Назад в каменный век

Поэтому ужинать пришлось снова втроём, и недовольный вид матери засёк не только он, но и «заклятые» подруги: «Лиз! Ты сегодня что-то не в форме! Зуб болит?..».

Что они ели, Колин не особо разобрал – он был поглощён очередным кормлением малышки, и сам и не ощущал, что засовывает к себе в рот. Ма налегала на две котлеты.

Колин снова поблагодарил загорелого пожилого усача, и они вернулись домой.

Ма включила себе телевизор, Колин с Сарочкой решили поиграть в её комнате – как они её теперь называли, детской. Но когда дверь открылась, и раздался звук голоса МакГи старшего, выбежали из неё, словно за ними черти гнались:

– Па!

Па приветствовал врезавшихся ему в ноги детей с явной радостью:

– Ну, привет, привет, мои хорошие! Рад видеть! Как они тут? Вели себя хорошо?

На обращённые к ней слова ма отреагировала… Нормально:

– Вполне. В том смысле, что Колин ещё девиц не приводил, а Сарочка на столе в столовой румбу не танцевала!

Артур улыбнулся:

– Странно. И так на них не похоже!

Ма соизволила сдержано похихикать. Отец сказал:

– Ладно, я переоденусь в домашнее, и мы во что-нибудь с ними поиграем!

Ма дёрнула плечом:

– Да ради Бога! Хоть всю ночь!..

Пока они играли на полу в комнате Сарочки наборами Лего в какую-то немыслимую смесь из «Звёздных войн» и «Отделения полиции», отец как-то незаметно увёл их в дальний угол комнаты. Где сел на пол так, чтобы его не было видно в камеру – за постелью. Сделал знак Колину наклониться. Еле слышным шёпотом произнёс:

– Колин! Вот два… э-э… дыхательных прибора! Это тебе и Сарочке! – из-за пазухи отец достал две странного вида трубки диаметром с огурец, и длиной дюймов в восемь. С обеих торцов каждой имелась тоненькая стальная сеточка, а в центре находился как бы – загубник. Как у дыхательного прибора акваланга – Колин такие загубники уже видел, – Спрячь за пазуху!

Колин молча кивнул, и поспешил так и сделать. Отец продолжил:

– Пока смог достать только два. Нам с ма достану позже. А эти – спрячь у себя под матрацем, в головах. И помни: наши камеры слежения отлично видят и в полной темноте: они с тепловизорами! А теперь – главное! Если вдруг почувствуешь, что стало трудно дышать… Ну, или в воздухе появился какой-то странный запах – немедленно доставай и дыши! И с другим – бегом в детскую! Чтоб и Сарочка – дышала через эту штуку!

Колин снова кивнул. Отец добавил:

– Только имей в виду: платиновых катализаторов хватит не больше, чем на двое суток. За это время вы должны будете любыми способами покинуть… Убежище!

5. Газовая атака

У Колина похолодело внизу живота, и в горле застрял липкий комок.

Поэтому он смог только еле заметно кивнуть, и успеть подхватить падавшую с кровати пластмассовую полицейскую машинку. А затем и Сарочку, пытавшуюся в пылу азарта за ней последовать. Отец вздохнул.

После чего они игру продолжили – но, как понял Колин, только для невидимых наблюдателей, наверняка не спускавших глаз с одного из ведущих специалистов. Колин имел массу времени, чтоб обдумать ситуацию, на автомате возясь с малышкой и сюсюкаясь: «Сарочка! А давай теперь её сюда – в гараж! Не влезает? А мы его расширим! Вот так! Ну вот: влезла!»

Ситуация представлялась вполне чётко и однозначно.

Есть заказчики. Отцовские. Которые хотят получить самое страшное и «крутое» оружие за всю историю чёртовых вооружений. Оружие, которое сможет лишить противника не то, что металла, а и просто – может сожрать его солдат! И мирных гражданских! Полностью уничтожить всю «живую силу» противника! То есть – не только бойцов… А и женщин, и детей, и стариков! Население. И тогда территория врага окажется попросту…

Не населена!

Приходи, кто хошь, живи, кто хошь… Если, конечно, защищён компенсатором-протектором!

Если только он правильно понял мысль отца. Ну, или его недомолвки: вероятней всего, работы ведутся не в том смысле, чтоб чёртовы мошки не ели людей вообще, а только – американцев. А вот остальные расы и нации – вовсе не являются «неприкосновенными»! И подлежат, стало быть, «зачистке»!

