зятек, что думаешь? Ведь не за горами мистерии-то.

– Судьба моя в руках божиих, – смиренно отвечал Шабо.

– Оно и понятно, – согласился потенциальный тесть, и вновь закашлял.

Риша, наконец-то распознав причину, поспешила сказать ему:

– Вы можете курить здесь, если хотите.

– Спасибо, красавица, – с теплотой в голосе отозвался отец Коралл. Он был знаком с отцом Риши и Шабо, но не разделял нелюбви того к слепой дочери.

Вернулись с кухни девушки, принесли сладости и горячий чай. Шабо достал из обогревающей комнату жаровни головню, и его потенциальный тесть закурил. Котенок, сидевший у Ришы на коленях, тут же смешно зафыркал на незнакомый запах.

– На судьбу я уповаю, оно конечно, – когда все повторно расселись и принялись за десерт, взял быка за рога отец Коралл. – Но судьба судьбою, а береженого, как говорится, боги берегут. До мистерий считанные дни остались, а Ларка (так он называл свою дочь) все с непокрытой головой ходит. Когда ж ты, зятек, думаешь платок-то ей накинуть?

Риша услышала, как сидящий рядом Шабо прихлебнул чая, стараясь выиграть время. Мысль ее лихорадочно заработала. Просьба о женитьбе – обычное дело, особенно если речь идет о Мудрой и ее избраннике. Не похоже, чтобы родители Коралл были настроены воинственно: даже зная о том, что у Шабо есть другая, они все же предлагают ему вступить в брак с их дочерью, чтобы она смогла – в случае неудачного исхода – получить положенные его законным наследникам почести. Но неудачного исхода быть не должно. В таком случае возникает новая проблема, ведь Шабо не любит свою невесту. Но и на Нортии он никогда не сможет жениться.

– Я рад бы, – отвечал меж тем Шабо рассудительно. Он помолчал еще, и Риша услышала, как он аккуратно ставит чашку на столешницу. – Но времени не осталось. Я готов упомянуть Коралл в завещании как мою жену, и она получит долю наследства наравне с другими родственниками.

– Чтобы составить завещание, тоже нужно время, – с недовольным кряхтением возразил потенциальный тесть. – А свадебный ритуал проведет твой отец.

– У Нортии есть готовые бланки с печатями, а сама она – послушница Подземного культа и обладает всеми полномочиями, чтобы заверить мою волю как официальное лицо, – не меняя почтительного тона, объяснил Шабо. – И мы можем сделать это прямо сейчас, сегодня, в отличие от предсвадебной волокиты, которая потребует вовлечения третьих лиц.

– Я могу послать за твоим отцом тот час же, – не сдавался отец Коралл.

– Речь не о нем, – сухо парировал Шабо, не сумев сдержать эмоций. – Я говорю о брачном контракте, который нам придется составлять, ведь на моем иждивении находится несовершеннолетняя родственница, чьи интересы нельзя не учитывать.

– Но ведь твой… ваш отец… – тесть потерял уверенность.

– Он отказался от родства, – перебил его Шабо. – Я – единственный законный опекун моей незрячей младшей сестры.

Повисло молчание. Риша кожей чувствовала, как собравшиеся разглядывают ее; ей сделалось страшно неловко. Никогда прежде Шабо не позволял себе такой бестактности по отношению к ней. Но он разыграл сильную карту – пожалуй, самую сильную из всех, которые у него были.

Табаком запахло сильнее – Риша слышала, как отец Коралл сопит, усиленно раскуривая трубку. Наконец, он сказал:

– Я удочерю твою сестру, если ты согласишься немедленно подписать брачное соглашение.

Его жена протестующе ахнула, а законная дочь шепнула на выдохе: «Папа, не надо».

– Я готов подписать все бумаги тот час же, – твердо сказал потенциальный тесть Шабо.

Риша повернулась к брату лицом. «Не вздумай», – очень хотелось сказать ей или хоть как-то намекнуть; вместо этого она взяла его за руку. Шабо сжал ее ладонь – вначале вяло и задумчиво, потом хватка его стала крепче. Поздно поняв, что жест был лишним, Риша набрала воздуха, чтобы вмешаться, когда он сказал:

– Хорошо. По рукам.

