Земля зомби. Справедливость торжествует

Пока я думал всё это, руки не прекращали раскладывать по полу стеклянные осколки. Закончив свою работу, я сделал шаг назад в квартиру и полюбовался результатами. Получилось вполне недурно, небольшие стекла оказались прикрыты мелким мусором, пройти пару шагов, не наступив на них было невозможно, а значит громкий хруст ломаемого под подошвой стекла известит нас о наличии в подъезде незваных гостей. Не сказать, что это прям суперзащита, но точно лучше, чем вообще ничего.

Плотно прикрыв входную дверь в квартиру, замок, которой был безнадёжно испорчен, я позвал жену на помощь. Вдвоем мы скрутили простынь в подобие толстой веревки и, привязав один конец к дверной ручке, другой её конец нарастили ещё одной простынью и привязали к водопроводной трубе в туалетной комнате. Теперь дверь просто так с наружи не открыть, и можно приступать к наблюдению за домом, в котором укрылись бандиты, не опасаясь внезапной атаки в спину.

Спрятавшись за шторой, я быстро высунул руку и немного приоткрыл окно, чтобы лучше слышать звуки с улицы. Похоже, мои друзья решили дать волю фантазии, и теперь в перерывах между выстрелами каждый поочередно что-то кричал, видимо, пытаясь окончательно сломить психику уцелевшим бандитам.

Если Кузьмич просто и без затей крыл отборным матом, старясь как можно сильнее оскорбить их, то Виктор подошел к этому процессу более творчески. Надрывая голос, он кричал такие угрозы, как будто за его спиной действительно собралась вся красная армия и у бандитов единственный шанс избежать мучительную смерть – это пустить себе в лоб пулю. Всё это чередовалось громкими одиночными выстрелами из автоматов. Артём, Ведьма и Берсерк молчали, предоставив право демонстрировать своё ораторское искусство Кузьмичу с Виктором.

Примерно полчаса мы, затаившись на втором этаже, наблюдали за домом бандитов, пытаясь заметить движения в окнах или попытку бегства из обстреливаемого дома, что было немного затруднительно, потому что окна первого этажа они предусмотрительно намертво заложили белым кирпичом, сделав первый этаж здания глухой стеной. Наша скука была прервана в тот момент, когда выстрелы в очередной раз утихли и внезапно ожила рация. Удивленный голос Артёма произнёс:

– Тут что-то стганное пгоисходит, из дома с белым флагом и поднятыми ввегх гуками вышли габы и стоят на кгыльце! Мы чуть было их не подстгелили, но тепегь пытаемся понять, что всё это значит и в чём подвох. Смотгите в оба, может, это отвлекающий маневг и бандиты сейчас попытаются убежать. Как слышно? Пгиём.

Не отрывая взгляда от осаждаемой многоэтажки, я потянулся к рации и ответил:

– Слышно хорошо, будьте осторожны, это может быть ловушка, чтобы заставить вас подойти к окнам. Не высовывайтесь в окна и спросите, чего они хотят. Я бы им не доверял, они могут быть отвлекающим маневром, либо вообще переодетыми бандитами, поэтому поговорите с ними, не показывая себя, а я пока проконтролирую, чтобы никто под шумок не ускользнул. Приём.

– Я тоже подумал, что дело тут нечисто, сейчас наши любители поогать с ними пегеговогят, оставаясь за стенами. Пгиём.

– Хорошо, как станет понятно, что происходит, сообщи мне, конец связи.

Я закончил сеанс связи и задумался, пытаясь понять, что придумали бандиты. Думаю, они прекрасно понимают, что живыми им не уйти, поэтому отпускать заложников, которые могут выступить живым щитом, было очень неразумно с их стороны. Значит, где-то скрыт подвох, и мы пока не можем понять, где именно. Это очень давит на нервы – когда противник сделал какой-то хитрый ход, а ты не можешь предугадать его замыслы и тебе не понятно, с какой целью он его сделал.

От нервного напряжения у меня начали подрагивать руки и сильно хотелось курить. Я неотрывно следил за домом напротив, периодически поднося к глазам бинокль и наводя его на окна, пытаясь хоть что-то в них рассмотреть. Все мои попытки были напрасными, ни единого движения я не смог обнаружить. Рация молчала, выстрелов больше не было. Проклятая неизвестность и резко наступившая тишина давили на нервы и сводили с ума.

