Тентаклиада. Книга щупалец

Тош Трюфельд

Книга щупалец

Глава первая. Осколки детства

1

Шлюп мягко резал простынь моря, вспучивая по бокам два прозрачных горба, в которых колыхались медузы и плавленое солнце. Марко уцепился за ванту и, балансируя одною ногой на фальшборте, а другою по-мальчишески болтая, свесился над волнами, и ветер щедрыми пригоршнями швырял ему в лицо мелкие шипучие брызги. Марко жадно глотал их и улыбался: никогда он не чувствовал себя так легко, как сейчас. Сердце его взмыло ввысь и парило там, упоённо крича вместе с глупыми чайками. Сегодня он совершит то, что грезилось. Главный поступок в жизни. Подвиг во имя любви…

2

Марко помнил тот день, как будто вчера.

Солнце пронизывало летний воздух, лёгкий ветерок приносил из порта запах соли и водорослей. Рыбацкий квартал спускался к морю амфитеатром белых, утопающих в садах, домиков. Жилища громоздились друг на друга, словно весёлые дети, которые сбегают гурьбой к воде искупаться и наскакивают на спины впереди бегущих. Террасы домов повыше выходили прямо на крыши тех, что стояли ближе к берегу. На одной из таких террасок тощие кошки с некрасивыми и чувственными мордами валялись в тени дикого граната. Худоба кошек проистекала явно не от голода, ведь дармовой рыбки им всегда хватало с избытком; худоба была спасением от жары. Они лежали, распластавшись как коврики, впитывая прохладу и стараясь не производить лишних движений. Но кошачьей идиллии не суждено было продлиться долго. Эрик, сын рыбака Петара, спрыгнул со ступеней, хохоча и размахивая палкой над головой. Он весь раскраснелся, шевелюра взлохматилась. С яростным мявом кошки брызнули в стороны, а рядом приземлился ещё один шалопай: Марко, наследный принц Локрума, будущий правитель этой земли.

– Моли о пощаде, недостойный плебей! – воскликнул он, устремив палку в сторону Эрика на манер шпаги, и постарался состроить самую напыщенную рожицу, на какую только был способен. – Тебе и твоим рыболовам никогда не получить власть!

– Ха! – ответил тот и дерзко стукнул по оружию Марко своей деревяшкой. Эрику этой весной исполнилось десять, и он был на год старше своего принца. – Убеждай себя сколько хочешь, но твоему жестокому правлению конец, кровопийца! Я покончу с тобой здесь и сейчас!

Противники издали боевой вопль и бросились друг на друга, выписывая палками гудящие восьмёрки.

– Ох, не к добру это, – качала головой тётка Бажена, волоча мимо корзину с абрикосами. – Петар, куриные твои мозги! За такие вот разговоры можно и башки лишиться! И не только тебе, Петар, но и сыну твоему, балбесу! А ты сидишь тут и в ус не дуешь! Петар, ты отец или кто?!

Рыбак Петар развалился в плетёном кресле и попыхивал трубочкой, по лицу его бродило умиротворение. На Локруме начиналась Карнавальная неделя, поэтому в море он сегодня не выходил и с рассвета предавался драгоценной праздности. Петар знал, что Бажена боится всего на свете, ей только подкинь невинную мысль, как она тут же углядит в ней крамолу или иную жизнеопасную страсть. Но при этом она была женщиной пышной и обходительной, поэтому Петар – не просто первый рыбак королевства, но ещё и одинокий отец – был готов прощать её мнительность. К вечеру Бажена украсит его – Петара – рыбацкую шхуну цветами и лентами, и он выйдет в гавань, на большой парад лодок. Бажену можно было понять: мало кто сдержал бы недоумение, увидев, как малолетний принц околачивается в рыбацком квартале, без стражи, без свиты, да ещё позволяет местной детворе так с собой разговаривать!

– Не волнуйся, Баженка, – усмехнулся Петар и шлёпнул её сзади по юбкам, так что абрикосы в решете испуганно вздрогнули. – Король Милан хороший человек, а пацаны наши, мой и короля, глянь, как ладят! Смекаешь? Если они позволяют себе подтрунивать над происхождением друг друга – вот так вот, запросто, без обид, – значит, свободны от предрассудков! Они смеются над этим! Светлые головы. Люди грядущего. И как славно, что один из них – будущий король, а другой – просто рыбак: значит, страна наша с тобой, Баженка, не обречена. Локрум ещё повоюет!