Оружие Шабо оказалось использовано против него самого.

Раздумывая, как бы, не обижая гостей, объяснить брату, что от него требуется, Риша проворонила смену настроений в комнате. Родители Коралл заметно расслабились, но, как ни странно, спокойнее от этого не стало. Предгрозовое напряжение по-прежнему витало в воздухе. Котенок, чувствуя его, зашипел, как вскипевший чайник. Риша слишком поздно сообразила, откуда оно исходит.

– Нортия, принеси, пожалуйста, документы, – обратился Шабо к Ришиной помощнице.

– А ты точно уверен? – склочным голосом спросила она.

Шабо не ответил (может быть, кивнул), все так же крепко сжимая сестрину ладонь. Вместо него суховатым тоном заговорила мать невесты.

– Любезная дева, будьте добры, делайте, что говорят. Зятек ведь ясно выразил свое намерение, а остальное вас не касается…

– Ах, не касается!… – возмутилась Нортия, но Шабо перебил ее, вставая:

– Пойми, я должен позаботиться о сестре!

Нортия непримиримо фыркнула.

– В конце концов, это уже переходит все границы! – воскликнула мать Коралл и – под тихие протесты дочери – тоже поднялась на ноги. – Зятек, ты совершенно не должен объясняться перед этой сеньоритой, она здесь всего-навсего постороннее официальное лицо. Скажи мне, где документы, я сама принесу их!

– О нет, не говорите, так, пожалуйста, – взмолился Шабо, и Риша поняла, что они оба окончательно утратили контроль над ситуацией. – Нортия – наша близкая подруга и помощ…

– Постороннее лицо?! – взбеленилась Нортия. – Это я-то?! Да как ты смеешь, гадкая плебейка!.. Шабо, скажи им, какое я постороннее лицо!..

Мать Коралл лишилась дара речи от неожиданной атаки, а Шабо – судя по звукам борьбы – пытался совладать с разбушевавшейся Нортией. Отец Коралл наклонился к поникшей на хозяйском месте Рише и доверительно спросил ее:

– На что так негодует сия почтенная девица?

– Нортия – наша драгоценная подруга и помощница… – начала было Риша излагать спасительную полуправду, но в это время к матери Коралл вернулись силы и возмущение.

– Прошу вас, граждане, – решительно обратилась она к бесшумно стоящим у входа гвардейцам, – утихомирьте эту неуправляемую. Ее наглость превысила любые разумные пределы…

– Что?! – новым взрывом негодования громыхнула Нортия. – Да как ты смеешь так со мной!..

– Хватит! – воскликнул Шабо и, вероятно, так тряхнул Нортию, что Риша услышала, как у той щелкнули зубы. – Угомонись! Я сам принесу все бумаги! Простите ее, – обратился он к гостям, – мы все сейчас переживаем тяжелое время, а у нашей подруги ранимое сердце… – Нортия зарыдала. Родители Коралл растерянно ахнули, а сама потенциальная невеста тяжело вздохнула. Риша не поняла, почему, но тут же рыдания Нортии зазвучали глухо – похоже, что она уткнулась Шабо лицом в грудь.

– Ничего, ничего, – с отчаянной бодростью обратилась Риша к зрителям, невольно сожалея о том, что все они не слепы, как она (насколько тогда было бы проще!), – мы очень близки, все трое…

– До чего же свободные нравы в твоем доме, голубушка, – натянутым голосом произнесла мать Коралл.

Риша скованно улыбнулась ей, а Шабо тем временем сумел успокоить Нортию и усадил ее на подушки рядом с сестрой. Риша тут же придвинулась к ней и обняла за плечи. Нортия, все еще всхлипывая, поникла головой к Рише на плечо, косвенно доказывая тем самым всем собравшимся, что они трое и вправду близки. Шабо отправился за вторичной порцией чая и мать Коралл вызвалась помогать ему. Отец, закурив новую трубку, попытался неловко утешить оставшихся на его попечении:

– Ничего, обойдется. Зятек-то у нас не промах.