Именно для этого и создан Протектор. То есть – Компенсатор. Несущий в себе сигнал: «Я – свой!» Система проверенная: точно так же оборудованы все боевые самолёты системой распознавания: «Свой-чужой». Свой – лети себе дальше. Чужой – получи в борт ракету «Воздух-воздух»!..

Ну а тут то же самое: американец – живи. Нет – адиос, амиго! Аста ла виста, бэби…

И, что самое страшное, похоже, проект и правда вступил в завершающую стадию.

А что нужно сделать с разработчиками, когда оружие создано и проверено?

Вот именно: уничтожить. Чтоб не осталось следов! И свидетелей!

И отравляющий газ тут вполне подойдёт: чтоб уж понадёжней! Не бегать же группе зачистки – действительно по уровням-этажам, и не стрелять из автоматов с глушителями в каждого встречного?! Да и всё равно – кто-то может и спрятаться…

Он чувствовал, как хмурит лоб, и старался складки на нём разгладить. Ни фига они не разглаживались – тут же ловил себя на том, что снова хмурится. Однако молчать слишком долго тоже подозрительно, особенно для такого любопытного (Сам себя так показал!) мальчишки. Нужно что-нибудь спросить. И – желательно, касающееся мошек. (Поскольку никто не поверит, что этот вопрос перестал Колина интересовать: вот: кстати! Поковыряет-ка он в носу: словно ему уже по барабану, но из вежливости он продолжает интересоваться тем, чем отец занимается последние четыре года):

– Па! А вот давно хотел спросить: почему вы сделали их двуполыми? В-смысле – почему для создания ребёнка мошки нужно именно – два «родителя»?

– Ну, я же уже…

– Да, я помню. Но это – для совсем уж лохов. Я же у тебя – «подкованный»!

– Ладно, подкованный ты мой. Думаю, особого вреда уже не будет, если скажу.

Мы просто слепо копировали природу. Амёбу, или гидру знаешь? Ну вот. Они размножаются делением или почкованием. При этом набор, так сказать, генов просто дублируется и переходит от родителя к родителю в неизменном, так сказать, виде.

Ну вот и остались амёбы – амёбами, а гидры – гидрами! И так продолжается миллиарды лет! И нет у них ни прогресса, ни совершенствования организмов! А любые существа, которые хотят развития, или улучшения «качества» интеллекта – должны изменяться! Подстраиваться «оптимальным образом» под меняющиеся условия среды!

Так вот: когда встречаются двуполые существа, каждый передаёт отпрыскам только половину родительской генетической информации. И ребёнок рождается с разными наследственными чертами. Не всегда, конечно, полезными – такие особи попросту вымирают в силу так называемого «естественного отбора»! Но! Обычно большая часть изменений оказывается полезна! И так получившийся организм имеет гораздо, гораздо больше шансов приспособиться, научиться новым умениям, и выжить в быстро меняющихся внешних условиях!

Вот, скажем, наступил ледниковый период из-за, к примеру… э-э… падения кометы, а у какого-нибудь суслика один из потомков случайно мутировал в зародышевом состоянии, и получил способность выживать при экстремально низких температурах. За счёт особо густой шерсти. Он и выживет. А все остальные – погибнут! И если такой суслик найдёт где-то в другом месте самочку с такими же чертами и способностями – они смогут оставлять отличное, здоровое и приспособленное к холодам, поколение! И снова восстановят популяцию «шерстистых» сусликов! Ну а гидры и амёбы смогут сохраниться только там, где условия не изменились. Например – в тёплых водах у каких-нибудь подводных вулканов… А нам-то нужно – другое! «Глобальность»! И «мобильность».

Поэтому мы и хотели, чтоб наши тварюшки могли… э-э… Приспосабливаться! И к заполярью, и к тропикам. И даже – к высокогорью! Куда они, вообще-то, залететь не могут: крылья маловаты, чтоб поднять их в разреженном воздухе. Но! Могут заползти!

Самим-то им для «дыхания» воздух как таковой – не нужен!

– Понятно… – Колин скривил рот, как всегда делал, когда не всё понял, но продолжил, – А вот ещё что хотел узнать. Если они будут такие… Само… э-э… приспосабливающиеся, как же можно их уничтожить? Если будет нужно?

– Как, как… – отец криво ухмыльнулся, сев поудобней, и подставив Сарочке ногу, чтоб та повезла машинку по ней, – Да никак. Мы же, пока мошки наши не выпущены… То есть – не пошли в массовое производство, не сидели сложа руки! А работали!

