Вдребезги

Все произошло слишком быстро, и я не могла дышать. Мне стало очень жарко в пальто.

– Тебя подбросить, драчунья?

Я повернула голову – белый фургон с логотипом больницы медленно ехал рядом со мной. Винни выбросил из окна сигарету.

– Залезай.

В фургоне он сказал:

– Я знаю только одно – сейчас я еду забирать страдающих анорексией, которые находятся в торговом центре «Молл оф Америка», ты поняла? Я не перевожу несовершеннолетнюю без сопровождения ее законного опекуна в месторасположение, не подлежащее огласке.

И Винни дал полный газ.

– Пристегнись! Мне не нужны трупы девчонок в этом драндулете. Куда направляемся?

Я назвала место. Мы молчали всю дорогу до автобусной станции «Грейхаунд». Там внутри находилось всего несколько человек, окруженных чемоданами и коробками, бумажными и пластиковыми пакетами. Он выудил несколько купюр из кармана своего черного пальто и вложил мне в руку.

– Я не хочу, чтобы ты появилась здесь снова, Чарли, милая.

Я кивнула, глаза застилали слезы.

– Любая сломанная вещь или человек – все поправимо. Я так считаю. – Винни бросил взгляд на автобусную станцию. – Теперь иди туда, подруга, и когда сядешь в автобус, занимай место впереди, а не сзади! Задние места – это «бэдсвиль». Держись оттуда подальше. Если кто-то тебе предложит сигареты или напитки, отказывайся, напитки бери в автомате. Будь такой, как сейчас. Непроницаемой. – Он обнял себя, показывая мне жестом. – И когда ты доберешься до места, там будет солнечно и всегда безоблачно, хорошо? Не спрашивай, почему я уверен, но это так. У меня свои методы, с помощью которых я многое узнаю о вас, девчонках. Теперь иди. – Он перегнулся через меня и толчком открыл дверь.

От него пахло клубничными сигарами «Свишер Свитс» и теплым молоком – ароматами улицы и дома.

Я глубоко вдохнула его запах, на тот случай, если он – последнее хорошее, что случилось со мной на долгое время вперед, потом я вылезла из фургона, волоча за собой чемодан Луизы, с рюкзаком за плечами.

Глава 2

Я сделаю все в этом мире Господа Всемогущего, Если ты просто позволишь мне пойти с тобой.

Боб Дилан. «Детка, позволь мне пойти с тобой»

Автобус – это гигантский громыхающий монстр, наполненный печалью и спертым воздухом. В каждом городе он выплевывал нас на двадцать минут, не важно, сколько до него было ехать, везде все одинаково: закусочная, круглосуточный магазин, грязные туалеты, мусор в раковинах. Я спрятала деньги, которые дал мне Винни, глубоко в карманы. Покупала только шоколадные батончики, газировку, соленые чипсы и один раз сандвич с яичным салатом со сроком годности, замазанным черными чернилами. Ощущение вкуса шоколада во рту было для меня вспышкой счастья.

Я не разговаривала с людьми, сидевшими рядом со мной. Они заходили, приносили с собой запах сигарет или грязи, и потом выходили на следующей остановке. В Канзасе посреди ночи автобус сломался. Это был городок, где Рождество задержалось до середины мая. В темных витринах висели выцветшие гирлянды, а в окне заправочной станции мигали разноцветные огни. Женщина, находившаяся рядом со мной, опустила подбородок в искусственный мех пальто и бормотала «Благослови нас Бог», пока мы выходили, пошатываясь, из автобуса и робко стояли на парковке возле заколоченной досками закусочной. Мужчины, сидевшие сзади в автобусе, просто вынесли свою игру в наперстки и устроились в переулке, пока водитель расхаживал вперед-назад и ждал помощи. Я сидела на обочине, вдали от всех, мне было все еще жарко в полупальто. На билете написано, что мы проедем через шесть штатов, прежде чем достигнем Аризоны, и что это займет один день, двадцать один час и сорок пять минут. Водитель сказал, что не знает, как долго ждать другого автобуса.

