Сердце чудовища

Эта пламенная речь и испытующий, но такой уверенный взгляд не оставляли больному никакой возможности не дерзнуть. Этим и славился Марк – никто не мог остаться равнодушным или потакающим своей слабости. Этот человек учил бороться с самим собой.

Мистер Леттэн сжал губы и мужественно кивнул. Валентин одобрительно покачал головой и направился в глубь зала, чтобы навестить самого главного для него пациента.

Майкл Илнер сидел в причудливо выглядящем устройстве спиной к нему. Его тело совсем не походило на тело двадцатилетнего студента института, которым он являлся. Размерами туловища он скорее напоминал двенадцатилетнего мальчика. Его ручки и ножки были необычайно худыми и тонкими. Кожа плотно облегала кости. Одно плечо было значительно выше другого, демонстрируя серьезное искривление позвоночника. Весь организм Майкла был согнут и закручен возмутительной слабостью его мышечной системы. Он был болен неизлечимой болезнью – синдромом Кагона, который навсегда сломал нормальный способ функционирования организма.

Майкл с присущим ему усердием совершал странные микродвижения туловищем. Валентин видел только затылок его головы, нелепо висящей на тонкой шее и наклоненной в сторону от неимоверного напряжения.

Валентин испытал мимолетный приступ ужаса, подходя к нему. Что-то внутри него очень боялось увидеть совсем иное лицо, когда голова этого тяжело больного человека повернется в его сторону. Мерзкое, гнетущее чувство ворвалось в его душу, словно внезапно налетевший на Спирос ураган. Но Валентин привычным ментальным усилием смахнул тоскливое настроение, как жужжащего комара, и подошел к тренажеру.

Майкл услышал шум шагов и обернулся. Его лицо расплылось в натужной улыбке. Эта улыбка напоминала гримасу или лишь пародию на настоящее выражение радости. Не только мышцы корпуса, но и мускулатура и кости лица были деформированы, придавая лицу несколько уродливые черты. Только светлые и чистые голубые глаза горели ясным светом.

Валентин сделал еще шаг и спросил чужим голосом – строгим и твердым, неспособным устрашаться подобным проделкам матушки-природы, равнодушной к отдельному существу и более напоминающей мачеху, а не мать:

– Добрый день, Майкл. Как твои успехи?

– Все отлично, – голос молодого человека был ломающимся и лишенным сочности и звонкости, будто раздающимся из глубокого колодца. – На этой неделе каждый день добавляю по два пункта нагрузки. Марк может подтвердить…

– Тебе помогает то лекарство, что я дал тебе? – уже чуть тише спросил Валентин.

– Да, оно дает кучу сил! Я думаю, что в моем прогрессе виновато именно оно! Но…

– Да, что такое?

– Я слышал, что эти препараты стоят кучу денег… Говорят, что спортсмены покупают их у вас по сотню золотых за упаковку. Мне стыдно… Я… я не могу брать их вот так, бесплатно…

Майкл опустил взгляд в пол и покраснел, смутившись окончательно.

– Это тебя не должно волновать, – еще более строго произнес Валентин.

– Но…

– Все препараты и лекарства, которые мы применяем в лечебных целях, спонсируются администрацией, – соврал Валентин.

– Именно поэтому вы советовали никому не говорить про эти таблетки и ни в коем случае не показывать их врачам?

Валентин усмехнулся и посмотрел в умные глаза Майкла.

– Выбрось из головы все эти глупости. Мы с тобой пытаемся победить этот недуг. Я – как лекарь и ученый, а ты – как носитель его разрушительной природы. Нет времени и нужды думать о таких мелочах, как деньги. Расскажи лучше, как поживает твой диплом по демонологии?

Такой тяжелый врожденный недуг частенько определял круг интересов пациента. Майкл Илнер не был исключением. Физическая ущербность вынуждала его дух стремиться в фантастические дали, следуя народной вере во всемогущих духов и непостижимые миры.

– Отлично! Одна загадка готова открыться в ближайшее время!

– Хорошо, надеюсь, у тебя все получится. Думаю, смогу помочь тебе с практикой. Как-нибудь встретимся и обсудим все это. Твой диплом, честно говоря, вызывает у меня неподдельный интерес, – Валентин нисколько не лукавил. – Но не в этих стенах. Здесь ты должен только работать!

