Будущее – это не только ты

4.

За двести лет до описываемых событий.

Социальная реклама. Сценарий. Пилотный выпуск №1.

Заказчик: Отдел по связям с общественностью Фонда «Наследие»

Целевая аудитория – без ограничений.

Видеоряд:

Саванна. Бескрайнее, до самого горизонта, жёлто-коричневое море чуть колышущейся от слабого ветра травы. Чистое, без единого облачка пронзительно синее небо, стрёкот насекомых да крик хищной птицы в вышине. Под одиноким высохшим деревом, скрестив ноги и наклонившись всем телом вперёд, сидит мужчина. Он грязен, худ, волосы на голове и в бороде давно свалялись, но лицо напряжено, а взгляд сосредоточен. Из одежды на нём только затасканная, порванная в нескольких местах набедренная повязка. Тени от голых ветвей мёртвого дерева ползают по земле серыми змеями. Мужчина замирает, прислушивается с опаской, затем, успокоившись, с удвоенным старанием берётся за работу. Загрубевшими пальцами с отросшими, поломанными ногтями он старательно вырезает острым камнем углубления на концах сучковатой ветки.

В зарослях травы раздаётся слабый треск. Мужчина вскидывает голову, внимательно, с опаской долго всматривается в монотонную стену травы. Затем торопливыми, но точными и чёткими движениями разматывает заранее обработанную жилу с уже завязанными петлями на концах, и с усилием, упершись одним концом ветки в землю, накидывает петли на вырезанные углубления. Мужчина доволен, он улыбается. Ловко поднявшись на ноги, он накладывает простенькую стрелу на тетиву и прищуривается на невидимую зрителю цель в небе.

Камера смещается, летит вдоль стрелы в синюю высь. Постепенно на фоне неба проступают наскальные рисунки со сценами охоты.

Голос за кадром:

Время и место не имеют значения. Африка, Азия, Европа… Десять, пятнадцать или сорок тысяч лет до нас… Мы не знаем, как звали этого человека, не знаем, чем закончилась его история. Зато нам известно, с чего начинается наша.

Фонд «Наследие».

Будущее это не только ты.

Социальная реклама. Сценарий. Пилотный выпуск №2.

Заказчик: Отдел по связям с общественностью Фонда «Наследие»

Целевая аудитория – без ограничений.

Видеоряд:

Темнота. Заунывный вой ветра вдали. Звуки удара камня о камень. В неверном отсвете высекаемых искр проявляется лицо мужчины. Он обеспокоен, но собран. Посиневшие губы почти беззвучно раз за разом шепчут заклинание. Всклокоченные, слипшиеся волосы и борода поблёскивают не то сединой, не то нерастаявшим снегом. Глаза запали и почернели, на левой щеке до уголка глаза темнеет глубокий кривой шрам.

Мужчина снова и снова бьёт камнем о камень, пока одна искра, вместо того, чтобы растаять в ледяном мраке, не падает раскалённой каплей на кусочек высушенного мха. Мужчина замирает, но уже через короткое мгновение, почти прижавшись изувеченной щекой к стылой земле, начинает бережно раздувать крохотный лепесток пламени. Огонь принимает дыхание человека, жадно поглощает мох, а мужчина уже подкладывает заранее заготовленные сухие тонкие веточки. Пламя принимается лизать ветки, и мужчина радостно вскрикивает.

Ракурс меняется, камера отступает, давая общий план, и теперь в свете небольшого костра видны блестящие от наледи стены узкой пещеры и лица других людей. Это измождённая молодая женщина, укутанная в потрёпанные шкуры. Она прижимает к груди крохотное тельце, почти сомнабулически покачиваясь из стороны в сторону. Мальчик рядом с ней боязливо косится на огонь. Оба дрожат. Мужчина возбуждено произносит что-то гортанное и на лицах женщины и ребёнка начинает проступать понимание и надежда.

Ракурс снова меняется. Камера поднимается вверх, пронзает свод пещеры и вскоре зависает над покрытой снегом ночной долиной, где один за другим вспыхивают десятки, сотни и тысячи огней.

Голос за кадром:

Огонь. Прирученный человеком, покорившийся человеку. Он согревал, кормил и защищал наших предков на протяжении многих тысяч лет. Робкие языки первых неумелых костров поднялись мощным созидательным пламенем человеческой цивилизации, вырывая из мрака прошлое и освещая путь в будущее.

Фонд «Наследие».

Будущее – это не только ты.