– Ах, Петар, я этих твоих растеканий не понимаю, – женщина закатила глаза. – Вроде нормальный мужик ты, Петар, и улов у тебя всегда самый большой, и приласкать можешь, но вот как начнёшь словесить о судьбах родины, так сразу хоть убегай!

– Ну и у кого тут куриные мозги, а, Баженка? – Петар сердито выдернул трубку изо рта. – Иди в дом, давай!

Бажена фыркнула, оправила юбки и двинулась прочь.

– «Хоть убегай», видали такую! – проворчал рыбак.

Деревянные шпаги с треском грызли друг друга. Эрик загнал Марко на балкон, куда склонялись громадные, белые цветы магнолии.

– Потомки запомнят день, когда тиран был сражён рукой простого трудового народа! – продекламировал Эрик и несколько раз рассёк воздух перед носом маленького принца. Марко приподнял бровь:

– Э-э… рукой простого трудового народа?

Сын рыбака пожал плечами: мол, что в голову пришло.

– Эрик, ну ты и баклан! – Марко отбросил палку и прыгнул вперёд по-тигриному.

Оба сбились в охапку, вылетели с балкона на крышу нижнего дома и покатились по оранжевой черепице, щекоча друг друга и яростно, до хрипоты смеясь.

– Простого трудового народа! А-ха-ха-ха-ха!

– Что не устраивает?

– Ну, ты отмочил, баклан!

– Ты сам баклан, Марко!

– Я твой принц!

– Вали-ка нахрен, ваше высочество!

Для принца драться на палках было занятием престранным, ведь с детства аристократы Локрума имели возможность фехтовать настоящими клинками. Маленький Марко тоже сперва пытался фигурять шпагой перед простыми мальчишками, но отец-король быстро отучил его от этой привычки. Когда он увидел, что сын опасно размахивает металлом перед носом у детворы, самолично выбежал из дворца и задал принцу добротную порку. «Ты же мог поранить кого-нибудь! – воскликнул король Милан, обхватив сына за плечи. – Мозг, Марко! Мозг должен быть на плечах!» Марко тогда взялся канючить: «Но пап, мне не интересно махать палками! Я же принц!» – «Включи воображение, – отвечал король. – Ты же поражаешь вымышленных чудовищ. Для этого тебе не нужен настоящий меч».

Марко и Эрик рухнули в сад, помяв несколько соседских розовых кустов, и разлеглись в траве, под неодобрительные взгляды кошек, продолжая содрогаться от хохота. Вокруг щебетали птицы, и пчёлы гудели в огненных цветках дикого граната. Пятна света, точно большие солнечные улитки, лениво ползали по белым стенам, воздух весь напитался звуками. Марко – хоть он и не задумывался о таких вещах в свои девять – переполняло ощущение безмятежной радости. Он чувствовал себя совершенно счастливым. И конечно же маленький принц не догадывался, что скрипнувшая в тот момент перед домом рыбака Петара калитка станет переломным моментом в его мироощущении…

3

Марко отвлёкся от воспоминаний, подтянул шкоты и слегка накренил шлюп на подветренный борт. Паруса вздулись кремовыми буграми, и он ощутил их приятное сопротивление. Над головой не было ни облачка, лишь яркое солнце и чайки, но ближе к горизонту он видел, как небесная голубизна над морем сгущается, темнеет, будто кто-то поставил небу здоровенный синяк. Похоже, где-то там собиралась гроза. Но Марко знал, что там гроза не «собиралась»: он знал, что там гроза была постоянно, там тучи никогда не рассеивались и не исчезали. Он знал это потому, что именно там, в глубине туч на горизонте, лежала конечная цель его путешествия.

Пыльные книги говорили, что исполинская птица Морх, которая кормит своих детей раз в две тысячи лет, однажды пролетая над Эпиотикой, уронила в море несколько крошек той пищи, что сжимала в когтях. Крошки упали в дрожащую синеву и стали островами, где расцвели через много лет Перишельские Королевства – среди них и Локрум.

Но об одном острове молчали пыльные книги в королевской библиотеке – а если и упоминали, то шёпотом, трусливо пряча слова в истёртые страницы и мелкие шрифты. Лишь один остров не был крупицей корма, собранного птицей Морх для птенцов. Только один имел иную природу рождения. Остров, отдалённый от прочих, лежащий в крайних водах. Сюда не осмеливались заплывать даже матерые флибустьеры, в чьих телах ныли сабельные шрамы, а опалённая солнцем кожа впитала запах соли и пороха. Но именно туда неуклонно скользил локрумский шлюп под королевским флагом. Именно туда стремилось безрассудное сердце Марко уже столько лет.