– Ясно! Буду стараться!

– До встречи, Майкл, – Валентин направился к выходу.

Валентин с тяжелым сердцем шел по залу. Перед дверью он оглянулся назад и еще раз посмотрел на затылок Майкла. Тот, словно почувствовав его взгляд, обернулся и с трудом поднял вверх тонкую ручку.

Невыносимое, съедающее изнутри все светлое и хорошее ощущение собственной вины перед болезнью Майкла не замедлило обрушиться на него. Почему-то собственное отменное здоровье причиняло своему обладателю моральные терзания, будто он был виноват перед Майклом. Эта душевная боль снедала и мучила Валентина. Однако спустя мгновение, стоило ему вновь отвернуться, тоска дисциплинировано влилась в другое чувство, превращаясь в самую лютую ненависть. И злоба эта пролилась на преступную оплошность природы, породившую синдром Кагона – самую неуловимую и всесильную гадину из тех, что осмеливались выйти из царства боли и страдания.

Потратив еще какое-то время на обычные заботы руководителя, Валентин понял, что пришло время перейти к другому важнейшему делу. С момента пробуждения прошло уже больше пяти часов, и можно было почувствовать надвигающуюся бурю. Валентин словно наяву видел очертания массивной грозовой тучи и всполохи сверкающих в отдалении молний. Слышал отдаленный трубный грохот громовых раскатов. И кожей ощущал пронизывающий мокрый ветер. Туча плыла к нему, готовая породить ураган и разразиться затопляющим землю ливнем и побивающим посевы градом. В Валентине бурлило столько энергии, столько тестостерона выбрасывалось в кровь, что он ощущал, как постепенно теряет над собой контроль. Руки начинали подрагивать, а пульс учащался. Ему срочно надо было усмирить эту угрозу. И единственным проверенным способом было провести тяжелую, чрезвычайно интенсивную с точки зрения обычного человека, тренировку.

Валентин спустился в спортзал, вход в который располагался с противоположной стороны от корпуса реабилитации. Переодевшись, он сразу направился в секцию старого доброго железа. Стойки для приседаний, жима лежа, множество блинов и штанг – вот все, что требовалось для настоящей тренировки. Эти хромированные, бликующие в свете ламп металлические поверхности заставили Валентина улыбнуться.

Он бегло поздоровался с немногочисленными посетителями. Вот вечером здесь будет не протолкнуться. Пожимая руки, Валентин надел равнодушную и отстраненную маску, чтобы сразу дать всем понять, что он пришел сюда не болтать, а тяжело вкалывать. Впрочем, старожилы и не собирались отвлекать его разговорами. Напротив, они поскорее хотели посмотреть на тренировку знаменитого на весь институт атлета.

Тренировка Валентина, действительно, больше походила на представление: сложно было поверить, что кто-то способен десятки и сотни раз поднимать такие внушительные веса. Давным-давно даже возникла теория об особой фармакологической поддержке собственных ресурсов, и Валентина заподозрили в употреблении допинга. Это мнение и утвердилось в умах посетителей зала. А тот факт, что Валентин стал продавать чрезвычайно эффективный препарат для увеличения силы и наращивания мышечной массы, только подливал масла в огонь. В соответствующих кругах Валентин был известен под прозвищем "продавец силы". Кто-то подозревал, что здесь не обошлось без участия скандально известного подчиненного Валентина – доктора Уолтера Грэндса по кличке "доктор Зависимость".

На самом деле Валентин, действительно, продавал сотрудникам и студентам, желающим накачать мышцы, особое чудодейственное вещество, не имеющее побочных эффектов. И в производстве этих веществ ему помогал Уолтер. Но что касалось самого Валентина, то правда заключалась в том, что он не имел никакой нужды увеличивать искусственно свою силу и ускорять метаболизм. Напротив, он имел настоятельную потребность хоть как-то затормаживать бешенное колесо обменных процессов, которые ежесекундно обрушивали на Валентина горы гормонов роста и чистой энергии.

Тренировка Валентина была довольно нехитрой и до скуки однообразной. В его арсенале было не больше десятка упражнений, которые он проделывал в неизменном порядке каждую тренировку. Только базовые движения, только огромные веса, и дикий, противоречащий таким тяжестям многоповторный стиль, шокирующий окружающих. Невероятная нагрузка являлась тем лекарством, что помогало Валентину сдерживать опасную тучу. Час изматывающих упражнений очищал его разум и освобождал тело от позывов… позывов стать чем-то иным. Валентин при такой нагрузке должен был обладать поистине экстремальной массой, если бы невероятный метаболизм тут же не расщеплял и саму мышечную ткань.