Эти гады – очень живучи!

А уничтожать их нужно – сразу всех. Потому что сам помнишь: даже если сохранится всего парочка – за считанные дни расплодятся так, что покроют всю землю (Разумеется, без учёта океанов!) слоем в пару дюймов! Это тоже дядя Эрик подсчитал: именно на столько хватит разведанных и даже ещё не разведанных месторождений железа. Ну, и металлических изделий, если они до них!.. А уж они до них…

– Так – что? «Отучить» лопать всё подряд никак не получается?

– Нет, Колин. Ну, я уже рассказал о наших проблемах: сделаешь умнее – теряется портативность и скорость воспроизводства. Сделаешь глупее – теряется управление.

– Да, я помню… Но вот, к примеру, если представить себе такую ситуацию: вдруг они вырываются на свободу из своего бокса – прямо сегодня ночью. Что тогда будет?!

– А будет тогда, Колин, страшное. Лаборатории наши, ты знаешь, находятся выше жилых уровней Убежища. И тварюшки, конечно, полетят вверх – к солнцу! Их поведёт один из основных инстинктов. Ну а закрытые броне-двери, и прочее оборудование – им не помеха. Они смогут просочиться и в вентиляционные шахты, и в технические каналы, и в канализацию… Да и просто – сожрать все эти бронедвери! Мешающие пути наверх.

Так что единственный способ остановить их – полное отключение освещения! Искусственного. (А здесь, в Убежище, другого и нет! Хоть какая-то подстраховочка, хе-хе…) Ну а если и это их не задержит…

Мы окажемся бессильны!

И спасти людей, которые живут там, на поверхности земли, нам не удастся! Потому что протектор-компенсатор получили только работники и обитатели нашего Убежища.

Он, знаешь ли, достаточно сложен и дорог в изготовлении! Лучшие биологи и генетики работали! И, разумеется, его состав строго засекречен!

– Во избежание? – Колин подмигнул.

– Вот именно! – па подмигнул в ответ.

Значит, Колин всё правильно понял: не месторождения, и даже не металл, из которого сделано оружие и механизмы и приборы врага, в первую очередь являлись основной «целью» мошек.

А как раз – «живая сила» противника! Вот для чего им с Сарочкой и матерью дали выпить «компенсатор»! «Свой-чужой»!

– Па.

– Да?

Колин помялся. Но вопрос задал:

– А вот если ваши мошки так быстро плодятся, и при «размножении» приобретают всё новые способности и свойства, через сколько поколений они… Перестанут воспринимать Компенсатор-протектор?

– Ты у меня умён не по годам, – МакГи старший улыбнулся, глядя Колину прямо в глаза, – Даст Бог, достойно продолжишь моё дело. Я в твои годы думал только о том, как бы посмотреть через дырку в стене женской раздевалки, как переодевается наша женская сборная по баскетболу. Ну а насчёт твоего вопроса… Никогда протектор не перестанет на них действовать. Уж мы – вернее, генетики! – постарались. Дело в том, что как бы не изменялся организм наших мошек, кое-что базовое, встроенное, там есть. Это – кремниевая основа всех плат электронной начинки. Ну а она делается – из обычного песка!

Но!

Подходит не каждое железо и не каждый песок!

Так вот: протектор указывает на то, что ни железо, ни алюмосиликат, имеющиеся в нашем организме – не подходят нашим мошкам. И могут даже испортить их организмы!

К счастью, принятый один раз в жизни протектор изменяет нашу эндокринную систему и половые органы и системы так, что эти самые свойства – оказываются в нашей системе, отвечающей за размножение. Встраиваются в ДНК наших половых клеток. И передадутся по наследству! И у женщин, и у мужчин!

И если предположить такую немыслимую, – отец выделил тоном это слово, – ситуацию, что мошки вырвались, и оккупировали всю поверхность, те, кто из нас приняли протектор-компенсатор – смогут спокойно с ними сосуществовать. И даже – размножаться! В их геноме уже будут встроены, так сказать, основные, базовые, свойства нашего реагента! Уж что-что, а это – было основной целью лаборатории доктора Аденауэра!

Подстраховочка, так сказать, и даже перестраховочка!..

Колин не придумал ничего лучше, как почесать пятернёй затылок.

Вот оно как.

