Незаконченное дело

По левую руку от него сидел древний с изъеденным Дриадельской оспой лицом и очень уставшими глазами. Горячо любимый своим народом, министр по управлению делами города – Перагм.

Дриадельская оспа – болезнь, несущая опасность исключительно для древних. Суть этого мерзкого заболевания заключается во множестве мелких личинок жуков-древоточцев, которые поселяются в теле древнего и пожирают его изнутри, очень быстро при этом размножаясь. Взрослую особь оспа убивает за неполных три дня, если жуков не изгнать из тела заболевшего. Для этого больного помещают в ванну, заполненную специальным раствором, губительным для паразитов. Средство верное и хорошо освоенное. В городах или деревнях Дриадельская оспа не страшна, но для путников или охотников смертельно опасна. Не так давно паразитов практически удалось вывести – опасной осталась лишь северо-восточная часть леса.

Именно там молодой Перагм решил поохотиться – дабы покрасоваться перед друзьями и подругой. Через час он почувствовал растущую боль в теле. Дриадельская оспа поразила очередную жертву. На счастье молодого глупца, он был не один. Друзья успели доставить его в город, где его вылечили, но за время, потраченное на дорогу, паразиты непоправимо подорвали его здоровье. Древоеды проточили в его теле множество каналов, из-за которых Перагм в любой момент мог лишиться конечности или важного органа. Активный образ жизни стал для него заказан. Только покой и постоянное наблюдение лекарей. Единственное, что ему оставалось, – кабинетная работа, в которой он, неожиданно для себя, сильно преуспел, получил уйму знаний и в итоге занял трон министра.

С ним Исангаст не то что не разговаривал, он его видел второй раз в жизни. Обычно Перагм сидел взаперти в своем кабинете и оттуда руководил жизнью в городе.

Последнее кресло занимал древний с шишковатыми наростами по всему телу, которые прятал под халатом, расшитым изображениями монет. От взгляда его пронзительных маленьких глаз Исангасту стало не по себе. Как, впрочем, и всегда. Министр денежных дел Шимер. К большому сожалению, с ним капитан общался довольно часто, поскольку именно он выплачивал жалованье капитану и его отряду и урезал его при каждом удобном случае. Исангаст никогда не любил торгашей, а Шимер был царём среди них, поэтому и капитан не любил его по-царски, а именно – ненавидел.

Так они смотрели друг на друга, изучали и оценивали – ветеран, покрытый шрамами, и вершители судьбы целого государства. Ожидание затягивалось, и Исангаст стал подозревать, что уважаемый Совет ждет ещё кого-то, прежде чем начать. Вскоре этот кто-то появился.

Исангасту даже не пришлось поворачиваться, чтобы узнать опоздавшего. Сильный запах ароматной воды и звон лат. Капитан Намор.

Это был высокий, статный мужчина в самом расцвете сил. Командир гвардейцев Совета. Человек в золотых доспехах и гнилой душой. Исангаст ошибся. Шимера он просто сильно не любил. А вот Намора ненавидел.

После войны с орками в подчинение к Исангасту попал молодой паренёк – покладистый и очень способный. Мечта, а не подчинённый. Несколько лет капитан учил его всему, что знал сам, и когда Совету понадобился новый капитан гвардейцев, то Исангаст без всяких сомнений выдвинул кандидатуру своего лучшего человека. Намора произвели в капитаны, и уже на следующий день, Исангаст заметил изменения в поведении своего бывшего подчинённого. От привычного уважения не осталось и следа. Новоиспечённый капитан был холоден и отчасти даже груб. Тогда Исангаст и понял, как сильно ошибался в нём. Намор попросту использовал его, сначала для получения знаний и умений, затем для более высокого жалования и, наконец, для поста капитана. Таких людей Исангаст ненавидел всю свою жизнь. И Намор не стал исключением.

С того дня прошло много лет. Пропасть между капитаном и его бывшим подчинённым стала бездонной. Когда создали особый отряд и поручили его Исангасту, Намор едва не лопнул от злобы. Он так сильно этого желал. Завистливый и мелочный, он воспринял это как личное оскорбление. И принялся мстить. Он постоянно доносил и клеветал на отряд Исангаста, отчаянно завидуя их особому положению. Капитан потерял счёт его подлым выходкам, которые так или иначе вредили его парням. То урезанное жалование из-за его кляузы, то перебои со снабжением, то присвоение их заслуг. Было и ещё кое-что, за что Намор заслужил ненависть, но об этом позднее.