Понятное дело, никого его слова не убедили. Однако вскоре подоспел новый ароматный чай, слезы Нортии высохли, а гости слегка перевели дух. Шабо пошел было за необходимыми бумагами и Риша удержала его за руку.

– Мне нужно посоветоваться с тобой, – сказала она.

Шабо помог ей подняться и, извинившись перед гостями, брат и сестра вышли в укромную спаленку Ришы и Нортии, где хранились ценные вещи их маленького семейства. Котенок, встревоженно сопя (мяукать он не умел), увязался за ними.

– Ты не обязан идти на уступки ради меня, – торопливо зашептала Риша, как только они остались наедине. – Я состою на дворцовой службе, хозяева благоволят ко мне и нет никаких резонов…

Шабо легонько погладил ее по голове и положил руку ей на плечо.

– Послушай, Мариша, – ласково сказал он, и она затрепетала: насколько густо ласковость эта была замешана на печали, – все, что ты говоришь, очень хорошо. Твои слова бы да богам в уши. Но неужели ты не допускаешь и мысли, что все добры с тобой лишь до тех пор, пока я… пока еще ничего не случилось? Мы не можем знать наверняка, чем закончится ночь мистерий, но хотя бы… какой-то контроль, хоть какую-то уверенность в будущем могу я себе позволить? – он сглотнул, сжав пальцы на плече сестры. «Он ведь тоже готовится к смерти, – сообразила Риша. – Готовится пожертвовать собой – ради меня».

– Император позабо… – начала было она доверительно, но из общей комнаты донеслись бурные выкрики: как оказалось, предоставленные самим себе гости времени зря не теряли.

– Ишь, чего удумала! С чего это я должна извиняться перед тобой! – с новой энергией разорялась Нортия, а мать Коралл под тихий увещевательный шелест дочери требовала от свободнорожденной послушницы, чтобы та взяла назад адресованные ей слова насчет «гадкой плебейки». – Ведь это же чистая правда, – глумилась Нортия, – так с какой это стати я должна?..

Шабо выругался сквозь зубы и, оставив сестру в одиночестве, поспешил вернуться в комнату. Придерживаясь за стену, Риша пошла за ним, но котенок путался под ногами, и ей пришлось задержаться, чтобы закрыть его в спальне.

– Нортия, пожалуйста, прошу тебя, перестань! – услышала она терпеливый голос Шабо. – Мы все здесь плебеи, кроме тебя и господ гвардейцев, но слово «гадкий» по-прежнему звучит неуважительно по отношению к кому бы то ни было.

– Ну и что? – упорствовала Нортия. – Я не намерена извиняться перед плебейкой!

– Зять, – вмешался отец Коралл, которому, похоже, весь этот балаган изрядно поднадоел, – где бумаги? Я предпочел бы поскорее покончить с волокитой…

Риша вошла в комнату как раз тогда, когда Шабо пошел к ней навстречу. Они толкнулись плечами, разминувшись, и в тот же миг мать Коралл проговорила:

– Было бы лучше, если бы вы, любезная, не повышали голос в присутствии беременной!..

– Мама! – с ужасом воскликнула Коралл.

Шабо застыл, как вкопанный. Риша услышала, как нарочито небрежно Нортия спрашивает:

– О чем речь?

– Ни о чем! – вмешалась Коралл. Непривычно громкий голос ее дрожал. – Нет-нет, давайте не будем об этом!..

– Я говорю о том, о чем всем присутствующим здесь прекрасно известно, – с достоинством отвечала мать Коралл. Ее звали Гранат – одной цветовой гаммы с дочерью, все согласно неписаной традиции. Она была южанкой – легкий, чуть шепелявый акцент выдавал происхождение, особенно когда она волновалась. Кровь южан горячее столичной, и они чрезвычайно щепетильны в вопросах исполнения ритуалов. – Зятек провел с нашей негодной дочерью за стеной три положенные по закону ночи, и не мне вам объяснять, что это значит.

Риша ощутила, как Шабо сдвинулся с места, шагнул в спальню. Спасается бегством, подумала она.