Грк, остров, опутанный не одним проклятьем.

Грк, слово, которое не выговоришь, не свернув язык.

Грк, имя, которое – если произнести его всё же удаётся – срывается с уст зловещим вороньим карканьем. Этим именем на Локруме пугали детей. Но в Марко Грк возбуждал лишь чувство соперничества, азарт, мальчишескую бодрость, как перед дракой…

4

– Вы, глупые простолюдины, даже меч в руках нормально держать не можете, – пропыхтел маленький Марко, лёжа в траве и раскинув руки. Сверху с шуршанием осыпались глянцевые листья магнолии, которую дети потревожили при падении.

– Ты первый бросил свой меч, кровавый тиран, – пытаясь отдышаться, ответил Эрик. – Наверное, ты просто испугался народного гнева.

И оба захохотали с пущей силой.

В этот момент скрипнула калитка, и на террасу перед домом рыбака Петара вошёл человек в пурпурно-золотом гвардейском облачении, с алебардой на плече. Форменный берет он лихо заломил набок (так делали сейчас все молодые локрумские гвардейцы, чтобы произвести впечатление на девиц), хоть сам имел седые усы и нос морщинистой картофелиной над ними, и был уже не слишком молод. Петар приветственно поднял руку, не вставая из кресла.

– Карнавал ещё не начался, а ты уже на солнышке разлагаешься, Петар, ленивый ты сукин сын? – пророкотал седоусый гвардеец и лязгнул алебардой, прислонив её рядом с калиткой.

– И тебе, Андро, привет, – ответил рыбак, выпуская колечко дыма. – Садись, посиди. Баженка! Тащи винца, у нас гости!

Гвардеец с кряхтением погрузился в такое же плетёное кресло рядом, сдёрнул берет и провёл рукой по лысине.

– Фу-х, ну и жара! – выдохнул он. – Неприлично старикам по трущобам лазить за их малолетним высочеством.

– Да уж, занятие не для суровых воинов! – усмехнулся Петар. – А что же из молодняка никого не приставили к принцу? Или у вас в гвардии только деды теперь?

– А что молодняк, – развёл руками Андро. – Молодняк, сам знаешь, в няньках ходить не желает. Им бы по девкам да по кабакам! И королева не доверит желторотому новобранцу своё дитятко. Наследник, как ни крути! Да хоть бы и не наследник… Где он, кстати?

– По-моему, пацаны только что свалились в сад к Славко Митичу, – Петар неопределённо махнул рукой в сторону нижнего дома. – И, небось, попортили все розы его дорогой жёнушки. А извиняться мне!

– Андро, ты бы втолковал принцу-то, – подошла тётка Бажена, держа на подносе кувшин с вином, глиняные кружки и несколько абрикосов. – Ну куда годится, королевской особе с рыбаками палками махать!

– Поди, растолкуй! – развёл руками Андро и взял с подноса абрикос. – Его высочество делает, что пожелает, и в голове у него ветер, который всегда дует в разные стороны.

– А король с королевой куда смотрят! – закачала головой Бажена. – Ну ладно Петар – этот сына разуму научить не в состоянии, потому что сам – дурья башка, но они-то!

– Ну-ка цыц, женщина! – прикрикнул на неё рыбак. – Иди, вязанием займись и не пудри мозги могучему стражу!

Бажена повернулась, так резко, что из кувшина выпрыгнуло несколько душистых капель, и зашагала в дом.

– Эй! Винцо куда потащила? – крикнул ей Петар вслед. Та даже не обернулась.

– Да оставь, я на службе всё равно не принимаю, – примирительно сказал Андро, поглаживая лысину. – Уж больно ты строг с ней, Петар. Обидится ведь, уйдёт от тебя. Пропадёшь без бабы. И Эрику худо будет.

– Знаю я, – пробурчал Петар, засунув трубочку в рот и насупившись. – Ну а чего она, трусиха, кудахчет по любому поводу! Того не говори, этого не делай!

– Странный ты, Петар, ей богу, – Андро смачно откусил от абрикоса. – Требуешь от бабы своей прогрессивных взглядов, а сам гоняешь её, как по старинке: то подай, это принеси, молчи, женщина, стой, ляг. Я вот, например, – он выпрямился в кресле и подкрутил седой ус, – с дамами всегда галантен, как и подобает офицеру!