И сейчас, стоя перед тронами министров, Исангаст искренне не понимал, зачем этот кусок дерьма стоит рядом. Он-то какое отношение имеет к тому, что собрался обсуждать Совет?

– Покорнейше прошу простить мою задержку, высокоуважаемые министры, – немедленно принялся лизать задницы Намор. – Меня задержали определённые личности по пути ко дворцу.

– И что же это за личности, которые посмели задержать столь высокопоставленного военного? – подавшись вперёд, спросил Эрмегерн, весело блеснув глазами.

Прежде чем Намор открыл рот, Исангаст за долю секунды перебрал всех в городе, кому хватило бы на это полномочий, глупости или дерзости. Чин капитана был самым высоким, и лидер гвардейцев не был исключением. Генерал и все, кто был выше Намора по званию, присутствовали в этой самой зале. Значит, не первое. Может, кому-то из горожан достало глупости попросить его о помощи? Но даже если и так, Исангаст прекрасно знал, как Намор вытирает ноги о простой люд. Значит, не глупость. Остаётся только дерзость. Во всем городе таких можно было перечесть по пальцам одной руки. И Исангаст прекрасно знал, что в таких вопросах судьба никогда не встаёт на его сторону.

– Это были подчинённые капитана Исангаста, генерал, – подтвердил эту мысль Намор.

– Твою мать, Люциус, – пронеслось в голове у капитана.

– Солдаты Люциус и Бринстальф в очередной раз показали своё неуважение к мундиру и Совету, который этот мундир вручил, – продолжал Намор.

– И что они сделали? – спросил генерал, ещё веселее блестя глазами.

Исангаст приготовился к излиянию Намора, к тому, как он обильно приукрасит проступок его подчинённых, потом перейдёт на Исангаста и всё это проделает в своей мастерской задо-лизательной манере. Но тут, к огромному удивлению Исангаста, Намор стушевался. Он залился густой краской, уставился в пол и пробормотал:

– Они задержали меня для какой-то просьбы, генерал. Но они не соблюли устав, и я их отчитал.

Исангаст почувствовал, что уголки его губ рвутся вверх, и приложил все усилия, чтобы сохранить лицо бесстрастным. Эрмегерн же, напротив, широко улыбался. Он тоже не выносил Намора, но тот приносил много пользы, а потому генерал его терпел.

Похоже, в этот раз Люциус превзошёл самого себя. Намору так стыдно рассказать о случившемся, что он упускает отличную возможность очернить Исангаста и его людей перед Советом в полном составе. Настроение капитана рвануло вверх. Спасибо, Люциус. Конечно, позже капитан накажет его для соблюдения порядка, но сейчас он был ему благодарен.

– Генерал Эрмегерн разберется с этой ситуацией позднее. Мы собрались для другого, – раздался низкий, скрипучий голос. Фареодур встал, выдержал паузу и продолжил:

– Исполняющий обязанности капитана отряда с особыми навыками, Исангаст Смерть орков, Совет вызвал вас для обсуждения приказа. Сегодня утром с острова северян прибыли послы с предложением о заключении мира. Для этого Алкиилон должен направить делегацию в город Гуннард, где по требованию их конунга должны состояться переговоры. Иные варианты их конунг рассматривать не желает. Их послы останутся у нас для обеспечения страховки. Капитан Намор рекомендовал ваш отряд для охраны дипломатов. Капитан, повторите Совету аргументы, которые вы приводили мне утром.

– Как прикажете, господин министр, – залебезил Намор. – Как вам известно, данный отряд был создан несколько лет назад по инициативе генерала Эрмегерна для ведения войны с северянами на их же территории и выполнения особых тактических задач. Для этого капитан даже принял в отряд одного из этих варваров, который обучил их своему языку. Знание языка северян сделало их отряд уникальным и позволило эффективно действовать на территории врага – захватывать пленных для добычи информации, устраивать диверсии и так далее. У отряда необычайно высокая результативность, несмотря на малую численность. Они чаще других сталкивались с северянами, и, соответственно, им лучше других знакомы повадки этих варваров. Знание языка северян даст им преимущество, если переговоры задумываются как ловушка…