– Прекрасно! – радостно провозгласив, она вступила в комнату к гостям. – Милые дамы, почему бы нам не оставить мужчин наедине для их скучной возни с документами? А мы пока могли бы насладиться десе…

– Шабо! – крикнула Нортия так высоко и резко, что Риша даже вздрогнула. Как будто недобрая птица каркнула. – Ты ничего не хочешь мне сказать?!..

– Мама, не надо было… – кротким голосом начала Коралл, но мать властно прервала ее:

– Вы только посмотрите на эту послушницу! Ведет себя так, будто это она здесь хозяйка! Морион, дитя мое, я понимаю, как тебе может быть дорога эта грубая сеньорита, но, уверяю тебя, нам всем же будет лучше, если мы воспользуемся услугами…

– Шабо! – зычно воззвала Нортия вновь. Риша подошла к ней, попыталась обнять, успокоить, но девушка оттолкнула ее. – Да где же он? – произнесла она с надрывом. – Все ты врешь, кошелка драная! И дочь твоя косоглазая врет! Не спал он с ней, ясно?!..

Воцарилась тишина.

– Какие у вас, послушница, есть основания утверждать это? – холодным, безукоризненно светским тоном проговорила мать Коралл. – Какое вам вообще до всего этого дело?

– А такое, – отвечала Нортия, подбоченившись. – Шабо, ну скажи же им, что мне за дело!

Риша, удерживая Нортию за талию, услышала, как горько вздохнула Коралл, а ее отец глубоко затянулся.

– И впрямь, зятек, – подхватила Гранат. – Уже как-то подозрительно долго тебя нет.

Риша услышала, как, шурша бумагами, возвращается в комнату Шабо.

– Во время трех ритуальных ночей за стеной я и пальцем до вашей дочери не дотронулся, – выйдя на середину комнаты, с усталой решимостью сказал он. Отец Коралл выдохнул дым, его дочь промолчала, а жена скептически хмыкнула. – Мне жаль, но… В тот раз я не смог. У меня была связь с другой девушкой, – теперь отец Коралл досадливо крякнул, а ее мать не издала ни звука. Риша ощутила, как Нортию под ее руками начинает бить дрожь. Она прижала послушницу к себе покрепче, успокаивая. – Но сейчас, несмотря на это, я готов подписать брачный договор, если вы по-прежнему согласны взять мою сестру под опеку.

– Хм, – сказал на это отец Коралл. – А как нам быть с другой девушкой?

– У нашей связи нет будущего, – буднично сказал Шабо. Голос его звучал ровно и чисто, как если бы он стоял прямо напротив Риши и Нортии. Та, судорожно прижав к животу ладонь, продолжала дрожать. – С самого начала это была всего лишь интрижка, и я прошу прощения за неподобающее поведение.

Зашуршала ткань – вероятно, Шабо склонился перед всеми в глубоком поклоне. Нортия всхлипнула, но ничего не сказала. Риша сочувственно погладила ее по спине и попыталась увести, но послушница не сдвинулась с места.

– Да уж, наломал ты дров, зятек, – вынес вердикт отец Коралл. Голос его звучал строго, но особого недовольства в нем не было. – Ну да, дело молодое. Когда и гулять-то, как не перед свадьбой, верно, Грана? – он хохотнул, но тут же оборвал смешок. – Простим ли? – на сей раз серьезно спросил он жену.

– Доче решать, – уступчиво отвечала та. Вероятно, ей доставляло удовольствие наблюдать, как Шабо поставил Нортию на место.

Послушница, конечно, проявила себя с гостями не с лучшей стороны, но обычно такое поведение ей было не свойственно. Ведь она абсолютно искренне полюбила Шабо, несмотря на типичное для свободных людей предубеждение к плебеям. А сегодня в Нортию будто бес вселился. Веди она себя иначе, Шабо, пожалуй, не обошелся бы с ней столь сурово. Что же на нее нашло? Может быть, у нее живот болит, раз она все время за него держится?..

Издалека, из потаенной тьмы, где гнездились черви, донесся их глумливый хохоток, и Ришу будто наотмашь по щеке хлестнули – ей неожиданно стало понятно, что не так с Нортией.