По устоявшейся традиции после тренировки Валентин отправился на обед с руководителем корпуса борьбы с зависимостями, ученым с выдающимися заслугами и тяжелым прошлым, доктором неорганической химии Уолтером Грэндсом. Это человек имел одно жизненно важное для друга Валентина качество – имея собственные тайны и проблемы с общественным мнением, он бесконечно терпеливо относился к наличию тайн у других. Они с Уолтером заняли свой любимый столик, находящийся вдали от общего оживления.

"Доктор Зависимость" был одним из самых важных помощников Валентина. Из добытых Валентином растений он выделял и синтезировал в чистом химическом виде действующие вещества, создавая те самые препараты, что так ценились спортсменами на черном рынке и при этом создавали нежелательный ореол вокруг Центра обеспечения здоровья. Однако личное обогащение мало волновало Валентина. Валентин бы никогда не занимался подобным, но надо было где-то доставать средства для покупки дорогих реабилитационных тренажеров и иностранных журналов. Но даже эта причина не была главной. Основной целью тайной лаборатории доктора Грэндса являлось производство лекарственных препаратов, нацеленных на восстановление здоровья пациентов реабилитационного корпуса.

При этом никогда за всю историю их дружбы и сотрудничества, доктор ни разу не спросил, откуда и каким образом его шеф достает эти не известные современной ботанике травы.

– Проблем с новым веществом не возникло? – поинтересовался Валентин, на всякий случай оглядевшись по сторонам и понизив голос.

– Нет, пока не получается разложить его суть по полочкам, но скоро я найду точную формулу. – отмахнулся Уолтер. – Если что-то будет нужно, я предоставлю список. Как там Майкл поживает? Лекарство помогает хоть немного?

– Помогает, но, разумеется, в недостаточной степени. Как я и ожидал, самыми эффективными средствами оказались простые увеличители силы и прочие энергетизирующие ферменты. Что касается специализированных лекарств, направленных на борьбу с самой болезнью, то вирус ее обходит.

– Даа, – протянул немного расстроено Уолтер. – Вся соль в этой способности менять локализацию и форму… Синдром Кагона не просто так сотни лет остается нерешенной проблемой.

– Но ты же сможешь найти то, что его убьет? – сощурился Валентин.

Уолтер положил подбородок на сложенные руки и несколько мгновений с доброй улыбкой созерцал упрямое выражение лица Валентина.

– Конечно, – легкомысленно протянул он. – Нужно только время. В тех травах, что ты приносишь, скрыта настоящая сокровищница восстанавливающих ферментов и не только…

– Надеюсь на тебя, Уолтер, – серьезно покивал Валентин. – Как твои пациенты? Не забыл, что у тебя есть еще и официальные обязанности?

– Нет-нет, ни в коем случае! Я все помню. Работа с алкоголиками идет полным ходом. Планы по реабилитации со всеми мероприятиями я написал. Плюс, мне удалось синтезировать одно презабавное вещество.

– Что за вещество? – Валентин подозрительно посмотрел Уолтеру в глаза.

– Есть основания полагать, что оно чрезвычайно эффективно в отучении от всех видов зависимости, – на лице доктора промелькнуло мечтательное выражение.

Валентин покачал головой так, словно ожидал подобного ответа.

– То есть ты, как обычно, синтезировал очередной наркотик и хочешь пересадить этих бедолаг на него? Никогда не понимал, в чем смысл такой замены? Только если ты не ставишь себе параллельную цель вылететь с работы и подставить меня, если кто-нибудь прознает про это сумасшествие.

Уолтер вдруг стал невероятно грустным. Его лицо постарело и как-то все осунулось, подернувшись серой пеленой.

– Сумасшествие – это жить, как все эти люди вокруг, – произнес он безжизненным голосом. – Не понимаю, как настоящему живому человеку, который хочет быть всем и обнимать своей душою весь мир, может хватать удовольствия в их скучной и убогой жизни! Как можно жить без кайфа?