Супруга тоже нервничала и внимательно смотрела на улицу. Рация ожила вновь лишь спустя 15 минут тишины, которые для нас тянулись целую вечность. Из рации вновь раздался голос Артёма, на этот раз он был каким-то непривычно удивлённым. Заторможенно произнося слова, словно его мысли были заняты чем-то другим, он сообщил:

– Вы не повегите, что тут пгоизошло! Можете смело бгосать свою позицию и идти к нам, всё кончено, Акапулько.

Прежде чем ему ответить, мы с женой недоумевающе переглянулись, явно не понимая, что происходит. Голос в рации несомненно принадлежал Артёму, а прозвучавшее в конце кодовое слово, придуманное специально для подобных ситуаций, было подвыражением того, что он говорит по своей воле, а не принудительно, под дулом автомата.

Всё это было очень странно, но, если Артём сказал возвращаться, значит дальнейшее наше пребывание тут не имело смысла. Артёму я доверял, как самому себе, поэтому ответил в рацию:

– Я тебя понял, мы возвращаемся. Вы на старом месте? Приём.

– Мы во двоге, пните по воготам, как подойдёте, вам откгоют.

– Принял, пнуть по воротам, конец связи. – проговорил я и, убрав рацию в подсумок, сказал жене:

– Ты всё слышала, пойдём посмотрим, что там случилось. Ни за что не поверю, что бандиты сдались или пустили себе пулю в лоб, наслушавшись страшилок, которые выкрикивал Витя.

– Да, как-то это странно, но, раз Артём сказал кодовое слово, то поводов для сомнения нет.

– Всё верно, хватай рюкзак и пойдём быстрее. Нам теперь желательно ещё успеть вернуться домой в светлое время суток. Если с бандитами покончено, то оставаться ночевать тут нет смысла. – произнес я, и мы, собрав свои рюкзаки и оружие, отвязали веревку из простыни, которая удерживала дверь в плотно закрытом положении, и вышли из квартиры.

Осколки разбитых лампочек, разбросанные мною на лестничной клетке, действительно громко хрустели при каждом шаге, не зря я их раскидывал, хоть и не пригодились. Опять противно заскрипела давно не смазываемыми петлями железная подъездная дверь, заставив двух мертвецов неподалёку повернуть голову на источник шума и обрадованно начать ковылять в нашу сторону. Правда, недолго радовались красноглазые твари, уже привычным движением сначала одному, а следом второму монстру, я пробил череп топориком. Обогнув дом сбоку, мы подошли к железным воротам, за которыми слышались тихие голоса людей. Я несильно постучал кулаком по калитке и прикрикнул:

– Сова, открывай, медведь пришёл.

И замер, смотря на сверкающую глазами от любопытства супругу, в ожидании, когда нам откроют. Послышались шаги, затем звуки возни с замком, и, наконец, калитку открылась. Держа автомат в руках, я недоверчиво посмотрел на грязного мужика бомжеватого вида, одежда которого была перепачкана свежей кровью. Заглянув ему за плечо, я увидел стоящих во дворе своих приятелей, которые мирно беседовали с другими оборванцами, и немного успокоился.

Мы зашли в огороженный двор, мужик молча закрыл за нами калитку. Моему взору предстала странная и непонятна картина. На земле рядом с потухшим костром валялся труп, голова которого оросила округу кровавыми брызгами, а также фрагментами волос и костей. К тому же, у него отсутствовало полруки и рядом валялся перевернутый и заляпанный кровью закопчённый казан, еда из которого вывалилась на землю и смешалась с кровью. Вокруг тела стояли вперемешку члены моего отряда и неизвестные мне посторонние люди, среди которых было трое похожих на бомжей мужика и две очень даже красивые и ухоженные девицы. Несмотря на разность полов и то, что одни выглядели, как бомжи, а вторых можно было фоткать на обложки модных журналов из прошлого, всех из объединяло одно обстоятельство: все незнакомые мне люди были перепачканы в свежей крови. Сразу почему-то вспомнилось начало фильма «Блейд», когда на дискотеке с потолка, на радость вампирам, полилась человеческая кровь. Все эти незнакомые мне люди выглядели так, как будто только что вышли с той кровавой дискотеки.

Встав поодаль от незнакомцев, я не спешил убирать из рук автомат, слишком уж неестественно и непонятно было для меня происходящее. Поочередно рассматривая незнакомцев, я произнёс:

– Может, кто-нибудь введет меня в курс дела, что за непонятная хрень тут происходит?