Всё продумано и предусмотрено. Осталось только напоить протектором всех «избранных», а остальные – балласт! «Расходуемый материал»!

Вот вам и воплощение теории о «золотом миллиарде»!

Впрочем, каком, на фиг, миллиарде! Их, принявших компенсатор-протектор, наверняка будет всего несколько миллионов! А, может, и несколько тысяч: конечно, учёные, создавшие и мошек и протектор, и их руководство, и командование Пентагона, и АНБ, и ЦРУ. Президент и Правительство.

А главное, конечно – те олигархи-миллиардеры, которые навариваются с контрактов на производство вооружений! И наверняка и спонсировали всё это безобразие!!!

А страшно.

Нет, не то, что мошки могут вырваться на свободу, и сожрать всё остальное человечество – поскольку Колин никогда не видел никого, кроме тех, кто жил с ним рядом в их поселении, все эти миллиарды чужих, незнакомых, людей представлялись ему абстрактной и, вот именно – безликой, массой! – а то, что им, похоже, придётся жить в совершенно другом мире! Опустошённом, словно эпидемией какой!

Мёртвой Пандемией!

К тому же – никуда не исчезнувшей бы со временем!

А всегда теперь стоящей на страже «интересов общества»!

То есть – не позволяющей создавать те орудия, и механизмы, что помогли бы вновь создать машинную цивилизацию! Из железа!

Вот так перспективка!

Но раз уж он начал эту тему, лучше продолжить: мало ли как сложится! Может, и поговорить-то больше толком не удастся!

– Па! А если они и правда – вырвутся, что будет дальше – с ними? Ну, что они будут делать, когда, вот именно, покроют всю почву двухдюймовым слоем?

– Ну, про двухдюймовый слой, это я, конечно, задвинул! – отец улыбнулся, теперь уже вполне весело, – Но такого, неконтролируемого, размножения, чтоб негде было, как говорится, даже присесть, кроме как на другой мошке, конечно, не произойдёт.

Дело в том, что когда в их, тварюшек, механизированном обществе станет слишком тесно – тут вступают в действие законы социальные! Поведенческие! И они начнут…

Бороться за пространство и ресурсы! То есть – воевать друг с другом!

Чтоб выжили, как и в животном мире – сильнейшие!

(Такие примеры очень хорошо известны – их нам предоставили этологи, специалисты по поведению. Даже если колонию крыс поселить в идеальные условия, и снабдить неограниченными запасами пищи – они будут бесконтрольно плодиться лишь до определённого момента, если их пространство ограничено. А потом начнутся, вот именно – войны, и жёсткое деление на кланы сильнейших, и рабов! Рабы плодиться права не имеют, и мрут от голода и стресса. А «верхушка» со временем «жирует», бездельничает, дерётся. И вырождается, и… попросту – ленится заниматься продолжением рода! Такие особи учёные окрестили «красавчиками». И «элита» тоже – вымирает!.. Извини за примитивное и несколько путанное объяснение.)

И именно вот эту, самую интересную, стадию, мы сейчас и наблюдаем в лаборатории дяди Бенджамина. У него там плотность популяции превысила критические значения. Он, конечно, ничего не рассказывает – секретно! – но уж ходит с такими выпученными глазами!.. Видать, те ещё там происходят «гладиаторские бои»! А арсенал средств уничтожения у мошек вполне… на уровне!

Но вот что плохо: самыми сильными и опасными, как я понял из намёков, оказываются те особи, что получились при воспроизводстве крупнее остальных. Они и сильней, и прожорливей, и «свирепей». Однако этот сценарий нас совсем не устраивает! Ведь если они будут крупнее – их станет легче обнаруживать, и уничтожать!

– Погоди-ка, па. Кто же сможет их «обнаруживать», и «уничтожать», если они за две недели уничтожат всех людей?!

– Возможно, уничтожат их те, кто сейчас живёт на орбитальной станции, в тысяче миль над поверхностью Земли.

– ?!

– А ты думал – наше «мудрое» Правительство просто так запустило их туда?! Нет. Это – наш самый-самый запасной вариант! На самый уж тяжёлый случай… Ведь человечество может погибнуть от тысячи причин: болезни, пусть и вызванные искусственно разработанными боевыми вирусами, землетрясения, взрыв Йеллоустоунского вулкана, падение астероида, ядерной войны!..

Наши мошки – просто ещё один из сценариев Апокалипсиса! Возможного.

Но что-то мы заболтались: смотри: Сарочка уже почти сварилась!

