Что, если мы останемся

Лицо было наполовину в тени, но блеск глаз даже из темноты пронзил меня до глубины души. Мышцы в паху еще сокращались, но приятная пустота в моей голове внезапно исчезла. Эммет молча стоял посреди зала среди снующих гостей. Его пристальный взгляд длился всего несколько секунд. Мгновение – и он уже развернулся ко мне спиной.

– К тебе или ко мне?

Я вздрогнула, когда губы Коула снова коснулись моих. Он даже не заметил, что за нами наблюдают.

– Э-э-э, к тебе, – бросила я, и еще раз обвела взглядом гостиную. Эммет пропал без следа. Может, это мозг сыграл со мной злую шутку, пользуясь тем, что вся кровь схлынула на нижний этаж? Но этот взгляд прожег меня насквозь. Хоть в нем и не было ни капли осуждения. Скорее холодная беспристрастность. Я до сих пор не могла понять, что за человек этот Эммет. Не за что зацепиться, все в нем чертовски идеально. И мне было почему-то не все равно.

Я просто хотел помочь…

К черту. Забыть этот голос.

Коул потянул меня к выходу. Переступая порог, я позволила утянуть себя в ночь, прочь от навязчивых мыслей.

* * *

– И откуда это ты?

Я раздраженно закатила глаза, закрывая за собой входную дверь на замок. Мне оставалось пройти через холл к парящей лестнице на второй этаж. Отец сидел в кожаном кресле с «Ванкувер сан» в гостиной, в своих интеллигентного вида, но ужасно нелепых очках для чтения. Несмотря на расстояние, я затылком чувствовала его испепеляющий взгляд. Помимо того, что каждый мой шаг отдавал сильной пульсацией в висках, так еще и тон, которым отец приветствовал меня, вызывал резкую головную боль, даже будь я трезвая.

– С вечеринки. – Я мысленно вручила себе медаль за то, что сдержала дерзкое: «А что, трудно догадаться?»

– В такое время? – Вытирая руки кухонным полотенцем, мама вышла из непомерно большой, сверкающей чистотой кухни. Почему они не в офисе? Хорошо, сегодня воскресенье, но разве трудоголики вроде моих родителей покидают свои рабочие кабинеты по выходным?

– Ну да. Я к себе. – Я поставила ногу на нижнюю ступеньку.

– Сядь. – Отец свернул газету и устремил на меня взгляд убийственной тяжести.

Я уже было открыла рот что-то возразить, но жалкими остатками разума решила не накалять обстановку. Я ненавидела себя за бессилие, с которым обреченно шла по гостиной. Отец внимательно следил за каждым моим шагом, я с еле слышным стоном опустилась на стул. После бессонной ночи с Коулом мое тело требовало обезболивающего, жирной пищи и пятнадцати часов сна. На абсолютно бессмысленное выяснение отношений с родителями у меня точно не было сил.

– Возможно, я выразился недостаточно ясно, объясняя цель твоего пребывания здесь, – ты должна четко расставить приоритеты. Шляться по вечеринкам ночи напролет к ним не относится.

– Ты серьезно? – Я оперлась локтями на стол и, закрыв глаза, массировала виски. – Я уже достаточно взрослая, и сегодня к тому же долбаные выходные.

– В твоем случае не мешало бы потратить это время с пользой, например полистать учебники, чтобы закрыть наконец этот семестр.

– А у вас здесь что, тюрьма?

– Ты намного отстаешь от своих однокурсников. Думаю, ты заметила это.

– А тебе какое дело, не понимаю.

– Я не только твой отец, но и твой профессор.

– К сожалению. Дважды «к сожалению».

– Эмбер, прекрати! – Взгляд мамы стал колючим. – Так дальше не пойдет!

– Как только твоя успеваемость достигнет приемлемого уровня, так, по мне, делай что хочешь. Можешь гулять до потери сознания в выходные. Пока же ты находишься на грани отчисления, как сейчас, придется, черт побери, немного напрячься.

Я тихо застонала.

– А еще ты мне нужна в офисе.

Я вскинула голову:

– Что?!

– Что слышала. Мы получили крупный и важный заказ. Гарри введет тебя в курс дела, а твоя задача – представить чертежи для строительного проекта. До конца семестра и всей команде.

– Зачем бы мне это делать? – прошипела я.