Социальная реклама. Сценарий. Пилотный выпуск №3.

Заказчик: Отдел по связям с общественностью Фонда «Наследие»

Целевая аудитория – без ограничений.

Видеоряд:

Летний парк. Пронизанная солнечными лучами аллея. Мягкий шелест листвы, звонкие голоса детей вдали, непохожие друг на друга пары и парочки на скамейках с причудливо выгнутыми узорными спинками. На середине аллеи трое – мужчина, мальчик и велосипед.

Мальчик сидит прямо на мокром после недавнего дождя асфальте, обхватив колени руками, и хлюпает носом. На лбу уже заметная, набухает шишка, на щеке тоненькой струйкой вьётся свежая царапина, а на левом локте темнеет ссадина.

Мужчина присаживается рядом на корточки, тихо произносит что-то ободряющее, осторожно касается рукой царапины на щеке сына. Тот хмурится, обиженно и нервно дёргает плечом, но отец не отступает. Забавно жестикулируя, он с жаром продолжает рассказывать свою историю, и мальчик, только что бросавший на него недоверчивые взгляды, вдруг с неподдельным удивлением переспрашивает и заливисто хохочет. Потом они оба поднимаются.

Мальчик придирчиво осматривает велосипед, решившись, быстро взбирается на него, кивает отцу и, неумело оттолкнувшись ногой от земли, жмёт на педаль.

Отец бежит рядом с вихляющим из стороны в сторону двухколёсным агрегатом и всё равно не в очередной раз не успевает.

Камера, лишь на мгновение задержавшись возле мальчика и его отца, устремляется вдоль аллеи, взмывает ввысь, огибает несколько высоток и оказывается в светлой просторной комнате.

Комната почти пуста. Лишь девочка со скрипкой и стоящая возле неё молодая женщина. На лице девочки смесь обиды и упрямства. Губы сжаты, в глазах блестят затаившиеся слезинки. Она прижимается по-детски пухлой, покрасневшей от долгой игры щекой к подбороднику, пробегает пальцами по шейке грифа и осторожно, словно боясь выдать своё настроение, опускает смычок на струны.

Хрупкая до хрустальности пробуждается мелодия. Вьётся, набирая силу и очарование, пока внезапно не ломается фальшивой нотой. Девочка резко обрывает игру, в бессильном отчаянии отпускает руки и отворачивается, не говоря ни слова. Женщина неслышно вздыхает, делает лёгкий шаг вперёд и, на долю мгновения задержав в воздухе, ласково опускает руку на непослушные, ярко-рыжие волосы девочки. Такие же, как и её собственные.

Голос за кадром:

Наши дети. Как много в них от нас – улыбка, цвет глаз, тембр голоса, мысли, которые они считают своими, слова, когда-то сорвавшиеся с наших уст. Мы готовы отдавать им самих себя без остатка, и каждый раз жалеем, что не можем дать больше того, что в наших силах.

Или можем?

Фонд «Наследие».

Будущее – это не только ты.

5.

А ведь казалось бы, всё начинает налаживаться. Только-только на смену почти животному страху и панике начала приходить умиротворяющая отрешенность. Только-только Габ невероятным усилием воли заставил себя поверить, что ничего страшного с ним больше не произойдёт, что ещё чуть-чуть и всё разрешится ко всеобщему удовлетворению. Вот сейчас с ним поговорят, во всём разберутся и скажут, что это простое недоразумение. А потом его отпустят. Может быть, даже с извинениями. Габ отчётливо, как наяву, представил себе эту картину: Жан с чем-то сверяющийся через альтерэго, хмурый, смущённый, то и дело растерянно и виновато поглядывающий в сторону Габа. Окончательно стушевавшись, старательно подбирая слова, он признаёт ошибку и обещает немедленно вернуть Габа домой. Габ расплывается в улыбке, ободряюще хлопает Жана по плечу и лицо Жана светлеет, он с облегчением и благодарностью долго жмёт Габу руку, а потом они смеются и расстаются, как хорошие приятели.

Вот так должно было всё закончиться. Вот так и никак иначе.

– Активацию? – собственный голос показался Габу глухим и далёким, словно пришедшим из другой жизни.

Он забыл тот день. Изо всех сил старался забыть и забыл.

Уже неделю, как ему исполнилось семь. На день рождения Габ получил новое альтерэго. Не самую последнюю модель, но куда более функциональную, чем прежняя. Правда, сейчас она находилась в спящем режиме, а на время активации её и вовсе отключат. Таковы правила. Но это ничего, это Габ переживет. Тем более, что активация всего-то через полчаса.