Исангаст слушал, как Намор расхваливает отряд, который люто ненавидит, и понемногу закипал. Теперь ясно, зачем он потребовался на совете. Это он посоветовал Фареодуру послать Исангаста с парнями и приправил это неопровержимыми аргументами. Самое страшное то, что Намор был прав. У отряда Исангаста действительно больше шансов на успех, чем у других. Только вот Намор думал не о безопасных переговорах и не о прекращении войны, когда советовал их. Он хотел погубить их раз и навсегда. И осознание этого кипятило кровь в жилах Исангаста. Ну что ж. Эрмегерн всё устроил так, что переговоров не будет. А с Намором он ещё поквитается. Этого он ему не простит. Внутренняя борьба с рвущейся наружу яростью отвлекла капитана, и он пропустил завершение доклада Намора.

– Кто за то, чтобы назначить отряд капитана Исангаста для охраны делегатов в случае нашего согласия на проведение переговоров? – спросил Фареодур.

Проголосовали единогласно. Даже Эрмегерн. Капитан понимал, что он это делает для отвода глаз, и не злился на друга. Он ни на кого не злился. Послать его отряд было логично.

– Единогласно, – подытожил Фареодур. – Теперь совету нужно принять решение посылать ли делегатов. Первое слово я даю капитану Исангасту. Капитан, ваше мнение?

Это было неожиданно. Исангаст не ожидал, что его мнением будут интересоваться, и не подготовился должным образом. Что ж, он ответит, как всегда, – кратко и по делу.

– Я считаю, что это ловушка. Им нельзя доверять. Я не знаю, чего они добиваются, но точно не мира. Мир им не нужен. Они не знают, как в нём жить. Как по мне, это глупый риск отлично образованными дипломатами и моими людьми, – отрапортовал Исангаст

– Как вы обращаетесь к совету, капитан? – немедленно встрял Намор. – Нужно…

– Ничего страшного, капитан Намор, – ласковым голосом перебила его Лидия. – Всем известно, что капитан Исангаст чтит Совет. Я согласна с ним. Предложение северян похоже на ловушку. Нужно отослать послов северян с отказом.

Капитан с благодарностью взглянул на неё и увидел, как она тепло улыбнулась в ответ.

– Я поддерживаю министра сельского хозяйства, – присоединился Макран хорошо поставленным голосом. Исангаст признательно посмотрел сначала на архимага, а затем на Эрмегерна. Его обед принес плоды. Теперь дело в шляпе. Три голоса у них уже есть, а если будет равное количество голосов за и против, то Совет не будет проводить переговоры. Так всегда было со всем, что обсуждал Совет. Исангаст почувствовал, как радость медленно наполняет его сердце. Его парням ничего не угрожает. Можно было расслабиться.

– Я тоже считаю, что это ловушка, – раздался тихий голос. Исангаст с интересом посмотрел в изъеденное оспой лицо его обладателя. – Но постоянные стычки с северянами плохо сказываются на жителях прибрежных деревень, что в свою очередь сказывается на жизни в городе. Не прошло и часа, как с крыльца прогнали недовольных крестьян. Мы должны сделать всё, чтобы это прекратить. Поэтому я считаю, что нужно рискнуть, – закончил Перагм.

– Затяжная война с северянами приносит одни убытки. Я за переговоры, – отрезал своим шипящим голосом Шимер. Ну с ним всё было понятно. Если не будет войны, то он сможет урезать жалование всему гарнизону, чего добивался очень давно. Остался Фареодур и Эрмегерн. Несмотря на то, что исход был уже ясен, Исангасту было весьма интересно узнать, что же думает сын Лиосхама.

Фареодур некоторое время вдумчиво вглядывался своими изумрудными глазами в стальные глаза капитана и наконец произнёс:

– Война чужда нашему народу. Если есть шанс прекратить смерти наших граждан, мы обязаны его использовать. Я за переговоры.

Его позицию Исангаст понимал и уважал. Осталось высказаться Эрмегерну, и вопрос с переговорами будет закрыт.

– Я против проведения переговоров, – в очередной раз доказал верность их дружбе генерал. Фареодур поднялся:

– Количество голосов равно. Переговоры не состоятся. Кто-то хочет что-то добавить, прежде чем заседание закроется?