Я посмотрела на деньги, которые мы с Эллис заработали, и заплакала в кабинке туалета. Теплые слезы лились на воротник пальто. Я наконец еду куда-то, возможно, там будет лучше, но ее со мной нет, и это больно. Все опять причиняло мне боль, острую и пугающую, вместе с моей отталкивающей кожей. Я просто старалась думать о Майки, о том, как с ним будет хорошо, и, возможно, на этот раз мы станем чем-то большим, чем просто друзья.

Мы прибыли на место посреди ночи. Внезапный ободряющий крик водителя «Tу-сааааан» наполнил автобус, и несколько пассажиров спросонья подпрыгнули. Я встала в сонную вереницу людей, неуверенно выходящих из автобуса в теплый туманный воздух.[3]

Некоторых пассажиров встречали, и я смотрела на поцелуи и объятия. Меня никто не встречал, поэтому я достала конверт от Майки, чтобы не чувствовать одиночества.

В автобусе я перечитала его письмо несколько раз, просто чтобы напомнить себе, что все происходит в реальности, что я действительно выкарабкиваюсь со дна.

«Чарли!

Все будет хорошо, я обещаю. Прости, что уеду на некоторое время, ты пока побудешь одна. Не волнуйся, квартирная хозяйка классная, она художница, я ее предупредил, что ты приедешь. Ее зовут Ариэль, и если тебе что-то понадобится, попроси ее. Твоя мама сказала, что передаст тебе немного денег, поэтому проблем с едой у тебя не возникнет. Прилагаю адрес моей квартиры и карту, чтобы ты знала, где купить продукты и прочее. Чарли, не могу дождаться момента, когда увижу тебя.

Майк».

Сейчас я стояла, прижав бумагу к лицу, на тот случай, если от нее пахнет Майки и я смогу его почувствовать и остановить бешеное сердцебиение, но запаха не было. Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Я посмотрела на карту, пытаясь разобраться, где я нахожусь, куда идти и что означают стрелки, нарисованные Майки. Улицы были пусты, но я не падала духом.

Эван всегда говорил, что бояться надо не того, что ты не можешь увидеть, а того, что прямо перед тобой, на самом видном месте.

Я начала скрежетать зубами, пока шла по подземному переходу, стараясь не думать о той ночи. Ручка чемодана Луизы вонзалась мне в ладонь. Пальто было слишком толстое для такой погоды. Я вспотела, но не хотела останавливаться, чтобы снять его. Я прошла мимо множества небольших баров и магазинов. Здесь небо напоминало плотную, темную ткань, прошитую стежками тусклых белых звезд, – хотелось до него дотронуться.

Указания Майки заняли три листа. «Ты увидишь дом с целой стаей ОГРОМНЫХ серебристых птиц во дворе. 604Е. Девятая стрит. Она живет в квартале Пай Аллен. Мой гостевой дом фиолетового цвета находится сзади. Используй желтый велосипед и замок. Ариэль оставила их для тебя. Ключ от двери под желтым горшком».

Я подумала, что это не похоже на птиц, но они светились и сверкали в ночном воздухе, расправив сильные крылья. Гостевой дом находился позади. Я нашла ключ под горшком. Желтый велосипед с корзинкой из ивы, которая выглядела как новая, был пристегнут к столбу, к которому крепилась бельевая веревка. Я открыла дверь ключом и на ощупь нашарила выключатель на стене, моргая от внезапного яркого света. Внутри стены тоже были выкрашены в фиолетовый цвет.

Я совершенно не представляла, что мне делать. Дома ли квартирная хозяйка? Она слышала, как я приехала?

Здесь не было импульсных ламп. Не было бескрайнего бежевого коврового покрытия. Ни плачущих девушек. Ни тайной комнаты.