Валентин мог бы просто пропустить мимо ушей эту всегдашнюю тираду, но он не вытерпел:

– Для кого-то, Уолтер, счастье – это просто ходить, узнавать что-то новое и не испытывать боли при этом…

Уолтер презрительно хмыкнул.

– Будь осторожен, хорошо? – аккуратно попросил Валентин.

– Разумеется!

Фальшивый тон Уолтера навел Валентина на мысль о необходимости сказать доктору нечто вразумляющее, но он решил не тратить понапрасну время и силы. Они обсудили еще несколько вопросов, касающихся способности вируса Кагона вторгаться в интимные для организма процессы ферментирования, и Валентин вернулся к своим делам.

День, расписанный по минутам, как всегда пролетел незаметно. После восьми часов вечера Валентин вышел на институтский двор подышать свежим воздухом и размять затекшие члены. Он сел на скамейку и стал созерцать замечательный закат, горящий багрянцем. Стоило Валентину расслабиться, он услышал у себя над ухом резкий и властный голос.

– Хороший вечер, мистер Стронгхолд. Не уделите мне пару минут своей бесценной жизни?

Валентин повернул голову и увидел перед собой высокую и худощавую фигуру декана медицинского факультета, профессора Брюса Страйта. Его длинный чуть загнутый нос и острые черты бледного лица вкупе с гладко выбритым подбородком делали его похожим на хищную птицу. Довершали портрет холодные синие глаза и ежик седых волос на заостренном черепе. Речь профессора Страйта отличалась четкостью и лаконичностью формулировок, а также изобиловала плохо скрытым высокомерием. Он одевался в дорогие костюмы и всегда выглядел безупречно. Из-под манжета выглядывали роскошные золотые часы.

Валентин очень не любил этого надменного типа, однако он встал и вежливо протянул руку:

– Здравствуйте, Ваше Деканство! Чем могу вам помочь?

– Я хотел лишь поинтересоваться у вас, по какой причине вы отговариваете пациента вашего реабилитационного центра Майкла Илнера от уникальной операции, которую ему предлагают лучшие специалисты моего факультета?

– Синдром Кагона не подлежит излечению методами классической хирургии, так что не понимаю, о какой операции тут может идти речь? – подавляя раздражение, ответил Валентин. – Этот вирус до сих пор прячется по всем уголкам лимбической системы. Что собираются сделать ваши чудесные мастера? Изрежут весь мозг Майкла, пока не обнаружат собственную глупость?

Страйт скривил тонкие губы и яростно поиграл желваками.

– И потом, как вы совершенно справедливо выразились, Майкл – мой пациент, – добавил Валентин.

Брюс нехорошо ухмыльнулся.

– А вы, стало быть, врач? – с издевкой уточнил он.

Валентин промолчал.

– У вас, мистер Стронгхолд, не может быть никаких пациентов. Это, надеюсь, вам понятно? – продолжил декан. – Что касается сути операции, то она, разумеется, является вершиной манипуляций с точнейшими инструментами и базируется на современнейшем оборудовании. Мы понимаем о Кагоне гораздо больше вашего. Я даже не вижу смысла обсуждать с вами ход операции. Ваше мнение о том, что мы что-то вырезаем, демонстрирует ваш уровень отставания от современной науки. Впрочем, это не может быть поставлено вам в вину, – более мягко заметил он, – потому что, повторяю, вы не врач.

– Тогда зачем вы решили обсудить это со мной?

– Потому что вы настолько забили голову Илнера своими бреднями, что он даже не слушает наших специалистов! – взорвался Брюс.

– Говоря "мои бредни", вы подразумеваете те результаты, которых Майкл смог добиться в нашем центре, Ваше деканство? – голос Валентина остался предельно спокойным. – Он лишь верит делам, а не пустым обещаниям.

– Что касается работы вашего необыкновенно эффективного центра, то мне было бы очень интересно узнать, какая часть этих результатов достигнута с помощью запрещенных препаратов, о которых судачат все вокруг?

Чем более сердитым становился Брюс Страйт, тем более на лицо Валентина опускалась непроницаемая маска тотального равнодушия.

– Разве пристало именитому ученому вашего уровня получать информацию из сплетен?

– Но ваша лавочка по продаже неизвестных науке лекарств, повышающих возможности организма…

– Я тренирую тех студентов и сотрудников, кто хочет улучшить здоровье и сделать тело красивым, – перебил Валентин. – И я использую в работе весь арсенал психологических методик подготовки спортсменов, в том числе эффект плацебо.

