Спящий красавец

Не смеялся только сам король. Хотя прекрасно понимал причину веселья присутствующих. Только престарелые настоятельницы закрытых училищ для знатных девиц искренне считали, что получить немного ласки знатные господа могут лишь в особых заведениях. И накрепко вдалбливали это в головы своих воспитанниц.

И это была последняя деталь, идеально вписавшаяся в уже собранную его величеством картину его отравления.

– Так значит, это вы, леди, – притворно ласково осведомился Тервальд, позволив присутствующим немного просмеяться, – позаботились о том, чтобы я три дня сидел в подушках парализованной статуей? И чем же вы подкупили воспитанницу королевы?

– Я не подкупала, – оскорбленно задрала она нос, и тут же, гордо сообщила, – просто помогла ей за сочувствие.

– Чем?

– Подарила домик… ее бабушке негде жить.

– Лорд Шэдгер, – ледяным тоном приказал король, – немедленно отправьте леди де Беркуа к дознавателям, пусть пишет признательное объяснение.

– А потом? – едва слышно справился сразу ставший очень серьезным Шэд.

– По закону. – так же тихо и равнодушно бросил король, и величественно двинулся к своему столу, роняя по пути скупые кивки и улыбки.

Глава пятая

Однако в его душе и в помине не было показного безразличия, и за это Тервальд должен бы благодарить высокомерную дурочку, явно не самостоятельно дошедшую до подобных интриг. Ведь именно ее детские действия, вызвавшие искренний хохот прожжённых ловеласов и кокеток, знавших тысячу способов обойти любые запреты, дали ему возможность взглянуть на себя со стороны.

Вернее, на жесткие, как прутья железной клетки, правила и порядки, управлявшие им как тонкие нитки тряпичной куклой.

Никогда прежде у юного короля просто не было для этого ни минуты свободного времени, все было заранее расписано и рассчитано. Даже развлечения, балы и праздники, как сегодняшний к примеру. Он еще месяц назад знал и про морскую прогулку и про фейерверк. Даже придуманное им поздравление горожанок просчитали и подготовили так тщательно, что отказаться уже было совершенно невозможно. И на непредвиденный случай всегда имелось несколько подготовленных вариантов.

Вот вчера, пока Тер наблюдал за мелькавшими огромными стеклянными стаканами, его мать принимала от имени сына послов и представителей знати из разных городов и поместий. А сегодня их дары и вымпелы с поздравлениями уже выставлены в специальном зале за стеклянными витринами. А то, что невозможно поставить в зале – присутствует в уменьшенной копии в виде скульптуры или картины.

И прежде король пошел бы сейчас туда, смотреть… но три дня, проведённые за спокойным осмыслением собственной несвободы, о какой он раньше никогда даже не задумывался, изменили его отношение к этому вопросу. И теперь его величество желал жить по собственным правилам.

А для этого следовало разорвать некоторые путы, и Тервальд знал, как это сделать.

– Лорд Шэдгер, – тихо изрек его величество, промокая салфеткой губы, – Жду вас в синем кабинете.

– Нам тоже прийти? – осведомилась Раяна, не сомневаясь в ответе и замерла на миг, услыхав спокойное:

– Нет. Отдыхайте, развлекайтесь. На вас сегодня гости, у меня пока нет сил на прогулки.

– Я могу дать зелье, – поспешил предложить Анцельс.

– Не нужно, я и так получил за эти дни предостаточно зелий, – учтиво улыбался король, но его взор оставался строгим и холодным. – Приятного отдыха.

Его величество поднялся с кресла и покинул столовую через скрытую в драпировках дверку.

Шэд молча последовал за другом, хваля себя за умение держать язык за зубами. Еще никогда он не видал короля таким странным и непредсказуемым.

В приемной синего кабинета, расположенного в той части дворца, куда охрана пропускала лишь строго определённых лиц, сидел только Линд, увлеченно копавшийся в бумажках.

– Вызови ко мне генерала и главного финансиста, – обронил Тервальд, проходя мимо, – и предупреди курьеров, что сделать это нужно незаметно.

– Тогда лучше послать моих людей, – предложил Шэд, шагнув за ним в кабинет.

– Ну если ты уверен, что они еще работают только на тебя… – безжалостно ударил король, – то посылай.