Я была одна. В первый раз за долгие-долгие месяцы я совершенно одна. Ни Эвана, ни Дампа, ни Каспер, нет даже раздражающей Айсис. Всего на мгновение булавочные уколы паники пронзили меня: если что-то случится со мной до того, как приедет Майки, кто узнает об этом? Кому будет не все равно? На мгновение я вернулась туда, в те страшные дни на улице, еще до того, как встретила Эвана и Дампа, когда каждый день сердце бешено колотилось и ночи превращались в года. В ожидании света я подпрыгивала от каждого звука, пыталась найти безопасное место, чтобы спрятаться.

Можно быть одной, и можно быть в одиночестве. Это совсем разные вещи.

Дыши, Чарли. Просто дыши, как учила Каспер. Я просунула пальцы под пальто и ущипнула себя за бедра, надеясь, что боль вернет меня к реальности. Постепенно паника утихла.

В желудке громко заурчало. Я обрадовалась, что у меня появилось дело, на котором можно сосредоточиться – разведать, что находится в мини-холодильнике, расположенном в углу. Там лежало несколько бутылок воды и мягкие бананы. Я съела банан, очень быстро выпила бутылку воды. Еще там нашлись два куска пиццы в маленькой картонной коробке. Она оказалась абсолютно безвкусной и жесткой и крошилась, когда я заталкивала ее в рот, но мне было все равно. Я очень проголодалась. Потихоньку паника угасала, меня охватило утомление, занимая ее место.

Квартал замер. Который сейчас час? В углу стоял большой чемодан, и я подвинула его к двери, просто на всякий случай. Все тело ныло после путешествия в автобусе, в ногах ощущалась слабость.

Я выключила свет. Даже сейчас, когда мое тело покрыто потом, я оставалась в пальто. Снять его – значит почувствовать себя еще более слабой в этот момент. Мне был нужен маленький защитный панцирь – на всякий случай.

Я устроилась на футоне, на футоне Майка, на полу. Я ощутила, как события поднялись надо мной, исчезая в окружающей тишине. Больше не слышна печаль девушек, живущих через коридор. Проклятый Фрэнк очень-очень далеко, здесь его руки не дотянутся до меня. В моем рюкзаке есть немного денег. Тело становилось все легче и легче.

Сейчас наконец я почувствовала эту невесомость, после долгих месяцев борьбы, и она тянула меня глубже в пальто, в футон, в сон. Я зарылась лицом в подушку и почувствовала долгожданный запах Майки – что-то с ароматом корицы. Я вдыхала его как можно глубже, позволяя ему проникнуть в каждую мою трещинку и укачать меня в сон.

Когда я проснулась, солнечный свет пробивался через единственное окно гостевого домика. Я осторожно осмотрелась, снимая влажное пальто. Я провела почти два дня в автобусе, и от меня неприятно пахло.

Всего минута ушла на то, чтобы понять, что гостевой дом – всего лишь перестроенный гараж, небольшой, с дешевой отделкой: две двери у задней стены, выходящей на дорожку, неаккуратно спаяны друг с другом, квадратные окна на дверях закрыты короткими шторами синего цвета. Кухня – это просто раковина в столешнице над старым металлическим столом с ящиками.

На потолке висел вентилятор, а на одной из стен – кондиционер. Пол цементный, а ванная – старый санузел с унитазом и пластиковая душевая кабина.

Я выползла из кровати и пробралась в ванную. Пописала, потом включила душ. Он начал бить струей, а потом выдавилась тонкая струйка. Я выключила его. Я еще не готова посмотреть вниз на себя и дотронуться до новых ран. Дотронувшись до них, я сделаю их более реальными. И шрамы все еще болели. Они будут болезненными еще очень-очень долго.

В Крили большинство из нас просто протирали мыльной мочалкой подмышки, задницы и щели, как называла их Айсис. Если кто-то хотел принять настоящий душ, то было необходимо присутствие санитарки, на случай, если будет попытка утопить себя в душе и тому подобное. И никто не хотел быть без одежды при зрителях, поэтому большинство выбирали другой вариант.