– Это потому, старый чудак, что дамы твои все – кабацкие девки на вечер! Из тебя уж песок сыплется, а ты всё хохотушек за сиськи щиплешь!

– Да что ж ты… – зашипел на него Андро, но осёкся.

Из-за угла появились Эрик и Марко, о чём-то без умолку болтающие. Андро вскочил, вытянувшись по стойке смирно. Петар тоже нехотя поднялся из кресла, всё-таки даже передовые взгляды не позволяли ему сидеть в присутствии наследника локрумского престола.

– Ваше высочество! – отчеканил старый гвардеец. – Имею предписание срочно сопроводить вас во дворец для аудиенции на высшем уровне!

– Привет, Андро, – кисло помахал ему маленький принц. – Что там ещё?

– В честь наступления Карнавала ваших родителей посетят король и королева острова Млен, а так же юная принцесса Лаура, – физиономия Андро утратила официальность, и гвардеец хитро ухмыльнулся: – Она, кстати, ваша ровесница, принц Марко.

– Вот ещё! – запальчиво крикнул маленький принц и аж притопнул ножкой. – Не хочу! Чего я, принцесс не видал? Желаю остаться здесь и играть с Эриком, сколько мне вздумается!

Андро вздохнул и натянул форменный берет, на этот раз поглубже, без выпендрёжа, чтоб не свалился.

– Боюсь, в этом случае, – сказал он с напускной серьёзностью, – имею разрешение от вашей матушки применить грубую силу.

– А ты догони, старая развалина! – Марко показал гвардейцу язык и бросился наутёк. Андро сокрушённо опустил ладонь на лицо.

– Сочувствую, – сказал Петар и вновь уселся в кресло. – Дерзай, могучий воин.

Некоторое время сады рыбацкого квартала оглашали душераздирающие кошачьи вопли, треск веток, заливистый смех Марко и сдержанная ругань престарелого гвардейца. Петар попыхивал трубочкой с невозмутимым выражением.

– Пап, а Марко нельзя остаться у нас на подольше? – тихо спросил Эрик. – Мы с ним играли в свержение кровавого тирана, это так весело…

– Думаю, он к тебе ещё заглянет поиграть, – ответил Петар, и пробормотал в сторону: – А ещё лучше, если ты к нему.

– Что, пап?

– Ничего! Я говорю, наиграетесь ещё, хулиганы! А пока пускай уж твой принц познакомится с девочкой. В его возрасте полезно.

– А в моём? – спросил Эрик, и глаза мальчика превратились в узенькие щёлочки.

– Ну, понимаешь, – Петар заёрзал в кресле, – У королей свои заморочки. Всякие там династические браки и прочее…

– А если она не понравится Марко? Эта принцесса Лаура с острова Млен. Он всё равно должен будет на ней жениться?

Петар недовольно крякнул. Он очень не любил, когда его ставили в тупик честными вопросами. Особенно, когда это делают дети. Его дети. Быть отцом гораздо сложнее, чем обеспечивать рыбой всё королевство.

– Я не знаю, сынок, – пробурчал рыбак. – Тут уж, сам понимаешь, как карта ляжет…

Показался кряхтящий Андро в берете набекрень, несущий на плече отчаянно брыкающегося принца.

– Отпусти меня, кретин! – верещал Марко. – Тебе отрубят голову!

– Ну, мы пошли, – махнул Андро присутствующим. – Не хворайте, рыбачки.

– И тебе, старина! – Петар отсалютовал трубочкой. – Держись!

– Пока, Марко! Ты ведь к нам ещё придёшь? – крикнул вслед Эрик.

– Пока, Эрик, – упавшим голосом протянул принц, стукаясь подбородком о лопатку гвардейца. – Я надеюсь.

Андро подхватил свободной рукой алебарду и вышел.

5

Удивительно, в каких мелочах Марко помнил всё. События, разговоры, цвета, запахи. Хотя чего же здесь удивительного? Тот день перетряхнул его жизнь, как мешок со старыми игрушками, перевернул всё с ног на голову. К вечеру, когда на улицах стали зажигаться фонари, а в небе – вспыхивать первые карнавальные фейерверки, маленький принц был уже другим. Совсем другим.