Верный друг споткнулся на ровном месте и замер, стиснув зубы и белея от обиды, а его величество прошел к своему креслу, сел и уставился на графа укоризненным взглядом.

– Больно? – Подождал и продолжил устало и горько, – а каково было мне, не догадываешься? Когда меня подло отравили, и я валялся безгласным поленом, а вы все, вместо того, чтобы срочно искать заказчика нападения на вашего короля, бегали с подушечками и цветочками? Вот почему ты считал, что я забуду про злоумышленника, свободно разгуливающего по моему дворцу и ломающего мои планы и прощу ему нападение, карающееся по закону виселицей? А ведь я дал вам сегодня время на объяснения, с рассвета и до завтрака. Решил закончить сначала с ритуалом поздравлений. И хорошо, кстати сделал, наглая выскочка вылезла сама, явно считая будто имеет на меня какие-то права. И в этом полностью виновен ты, мой самый преданный друг. Ведь тебе уже было известно, чей каприз приговорил меня к позорной участи тряпичной куклы. Но ты почему-то ее не арестовал, даже не допросил, оставив и свободу и возможность жить как ни в чем не бывало и даже высказывать мне свои претензии. Почему, Шэд?

– Ты же уже все понял и вынес приговор? – тихо выдавил тайный советник.

– Как плохо ты, оказывается, меня изучил. Нет, я еще ничего не решал. Но одно хочу сказать тебе сразу, пожалей тех гвардейцев и тюремщиков, которых приставишь ее охранять. Если маркиза исчезнет из тюрьмы, все они пойдут в каменоломни, а семьи лишатся всего имущества, хотя такого наказания не назначалось в нашем королевстве почти сто лет. И я нисколько не шучу.

– А если указание об освобождении будет от ее величества? – помолчав несколько секунд, осторожно справился Шэд.

– Поедет жить в Крахау. – мигом отозвался король.

– Я должен уйти… выдать распоряжения, – мрачно сообщил граф.

– Надеюсь, ты вернешься, – произнес король и это не было угрозой.

Хотя Шэд уже не сомневался, что лишь пока.

Тервальд проводил его взглядом и хмуро усмехнулся. Пусть считает, будто его величество способен отправить мать-королеву в затерянную в горных ущельях крепость.

В старину она была жилищем мага-одиночки, потом школой для одаренных детей. А в последние двадцать лет, перестроенное и благоустроенное здание носит звание замок Крахау и считается собственностью принца-консорта, отца Тервальда. Ее величество когда-то безоглядно влюбилась в младшего сына правителя империи Грозерт, самого мощного и крупного государства на соседнем материке. И единственного, с которым граничил Агерн.

Юный принц ответил ей взаимностью, но подставлять голову под королевскую корону отказался наотрез. Он был талантливым магом – минеральщиком и не желал заниматься более ничем, кроме своих изысканий.

Беатрис Второй пришлось принять его условия, но она выдвинула в ответ свои, надеясь постепенно, лаской и вескими доводами переубедить мужа. И, как водится, ошиблась, наступив на те же грабли, что и тысячи самоуверенных женщин до нее.

Его Высочество Дагельт уехал в Крахау на следующий же день после окончания оговоренного срока. И нет, они не ссорились. Ее величество каждые два-три месяца исчезала из столицы и возвращалась через декаду загорелой и сияющей. Но всегда говорит, что жить там постоянно ни за что бы не согласилась.

И конечно, Тервальд никогда не смог бы с нею так поступить… но об этом знал только он сам и его упорная маменька.

Потому она и сидела теперь спокойно в столовой, не мешая сыну править так, как ему хочется.

Вызванные советники явились дружно, видимо шли вместе. И все были серьезны и слегка насторожены, хотя и пытались этого не показывать.

– Линд, – вызвав секретаря, выдал указания его величество, – прикажи охране никого не впускать, бери бумагу и садись к столу. Будешь писать указ.

Парнишка понятливо кивнул, метнулся в приемную и через минуту сидел за приставным столиком, ожидающе глядя на правителя.

– Лорд Конгтон, – строго глянув на финансиста, заявил король, – мне известно, что маркиз Беркуа является хозяином торгового банка. Но я хочу знать, как вышло, что торговая гильдия отдала свой банк человеку, не входящему в их клан?

– Хороший вопрос, – изумленно поднял бровь прямодушный генерал.