– По той же причине, по которой ты снова здесь, в нашем доме. Довольно того, что в последние несколько лет ты бессовестно, пуская на ветер, тратила наши деньги на свои забавы и развлечения. Пора платить по счетам, вложения в тебя должны хотя бы частично окупиться.

– Если ты все еще надеешься, что я войду в дело…

– О, Эмбер, не беспокойся об этом. У нас есть гораздо более компетентные претенденты на должность младшего исполнительного директора. Посмотри, к примеру, на своих однокурсников, тебе довелось учиться с очень амбициозными молодыми архитекторами. Тот факт, что ты не желаешь даже отдаленно соответствовать достойному имени Гиллзов, должен заставить тебя задуматься.

Отцовское неодобрительное покачивание головой привело меня в бешенство. Мне хотелось посмотреть в глаза маме, но я сдержалась. Понятно, что, когда дело доходило до интересов империи, которую строила моя семья, надеяться на ее поддержку нет смысла. Уж точно не в этом вопросе. Мой дед был одним из крупнейших архитекторов семидесятых годов прошлого столетия, когда создавался футуристический центр Ванкувера. Бюро «Гиллз и партнеры» было, без сомнения, самым известным архитектурным бюро в городе и, возможно, даже в стране.

– Ты понимаешь, о чем я?

Я вздрогнула. Множество разных ответов крутилось у меня на языке, но ни один из них не понравился бы отцу. Поэтому я решила воздержаться и промолчать. Моя злость за последние несколько дней превратилась в полное отчаяние. Я потерпела фиаско. У меня не было ничего, кроме жалкого аттестата об окончании школы. Финансовая зависимость от родителей и куча долгов, которые мне придется выплачивать.

Я могла быть кем угодно, но только не лицемеркой. И я не собиралась терпеть. Я верну родителям каждую копейку, если понадобится. Или я покорюсь судьбе и справлюсь с этим.

Пусть у меня нет деловой хватки, пусть я паршивая бесталанная овца в империи Гиллзов. Но я не дура. Ведь каким-то образом я добралась до третьего курса, пусть из-за пересдачи некоторых предметов и не укладывалась в сессии. Бросать учебу мне самой уже видится неразумным.

Потерпи еще годик, Гиллз. Потом сможешь делать все что хочешь. Как только диплом будет у тебя в кармане, ты свободна. Им и не нужно, чтобы ты вошла в их дело, можешь идти куда угодно. Вернуться в Торонто или в Нью-Йорк. В Европу. Или еще куда. Ты им больше ничего не будешь должна.

Всего один год и четыре месяца в Ванкувере, а потом весь мир открыт для меня. Я сжала кулаки и подняла глаза. К моему удивлению, отец все еще смотрел на меня. Он не сводил с меня своих светло-карих глаз, которые я унаследовала от него и которые больше всего ненавидела в себе. Его взгляд мог убить, но я выдержала.

– Когда я окуплю себя, вы позволите мне снять собственную квартиру? – Я знала, что не вправе предъявлять требования, но в этом доме быстро учатся: только проявляя определенную долю наглости, можно выжить.

У отца на лице дернулся мускул, и я была уверена, что мое предложение будет отвергнуто. Но мама подошла к нему сзади и порывисто положила руку на плечо.

– Мы подумаем об этом, – сказала она, и глаза отца сузились.

– На главном совещании в июле ты должна представить свои чертежи. Перед заказчиком и главными инвесторами проекта. И горе тебе, если посмеешь опорочить наше имя своей некомпетентностью. О ходе твоей работы будешь отчитываться каждые четыре недели на предварительных совещаниях с нашими ведущими архитекторами.

Смешно. Я не умею составлять чертежи, я слишком плохо разбираюсь во всем этом, чтобы своей работой удовлетворить отца. И мне вообще плевать на все.

– Хорошо. – Я слегка щелкнула языком – еще один раздражитель, который выводит его из себя. – Договорились!

Черты лица его стали жестче, когда я через стол протянула руку. На мгновение я подумала, что он собирается поучать меня дальше, но после минутного колебания отец протянул руку в ответ.

Ничто не казалось мне таким неправильным и бессмысленным, как заключения соглашения рукопожатием с собственным отцом.