Ко мне подошел радостный Кузьмич, по-дружески приобняв меня одной рукой за плечо, он проговорил:

– Расслабься и празднуй победу! А то стоишь весь такой напряжённый, как будто в туалет по большому сильно хочешь.

Проговорив это, он засмеялся над своей шуткой, достал очередную фляжку из своих неприкосновенных запасов и протянул мне, предлагая отметить победу, сделав пару глотков самогона. Я не мог разобраться в происходящем, поэтому не спешил предаваться веселью. Отодвинув рукой от себя любезно протянутую Кузьмичом фляжку, я отказался от предложения.

– Если ты мне сейчас не объяснишь, что тут происходит, я сильно разозлюсь! А когда я злой, то бью очень больные подсрачники всяким шутникам. А ты сейчас очень сильно похож на шутника, причём очень херового! – возмутился я недобрым голосом, пристально глядя в глаза Кузьмичу.

Престарелый пройдоха безошибочно чуял, когда лучше перестать паясничать. Вот и сейчас, услышав мой тон и видя недобрый взгляд, он сразу перестал улыбаться и немного обиженно ответил:

– Чё сразу херовый? Ну, раз ты такой серьёзный, то слушай, но бухнуть у меня сегодня больше не проси, не дам! – проговорил Кузьмич, обидевшись на то, что я дважды ранил его в самое сердце, вероломно отвергнув фляжку со спиртным и назвав херовым шутником. – Сначала всё шло по плану. Вы ушли, мы дали вам время, а затем начали постреливать и морально давить бандитов, красочно расписывая ожидающую их участь. И так продолжалось до тех пор, пока не открылась дверь подъезда и оттуда не показали белый флаг. Мы решили прекратить стрелять, из подъезда стали выходить люди, которых бандиты насильно держали в рабстве. Решив, что это отвлекающий манёвр, мы связались с тобой по рации и предупредили тебя. После, не высовываясь из окон, опасаясь ловушки, спросили, чего они хотят добиться, размахивая обрывком белой простыни, привязанной к швабре.

Кузьмич прервался и сделал небольшой глоток из фляжки, смачивая пересохшее горло. Затем он закурил сигарету и продолжил свой рассказ:

– Я ожидал чего угодно, но только не того, что произошло. Оказалось, что уцелевшие бандиты, как мы и предполагали, сидели, дрожа от страха, в ожидании штурма. Мы перебили большую часть банды, и в здании оставалось всего четыре человека: два мужика и две девки, если быть более точным. Те, кого они почти полгода насильно удерживали тут, заставляя делать грязную работу, издеваясь и постоянно избивая, решили, что настало время поквитаться. Драка была быстрой и кровавой, шесть рабов, которых бандиты не считали за людей и не воспринимали как угрозу, внезапно их атаковали, используя в качестве оружия подручные предметы. Убивали они этих уродов люто, тела больше похожи на кровавые отбивные. Этот красавчик, наверное, даже лучше выглядит. – Кузьмич кивнул на тело без головы, которое валялось около потухшего костра. – Вот, собственно, и всё. Большую часть бандитов перебили мы, остальные получили по заслугам от тех, над кем в течение полугода постоянно издевались. – подвел итог своего рассказа Кузьмич и щелчком пальцев отправил сигаретный окурок в обезглавленное тело.

Я заметил на лице супруги удивление. Ещё бы, я сам ожидал чего угодно, но не такого поворота событий. Мне всё ещё не верилось, что все закончилось так легко и просто. Наверное, за последнее время я превратился в настоящего параноика, только что шапочку из фольги ещё не носил, пытаясь защититься от электромагнитного облучения, опасаясь, что инопланетяне из космоса попытаются меня облучить. Скрывать своё недоверие я не видел смысла, поэтому, не стесняясь присутствия людей, о которых шла речь, я спросил:

– И вы им вот так просто поверили?

Кузьмич отошел от меня и сказал Артёму:

– У него начался очередной приступ паранойи! Скажи ты ему, картавый, что всё нормально, пусть успокоится.

Артём сунул оттопыренный средний палец Кузьмичу под нос и ответил:

– Пока ты не начнёшь называть меня по имении, хген что я тебе скажу.