– На самом деле ничего странного в этом нет, – кисловато поморщился Конгтон. – как вы знаете, главный товар, отправляемый нашими купцами в Грозерт – это крабы и жемчуг. И если жемчуг можно везти по перешейку, тратя на дорогу туда больше декады, то цена краба зависит от его свежести. Самые дорогие – живые. И потому торговцы нанимают природников и выбирают самые быстроходные суда. А плату за все это рыбаки, маги и судовладельцы берут сразу. Вот и приходится купцам брать кредиты, ведь гнать полупустое судно невыгодно, а чтобы загрузить полные трюмы – нужно выложить очень солидную сумму.

– Это мне ясно, – с легким раздражением перебил Тервальд, – я спросил, почему они отдали банк?

– Я к этому и веду. В тот год как назло, и краб шел валом и шторма налетали внезапно, как лешие из кустов. Два потерянных каравана подряд оставили банк гильдии без страхового фонда. А краб снова идет… вот и пришлось писать акции. Ну а у маркиза денежки всегда водились… он и выкупил почти все. А позже Беркуа потребовал, чтобы его назначили директором, иначе он не мог проверять свои средства. Им пришлось уступить, иначе маркиз грозил немедленным расторжением сделки и требованием огромной неустойки.

– Мне все ясно, – остановил его король, – Линд, пиши указ: Маркиз Филиппо Беркуа лишается права управлять и владеть любыми компаниями, гильдиями и банками и отправляется в тюремную крепость по подозрению в попытке манипулировать действиями короля. Копию указа генералу, копию советнику. Дрежатир, возьмите роту гвардейцев, и сначала препроводите маркиза и проследите, чтобы он не мог подкупить тюремщиков, а потом выставьте тройную охрану во всех отделениях торгового банка. Отныне они входят в королевский банк и никакой смуты я там не потерплю. Линд, вызови придворного магистра, пусть отправит в помощь генералу несколько сильных магов. Добавь и ему копию приказа. И не забудьте, это нужно сделать быстро и тайно, никто не должен ничего понять до окончания операции.

– Он ведь вам родственник… – тихо пробормотал Шэдгер, когда все покинули кабинет.

– Я знаю, – хмуро фыркнул Тервальд, – если налить в ведро с водой полчашки молока, будет примерно то самое родство. Вроде и вода не прозрачна и до молока как до луны. Но когда и кого удержало от преступления даже более близкое родство? А я ее еще жалел, думал – болеет. А она оказывается, изображала как ей меня, бедненького, жалко! Ну пусть разбираются судьи, а я потом посмотрю на поведение ее папеньки. А сейчас давай отчет по горожанкам. Сколько не пришло? И если есть какие-то намеки, начни с них.

– Есть. – Кивнул тайный советник, – если оставить пока вышедших недавно замуж и уехавших к новой родне, то самых подозрительных будет три. Одна сбежала неведомо куда от жениха, вторая рассорилась с матерью и прячется у каких-то лицедеев, гвардейцы сейчас ищут, а третья нанялась на работу в самую глухую провинцию. Причем, еще осенью, предположительно через несколько дней после той охоты. Но ее тетушка, которая по закону является опекуном, почему-то держала это в тайне.

– Портрет есть?

– Старый… и довольно потертый, – Шэд со вздохом достал из папки любительский карандашный набросок. – Ее учительница делала… ещё когда были живы родители.

– Куда… – король смотрел на помятый лист, и видел встревоженный взгляд девушки, державшей его за руку, – куда она уехала?! И где эта проклятая тетка, тьма ее побери?

Глава шестая

– Приезжал лорд Феблд, – важно объявила леди Петрина, едва Дели вошла в маленький холл родного дома.

И по явной нетерпеливости и многозначительности тетушкиного взгляда, сиротка сразу поняла что та провернула очередную, выгодную авантюру, не обещавшую лично ей ничего хорошего.

– Зачем? – тихо и устало справилась девушка, разматывая завязки старенького плаща.

Вытертого и выцветшего настолько, что в некоторых домах ее принимали за побирушку.

– Лорд пригласил тебя на королевскую охоту, – объявила тетка так величественно, словно эту охоту устраивал сам Феблд.

Хотя, скорее всего, о приглашении для него позаботился один из друзей по клубу, в котором раз в пять дней барон играл в шатто.

– Мне нечего надеть, – тихо прошелестела сиротка, направляясь к лестнице.