– Прошу прощения, высокоуважаемые министры, я бы хотел кое-что сказать, – раздался взволнованный голос Намора. Исангаст резко повернулся к нему, впервые за всё время присутствия на Совете. Намор выглядел жалко – его лоб покрывали крупные капли пота, а глаза хаотично вертелись в орбитах. Исангаст был удивлён. Намор всегда хорошо владел собой и стойко переносил неудачи. Но сейчас… Что-то было не так.

– Как известно высокоуважаемому Совету, капитан Исангаст и генерал Эрмегерн давние друзья. А поскольку переговоры несут определённый риск для капитана, то генерал, возможно, не смог объективно оценить ситуацию.

– Что вы себе позволяете, капитан! – разбушевался Эрмегерн. – Может, я докажу как объективно оцениваю ситуацию тем, что лишу вас капитанской накидки?

– Генерал, успокойтесь, – прервал его Фареодур.

– Капитан Намор прав, – прошипел Шимер, воспользовавшись кратким затишьем. – И то, как генерал Эрмегерн отреагировал на слова капитана, лишь доказывает это.

Сердце Исангаста болезненно сжалось. Это невозможно, это…

– В ваших словах есть истина, – произнёс Фареодур. – Как глава Совета я лишаю генерала Эрмегерна права голоса в этом вопросе. Таким образом, три за и два против. Переговоры состоятся. Капитан Исангаст, жду вас к полудню в своём кабинете для обсуждения состава делегации. Заседание закрыто.

Министры стали расходиться, шелестя халатами. Лидия наградила капитана взглядом, полным сочувствия. Перагм и Шимер, наоборот, старались не смотреть на него. Макран, прежде чем покинуть дворец, подошёл и пожелал удачи. Фареодур тоже взглянул на капитана, прежде чем уйти, но что крылось в его взоре, Исангаст не распознал. Эрмегерн остался сидеть на троне, уставившись невидящим взглядом на один из гобеленов. Когда именно исчез Намор, капитан не заметил.

Что касается самого Исангаста, то он немного постоял, ошарашенный резко вышедшей из-под контроля ситуацией, а затем побрёл к выходу, не отдавая себе отчёт в том, куда именно движется. Опомнился он только в своей комнате. И вот сейчас он сидел на своей жёсткой солдатской койке и курил, стараясь отвлечься от разъедающей сердце тревоги.

Глава 3. Отряд

Древние хоронят собратьев в лесу Дриадель, где из тела почившего вырастает дерево. Одной из высших мер наказания для преступников является захоронение в воде, песке или камне – там, где ничего не растёт и душа древнего не может вернуться в лоно Матери-природы.

Докурив и вернув трезвый взгляд на вещи, Исангаст решил заняться делом. Он выбил, разобрал и прочистил трубку, а затем оставил её сушиться. Трубка принадлежала его отцу, и Исангаст, оберегая тем самым память о родителе, всегда тщательно за ней ухаживал. После этого он снял со спины портупею с Ублюдком, отстегнул клинок и повесил накидку на гвоздь. Убрал в сундук доспехи и сел за письменный стол. Запалил свечу.

Алкиилон считался культурным центром всего Материка, и потому Исангаст был обучен грамоте, равно как и всякий, кто принадлежал гарнизону. Это было ещё одно отличие столицы древних от остальных городов, где умеющих читать и писать стражников можно было перечесть по пальцам. В Алкиилоне всех новобранцев первым делом отправляли в школу и только после того, как они сдавали экзамен на грамотность, им выдавали форму и зачисляли в гарнизон.

Капитан достал из ящика в столе пухлую папку, перетянутую бечевой, и извлёк оттуда кипу бумаг, исписанных мелким, кривым почерком. Личные дела его парней, которые Исангаст скрупулёзно заполнял. Завтра Фареодур спросит с него окончательный состав отряда. Нужно подготовиться. Капитан послюнявил пальцы и взял верхнее дело. Иман. Его правая рука.

Он был родом из Аюва. Поистине удивительный город. Давным-давно, когда первые поселенцы приплыли на Материк, часть из них отправилась на юг в поисках места, где можно было осесть. В основном это были люди и гномы. Дойдя до огромной пустыни, которую они нарекли Дашу, поселенцы разделились. Гномы отправились прямиком на юг, вдоль побережья, миновали пустыню и заняли хребет Ингтруд со всеми скалистыми землями прилегающими к нему.