Кузьмич засмеялся, постоянно повторяя слово «хген». Закончив ржать, он смахнул рукой слезу и произнёс:

– А может, тебя сразу по имениотчеству звать, а, Артём Картавович? Тоже мне, шишка важная нашлась! В общем, сами объясните, что всё нормально, а то нашли крайнего. – произнес Кузьмич и демонстративно отошел подальше от нас.

Я обвел всех взглядом, остановив его на Викторе. Решив, что в данный момент он – лучшая кандидатура для получения ответов на вопросы, я спросил:

– Витя, может, ты мне нормально объяснишь, почему вы сразу поверили, что это именно бывшие невольники, которые расправились с бандитами? Может, это бандиты, которые убили рабов, напялили их одежду и стоят теперь, прикидываясь невинными овечками.

Виктор радостно сверкнул очками, как будто только и мечтал о том, чтобы с кем-нибудь поговорить, ответил:

– Ты заблуждаешься, считая, что мы сразу взяли и поверили этим людям! Сначала мы тоже не верили и предполагали подобное, но их рассказ – чистая правда, по ряду причин. Их видел и опознал Артём, когда они готовили пищу. Насчёт одежды ты прав, но посмотри на их ладони и на уцелевшую ладонь бандита.

Проговорил Виктор и сделал паузу, давая мне время обдумать сказанное и сравнить увиденное. Я посмотрел на руки людей в грязной окровавленной одежде. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что бедолаг содержали в скотских условиях и заставляли повседневно выполнять тяжелую и грязную работу. Ладони их рук были покрыты мозолями и порезами, неопрятные ногти обломаны и обгрызаны, под ними скопилась черная грязь. Уцелевшая рука убитого бандита была с аккуратно подстриженными ногтями, с чистой и здоровой кожей. Контраст действительно был сильным, такое никак за пару часов не проделать, передо мной стояли люди, которым не повезло попасть в плен к бандитам. К тому же, если Артём действительно их видел, когда они готовили еду на костре и смог опознать, то мои опасения напрасны.

Дать ответ Виктору я не успел, ко мне подошел Кузьмич и сунул в лицо оторванную выстрелом Артёма кисть бандита, произнеся:

– Можешь не благодарить за то, что я тебе даю возможность рассмотреть вторую руку бандита поближе.

Я поморщился и ударил Кузьмича по руке, в которой он держал оторванную ладонь, отчего та отлетела в сторону и упала на землю. Кузьмич принялся потирать свою ушибленную руку, тихо матерясь. Злобно посмотрев на него, я произнёс:

– Ещё одна дурацкая выходка, и тебе писец! За сегодня ты меня уже изрядно достал.

Все, кто пришел сюда вместе со мной, никак не отреагировали на произошедшее, а вот бывшие пленники смотрели на меня и Кузьмича с недоумением и опаской. Чертов придурок, сейчас дошутится, и они на нас нападут, подумав, что мы тоже отморожение дебилы и ничем не лучше тех бандитов! Стараясь быстрее перевести внимание людей, я посмотрел на Виктора и сказал:

– Согласен, теперь я верю, что вижу именно тех, кто страдал от рук бандитов.

Взглянув на красивых девушек, которые, в отличие от мужчин, в плену выполняли роль явно не чернорабочих, я решил не акцентировать внимание, что не только от рук, но и других частей тела. И так всё было понятно, что красоткам тоже пришлось не сладко. Я бы даже сказал, ещё не известно, кому хуже. Тяжелая физическая работа, несомненно, выматывает, но быть в плену и подвергаться постоянному насилию ещё хуже и гораздо тяжелее для психики. Витя воспринял моё молчание по-своему, возбужденно сверкая очками, он произнёс:

– Вы можете смеяться, но сейчас мы стали свидетелями зарождения коммунизма в отдельно взятом трудовом коллективе. Да, да, именно так! Это как раз классический случай революции, когда рабочий класс объединился и скинул наглых эксплуататоров, которые присваивали себе результаты их труда.

Глядя на восторженного Виктора, которого понесло на красных волнах коммунизма в светлое будущее, я устало хлопнул себя ладонью по лбу и произнёс:

– Витя какой, на..й, коммунизм, что ты несёшь?! Сейчас точно не время и не место для подобных разговоров.