Он сидел на высокой скамейке в приёмной активационного центра и болтал ногами, стараясь носками потасканных за лето и посеревших от уличной пыли сандалий дотянуться до поверхности гладкого, чуть упругого пола. Приёмная была почти пуста – два мальчика, видимо, братья, девочка да он, Габ. Парни бесшумно и сосредоточенно мутузили друг друга с таким скучающим выражением на лицах, что сразу было понятно – дело для них давно привычное и необременительное.

Девочка в лёгком, Габу казалось, воздушном платье ярко-жёлтого цвета с крупными ромашками тихонько и тоненько напевала что-то себе под нос. Девочка Габу очень нравилась, и он подумал, что как только снова можно будет включить альтерэго, он обязательно постарается её разыскать. И возможно, они даже познакомятся. А возможно, и подружатся.

Погружённый в свои мечты, Габ совершенно не обратил внимание на то, как в единственную дверь с периодически вспыхивающей надписью«Не входить. Идёт активация» зашёл и вышел сначала один, а потом и второй мальчик. Как легко впорхнула и так же легко выпорхнула, не переставая напевать, девочка в жёлтом платье. Лишь когда она прошла мимо, даже не взглянув в его сторону, Габу вдруг стало до ломоты в висках тоскливо и зябко.

– Габриэль, – немолодая женщина в пахнущем карамелью комбинезоне медработника с усталой улыбкой на красивом лице стояла перед ним и протягивала руку, – ты готов?

Габ молча вложил свою ладошку в мягкую и тёплую ладонь женщины и спрыгнул со скамейки.

Предварительная диагностика, ставшая обязательной после пандемии, ожидаемо не выявила никаких противопоказаний.

Габа уложили на кушетку, и та, чуть слышно урча, втянулась внутрь тоннеля, в толстых прозрачных стенках которого плавали, подозрительно косясь на мальчика, большие разноцветные рыбы.

– Они не настоящие, – всё с той же усталой улыбкой пояснила женщина, – некоторых успокаивает. Но ты, если хочешь, можешь просто прикрыть глаза.

Габ подумал секунду и прикрыл.

– Может ощущаться несильное покалывание по всему телу. Не пугайся, это не опасно и быстро проходит.

– Угу, – буркнул Габ, – не размыкая век.

Щёлкнуло, пискнуло, завибрировало.

– Начинаем процедуру активации, – произнесла женщина дежурную фразу.

И пришла Боль.

– Габриэль! Габриэль! Чёрт, да у него шок! Почему данные не полные? Кто отвечал за сбор информации об объекте? Габриэль! Габ! Вы слышите? Смотрите на меня!

О, да. Он слышал. Звуки, глухие и тянучие, как патока, пробивались словно сквозь толстый слой ваты, падали густыми каплями ему на лоб, на затылок, на лицо. Огромная радужной расцветки рыба подплыла совсем-совсем близко, уставилось на него тусклым ничего не выражающим взглядом и вдруг, извернувшись, ударила, что есть мочи, хвостом по лицу.

Габ открыл глаза, дёрнулся всем телом, хрипло застонал, приходя в себя.

Не то, не там, не тогда. Полубезумный взгляд заметался по помещению, кусками выхватывая фрагменты изменившегося пространства. Люди, много, разные. Мужчины и женщины. Те, что в бежевой униформе – растеряны и напуганы. Те, что в мерцающем камуфляже… Откуда они все здесь? Столы, экраны, мониторы, незнакомое оборудование. Запахи… Чужие, пугающие. И прямо перед ним раскрасневшееся, с крупными пятнами пота над переносицей лицо Жана.

– Здесь. Вы здесь и сейчас, Габриэль, – произнёс Жан, отчаянно ловя его взгляд, – бояться нечего, всё прошло.

Габ и рад бы согласиться, что да, прошло, но слова тошнотворным комом поднимались из желудка по пищеводу, царапали нёбо, и он, наконец, выблевывал их, кашляя и задыхаясь.

– За что?

– Уйдите все! Уйдите вон! – скомандовал Жан, не оборачиваясь и не отводя взгляда от Габа. – Верните полог! Быстро!

И как по волшебству, помещение сузилось до прежних размеров, отсекая, ограждая двоих от остального мира. И выражение лица Жана тоже изменилось, из встревоженного стало холодно бесстрастным, будто не выдержав собственного веса, рухнули старые декорации.