Марко закрепил такелаж и подтянул к себе сумку с королевским гербом Локрума: пурпурным осьминогом на бело-золотом полосатом щите. Вытащил из сумки фляжку и укутанный тряпицей шмат пирога с каперсами. Пироги для Марко пекла его матушка – да-да, королева острова Локрум собственными руками, и всегда при этом закалывала волосы в пучок-петлю, как маленькая девочка, – и это было скорее трогательно, нежели странно: не более странно, чем принц, фехтующий с рыбаками на палках. Он уселся, скрестив ноги, и набил рот пирогом. Никто не способен был повторить пироги королевы: чтобы воздушные, как облака, и чтобы полное брюхо каперсов! Даже сейчас, когда Марко сделался шустрым молодым мужчиной, королева пекла ему пирог всякий раз, отпуская в плавание. То был важнейший штрих семейных отношений, нежное проявление материнской любви, какие часто становятся сокровищем в среде, где светские приёмы и политика постепенно выедают всё человеческое, кроме одиночества.

Марко очень хотел, чтобы и его любовь – единственная и настоящая – обрела такой же атрибут, красивый символ, преисполненный романтики. Ради этого он и плыл сейчас в сторону дьявольского Грка.

Принц жевал пирог и смотрел вдаль. Лиловый синяк заметно расползся по небесной физиономии. Уже близко. Скоро, очень скоро Марко вступит на проклятую землю острова Грк, куда не проникает солнце, где постоянно идут дожди, и рычит гром. И он был безмерно рад этому. Но пока следовало хорошенько подкрепиться…

6

К прибытию властителей острова Млен и их маленькой дочки, принцессы Лауры, всё сверкало. Площадь перед Козицыным Верхом – королевским дворцом Локрума – вычистили пуще обычного.

Приодетый в кружевную рубашку с жилеткой, Марко стоял, насупившись, у открытого окна. Черепичные крыши, рыжие, будто испеченные из имбирного пряничного теста, разбегались внизу, повсюду полоскались яркие, в цветах Локрума и Млена, флаги, тихо шелестели апельсиновые деревья. Умытый камень дворцовой площади сиял белизной, сновали туда-сюда деловитые стайки голубей и первые карнавальные персонажи в разноцветных домино с гофрированными воротниками разминали конечности. Но маленького Марко всё это абсолютно не забавляло. Он выволок из носа здоровую козявку и принялся исступленно месить её большим и указательным пальцами.

Ему хотелось сорвать с себя душную накрахмаленную рубашку, выскочить в окно, пробежаться по черепице, поднимая птиц в воздух, вскарабкаться на крепостную стену и оттуда сигануть – прямо в сапфировую воду, густую и прохладную. Стать загадочным морским животным, уйти на дно, затаиться среди кораллов, лишь бы не присутствовать на идиотском приёме.

Королева Брана подошла сзади и мягко запустила руку сыну в шевелюру. Марко буркнул и недовольно мотнул головой.

– Не кисни, сынок, – тихонько сказала королева и улыбнулась. – Сегодня же карнавал, не время кукситься.

– Мама, мне не хочется, – заныл Марко.

Она присела рядом и принялась расправлять брызги жабо на груди сына. Волосы её по-девчоночьи были собраны в пучок-петлю, в них сверкали капельки янтаря и крошечные топазики. Удивительным образом столь простая, некоролевская причёска подчёркивала мамино изящество и достоинство куда лучше, нежели замысловатые волосяные конструкции иных знатных дам – их аналогичные добродетели.

– Я тоже не большая любительница официоза, мой маленький Марко, – королева сморщила нос и улыбнулась. – Потерпи чуть-чуть, а потом будешь свободным, как ветер. Сегодня можно будет лечь попозже.

– Правда?

– Правда-правда, – она подмигнула сыну. – Или даже не ложиться вовсе. Во время карнавала спать совсем не тянет, правда? Давай, собирайся с мыслями, и пойдём.

Марко опустил голову. Пальцы его продолжали скатывать козявку в шарик.

– Всё равно… так не хочу туда… я бы лучше поиграл в тары.

– Думаю, принцесса Лаура отлично играет в тары.

– Пф! – Марко отмахнулся. – Там нужно тактическое мышление и полководческая смекалка! Девчонки не умеют играть в тары!

Брана вздёрнула бровь.

– Кроме тебя, мам, – поспешно добавил Марко, смешавшись. В семье властителей Локрума королева Брана играла в тары лучше всех. Она была родом из островной торговой республики Шуфрум, кузиной верховного регента Вигора, и в их семье виртуозной игре уделялось особое внимание. Иногда она умудрялась отстроить обе столицы за пять ходов, не оставляя соперникам шанса захватить хоть одну. Марко обожал тары – из всего набора изящных искусств, обязательных к изучению для каждого высокородного локрумца, он любил их, пожалуй, даже больше фехтования и верховой езды – однако одолеть матушку ему удавалось крайне редко. Практически никогда.