Я покажу им, что значит давить на меня. Они получат подтверждение того, в чем упрекали меня годами. Да, в моей абсолютной некомпетентности. Ведь я – сплошное разочарование, и недостойна своей фамилии. Больше и пальцем не пошевелю. Как бы хорошо я ни училась, этого никогда не будет достаточно. И все после того, как пять лет назад я совершила ошибку, когда предпочла голосу разума веление сердца. Наивно, я и сама знаю. Но с тех пор со мной такого больше не случалось.

Глава 7

Морган Дэйлман ничуть не изменилась. Ее светлые волосы аккуратными волнами ниспадали на узкие плечи, а маленький, слегка вздернутый нос имел идеальный изгиб. Пока мы шли в кафе, где мы раньше обычно встречались, я насчитала пять мужчин, с интересом обернувшихся в ее сторону, но она не удостоила их своим вниманием. Только легкая улыбка на губах давала понять, как Морган этим наслаждается. Так было всегда. С нашей последней встречи прошли годы, но это совершенно не чувствовалось. Без всяких прелюдий о погоде и вопросов о моем возвращении в Ванкувер Морган принялась подробно рассказывать о сексе со своим однокурсником в университетской библиотеке. Болтовня с Морган о всякого рода пустяках хорошо меня отвлекала. Но в то же время я поймала себя на мысли, что пора бы перевести наш поверхностный разговор на более глубокий уровень. Но не тут-то было, мы уже пришли в нашу любимую кафешку «У Беверли», а она все еще расписывала позы, которые даже я никогда раньше не пробовала. Занятия по фигурному катанию дали нам одно большое преимущество – они сделали нас чертовски гибкими.

Стоило толкнуть стеклянную дверь, как меня охватило давно забытое приятное чувство. Колокольчик на входе звенел так же, как и несколько лет назад. Я сразу полностью расслабилась, медленно обвела закусочную взглядом: красные, слегка потрепанные кожаные диванчики, шахматная черно-белая плитка на полу. Мои родители обплевались бы, увидев это. Здесь все было полной противоположностью их стерильному шику, и, наверное, поэтому мне еще больше нравилось тут бывать. Вдруг я остолбенела.

Не может быть!..

Он стоял к нам спиной и принимал заказ у группы гостей. Под его белой рубашкой отлично проглядывал контур лопаток и рельеф мускулатуры. Рукава рубашки закатаны, черный фартук официанта завязан сзади. Без сомнений, это был он. Высокая стройная фигура, прямая осанка. Темные кудри в идеальном беспорядке, словно он только что встал с постели.

Услышав колокольчик, Эммет повернул голову и бросил «Добро пожаловать к Беверли», продолжая не глядя писать в блокноте. Вернувшись к заказу, он неожиданно вздрогнул. Еще один его короткий взгляд в нашу сторону, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять: его ошарашенный взгляд адресован не мне, а Морган.

– Черт! – приглушенно ругнулась она, не убирая улыбки с лица.

– Привет, Морган. Привет, Эмбер. – Краска залила Эммета до самых ушей. – Добро пожаловать! Располагайтесь. – И он тут же, почти в панике, быстро испарился.

Что здесь происходит, черт возьми?

– Вы что, знакомы? – удивленно спросила я, протискиваясь на свободное место за столиком напротив Морган.

– Еще как знакомы! – прохихикала она, провожая Эммета многозначительным взглядом, когда он пробегал мимо нашего стола. Его фартук зацепился за угол скамейки, из-за чего он слегка споткнулся. Мне почти стало его жалко.

– Вам принести меню?

– Нет, спасибо, Эммет.

Его уши пылали. Он кивнул с облегчением.

– Я к вам сейчас вернусь.

– Мы когда-то ходили вместе на семинар, – объяснила Морган, пока Эммет скрылся за стойкой. – Я уже и не помню на какой. Он, кажется, пришел туда по собственному желанию.

Я фыркнула. О да, как это на него похоже. Из чистого интереса.

– И что? Это был роман на одну ночь? Не знала, что ты кадришь софтбоев. – Я стянула с себя кожаную куртку. – Мы с ним сейчас в одной группе. И да, он первый ботан на курсе и любимчик моего отца.

– Секси ботан. Просто джекпот. – Морган вульгарно рассмеялась. Я задумалась, всегда ли моя бывшая подруга была такой. И дело не в том, что Морган занимал только секс. Это я как раз понимаю. Мне бросилось в глаза ее презрительное отношение к людям, и на мгновение мне показалось, будто я смотрю в зеркало.