Я снова надела комбинезон и вышла из ванной, провела рукой по столешнице. Она была сделана из фанеры, покрытой глянцевой клеящейся пленкой Мод Подж, внизу под пленкой – открытки с изображением иностранных городов. Некоторые из них повернуты лицом вниз, неразборчивым почерком было написано: «А: Встречаемся у фонтана, любовь моя, в четыре часа, как в прошлом году». «А» – это, скорее всего, Ариэль, квартирная хозяйка Майки. Я рассмотрела открытки, изображения, неаккуратный почерк. Маленькая история прошла под моими пальцами.

Я разложила деньги, которые мы с Эллис заработали. «Я лечу через океан», – говорила Эллис, раскидывая руки и кружась по своей комнате. «Приземляюсь в Лондоне, Париже, Исландии, не важно». Все романтические места, по ее мнению, где она хотела бы жить. «Попивать небольшими глотками эспрессо на набережной Сены будет просто неземным ощущением, Чарли, вот увидишь».

Девятьсот тридцать три доллара, и только одна из нас выбралась живой. Полуживой.

Я долго смотрела на них не отрываясь, прежде чем засунуть назад под раковину, за невзрачную кофеварку, рассчитанную на одну чашку.

Мне нужно найти еду.

Когда я вышла во двор, солнце светило так ярко, что перед глазами поплыли пятна, поэтому я снова открыла дверь и нашла в ящике тумбочки солнечные очки в золотистой оправе с черными прожилками – девчоночьи очки, беспечно забытые; у Майки была девушка? У Майки сейчас есть девушка? В данный момент я не хотела думать об этом.

Карта, которую Майки нарисовал от руки, заполнена стрелками и надписями: «Круглая площадь Кей, три квартала →; Четвертая авеню (секонд-хенд, кафе, бар, еда, книги), шесть кварталов ↑; университет, семь кварталов ←». Мое лицо и руки начали гореть, пока я плелась по тротуару к площади Кей. Это странно, еще пару дней назад я была там, где слякоть и серое небо, а теперь я здесь без куртки, и повсюду солнце.

На площади Кей воздух прохладный; как будто я нырнула в чистый глубокий бассейн. У парня за прилавком огромные черные наушники на ушах. Он оторвал взгляд от толстой книги и посмотрел, как я брожу между полками, хватая бутылки, коробки с марлевыми салфетками, солнцезащитный крем, лейкопластырь, тюбики с кремом. В кондиционированном воздухе пот на лице быстро высыхал. Я чувствовала себя липкой и покрытой песком. Взяла стеклянную бутылку холодного чая из холодильника.

Мне нужно обновить запасы для моей аптечки на всякий случай. Я не хотела причинять себе боль; я хотела следовать советам Каспер, но аптечка мне все равно нужна.

Просто на всякий случай.

Я оплатила покупки, запихнув все в рюкзак.

На улице, на тротуаре, я развернула карту Майки. Там есть продуктовый магазин под названием «Фуд Конспираси», вверх по улице, и я направилась туда.

Это супермаркет, он выглядел дорого и практично, с приглушенной музыкой, льющейся с потолка. Я стояла в растерянности – не знала, что мне нужно. Я никогда не обращала внимания на то, что готовил Майки, если он вообще готовил. Я смахнула в проволочную корзину коробку крекеров и кусок сыра «Пеппер джек».

Магазин гудел от деятельности. Две женщины, одетые как хиппи, щупали груши. Высокий парень накладывал в пластиковый контейнер в салат-баре. Я рылась голыми руками в мусорных баках, потом запихивала в себя картонного вкуса макароны с сыром, а теперь делаю покупки.

На кассе мне вдруг стало страшно, что не хватит денег. Я тратила то, что дал мне Винни. Посчитала ли я, сколько там было? Смотрела ли я на ценники той ерунды в моей корзине? Я забыла, сколько стоят продукты. И тут мне вспомнились слова Блю: «Не позволяй хлопьям сожрать тебя».

Хлопья пожирали меня. Они съедали меня заживо.