– Он пообещал оплатить… – начала леди Петрина и на миг смолкла, уколовшись о ставший ледяным взгляд подопечной, – но если тебе застилает глаза непомерная гордыня, можешь взять вещи у Латии. Она дает в аренду всего по медяку.

Дешевое и давно вышедшее из моды, хотелось сказать Дели, но она привычно смолчала. Все равно бесполезно, Петрина держится за кошель подопечной мертвой хваткой. Зато никогда не упустит случая упрекнуть ту в бедности, хотя Дели так и не поняла, куда делось ее наследство. И откуда взялись неимоверные долги, если при жизни отец, наоборот, занимал своим друзьям.

– Если не просплю. – буркнула Дели безнадёжно, отлично зная, что это её не спасет от абсолютно ненужной поездки на дурацкую охоту.

Магам с природным даром вообще противны всякие охоты, как и вырубки, корчёвки и прочие варварские нападения на природу. Вот только тетушка даже не подозревала, какой дар скрывает от нее троюродная племянница, иначе давно пристроила бы Дели не печенье разносить, а сады чистить. Платят за это намного больше. Вот только самой Дели по прежнему не перепадет ни медяка.

Лорд Феблд, прибывший к утреннему чаю в наемной коляске, недовольно морщился, рассматривая старомодный плащ девицы, которую решился осчастливить своим выбором. Хотя, рассуждая здраво, не мог не признать, что такая щепетильность говорит в пользу этого решения. Ведь не так часто встретишь девушек, не мечтающих приодеться за чужой счет. А эта подарки не берет, от нарядов отказывается… и неважно, что бесприданница, этот обычай давно себя изжил. Зато скромна и воспитана, и потому идеально ему подходит. Ведь не мальчик уже, исполнять капризы ветреных девиц.

В повозке они ехали молча, сырой туман и пасмурное небо не располагали к легким беседам. А возле костров и накрытых к чаю столов и вовсе разделились, барона позвали друзья, и Дели непреклонно отказалась к ним подходить, заявив, что желает погулять.

Но сначала, проводив взглядом недовольно сопевшего спутника, девушка погуляла между столами. Останавливалась на секунду рядом с выбранным деликатесом, скромно брала ломтик и клала на нарядную ярмарочную тарелку, прикрытую прихваченной салфеточкой. Вскоре ее сумочка заметно потяжелела, и девушка уверено свернула к лесу. Выбрав полянку с лежащим на пригорке сухим стволом, неспешно позавтракала, наслаждаясь вкусом давно позабытых кушаний. Тетка упорно экономила на всем, особенно на питании и одежде для подопечной.

Однако обиднее всего было не это, а невозможность куда-либо уйти даже после того, как Дели исполнились заветные девятнадцать лет. Закон не позволял девушкам оставлять родительский дом, если они не имели достаточно средств на безбедное существование. Уйти можно было только к благонадежным родственникам либо к мужу. Но кандидатуру жениха должны были одобрить опекуны либо те же родичи, которых, кроме тетушки, у Дели не имелось.

И получался замкнутый круг, выходить замуж за хорошо потрепанных жизнью лордов, вызывавших у нее только зеленую тоску, Дели упорно не желала. А других не считала достойными Петрина.

Наверняка у нее была на это собственная причина, подозревать можно сколько угодно. Вот доказать не получится, все вокруг считали тетку очень достойной леди.

Стряхнув с колен крошки, девушка неохотно поднялась с бревна и неторопливо побрела назад, собирая по пути припоздавшие ромашки и синявки, и пытаясь придумать, как улизнуть от барона.

С вылезшей из кустов кучкой хихикающих дам с подозрительно блестящими глазками, она столкнулась, едва свернув на свежепроложенную тропу, и почти тотчас мимо пролетел несшийся сумасшедшим аллюром всадник.

Дели даже отпрянуть не успела, только запоздало испуганно охнула. И тут же тело на миг скрутило чужой острой болью.

Мимолетной, всего лишь сигнал, но природница уже мчалась к хрипевшему в ловушке тонконогому коню. Вцепилась ему в холку, щедро заливая силу, призванную снять боль и успокоить. Благо, после встречи с лесом и хорошей еды магия грела солнечное сплетение маленьким огоньком.