Боковым зрением я наблюдала, как Эммет суетится за стойкой. Складывалось ощущение, что он намеренно тянет время, выполняя какие-то ненужные действия, лишь бы не подходить к нашему столику.

– И как он в постели? – спросила я почти равнодушно, не спуская при этом глаз с Эммета.

– Откуда я знаю? Ты правда думаешь, что он рискнул заговорить со мной об этом?

– Так ты не спала с ним?

– Я тебя умоляю. Ему не хватает смелости мне просто в глаза посмотреть!

– Итак… – Я обернулась, когда Эммет появился за нашим столиком. Он держал спину прямо, выражение лица было сосредоточенным. Я поняла, что он пытается просто профессионально делать свою работу, от этого у меня закололо в груди. Было заметно, как он нервно сжимает пальцами блокнот. – Как настроение? – Его взгляд только скользнул по мне, когда он наклонился, чтобы убрать пустые стаканы со стола. – Вы готовы сделать заказ?

– Нам, пожалуйста, два матча латте. С миндальным молоком. – Морган сделала наш стандартный заказ и сладко улыбнулась Эммету. Его щеки снова покрылись густым румянцем.

– С удовольствием, – пробормотал он, быстро протер тряпкой стол и поспешно удалился с грязными стаканами в руках.

– Боже, какой лапочка. – Бесстыдный взгляд Морган последовал за Эмметом вдогонку. – Время от времени такой милый софтбой – почему бы и нет.

Я пробормотала нечто похожее на согласие, продолжая наблюдать, как Эммет за стойкой возится с кофеваркой. Его взгляд снова и снова предательски устремлялся в нашу сторону.

Для меня не было ничего удивительного в том, что парни толпами вились вокруг Морган, но то, что Эммет с легкостью вписался в этот длинный ряд поклонников, меня немного разочаровало. Как бы жестоко это ни звучало, но я была о нем лучшего мнения, что ли… Одно дело – необыкновенная красота Хоуп, ее интересное лицо и умный взгляд, которые он не мог не рассмотреть. Морган же была полной противоположностью. Все в ней было симметричным, гладким, почти безупречным. Она была превосходной спортсменкой, без сомнений, но я-то знала, что при всей своей грации и харизме Морган легко могла себе позволить схалтурить на соревнованиях. И она тоже это знала.

– Все еще тренируешься?

По удивленному взгляду Морган я поняла, что мой вопрос прозвучал для нее неожиданно.

– Ты имеешь в виду «Хиллкрест»? – на ее лице застыло угрюмое выражение. Я догадалась, что оно означает, прежде, чем она продолжила: – Мне пришлось бросить. Два года назад, проходя олимпийскую квалификацию, я упала. И разбила левое колено в кашу. Оскольчатый перелом коленной чашечки. Знаешь, мы понятия не имели, что такое настоящая боль.

Я замерла:

– Черт, а я и не знала.

– Откуда тебе было знать, мы же уже не общались.

«Не по моей вине», – подумала я и хотела уже выпалить, но промолчала. Давно накипело, но я сдержала упреки, готовые сорваться с языка.

– Так ты дошла до квалификации?

– Ага. Обидно, правда? Я упала перед своей короткой программой. На разминке. В самом начале соревнований. Меня сразу на операцию, пока другие откатывали свое. Рокси сделала это за меня. – Морган засмеялась, но ее голубые глаза стали ледяными.

Олимпийская квалификация. Годы тренировок только ради этого события…

– Ты была достойна этого шанса, – сказала я.

Морган пожал плечами:

– Хелен позже предлагала мне место тренера. Они им очень нужны. Но я никогда и ни за что больше не ступлю на лед.

– А Эрик?

– Он переехал с семьей в Калгари. Была еще пара девушек-тренеров, но они одна за другой забеременели или уехали. Хелен говорила, что ей, вероятно, придется отказаться от юниоров. Она полностью загружена взрослыми.

– Серьезно?

– А тебе это не было бы интересно? – Морган обрадованно на меня посмотрела, и я не совсем понимала, она это серьезно или в шутку.

– Я не выходила на лед уже много лет.

– Ты совсем бросила?

Я пожала плечами:

– Видимо, да… После того, как родители отправили меня в Париж.

– Только не говори, что там не было никаких клубов.

– Были, но я потеряла всякий интерес.

– Жаль, конечно.