Виктор обиженно умолк, но сейчас мне было насрать на его обиды. Одна из прелестей нового мира, что вместе с цивилизацией рухнули искусственные рамки-ограничения. Теперь можно было не опасаться, что твоя точка зрения обидит собеседника и глубоко оскорбит его чувства. Эти дурацкие законы больше не работают! А то напридумывали херни об оскорблении чувств, причём, если ты на правильной стороне, то эти самые чувства под защитой закона. А вот если тебе не повезло, и ты, к примеру, атеист, то всем безразличны твои чувства и оскорбить тебя, с точки зрения закона, невозможно. В общем, весь этот бред остался в прошлом, теперь, если обиделся, то можешь поплакать – потом ссать меньше будешь.

Сейчас требовалось разобраться, что делать дальше с этими рабами, устроившими, как в старые добрые времена, восстание и убившими своих хозяев. Порыскать в поисках всяких ништяков, которые успела скопить банда. Дел ещё много и желательно всё это успеть сделать быстро и свалить отсюда, пока ещё на улице светло. Чтобы не терять время, я посмотрел на Витю, который стоял с грустным лицом, и сказал:

– Витя, ради красного знамени, не кисни, я твою теорию с удовольствием послушаю, но позже. Сейчас дел вагон и три вагона. Лучше покажите мне, что вы успели сами увидеть, пока я там, как дурак, сидел и пялился на дом с другой стороны.

Витя сердито посмотрел на меня и, всё ещё пребывая в обиженном состоянии, ответил:

– Ты не трогай Красное знамя! Это символ Великой Октябрьской социалистической революции, Великой Победы над фашизмом и всех достижений Советской эпохи! За него люди отдавали жизни и проливали кровь.

Решив, что Виктора сейчас лучше не трогать, я ответил:

– Ты прав, я не к месту его приплёл, извини.

И, повернувшись к Артёму, попросил:

– Пойдём, ты мне всё покажешь, пока я не получил нервный срыв, а то коллектив у нас непростой, даже нах послать некого.

Артём посмотрел на меня сочувствующим взглядом и ответил:

– Конечно, пошли.

– Я с вами! – произнесла моя супруга, на что Артём предупреждающе сказал:

– Ты увегена, что хочешь видеть последствия бойни, котогую устгоили бывшие габы?

– Да! – твердо ответила она и добавила. – Эти гады заслужили страшной смерти, поэтому меня не пугает перспектива увидеть их обезображенные труппы.

Артём молча кивнул и пошел в сторону подъезда с открытой нараспашку дверью, мы с женой направились вслед за ним.

На первый взгляд этот подъезд ничем не отличался от тех, в которых мы побывали до него. Всё те же давно покрашенные зеленой краской, обшарпанные от времени стены, на которых, как наскальные надписи, красовались матерные слова и рисунки. На побелке потолка вниз свисали черные горелые спички, всё это уже можно считать приветом из прошлого, от хулиганистых подростков. Зато в глаза сразу бросалась чистота и отсутствие толстого слоя пыли. Вряд ли это было заслугой бандитов, скорее, людей, которых они держали в неволе и заставляли делать всю грязную работу.

Осмотр мы начали с квартир первого этажа. Их бандиты использовали как склад для вещей, которые были нужны, но не представляли большую ценность. Подошли они к делу весьма ответственно, всё лишние, в том числе и мебель, из квартир было убрано, всё пространство занимали грубо сваренные железные стеллажи, забитые разнообразным добром. Подсвечивая себе фонариком, я разглядывал наставленные друг на друга автомобильные аккумуляторы, комплекты новых шин различного радиуса и сезонности. Также тут хранилось много разнообразного инструмента, бытовой химии, и прочих нужных, но не сильно ценных предметов.

Еду, воду, одежду и оружие с боеприпасами я не увидел ни в одной из квартир первого этажа. Зато отметил, что все окна были заложены белым кирпичом не только снаружи, но и внутри. Стоит отдать бандитам должное, к сохранности своего добра они подошли с умом, исключив возможность проникновения с улицы любителей чужого добра.

Покончив с осмотром квартир первого этажа, мы отправились на второй этаж. Тут тоже все квартиры были нежилыми и использовались как вещевой склад. Судя по обилию разнообразных вещей и обуви, уроды сумели обнести далеко не один магазин. Четыре квартиры, чтобы не было путаницы, разделили на сезоны, в каждой хранились вещи и обувь для определенного сезона. В одной зимние, в другой летние и две под весну-осень. Я обратил внимание, что одежда и обувь были не только для рыбаков, туристов и охотников, которые сейчас были самыми желанными и практичными, но и вполне себе обычными гражданскими.