Крякнув с непривычки, он опустился на корточки, а затем, прислонившись спиной к стене, ловко примостился рядом с забившимся в угол, всё ещё дрожащим Габом.

– За что, говорите? – произнёс он изменившимся, лишённым профессиональных интонаций голосом. – Вот вы спрашиваете, за что? А тут другой вопрос нужно задавать. Не за что, а ради чего? Ради чего, понимаете?

– Я умру, – сбиваясь с дыхания, вымолвил Габ, – вы меня убьёте.

– Вас? – Жан уставился на него с неподдельным удивлением. – Да боже упаси! Вы, Габриэль, на данный момент самый ценный человек на Земле. Впрочем, что это я. Во всей солнечной системе. По сравнению с ценностью, которую представляете вы, все президенты, принцы, истинные и самопровозглашённые кумиры сегодняшнего дня – так, малозначимые субъекты. Прошлогодняя пыль на полке.

– Ценностью? – озадаченно переспросил Габ и икнул.

– Разумеется, – подтвердил Жан и с облегчением вытянул ноги, – вы же не думаете, что Фонду и нам больше делать нечего, как похищать задрипанных, уж простите, фермеров и водить вокруг них многозначительные хороводы?

Габ отчаянно замотал головой.

– Не полезу я в этот гроб. Не уговаривайте. Лучше сразу бейте этим своим гипношоком, или как он там называется. Или палкой по голове. А так, ни за что не полезу.

Жан поковырялся указательным пальцем в ухе, прищёлкнул языком и выдал с нескрываемым сожалением:

– Нельзя. Ни в состоянии шока, ни в состоянии сна или беспамятства. В этом-то и проблема.

– Всё равно, не полезу, – упрямо повторил Габ.

– А давайте-ка выберемся из этого закутка и поговорим, как взрослые, нормальные люди, – предложил Жан неожиданно бодрым голосом, первым легко поднялся на ноги и протянул Габу руку, – ну же, смелее.

Габ скептически покосился на него, шмыгнул носом. Теперь, когда паническая атака отступила, он и сам чувствовал, как ноют затёкшие мышцы, а край кушетки больно упирается в бок.

– Всё равно, – начал он и снова закашлялся.

– Посмотрим, – покладисто согласился Жан, подождал, пока закончится приступ кашля, спросил:

– Скажите, Габриэль, вы помните имена учёных, открывших принцип и технологию генной активации?

– Н-нет, – выдавил из себя Габ, снова устраиваясь на кушетке.

– И вам не кажется это странным? Фундаментальное открытие, без преувеличения, изменившее мир. А имена, так сказать, отцов-основателей вы не помните. Разве это не странно? Вам так не кажется?

– Не кажется. Какое мне до них дело? – недовольно буркнул Габ, морщась от очередного приступа головокружения.

– Самое непосредственное, – сообщил Жан, поёрзал, устраиваясь в кресле поудобнее, и закончил совершенно неожиданно, с дурацкой полуулыбкой, – потому, что один из них ваш предок. Ваш пра сколько-то там раз дедушка. Вот такие дела, Габриэль. Вот такие дела.

– Даже, если и так, – неохотно признал Габ и тут же снова насупился, – от меня-то чего нужно? Сами сказали, что пра-пра-пра… Короче, не знаю я никого и толку от меня ноль. Поврежденец я. Поврежденец! Нет во мне памяти предков.

Жан чуть приподнял одну бровь, прищурился.

– А если, – начал он неторопливо, словно размышляя над чем-то своим, личным, не имеющим прямого отношения ни к Габу, ни к этому разговору, – если я скажу вам, что вы заблуждаетесь и на самом деле с вами всё в полном порядке?

Габ не удержался и хмыкнул.

– Ага, точно. А ещё я прям непризнанный гений. Как вы там говорили? Самый ценный человек в солнечной системе? Так, что ли?

Жан пропустил тираду мимо ушей.

– Да, в общем-то, так.

– Ерунда, – бросил Габ сердито, – это у нас семейное. У родителей тоже были, хм, ограничения.

– Правда? – оживился Жан. – У обоих?

– Нет, – заставил себя ответить Габ, – только у отца. Мама потом его винила в том, что я… Что я такой вот получился. Неполноценный, – в последнем слове против воли проскользнуло болезненное презрение в вперемешку с глубокой затаённой обидой – не то на отца, не то на мать, не то просто на судьбу.

– Они развелись. Давно. Года через три после активации.