Пойду-ка я, послушаю, что наша мама придумала новенького, чтоб пристебаться ко мне, а ты – попробуй малышку уложить!

Ма действительно придумала что-то новенькое: во-всяком случае её визжащий голос Колин, пытающийся действительно уложить переодетую им в пижамку, и «сходившую на горшок» сестрёнку, слышал довольно долго. Отец несомненно отвечал, потому что речь матери прерывалась паузами с неразборчивым бубнением, но в-основном сюжет скандала вела ма.

Конца перепалки Колин не дождался: едва прилёг рядом с засопевшей Сарочкой на её постель, веки потяжелели, и глаза сами-собой закрылись. Звук голоса матери стал как бы отдаляться, и последнее, что он видел в свете слабого ночника – умиротворённое личико сестрёнки, сосущей (Никак не отучить!) указательный палец…

Проснулся от ощущения, что что-то не в порядке.

А, ну точно: Сарочка ёрзает во сне, и слабо хнычет!

Он потрогал пижамку: ну точно! Сырая и холодная!

Хорошо, что догадался заранее достать сменную рубашечку-распашёнку, и штанишки, и положить на стул в изголовье.

Колин переодел сестру быстро: практика имелась. Ведь это именно ему приходилось дежурить у постели малышки, когда ма заявляла, что устала, и «ещё одной бессонной ночи не выдержит!» Промокшую рубашку пижамки Колин положил на водяной радиатор.

Но едва вернулся в постель, и снова прилёг, погас свет.

И почти сразу в ноздри ударил странный, едкий, запах!

Вот хорошо, что остался с сестрой, и «дыхательные приборы» спрятал к ней под подушку!

Но мешкать некогда!

6. Долгий путь наверх

Ему почти невыносимо хотелось орать, выть, рыдать, и кричать: «Папа, помоги!!!» Однако, сжав губы зубами, он усилием воли сдерживал паникёрские порывы: сейчас на его совести жизнь сестры, и он должен не голосить, словно истеричка, а действовать!

Колин выхватил из-под подушки оба дыхательных устройства, и загубник своего «огурца» сразу сунул в рот! Вдохнул поглубже. Теперь – нащупать лицо сестры. Разбудить. Но! Не пугая!

Хотя – какой там, на фиг, «не пугая»!

Если сейчас не удастся заставить её не выпускать загубник, и дышать только ртом – погибнет его сестра!!! Значит – он должен быть убедителен! И спокоен! И говорить уверенно!

Сарочка, понятное дело, принялась брыкаться, упираться, и орать!

Колину пришлось глубоко вдохнуть (Израсходовал весь воздух впопыхах!), и, вынув прибор, начать уговаривать:

– Сарочка! Это я, Колин! Не бойся! Засунь эту штуку в рот! Да засунь же! Нет, засунь, говорю! Не плачь, малышка – я с тобой! Резинку – держи во рту! Вот так, вот так!.. – малышка наконец проснулась окончательно, и звуки привычного с детства голоса, который Колин старался сделать понежней (Ага сделалось оно – два раза!), подействовали вразумляюще: головой крутить и брыкаться малышка прекратила, и загубник прибора наконец перестала выплёвывать и выталкивать языком с рёвом и визгом. Колин поспешил снова вдохнуть из своего, и развить успех, понимая, что в кромешной тьме, стоящей в комнате, ему из всех средств убеждения осталась только речь:

– Дыши ртом! Через вот эту штуку! Только ртом! А нос зажми! – для большей наглядности он очень нежно сжал пальчиками обе крошечные ноздри, не переставая повторять, – Ртом! Ртом дыши! Как будто у тебя – насморк!

Через полминуты, показавшиеся ему вечностью, малышка наконец поняла, чего от неё хотят. И задышала через прибор. Нормально задышала. И больше не плакала, а только подшмыгивала, уже ничего не пытаясь сказать.

Ф-фу…

Колин за это время успел пропотеть так, словно разгрузил вагон двадцатикилограммовых мешков с цементом. Отвратительный запах газа так и лез в ноздри, и голова сильно кружилась: надышался-таки! Но раз до сих пор не отключился, недостаточна, стало быть, концентрация газа в воздухе комнаты. И в его организме. Помогают «огурцы»!

Да и слава Богу!

Так. Ну вот, можно теперь и подумать, что делать дальше – спросонья он всё-таки не слишком хорошо соображал. В голове была – только жизнь сестры.