– Два матча латте, – голос Эммета заставил меня вздрогнуть. Он с удивительной легкостью удерживал поднос в равновесии пока ставил перед нами полные чашки с чаем, не пролив при этом ни капли. – Хотите еще чего-нибудь?

– Нет, спасибо. – Я попыталась собраться с мыслями.

– О’кей. – Он испарился так же быстро, как и подкрался.

– Все понятно. – Морган помешивала молочную пену. Затем она подняла глаза, и ее пронзительные голубые глаза заблестели. – Ты все еще общаешься с этим козлом-архитектором?

Я напряглась, когда поняла, что речь идет о Седрике.

– Упаси бог, нет… – Мой смех получился совершенно неестественным, но Морган это не показалось странным. – Уже давно.

– Ну и правильно! – фыркнула Морган. – Вот тряпка, откровенно говоря… По мне, так он страдал комплексом неполноценности. И неудивительно, что вместо того, чтобы найти женщину своего возраста, он клеил юных школьниц.

Я напрягалась с каждым ее словом. Воспоминания неумолимо накатывали одно за другим. Последние несколько лет я на удивление хорошо с ними справлялась, но сейчас слов, так легко вылетающих из уст Морган, было достаточно, чтобы мне снова исполнилось семнадцать. Снова неуверенная и доверчивая. Для таких, как Седрик Ливингстон, с его пугающе безупречной внешностью. До сих пор не могу простить себе, что была им очарована. Понятно, он был старше и опытнее моих ровесников. Двадцать три года, отпрыск семьи архитекторов, почти такой же влиятельной, как и моя. Мама и папа были в восторге, когда мы начали встречаться. То, что мне было семнадцать, а он на целых шесть лет старше, их не пугало. Посмотри на нас с отцом, Эмбер. Настойчивые уговоры мамы, когда она отвела меня в сторону «для разговора». Твой отец тоже почти на девять лет старше меня. И видишь, где мы сейчас.

Впечатляет, ага! На кушетке у семейного психиатра, вот где!.. И в отдельных спальнях этой декадентской виллы, настолько огромной, что можно легко избегать встреч. Как и в отдельных кабинетах бюро.

За всю жизнь я не слишком о многом жалела, но то, что я тогда послушала маму, стало ошибкой. Она была моей мамой, она должна была знать, как правильно. Мои отношения с родителями никогда не были так близки, как тогда, и это нормально. Но лишь до определенного момента, пока я не послала Седрика к черту и он не начал распространять свои грязные, отвратительные сплетни. Через семьдесят два часа я уже сидела в самолете в Париж. Отцу удалось в короткий срок получить для меня место в элитном французском интернате. Другими словами, он потратил изрядную сумму денег, чтобы избавиться от меня. Пока все не уляжется. Родители были в процессе работы над одним из самых важных строительных проектов в их карьере. И не могли допустить, чтобы в газеты просочилась информация об их никчемной дочери. Не пожелали выслушать меня должным образом, когда я хотела рассказать свою версию этой истории.

Словно загипнотизированная, я уставилась в воображаемую точку перед собой, а Морган все продолжала говорить. Она рассказывала о ребятах из нашей команды, о том, кем они стали и чем занимались сегодня. Я пробовала сконцентрироваться на ее словах, но этого было недостаточно, чтобы образы, всплывающие перед моими глазами, исчезли. Напрасно. Победоносная улыбка Седрика одержала верх. Она не сходила с его лица до самого вечера. Как только мы остались одни, его повадки стали жестче. Да я тоже устал, ну и что? Это взрослые отношения, детка. Да и вам, женщинам, только этого и надо, всегда и везде.

Сегодня я бы убила его за такие высказывания. Тогда же я не понимала, насколько они токсичны. Это были нездоровые отношения: он оказывал на меня давление, а потом выставлял все безобидной шуткой. Здоровыми такие отношения не назовешь. Хотя со мной лучше вообще никаких не заводить. Так проще.

Я вздрогнула, когда встретилась взглядом с Эмметом. Только сейчас я поняла, что все это время сидела, уставившись на него. Эммет, немного встревоженный, внимательно смотрел мне в глаза. Все еще держа в руке портафильтр от кофемашины, он замер на несколько секунд, его брови слегка сдвинулись. Я быстро отвела взгляд. Морган, ничего не замечая, продолжала болтать, и когда я осмелилась снова взглянуть на Эммета, он уже вернулся к работе.