– В прошлый раз я лишь неправильно рассчитал доход, – важно заявил маленький принц. – Чуть-чуть не хватило монет на Полумесяце, чтобы докрутить колоду. Если бы выпал гиппогриф, вы были бы у меня в руках, мамаша!

И для значительности маленький принц поднял указующий перст перед материнским лицом.

– Марко, у тебя козявка на пальце, – заметила королева, нежно поймала сына за руку и принялась оттирать платочком.

– Если ты сегодня перестанешь ковыряться в носу, хотя бы на время, я думаю, у тебя будет превосходная возможность продемонстрировать принцессе Лауре, как правильно сыграть гиппогрифа, – сказала она, улыбаясь.

Маленький принц выдал короткую очередь нытья. Сунув платочек Марко в карман жилетки, она обняла его за плечи.

– Всё будет хорошо, сынок. Главное, сохраняй таинственность и загадочно улыбайся.

– Мам!

– Это нравится всем девушкам!

– Мама!

– Молчу, молчу. Идём, уже. Гости ждут.

7

По небесам прокатилось низкое урчание, словно кто-то неудачно отобедал, и вернуло принца к реальности. Вокруг стемнело, солнце спряталось, пространство сузилось, парусина тревожно захлопала на ветру. Птицы куда-то пропали. То тут, то там, море осклаблялось гребешками пены, и сама вода будто бы посерела и сморщилась, как лицо человека с больными почками. Марко поспешно привёл шлюп чуть круче к ветру и ухватился за румпель, стараясь уравновесить качку. Он склонил голову набок, выглядывая из-за мачты. Волосы отбросило назад, и ветер теперь отвешивал принцу быстрых дребезжащих пощёчин. Впереди Марко увидел то, что заставило его глаза распахнуться широко-широко, несмотря на жёсткие порывы ветра. Над горизонтом фантастической фигурой вырастал из моря громадный облачный ком, лохматый и клубящийся по кромке. Он стонал, как умирающий левиафан, в его утробе то и дело полыхали белёсые зарницы, обозначая контуры, видеть которые Марко желал больше всего: во чреве штормового фантома проступали берега острова Грк. С каждой вспышкой тучевой колтун вновь издавал болезненный стон, который впивался в виски и щекотал внутренности. Гроза, обволакивающая остров, действительно не прекращалась ни на мгновение. Тучи бурлили хороводом, вяло срыгивая в окружающее пространство полинялый туман. Первые капли укололи Марко в щёку и в лоб. Мутное месиво рокотало, разрасталось на глазах, близилось и уже почти нависало над крохотным шлюпом рваным чернильным пологом. Теперь Марко мог различать силуэты прибрежных скал Грка даже без вспышек молний. Они серели сквозь пелену, грузные и усталые от постоянных дождей, а гром ныл над ними, как ребёнок, которому скучно, как рана, в которую попала соль.

Извивающиеся ошмётки туч протянулись над шлюпом, и дождь мокрой простынёй облепил принца. Марко запрокинул голову, подставляя лоб и шею потокам воды, смакуя каждым позвонком хищную прохладу, вливающуюся за шиворот рубахи – и громко рассмеялся в лицо рокочущим небесам. Плевать он хотел на проклятья Грка, на жуткие легенды, окружавшие его. Абсолютно не волновало принца Марко, имели ли эти нескончаемые дожди мистическое происхождение или же были аномалией природного свойства. Сейчас каждая частица его трепетала от сознания собственной дерзости и отваги. Он чувствовал себя настолько рыцарем, насколько это возможно. И очень хотел, чтобы взгляд его, устремлённый к неумолимо приближающимся берегам острова, был сейчас так же выразителен, как у героев поэм и баллад.

Марко ослабил такелаж, позволив шкоту свободно скользнуть на противоположный борт, и повёл шлюп по краю острова в поисках места бросить якорь.

Известняк набухал с берегов ломтями исполинского творога. В некоторых местах творожные пластушины растрескались, раззявили с чмоканьем кромешные гроты – и принц начинал понимать, откуда брались все эти разговоры о проклятьях.

Невероятные скопления скал заставляли полностью утратить ощущение горизонта: Марко видел, как они наваливаются, кренятся, замирают, готовые вот-вот обрушиться, под самыми немыслимыми углами – и если долго смотреть на них – начинает кружиться голова и можно легко сверзиться в море.