Спортивные костюмы висели рядом с вечерними платьями. Зеленая военная пиксельная цифра уживалась рядом с праздничным белым смокингом. Видимо, бандиты хапали из магазинов всё подряд, сильно не утруждая себя думами о том, что пригодится, а что будет вечно висеть и пылиться. В целом объём вещей и обуви, которые хранились на втором этаже, впечатлял. Этого не сносить за всю жизнь, а если продать оптом на рынок, то можно получить немало нужных для хозяйства и комфортной жизни предметов.

Закончив беглый осмотр второго этажа, мы направились к лестнице и на межэтажной площадке обнаружили сюрприз. Если бы пришлось брать бандитское логово штурмом, он оказался бы весьма неприятным. Но, поскольку восставшие невольники расправились со своими мучителями, то теперь решётка, сваренная из толстых прутьев арматуры, полностью перекрывавшая доступ наверх, нас не напрягла, как могла бы это сделать во время штурма.

Рассматривая неаккуратно сваренную решетку из толстых неокрашенных, покрытых ржавчиной, прутьев арматуры, полностью перекрывающую доступ наверх, если запереть калитку на пару-тройку замков, я в очередной раз подумал, что бандиты, несмотря на свой паскудный образ жизни и неправильно выбранный путь, беспечными дураками отнюдь не являлись. В стене третьего этажа, которая располагалась напротив заграждения из решётки, были сделаны отверстия–бойницы, из которых хорошо простреливалось всё пространство на лестничной клетке, перекрываемое решёткой.

К счастью, до штурма дело не дошло. Сейчас дверь в решетчатой стене была гостеприимно распахнута, поэтому мы беспрепятственно попали на третий этаж. Прежде чем войти в квартиру, Артём замер на лестничной площадке и сказал:

– На тгетьем этаже у бандитов были неплохие огневые позиции, даже не пгедставляю, как бы мы их отсюда выковыгивали, дойди дело до штугма здания. Тела лежат внутги, згелище, скажу я вам, не самое пгиятное, поэтому будьте могально готовы к тому, что ваш завтгак захочет покинуть желудок.

Я посмотрел на лицо жены, оно было спокойным и невозмутимым. Умничка, хорошо держится, подумал я, и ответил:

– Хватит пугать, давай уже показывай, как выглядит справедливое возмездие, учинённое руками доведённых до предела людей.

Артём распахнул дверь в одну из квартир и замер, предлагая нам войти первыми. Я перешагнул порог квартиры с мыслями, что нормальные мертвые не кусаются, поэтому бояться нечего.

Обстановка внутри квартиры была неожиданно хорошей для старой пятиэтажки. Видимо, использую бесплатную рабскую силу, бандиты сделали тут перепланировку и очень даже приличный ремонт. Мебель тоже была слишком хорошей и дорогой для подобного дома, значит её где-то смародёрили. Тут не было золота и лепнин, которые так любили раньше люди у себя в домах, стоило появиться большим деньгам, которые, к сожалению, давали возможность купить многое, но не могли компенсировать отсутствие вкуса, поэтому такие выскочки превращали свои дома в подобие музеев и радовались, как дети, созерцая золотые унитазы, искренне считая эту безвкусицу атрибутами красивой жизни. У бандитов обстановка была дорогой, но не броской. Этакий минимализм с крашеными стенами и качественным ламинатом на полах. Всё было в черно-белых тонах, кроме мебели. Тут преобладал дубовый и коньячный оттенок. В результате самовольной перепланировки, стена, разделяющая две квартиры, практически исчезла, превратившись в тонкие колонны, тем самым соединив две квартиры в одну. Именно в этой большой квартире, которая использовалась как огневая точка для подавления атакующих, и разыгралась кровавая драма.

На некогда чистом полу из черного ламината виднелись кровавые отпечатки обуви. Белые стены рядом с бойницами пестрили кровавыми кляксами и разводами, среди которых встречались отпечатки ладоней. Различные предметы интерьера валялись на полу, в начинающих темнеть лужицах крови. Перевернутая пепельница рассыпала по полу окурки, которые, впитав в себя красную жидкость, изменили свой цвет. Под ногами хрустело стекло от разбитой кружки, в осколках которой лежал чайный пакетик с ярко–желтым ярлыком. Везде виднелись следы короткой и ожесточенной борьбы, а на полу в разных позах застыли обезображенные тела.