Глава 8

Я раньше любила, когда родители брали меня с собой в бюро. Половину детства я провела в залитых светом комнатах с высокими потолками. Наверное, я бывала здесь даже чаще, чем дома, на нашей вилле. Сегодня же я не чувствовала ничего, кроме неуверенности, следуя по стерильным коридорам за Гарри, помощником отца. Незамысловатый логотип «Гиллз и партнеры» был вездесущ: на стеклянных матовых дверях, на почетных грамотах в рамках на стенах, на шариковых ручках и фирменных бланках.

– Мы так рады видеть тебя здесь, Эмбер, – Гарри тараторил без умолку. В приоткрытые двери кабинетов, мимо которых мы проходили, я видела радостные лица сотрудников, они приветственно махали мне руками и удивлялись, как мало я изменилась. Не хотелось признаваться, но в груди становилось тепло при виде самых близких и давних коллег моих родителей. Это было немного похоже на семейные встречи, которых я намеренно избегала последние годы. И сейчас я находилась в центре внимания людей, которые считали, что я – все еще та девочка, какой они меня помнили. Как же они ошибались.

– Мы организовали для тебя отдельное рабочее место. – Гарри открыл дверь в конце коридора. Мягкий утренний солнечный свет попадал в крохотный кабинет через большое окно от пола до потолка. Стена напротив – вся в полках с аккуратно подписанными папками, а перед ней – огромный стол с гигантским монитором iMac, рядом с которым не было ничего, кроме футуристической лампы из бронзового металла и стеклянной бутылки сумасшедше дорогой питьевой воды. Ну конечно, а как же еще…

– Здесь ты можешь работать, когда захочешь, в любое время дня и ночи, – засмеялся Гарри, и, хотя я могла бы письменно его заверить, что никогда не попадусь на это, но уголки моего рта невольно дернулись в ответ на его искренний, от всего сердца, смех.

Ни за что не признаюсь в этом и через десять лет, но я скучала по этой рабочей атмосфере в бюро у моих родителей. Все будние и выходные дни, которые я проводила здесь в детстве, врезались в память. Гарри Барклай был частью этого места так же естественно, как белые блоки полистирола и серые картонные папки, которыми он развлекал меня, когда у няни заканчивался рабочий день, а родители были на конференциях или встречах с важными клиентами.

Машинально я сделала несколько шагов к столу, а Гарри остался стоять у двери. Заметив, что он замолчал, я повернулась к нему и увидела выражение удовлетворения на его лице. Какое-то мгновение я не понимала, что оно значит. Я давно не видела на лицах своих собеседников ничего подобного. Это было не разочарование. Светлые глаза Гарри светились нежностью, губы растянуты в улыбке. Это было удовлетворение.

– Ах, Эмбер, Эмбер… Ты только посмотри! Для меня ты – все еще маленькое бойкое солнышко Джонатана и Тессы, хотя ты давно превратилась в самостоятельную девушку. Родители, должно быть, безумно гордятся тобой.

Эти слова отозвались тупой болью в груди. Мне потребовалось все самообладание, чтобы сохранить на губах улыбку.

– Для этого им нужна дочь, которая не будет их бесконечно разочаровывать. – По выражению на лице Гарри я поняла, что мои горькие мысли вырвались и обрели словесную форму.

– Ты правда так думаешь?

– Это же очевидно, я не в состоянии изучать архитектуру без их участия, – выпалила я. Вся моя злоба, которую я последние несколько недель загоняла в темный угол своего сознания, мгновенно вылезла наружу.

– Можно я скажу тебе один секрет, Эмбер?

Я кивнула, но без особого желания.

– Во время учебы меня не раз одолевали сомнения, на правильном ли я пути. Мне все давалось с трудом, часто из последних сил.

Я стиснула зубы. Супер! И это должно мне сейчас помочь? Оказывается, быть неудачником – это нормально?

– Это процесс обучения, – невозмутимо продолжал Гарри. – Прежде всего ты учишься проявлять настойчивость и работать самостоятельно. Архитектуре как таковой никто не может научить. Подписывать своим именем проекты зданий ты сможешь только по прошествии времени, набравшись опыта. И, на мой взгляд, никакие экзамены и оценки тут уже не имеют значения, тебе не кажется?

– Я даже не могу решить, нравится ли мне это.

– Архитектура как занятие?