Одновременно Дели вырастила крепкие корни, туго обмотала ими сломанную ногу животного и вытолкнула ее из норы, спеша дальше, где ноющей болью утекала жизнь бесшабашного всадника.

Но почти нырнув в кусты, вспомнила про подвыпивших дам и, обернувшись, приказала им жестко:

– Бегом бегите за магами, там человек умирает. Если не успеете – обращу в огромных жаб.

Неодаренные «знатоки» почему-то всерьез утверждали, что природникам под силу превратить человека в любое нужное животное и даже растение.

Лечение всадника, проткнутого острой щепой, далось Дели неимоверно тяжело. Девушка сто раз пожалела, что так неосмотрительно истратила на лошадь лишнюю энергию, не сразу сообразив, что первый укол боли потому и был таким сильным, что шел сразу от двоих. Но она все же справилась, и даже успела сообразить, как нежелательно для нее раскрытие собственного секрета. Мало того, что от тетушки потом век не уйдешь, так еще и барон вцепится хуже клеща.

Они ведь тоже верят байкам, будто природники могут дарить вечную молодость. Не хотят лишь знать одного простого условия, для этого маг должен сам пожелать такое всей душой.

Поэтому Дели и сбежала, обманув едва пришедшего в себя пациента, и уходила не в сторону экипажей, ожидавших господ, а в лес. Прежде всего ей требовался отдых. Всё чаще спотыкаясь и едва не теряя сознание, девушка брела в чащу до темноты в глазах, пока не нашла непроходимых зарослей ежевики и хмеля. И лишь закутавшись в них как в одеяло, уснула со спокойной совестью.

Разбудил Дели шорох.

Шуршало везде, сверху, сбоку, с другого – тоже. Глухо, непрерывно и заунывно как песня вьюги. Пару секунд девушка вслушивалась в этот шорох отстранённо, пытаясь понять, что происходит, потом как-то разом все припомнилось. Барон, охота, кротовья нора и умирающий всадник.

И почему она сидит в кустах в полной темноте под усиливающимся дождем тоже стало ясно. Восстанавливает силу, так как не взяла с собой даже простейшего отвара лимонника. Ведь на королевских охотах всегда дежурят толпы магов и лекарей.

Не вставая с места Дели вырастила огромный лопух, придавая ему форму капюшона, накинула на плечи и по памяти полезла прочь от относительно сухого гнезда из колючих лиан, сохранивших потемневшие листья.

Совершенно случайно ей повезло, в этом лесу Дели уже когда-то бывала, собирала ягоды и травы, и представляла, в какой стороне ближайшее жилье.

К зажиточной деревне, где обычно после охот и пикников не было ни одного свободного места, идти не имело смысла, но севернее, возле ведущего от Ельта тракта, стояло несколько хуторов, и оттуда по утрам обычно возили в столицу парное молоко и свежие яйца.

Вот в надежде на такую оказию Дели и выбрала направление к ним, и после часа три плелась под дождем, шлепая раскисшими ботиночками. Разумеется, ей нетрудно было их подсушить с помощью травы, но этого хватило бы на пять минут, не более. А чтобы сушить каждые пять минут – требовался в пять раз больший резерв и умения магистра.

Еще повезло что заблудиться в лесу природникам не грозит. Растения всегда укажут все кочки и буреломы и выведут к надежной тропе.

Небо еще и не думало светлеть, когда Дели, выйдя на тракт, направилась к ближайшему хутору.

За высокой оградой, умело сплетенной из гибких жердей, происходило нечто необычное, и надежда на поездку в крестьянской телеге, а возможно и горячий завтрак, внезапно получила дополнительный шанс.

Хуторяне по утрам так не бегают по своим дворам, если не произошло никакого несчастья.

– Что случилось? – не мешкая справилась Дели, и хозяйка, крепкая селянка лет сорока, замерла на месте, прижимая к груди хворостину.

– Так обдулись… – всхлипнула горько.

– Кто?

– Телята… все пятеро.

– Дверцу мне откройте и подводите по одному, – строго велела Дели, и лишь теперь догадалась спросить, – а с чего?

– Так до бурта с падалкой добрались… всю ночь ели… – снова всхлипнула та.

– Присаливать надо, – вздохнула Дели, кладя руку на круглый живот первого бычка, подведенного догадливым хозяином.