Люди же двинулись на юго-восток. Многие из них погибли от жары и жажды прежде, чем обрели спасение. Оно явилось им в виде огромного оазиса с озером, заполненным кристально-чистой водой, и плодородными землями, окружавшими его. Здесь они и поселились. Сначала была построена деревня, со временем из неё вырос город, который с годами становился всё больше и больше.

Аюв стал великим городом-государством в котором жили гордые, свободолюбивые люди. Они торговали с гномами и ламиями с восточного побережья и иногда с ними же воевали. Особенностью этого города было наличие двух крепостных стен, между которыми располагались дома, образовывая тем самым гигантское кольцо. Первые стены – внешние, служили для защиты города от угроз извне. Вторые – внутренние, которые были в два раза больше и крепче внешних, ограждали самую большую драгоценность горожан – оазис.

Иман рассказывал, что за эти стены пускают только земледельцев и что не было в городе почётней ремесла, чем это. Самым страшным преступлением в Аюве считалось незаконное проникновение в оазис, и каралось оно смертной казнью. Смерть, подготовленная для преступника, была страшная – осуждённого закапывали в песок по самую голову и оставляли в пустыне. За несколько веков существования город обзавёлся страшным садом – где вместо цветов растут черепа.

Иман служил там стражником, когда началась очередная война. Какой-то важный гном пропал по дороге в Аюв, и подгорные жители использовали это как предлог для нападения. Под стены пустынного города пришла армия и осадила его. Осада длилась долго и могла продолжаться до скончания веков, поскольку, благодаря оазису, в осаждённом городе всегда было вдоволь еды и воды. Гномы, понимая, что время не на их стороне, предприняли несколько попыток взять стены штурмом, но каждый раз терпели неудачу. Тогда, отчаявшись, они пошли на последние меры. Из Ингтруда пригнали осадные машины и начали беспощадно бомбить город. То был горький день в истории Аюва, унесший великое множество невинных жизней, в том числе жену и маленькую дочь Имана. Аювцы пришли в ярость от этой бойни и совершили безумную вылазку, застигнув своих врагов врасплох. Черпая силы из сжигающей жажды мести, воины нанесли огромные потери превосходящим силам гномов, и подгорные жители были вынуждены отступить.

Вскоре случился дворцовый переворот, и новый король незамедлительно отправился заключать мир с пустынным городом. Он лично приехал с извинениями и богатыми дарами. Как рассказывал Иман, видевший всё своими глазами, король гномов вышел под остатки стен Аюва и преклонил колени перед всеми горожанами, моля их о прощении за то, что совершил его предшественник.

Мир был заключён, но Иман не мог более оставаться в городе, где всё напоминало ему о том, что он потерял. Он покинул родной град и отправился странствовать. Несколько лет его носило по всему Материку и в конце концов он нанялся охранять торговый караван, который шёл в Алкиилон. В городе древних ему понравилось, и он решил задержаться. Затем выучился грамоте и вступил в ряды стражи. Его исполнительность и боевые навыки обеспечили быстрое продвижение по службе, и, когда Исангасту поручили создание особого отряда, Иман первым в него вступил. И Исангаст ни разу не пожалел о своём решении. Аювец стал прекрасным помощником и верным другом. Он был нужен на предстоящей миссии, и с него капитан начал стопку тех, кто отправится с ним на переговоры.

Следующим было дело Доргорда. Предатель своего народа. Беглый северянин. Именно благодаря ему отряд Исангаста являлся уникальным.

Он был не такой, как другие варвары с севера. С самого детства ему претил их образ жизни и все его мечты были о том, чтобы сбежать Материк. Когда он подрос и достаточно окреп для этого, он украл лодку, на веслах пересёк пролив и приплыл в деревушку Эфкаст, которая стояла на побережье. Жители этой деревни постоянно страдали от набегов северян, поэтому, когда они увидели одного из них, пусть и юного, долго никто не размышлял. Доргорда скрутили и заперли в подполе, намереваясь вскоре вздёрнуть. Их планам помешали приплывшие на следующий день северяне, которые собирались в очередной раз разорить деревню. Они сразу же ринулись грабить, насиловать и жечь, а тех, кто пытался с ними сражаться, они беспощадно убивали. С особым рвением северяне обыскивали подполы и всевозможные застенки в хижинах, рассчитывая найти там спрятавшихся женщин и хорошенько позабавиться.