Неужели все смотрели, как я роюсь в карманах в поисках наличных? Да, смотрели. Мои пальцы затряслись. Я затолкнула еду в рюкзак, не дожидаясь сдачи.

На улице гул машин и людей звучал словно бензопила у меня в ушах. Я закрыла уши руками. «Не уплывайте, – говорила нам Каспер, когда мы начинали нервничать, когда давление в голове боролось с давлением в теле, и начиналось раздвоение личности. Не смейте уплывать. Оставайтесь со мной».

Я прошла слишком далеко в неверном направлении и остановилась в подземном переходе, слушая проносящиеся со свистом машины.

Асфальт пах мочой. Ботинки с хрустом давили битое стекло.

Он возвращался ко мне.

Проезжающие машины отбрасывали тусклые тени на стены с граффити. Сверху я была полностью укутана, пыталась уснуть, задыхалась от слизи в горле, а тело горело от жара. Я периодически болела все время, пока жила на улице. Теперь я знаю, что у меня была пневмония.

Его рука на моей ноге – это первое, что я почувствовала.

Я пыталась вспомнить: что говорила Каспер, что говорила Каспер.

«Остановиться. Оценить ситуацию. Дышать».

В переходе темно и холодно. Я зажала уши руками и закрыла глаза, задержав дыхание, потом выдохнула медленными волнами. По ногам дул теплый загазованный воздух от машин. Я сосредоточилась на этом. Постепенно жар стихал, звук пилы уплывал, воспоминания уходили…

Опустив руки, я повернула и прошла прямо несколько кварталов вверх к Четвертой стрит, проходя все, что было указано на карте Майки: «Дэйри Квин», кафе, где мужчины за столиками на тротуаре играют в игру с белыми шашками, бары, рестораны, винтажные магазины, книжный для феминисток. Я опять прошла слишком далеко и нужно было повернуть обратно… Наконец я добралась до Девятой стрит и уже почти бежала – настолько отчаялась дойти до фиолетового гостевого дома.

Я придвинула чемодан Майки к двери, чтобы не впускать к себе внешний мир.

Мне требовалось найти способ, чтобы утихомирить тьму внутри себя. Сначала я достала стеклянную бутылку с холодным чаем и выпила все залпом. Я нашла выцветшее полотенце для рук в крошечной ванной Майки и обернула его вокруг руки. Закрыла глаза.

А потом разбила бутылку о цементный пол.

Тысячи маленьких осколков, прекрасных, таящих в себе небывалые возможности, сверкая, как птицы, разлетелись по цементному полу. Я выбрала самые длинные и толстые осколки, осторожно положила их в льняную ткань, в которую были завернуты мои фотографии. Снимки я засунула в пакет. Под раковиной у Майки стояли совок и ручная щетка. Я подмела остатки стекла и выбросила их в ведро.

Достала и наполнила свою аптечку: прижала рулоны с марлевыми салфетками, кремы, лейкопластырь, стекло, обернутое в ткань, рядом друг с другом, идеально ровно.

Пока это все, что мне нужно. Я должна знать, что у меня все есть, все наготове. Просто на всякий случай. Я не хотела себя резать. Правда не хотела. На этот раз я очень сильно хотела стать лучше.

Мне просто нужно, чтобы была аптечка. Это по какой-то причине давало мне чувство безопасности, даже если я знала, что нанесу себе вред. Каспер говорила, что надо дышать, что нужно купить эластичную ленту и перевязывать запястья каждый раз, когда я начинала паниковать или у меня возникало сильное желание порезать себя. И я обещала, обещала пробовать, но мы никогда не говорили о том, что случится или может случиться, если все это… не сработает.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Охренеть (исп.). – Здесь и далее: прим. пер.

2

Обычно прозвище людей, которых зовут Чарльз, Чарлтон, Чарли.

3

Тусон – название города, здесь игра слов, Тусон созвучно с «to sun» – к солнцу. В штате Аризона засушливый и жаркий климат.