Через полчаса она сидела в чисто выскобленной сельской кухне, запивая топленым молоком горячий омлет с ветчиной и грибами и ждала, пока хозяин загрузит в телегу свежие продукты.

– Как вы вовремя, – радовалась хозяйка, – я уж думала, прирезать придется. Двое совсем плохи были.

– Услыхала их боль, – слукавила Дели, – вот и свернула с тракта. Но вы меня не видели… я тут по своим делам.

– Как скажете, – понятливо закивала хуторянка, – мы с мужем вообще не болтливы. А за спасение скотинки и вовсе рта не откроем. Никогда вас не видели и не знаем.

И ловко втиснула в карман спасительницы приятно звякнувший монетками узелочек из носового платка. Легкий совсем, но ведь Дели и этого не просила, только довезти до рыночной площади.

Они оказались там с первыми рассветными лучами, и это было не так уж рано, осенью светает много позже. Потому и спешила сиротка поскорее попасть домой, почти бегом бежала, мечтая прийти до того, как поднимется тетка.

Но в этот раз ей не повезло. Леди Петрина стояла в освещенном лампой холле, и её пылающий негодованием взор не сулил ничего доброго.

– Я даже знать не желаю, – со змеиным посвистом прошипела она, завидев Дели, – где ты шлялась всю ночь. Мое терпение иссякло, сегодня ты отправляешься в монастырь. К обеду собери вещи и верни чужое.

В душе природницы вскипел давно копившийся гнев, и она с издевкой отчеканила:

– Я больше даже знать не желаю, какие там у тебя на меня планы. И сегодня уйду, но туда, куда захочу сама. А ты будешь помалкивать, иначе я подам прошение в королевский суд, чтобы разобрались со странностями завещания. Пусть выяснят, куда делось состояние, оставленное мне родителями и откуда взялись долги, расписок на которых я не увидела.

– У тебя никто не возьмет заявления, – захлебнулась ненавистью тетка, – срок истек!

– Возьмут, я написала его еще год назад, и отдала стряпчему, но попросила придержать, – насмешливо фыркнула Дели, выяснив главное.

Какая-то афера с ее завещанием все-таки была, и значит тетка не заслуживала ни жалости ни уважения. Тогда чего тут сидеть, кого ждать? Очередного барона?

– И запомни… всего за четверть того, что ты у меня украла, наемники из гильдии выдавят из тебя все до монетки. Это грязными делами они не занимаются, а восстановить справедливость за хорошую плату всегда готовы.

Дели резко развернулась и пошла в свою комнату, чувствуя, как сползает с плеч невидимый, но тяжкий камень обиды и горечи на подлое предательство единственного близкого человека.

К тому времени, как в оставленном ею доме принято было садиться за второй завтрак, девушка входила в маленькую конторку, где ушлые тетушки помогали клиентам и работницам найти друг друга.

– Я готова служить чтицей, компаньонкой, секретарём или кастеляншей, но желаю уехать в тихий городок, – твердо заявила Дели, – лишь бы не встречаться с предавшими меня родичами.

Ей посоветовали говорить в этом месте правду, только тогда «тетушки» смогут помочь.

– Есть подходящий контракт, – пристально изучив ее саму и все бумаги, деловито кивнула посредница. – Вот, читай. Тридцать серебрушек подъемные, но пять отдашь за документ о новых опекунах.

– Согласна, – не раздумывая, согласилась наемница, опасавшаяся, что платить придется из своих скудных запасов.

– Тогда подпиши договор, – похоже, «тетушка» изначально не сомневалась в успешности сделки.

Все-таки к ее немалому опыту был добавлен недешевый амулет.

Ночь Дили провела в специальном пансионе, «тётушки» из гильдии посредников не желали терять выплаченных подъемных и дорожных. Девушки не мужчины, их не удержит ни данное слово, ни потеря авторитета. Вдруг чего-то припомнят или испугаются – и поминай, как звали. Конечно, бывают и совершенно другие, и нередко, но риск все равно велик.

Дели выслушала эти пояснения с легкой усмешкой и сообщила, что она все понимает и не обижается. Наоборот, рада спать в надежном месте, где не горлопанят по ночам пьяные гости и не ломают двери одуревшие от «любви» соседи.

А спозаранку, съев вместе с остальными уезжавшими простой, но сытный горячий завтрак, села к оконцу почтовой повозки, взявшей несколько пассажиров до далекого предгорного городка.