На их беду нашли они отнюдь не представительниц прекрасного пола. Доргорду от природы была дана нечеловеческая сила и исполинский рост. Будучи ещё юношей, он был в два раза сильнее любого взрослого мужчины из своей деревни. Когда его выпустили сородичи, он увидел в этом шанс получить признание южан и использовал его. Голыми руками он перебил всех северян, приплывших в то утро, но сам получил множество ран и пал без чувств вместе с последним варваром.

Местные жители оказались в затруднительной ситуации. С одной стороны, всех их спас юный северянин, а с другой – он был одним из их заклятых врагов. Решить сами они не сумели и решили послать в город за лекарем и солдатами, а пока ждали, лечили Доргорда как умели, чтобы он не умер до прибытия стражников. Через несколько дней в Эфкаст прибыл лекарь, небольшой отряд стражи и Исангаст, который командовал этим отрядом.

Они забрали мечущегося в забытьи Доргорда и доставили в Алкиилон, где поместили под стражу. Как только он поправился настолько, чтобы говорить, Исангаст навестил его. Капитан пытался узнать, зачем Доргорд уплыл от своих и спас деревню южан, а также вытянуть полезную информацию о врагах, но юный северянин не понимал его. Тогда Исангаст принялся учить его общему языку, чем занимался на протяжении нескольких последующих месяцев.

Постепенно, Доргорд учил южное наречие и рассказывал капитану всё, что тот хотел знать. Когда, наконец, он смог поговорить с Исангастом на общем языке, ни разу не прибегнув к жестам, то очень обрадовался. В благодарность за то, что его не казнили, северянин предложил научить капитана своему языку, и Исангаст согласился. Так они понемногу обучали друг друга, пока оба не стали свободно говорить на обоих языках. Именно тогда Исангасту пришла в голову идея о создании особого диверсионного отряда, обладающего знанием языка северных варваров и использующего его для ведения войны и добывания важных сведений.

Сегодня, благодаря Доргорду, вся команда свободно говорила на северном языке, за исключением, пожалуй, Гоги, который ещё не успел его выучить, но прилагал к этому все силы. Также отряд выучил письменность северных народов, правда для этого пришлось похитить одного из жрецов варваров. Вне всяких сомнений, если что-то пойдёт не так, то отряду будет сильно не хватать чудовищной силы и невероятной выносливости Доргорда, но брать на переговоры с северянами того, кто их когда-то предал, было неразумно.

Вздохнув, Исангаст, начал вторую стопку – тех, кто останется в городе.

Следующим было дело Бринстальфа, единственного в их отряде, у кого была семья. Причём не просто семья. Он был женат на девушке, которая была очень дорога капитану. Ева. За всю жизнь Исангаст приобрёл не так много друзей, а после кончины её родителей потерял двоих. Он гулял на пиру в честь её рождения, был рядом, когда она сделала первые шаги, и вместе с ней хоронил своих друзей, чьей дочерью она была. К тому времени Ева была уже взрослой девушкой и сама о себе заботилась, но Исангаст всё равно старался ей помогать по мере своих сил.

Изредка они встречались, обедали вместе и обсуждали, что у кого произошло. В один из таких дней Ева попросила помощи. Один из капитанов – тот, что носил золотые доспехи, – не давал ей проходу, настойчиво добиваясь её расположения. Тогда Исангаст, первый и последний раз, ударил Намора. За это его лишили жалования за полгода. Но больше Намор к Еве не подходил. Но не забыл. Ева по-прежнему получала от него цветы и сладости, но хотя бы он не докучал ей лично.

Подарки перестали приходить в день свадьбы Евы и Бринстальфа. Признаться, поначалу капитан не одобрял для неё такого мужа, но постепенно изменил мнение в лучшую сторону. Бринстальф оказался куда серьёзнее Люциуса и никогда не доставлял проблем. Как и капитан, он родился и вырос в Алкиилоне, после совершеннолетия пошёл служить в гарнизон и несколько лет патрулировал улицы, пока Исангаст не забрал его под своё крыло. Он встретился с Евой вскоре после этого, а через год сыграли свадьбу. В тот день Исангаст вёл её к алтарю вместо покойного отца. Как после донесли капитану, Намор тогда слёг в лазарет.