– Значит, вы продаете им пустышки? – победоносно заметил Страйт.

– Я посылаю их в аптеку за обычными укрепляющими средствами, – соврал Валентин. – Ничего больше.

Брюс Страйт замолчал и отвел глаза в сторону кустов сирени.

– Сколько веревочке не виться, молодой человек…

– А почему вам так важно, чтобы Майкл согласился на эту операцию? – спросил внезапно Валентин.

– Не буду скрывать, – снисходительно ответил Страйт, – это уникальная процедура, которая может вывести наш институт на первый план в борьбе с синдромом Кагона, до сей поры неизлечимым.

– Ах, вот оно что. Ваши ребята решили поставить на Майкле эксперимент? – Валентин тоже обратил печальный взгляд на цветки нежного фиолетового оттенка, покачивающиеся на легком ветерке.

– Я не буду апеллировать к вашим враждебным формулировкам, господин Стронгхолд. Да, в мире это будет первая операция. И она, несомненно, рискованная, опережу ваш следующий вопрос. Но неужели вы полагаете, что сможете вылечить Майкла, запихивая его в ваши тренажеры и пичкая не прошедшими должную проверку лекарствами?

Валентин не ответил.

Брюс Страйт гневно посмотрел на него, но, по всей видимости, сумел собраться.

– Могу я хотя бы надеяться, что вы разрешите господину Илнеру поговорить с нашими лучшими специалистами?

– Я должен изучить материал и ознакомиться с регламентом операции детально, – Валентин пристально поглядел на Брюса. – И в любом случае, это будет выбор Майкла.

Декан Страйт выдержал его взгляд и кивнул.

– Я понимаю. Это не положено, но вам будет представлена вся информация. Мой лучший хирург Брендон Чейн пришлет вам описание операции.

– Спасибо.

Валентин поднялся и протянул декану Страйту руку:

– Мне пора, Ваше Деканство.

Брюс крепко сжал ладонь Валентина.

– Могу дать вам профессиональный совет на прощание?

– Буду польщен, профессор.

– Не берите проблемы ваших пациентов близко к сердцу. Некоторые считают меня слишком холодным и равнодушным человеком. Но если бы они видели то, что довелось увидеть мне во времена войны… Короче говоря, если бы я плакал о каждом умершем пациенте, то мое сердце давно разорвалось бы.

Валентин уважительно склонил голову.

– Спасибо за столь ценный совет, Ваше Деканство. Вы настоящий врач. Но мое сердце такое крепкое, что будет биться даже после моей смерти, – беззаботно усмехнулся он.

Брюс Страйт с раздражением уставился на Валентина.

– Вы чрезмерно полагаетесь на спортивный образ жизни.

Валентин пожал плечами и промолчал.

Идя по опустевшим институтским коридорам, Валентин не мог выбросить из головы разговор с Брюсом Страйтом. Он мучительно размышлял, уйдя в себя настолько, что не заметил, как чуть не сбил с ног почтенного вида женщину.

– Валентин, – он вздрогнул от еще более знакомого, но гораздо более ласкового голоса, – стоило мне только начать искать тебя, как ты буквально сам летишь ко мне в руки!

Валентин мгновенно вытянулся по струнке и почтительно замер.

На него с улыбкой смотрела красивая дама, исполненная внешнего изыска и благородства. Несмотря на возраст, заключенный в тонких морщинках, чуть дряблой коже на шее и усталых глазах, она выглядела чрезвычайно модно. Валентина угораздило налететь на ректора института, Карлу Бэсфорд.

– Прошу прошения, Ваше Ректорство, – поспешно вымолвил он.

– Брось эту официальщину, – усмехнулась она. – Пойдем, у меня для тебя есть задание. Надеюсь, ты не спешишь.

– Не смею вам отказать.

– Ну и славно! – она подмигнула и завела за ухо тонкую прядь волос. – Я не отвлеку тебя надолго. Полчасика – и вернешься к своим факультативам по чрезмерному развитию мышечной массы…

Ректор направилась к своему кабинету. Валентин послушно зашагал следом.

– От вас ничего не скрыть, Ваше Ректорство.