Она невольно отшатнулась, и в тот же миг Коралл чуть слышно прошелестела:

– Я согласна.

– Что с тобой, деточка? – с недовольной, вынужденной заботой спросила мать будущей невесты.

Шокированная, Риша поднесла к глазам руку, зажмурилась. Снова открыла глаза. Они, как и всегда, ничего не видели: ни тьмы, ни света, просто не работали, – но каким-то другим чувством Риша ясно ощущала мягкий свет, идущий от того места, где предположительно находился живот Нортии. Нет, даже не так: тут много слов говорить не надо – просто жар юной души, свернувшейся клубочком в утробе послушницы, осязало все существо Риши.

– Она тебя ударила? – теперь уже с настоящим беспокойством спросила Гранат, а Шабо, шурша бумагами, подошел и остановился рядом, избегая, однако приближаться к Нортии.

– С чего бы вдруг мне ее бить? – злым, звенящим от слез голосом проговорила послушница.

Брат осторожно дотронулся до Ришы, прикосновением спрашивая: что случилось?

– Шабо, Нортия, – проговорила Риша. Собственный голос звучал слабо, как будто он был побегом, которому не хватило света и почвы, чтобы вырасти. Она протянула в пустоту, которая всегда окружала ее, руки. – Проводите… Мне нужно на улицу.

Мать Коралл раздраженно выдохнула, но ничего не сказала. Подхватив Ришу под руки, ее помощница и брат вышли вместе с ней в коридор и, минуя молчаливых и скрытно дышащих гвардейцев, подошли к двери. Шабо попытался накинуть Рише на плечи теплый стеганый халат, но она не отрывалась от Нортии, и он вынужден был укутать в халат и ее. Отворил дверь, и тут же зима пахнула жестким морозным воздухом. Втроем они вышли на скрипучее крыльцо, и Риша попросила брата плотно закрыть дверь за собой. Налетел ветер, Нортия снова зябко задрожала. Риша прижалась к ней покрепче, запахивая полы халата, и тихо спросила ее:

– Шабо знает?

– О чем? – стуча зубами, тускло спросила послушница.

Шабо, который держал Ришу под руку по другую сторону от отвергнутой пассии, – напрягся.

– О том, о чем ты не хотела говорить перед гостями.

Нортия съежилась под халатом, издала скулящий звук. Риша ощутила, как она сильнее стиснула пальцы на животе.

– О чем вы? – хмурым голосом спросил Шабо.

– Я чувствую душу, – сказала Риша и помощница содрогнулась, – у Нортии будет ребенок. – Та, жалобно вскрикнув, замотала головой, ее длинные волосы мазнули слепую девушку по лицу.

Шабо чертыхнулся.

– Что ж ты молчала?.. – начал он, но Риша покачала головой, и он оборвал себя. – Как давно?

Риша не знала (ее не готовили к должности Мудрой матери, а сами способности проявились сегодня впервые), а Нортия не отвечала: она тихо плакала, поникнув в объятиях подруги-плебейки.

– Это ничего, – сказала Риша утешительно. – Хозяева нам помогут. Они позаботятся о ребенке. Я точно говорю, Нортия, так и есть. Ребенок от агнца – это счастье.

– Ребенок от плебея-а-а! – Нортия высвободилась из ее рук и, как Риша ни удерживала, рыдая, рухнула на ступеньки. – Мама… мать меня убьет, если узнает!

– Я поговорю с хозяевами, они издадут рескрипт, никто не посмеет тебе и слова сказать, – присев рядом с подругой и все пробуя ее укутать, объяснила Риша. Она чувствовала, как силы покидают ее, как наваливается чудовищная скука. Ну зачем, кому нужна вся эта драма?! «Как будто все это однажды уже было», – безнадежно подумала она. Как будто бы ее проклятый пророческий дар все еще действовал. Преодолевая себя, она продолжала, – ничего страшного не случилось. Если Шабо пройдет испытание, твой ребенок не будет плебеем. Его статус измениться. Ты же понимаешь?