Жан выждал с минуту, посматривая на Габа, как старый, много чего повидавший на своём веку приходской священник, смотрит на кающегося в пустяковом грехе прихожанина, отнимающего у него драгоценные минуты, потом откинулся на спинку кресла и заговорил быстро и по-деловому.

– У нас очень мало времени, Габриэль. Признаюсь вам, мне совершенно не по душе все эти сеансы психотерапии, долгие откровенные разговоры и бессмысленное хождение вокруг да около. Я человек действия и будь моя воля, давно нашёл бы способ уложить вас в камеру активации. Но, видите ли, наши великомудрые специалисты убеждены, что всё должно произойти исключительно и всенепременно по вашей доброй воле и с вашего согласия. Только не подумайте, что речь идёт о гуманности! О, нет. Не стану лукавить, и нам, и Фонду лично до вас, фермера Габриэля, нет никакого дела. В этом вопросе мы абсолютно солидарны. Ценность представляет только то, что сокрыто в недрах вашей памяти. То, что мы никак не можем вытащить из вас долбанные десять часов. А между тем, «Наследие» уже полчаса, как вычислило наше местоположение. В данный момент готовится штурм. И если вы надеетесь, что они прибыли исключительно ради спасения вашей дражайшей тушки, то позвольте вас разочаровать. Я неплохо разбираюсь в методах «Наследия» и могу вас уверить, что церемониться они не станут. Так что сейчас я задам вам всего лишь один вопрос. Учтите, Габриэль, что от ответа на него будет зависеть и ваша судьба. Короче, перестаньте ныть, хлюпать носом и строить из себя тупого барана и отвечайте – вы даёте своё согласие на повторную активацию?

Девочка в солнечном платье никогда не взглянет в его сторону. Мама не разбудит утром тёплым поцелуем. Отец не избавится от въевшегося в плоть чувства вины. Школа для неактивантов не превратится в школу для нормальных детей. И только ферма, глубоко, до зубовного скрежета и ночного воя ненавидимая, останется с ним навсегда. И это его, Габа, настоящее и будущее. Будущее, в котором только он.

– Да, – хрипит Габ, почти не слыша себя из-за тяжёлого, оглушающего стука сердца.

– Даёте ли вы своё согласие на повторную активацию? – зачем-то переспрашивает Жан, сам бардовый от напряжения.

Габ набирает полную грудь воздуха.

– Да, я даю своё согласие, – кричит он и почти физически чувствует, как с противным чавканьем лопается обволакивающий его мутный и смердящий огромный пузырь самообмана.

– Хорошо, – удовлетворённо улыбается Жан, – очень хорошо, Габриель.

Всё вокруг мигом приходит в движение. Маскирующий полог испаряется, ближайшая стена беззвучно уходит в сторону, уступая место матово-чёрному, как дыра в иную вселенную, тоннелю камеры. Кто-то помогает Габу лечь, кто-то быстрыми аккуратными движениями фиксирует его руки, ноги, туловище и голову.

– Это просто мера предосторожности, для вашей безопасности, – успокаивает Жан, – не обращайте внимания.

Габ и не обращает.

Он втягивается в чёрное нутро тоннеля, а может, это сам тоннель плавно надвигается, принимая человека в своё чрево.

– Начинаем процедуру активации, – раздаётся там, по ту сторону необратимости.

– Можете прикрыть глаза, – говорит Жан.

Фраза из прошлого искорёженным эхом царапает слух.

– Ну, уж нет, – с невесть откуда взявшейся злостью сквозь зубы цедит Габ, – в этот раз я буду смотреть.

6.

За сто пятьдесят лет до описываемых событий

Фрагмент новостного выпуска канала GNC.

– Здравствуйте. В эфире специальный выпуск, посвящённый главному политическому событию нынешнего десятилетия. Сегодняшний саммит глав государств на Антананариву аналитики в один голос называют беспрецедентным и не имеющим аналогов в истории. Впервые за последние тридцать лет мировая политическая элита встречается не в вирт-формате, а в буквальном смысле во плоти.

Несмотря на целый пакет вопросов, заявленных в повестке переговоров, ни у кого не вызывает сомнений, что основное внимание будет уделено проблеме согласования позиций и выработки консенсуса в отношении правового статуса деятельности Фонда «Наследие». Другими словами, речь пойдёт о возможности признания факта сохранения и передачи памяти в качестве неотъемлемого права человека. Права, обеспеченного и гарантированного, как государственными, так и наднациональными властными структурами. С нами на связи наш собственный корреспондент, прямо сейчас находящийся в самой гуще событий. Чжан, вам слово.