– Довольно похвалы, Валентин. А если уж начал осыпать даму банальными комплиментами, то делай это правильно. Нам хочется услышать от такого красавца похвалу внешности, а не осведомленности, – произнесла она с легкой укоризною. – Или я слишком стара?

– Вы бесподобны, – честно ответил Валентин. – Но ум для милой дамы очень редкая и ценная вещь…

– Довольно, Стронгхолд. Пока я не поддалась твоей лести, перейду к делу. Сегодня я подписала приказ о назначении в твой Центр новой сотрудницы. Она будет работать в корпусе борьбы с зависимостями.

Это невинная фраза заставила Валентина вернуться к тому тревожному чувству, которое сопровождало его по пробуждении и было заметено дневными заботами.

– Да? – только и смог вымолвить судорожно соображающий Валентин. – Что ж, Уолтеру не помешают свежие силы…

– Доктору Грэндсу не помешает вспомнить, что он в данный момент своей жизни играет роль врача, а не пациента! – едко заметила Карла. – Впрочем, я принципиально не лезу в дела твоего Центра. Ты превратил реабилитационный корпус в гордость не только института, но и достояние всего округа. Поэтому, несмотря на все жалобы сотрудников медицинского факультета и прочих завистников, я не обращаю внимания на твоих подчиненных. Из них только Марк годен для своей должности, хотя и не имеет соответствующего образования. Про сомнительные методы Уолтера, про Льюиса, который мог быть в тысячу раз полезнее в другом месте, про Глорию, которая должна быть последним кандидатом на свою должность… не говорит только ленивый.

– Дайте нам сто лет, – пошутил Валентин.

– К сожалению, я столько не проживу.

– Наверное, раз вы приняли решение о назначении этой сотрудницы в корпус борьбы с зависимостями, она обладает психиатрической квалификацией?

– Не говори глупостей, Валентин, – поморщилась Карла. – Ни один нормальный терапевт с образованием не поедет в нашу глухомань работать в странном Центре, не имеющем официального отношения к медицине!

– Спасибо за такую откровенную характеристику, Ваше Ректорство.

– Не ерничай, Стронгхолд.

– Прошу меня простить.

Они бодрым шагом шли по мраморному полу первого этажа, уложенного большими черно-белыми квадратами, к кабинету ректора. В нескольких шагах от двери Карла остановилась и отвела Валентина в сторону.

– А теперь слушай очень внимательно, Валентин, – она понизила голос на несколько тонов. – Эта девчонка – дочка одной моей хорошей подруги, занимающей солидный пост в департаменте образования Императорской канцелярии. Она худо-бедно отучилась в академии, но вот с работой не заладилось. Ты должен понять, что у нее крайне непростой характер. Моя подруга решила уберечь непутевую дочурку от соблазнов столичной жизни, сослав ее в наш институт.

– Соблазнов? – эхом повторил Валентин.

– Да. Эта дурочка любит оторваться, если ты меня понимаешь. Так что ее назначение в корпус борьбы с зависимостями не случайно.

– Вы клоните к тому, что я каким-то образом должен убедить ее, что она сотрудница корпуса в то время, как ее реальный статус будет более походить на пациента? – осторожно уточнил Валентин.

– Ты очень догадлив! Понимаю твое удивление. Мне самой это кажется странным. Но ты же знаешь этих умов от образования. Моя подруга живет в мире теоретических понятий и концепций об идеальном диалектическом воспитании. Потому она подумала, что помощь людям, страдающим пагубными зависимостями, выбьет всю дурь из ее головушки.

– Это непростое задание, Ваше Ректорство, но я постараюсь справиться и дать доктору Грэндсу правильные инструкции…

– Наивный мальчик! – с сожалением посмотрела на него Карла. – Это еще не было заданием. А единственной правильной инструкцией для Уолтера, у которого из кармана вываливаются на ходу запрещенные препараты, будет вообще не приближаться к этой особе.

Валентин почувствовал, как тревожная тень продолжает набухать и приобретает поистине грозные очертания.

– Теперь задание, – Карла строго оглядела растерянное лицо Валентина. – Эта особа – ходячая бомба замедленного действия. Она притягивает к себе плохих парней, проблемы и прочую дрянь. И можешь не сомневаться, что ей удастся найти все это и в нашем институте в кратчайшие сроки. Потому ты назначаешься ее нянькой, понял?