Хорошенько вдохнув несколько раз, он снова вынул загубник:

– Сарочка! Нам нужен свет. А фонарик остался в моём рюкзаке. В моей комнате. – ему пришлось опять продышаться, прежде, чем смог продолжить, – Ты сможешь полежать тут одна, пока я схожу?

Начался новый виток воплей и неразборчивых слов, (Заглушённых!) и верчения-вырывания. Из рук. Но Колин уже сообразил: малышке просто очень страшно в темноте, да ещё со странной штуковиной во рту! Он подышал ещё, одной рукой продолжая удерживать носик Сарочки. Сказал как можно мягче и спокойней (Хотя вот чего ему самому как раз не хватало – так этого самого спокойствия!):

– Хорошо-хорошо. Пойдём вместе. Но! Ни в коем случае не дыши носом! И не разговаривай! Сейчас тут, в комнате, очень… э-э… душный воздух! Плохой! Им дышать нельзя! А то… э-э… будет ва-ва! Очень сильная ва-ва! Будет болеть животик, и головка! Ты поняла? Если поняла, перестань крутиться, и кивни!

Через несколько секунд девочка, теперь рыдавшая, действительно кивнула: Колин осторожно отпустил её ноздри, напомнив:

– Сара! Пожалуйста, не дыши носом! А то – ва-ва!

Наконец она перестала рыдать сквозь загубник, и что-то сказала. Колин мог только догадываться:

– Прости, идти придётся на ощупь. Света нет, поэтому и темно. Но мы сейчас встанем, и пойдём в мою комнату. Там я достану фонарик!

Путь до соседней комнаты занял минуты две – не меньше. Потому что в большой комнате, куда выходили двери обеих детских, на полу в совершенно неположенном месте обнаружился и перевёрнутый стул, и разбросанная одежда. Колин, осторожно, бочком идущий впереди, отодвигал все препятствия в сторону, чтоб малышка, которую он вёл за руку, не спотыкалась и не падала. Нести её, как обычно, на руках, он не рискнул – спотыкнёшься – точно грохнешься! Ребёнок испугается, или – ещё хуже! – ударится! А им сейчас нельзя получать никаких травм! Как и выпускать из губ загубники! Потому что – Колин это понял кристально ясно! – никакие врачи им уже не помогут.

Потому что нет, скорее всего, в живых этих самых врачей.

В его комнате Колин уже куда уверенней двинулся к стенному шкафу. Вот. Именно на эту полку, за этой дверцей, он и положил свой рюкзачок…

Не думая тогда, что ему понадобится хоть что-то из его содержимого: ведь им дали и полотенца, и мыло, и даже зубные щётки. Вот разве что кроссовки. Но это – позже.

Пока же он открыл клапан, держащийся на липучках, и сунул руку внутрь – второй рукой всё ещё держал Сарочку за предплечье. К счастью, девочка теперь вела себя смирно, и только шмыгала носом: или поняла, что ситуация у них «внештатная», или просто – испугалась до состояния ступора… Да и ладно. Он и сам напуган до такой степени, что зубы стучат, и тело покрылось липким холодным потом.

– Сарочка! Прошу тебя! Не шмыгай! А то вдохнёшь, чего не надо – и будет ва-ва.

Она действительно перестала шмыгать, и, хоть Колин и не видел этого, похоже, свободной рукой зажала свои ноздри.

Фонарик нащупался, понятное дело – на самом дне! Закон подлости. Но главное – нащупался! Колин поспешил включить его прямо в рюкзаке!

Какое счастье!!!

Свет, идущий словно из волшебной шкатулки, сразу вызвал у Колина вздох облегчения. Он вынул руку с фонарём из недр рюкзака. Направил столб голубоватого светодиодного света в потолок. Сарочка что-то пробурчала, дёрнув его за руку.

Колин поспешил снова вдохнуть, и вынуть дыхательное устройство:

– Сарочка! Ни в коем случае не вынимай изо рта загубник! И дыши только ртом – через прибор! Иначе – отра… э-э… Будет очень сильная ва-ва! Ты же мне веришь?!

Сарочка, теперь отлично видимая в неярких, но казавшихся ослепляющими после кромешной тьмы, лучах, чуть заметно кивнула. Свет отражался от двух мокрых блестящих дорожек на её лице, начинавшихся у глаз. Сами глаза блестели так, что было непонятно, видит ли заплаканная сестра хоть что-нибудь.