– Спасибо, Ранджит. Да, действительно, вы абсолютно правы. Сегодняшнее событие, а в итогах саммита никто не сомневается, без преувеличения откроет новую главу в истории человечества. Нашей с вами истории. Можно сказать, что будущее созидается прямо на наших глазах. И все мы в какой-то степени причастны к этому. Возвращаясь в настоящее, могу сказать, что большинство глав государств уже прибыло, и вот-вот, с минуты на минуту ожидается кортеж президента Российского Союза.

В какой-то момент всех здорово заставило поволноваться сообщение о том, что король Аравийского халифата в последний момент всё же предпочёл не присутствовать лично, ограничившись вирт-участием, однако, буквально пять минут назад его величество прибыл собственной персоной. Ну, и конечно… Так, секунду. Да, наконец-то. Прямо за моей спиной сейчас на специально оборудованной площадке перед дворцом Рува садится кортеж президента Российского Союза. Согласитесь, завораживающее зрелище.

–Чжан, высказывались опасения на счёт возможного переноса или даже полного запрета на освещение работы саммита средствами интеркоммуникации в связи с многочисленными выступлениями по всему миру противников соглашения и особенно в связи с угрозами со стороны террористического крыла движения Nonmemini – группировки UVUM. Можно ли утверждать, что в Антананариву предприняты все необходимые меры безопасности?

– Да, Ранджит. Меры безопасности в Антананариву и в целом на Мадагаскаре предприняты беспрецедентные, что, могу заверить вас и наших зрителей, практически не сказывается на работе журналистов. Хотя противодействие соглашению заметно и здесь. Например, из достоверных источников намстало известно, что буквально вчера была предотвращена информационная атака на портал местного отделения Фонда «Наследие». Однако, в целом на острове и конкретно встолице, царит очень благожелательная оптимистичная атмосфера.

– Благодарю вас, Чжан, мы будем следить за развитием событий и с нетерпением ждать новых включений с международного саммита. А я напомню, что опросы общественного мнения, проводимые, как под эгидой ОСГ, так и национальными службами социологических исследований однозначно подтверждают неизменно высокий уровень поддержки населением большинства государств соглашения о признании права на передачу генной памяти.

Тем не менее, нельзя отрицать и факт наличия серьёзной оппозиции. В этот момент во многих городах планеты продолжаются выступления противников Фонда «Наследие». Несогласные граждане скандируют ставшие уже привычными лозунгиUnavita, unamemoria и Свобода памяти – Свобода воли, перекрывают трассы, проводят несанкционированные митинги и шествия. По сообщениям полиции подобные проявления активности часто переходят в массовые побоища и столкновения с силами правопорядка. Политическое крыло движения Nonmeminiв этой связи выступило с официальным обращением, призывая своих сторонников избегать незаконных методов борьбы, и сосредоточиться на подготовке к запланированному на следующий месяц первому в истории человечества всепланетному референдуму.

Разъяснить позицию Фонда Наследие по этому вопросу мы попросили руководителя регионального отделения в Южной Африке господина ЯнушаВулчека. Добрый день, Януш. Что ж, как это ни прискорбно, но желаемого единства в отношении деятельности вашей организации мы пока не наблюдаем. Что, на ваш взгляд, лежит в основе столь негативной реакции? Это обыкновенный страх нового и неизведанного? Естественная реакция людей на навязываемые, по их мнению, ограничения? Или просто нежелание прислушаться к голосу разума?

– Здравствуйте, Ранджит. Прежде всего, позвольте поблагодарить вас за предоставленную возможность напрямую обратиться к многомиллионной аудитории вашего канала. Как вы знаете, Фонд «Наследие» проводит активную пропагандистскую политику, опираясь на все доступные средства интеркоммуникации, и мы никогда не отказываемся от возможности в очередной раз донести до людей наши идеи, мечты и чаяния. Что касается вашего вопроса. Здесь предельно важно быть объективным и не мазать всех подряд одним миром. Человечество – крайне сложный, разноликий организм. К нему нельзя подходить с некой универсальной меркой. Особенности культурного развития, уровень жизни, моральные и религиозные догмы и правила, межнациональные отношения, менталитет, ценности и табу, природно-климатические условия проживания и даже языковые особенности – это далеко не весь перечень нюансов, которые нам приходится и придётся учитывать.