Браво-брависсимо

СТАЛИН. Это еще зачем? У детей нет проблем с речью.

НАДЕЖДА. Для тебя, Иосиф. Мне надоело читать в зарубежной прессе, что у тебя невнятная речь. Но это дело поправимое. Несколько занятий и буржуи перестанут тебя третировать.

СТАЛИН (наливаясь злостью). Ты все-таки дура, Татка. Причем, дура конченная. Плевал я, что обо мне пишут на Западе. Чем больше меня третируют, тем больше это выглядит, как клевета. Иди к детям.

Надежда удаляется. Вошедший Паукер намыливает щеки Сталину и начинает бритье.

СТАЛИН. Какого черта срубили все деревья перед домом?

ПАУКЕР. Так ведь вы сами…

СТАЛИН. Мало ли что я… Заставь дурака богу молиться… Верни хотя бы несколько деревьев.

ПАУКЕР. Слушаюсь. Будут еще какие-то пожелания?

СТАЛИН. Найди мне другого брадобрея.

ПАУКЕР (в страшной обиде). Товарищ Сталин…

СТАЛИН. Слушай, ты меня порезал.

ПАУКЕР. Так ведь вы такое сказали. Рука дрогнула. Чем я не угодил?

СТАЛИН. К тебе претензий нет. Но ты не должен отвлекаться от непосредственной работы. Найди бабу, которая умеет гладко брить. И еще… От еды из кремлевской столовки мы отказались. Значит, требуется свой повар. Вот я и думаю: а почему не совместить функции повара, подавальщицы и парикмахера?

ПАУКЕР. Какого возраста требуется совместитель…ница?

СТАЛИН. Мы можем относительно доверять только тем, кто родился после Великой Октябрьской революции. (после паузы) Теперь слушай внимательно. Открепи от Надежды Сергеевны шофера. Пусть водит сама и сама платит за бензин. Подыщи ей старенький форд, подкрась его. Она и этому подарку будет довольна.

ПАУКЕР. А может, все-таки новый?

СТАЛИН. Ни в коем случае! Слушай, а ведь вчера ты чего-то недоговорил о Надежде. Ну-ка, выкладывай.

ПАУКЕР. Надежда Сергеевна попала под чистку рядов. У нее отобрали партбилет. Впереди комиссия.

СТАЛИН. Если комиссия узнает, что она ходит в церковь, ее тем более не восстановят в партии. Может, она как раз этого и хочет?

ПАУКЕР. И еще. Сторонники Рютина дали Надежде Сергеевне прочесть манифест против вас. Она принесла его домой. Хранит в тумбочке. Изъять?

СТАЛИН. Зачем? Пусть читает. Не то говорит? Пусть говорит. Иначе как узнать, что у человека в голове?

ПАУКЕР. С однокурсниками, который побывали летом в Поволжье, обсуждала проблемы с продовольственным снабжением.

СТАЛИН. Этим Ягода уже занимается. Смывай мыло. Что у нас дальше?

ПАУКЕР. Шнейдерович уже здесь, товарищ Сталин.

Впускает лечащего врача Шнейдеровича.

СТАЛИН (врачу). Сегодня я снова бегал ночью. Когда вы это прекратите? Может, у вас есть задание тихонько уморить меня?

ШНЕЙДЕРОВИЧ. Товарищ Сталин, вы же знаете – у вас уже лет пять как неладно с желудком и кишечником. Вам нужно совсем прекратить пить спиртное, заедая соленой рыбой.

СТАЛИН. Какая хрень! Муссолини совсем не пьет спиртного и не ест соленую рыбу, но у него желудочные колики и кровавая рвота. Ну, эскулапы хреновы! Давай, давай, свои таблетки и убирайся к едреней матери!

Дача Сталина. Столовая. Семья Сталиных обедает. Вася шалит со Светланой. Бросает в нее хлебные шарики.

НАДЕЖДА. Васо, прекрати бросаться хлебом! Это безобразие.

ВАСЯ. Папка бросается – почему мне нельзя? Мама, а правда, что наш папка раньше был грузином? (сестре, строя страшную рожицу) Светка, грузины ходили в черкесках и резали всех кинжалами.

НАДЕЖДА. Папа грузин, только он никого не резал. Ешь молча. Когда я ем, я глух и нем.

ВАСЯ. Мама, мы в школе пишем: мы не рабы, рабы не мы. Как правильно писать слово «не мы»? Слитно или раздельно? Это рабы немые или мы – не рабы?

СТАЛИН (входя в столовую). Надо же, какие вопросы! А с виду такой дундук.

НАДЕЖДА. Значит, я тоже дундук. Я тоже не понимаю, как правильно писать «не мы». Поэтому и объяснить ребенку не могу. Объясни, если знаешь.

Сталин набирает в рот дым из трубки и пускает в глаза сыну. Вася плачет. Сталин смеется.

НАДЕЖДА. Ну и шуточки у тебя, Коба…

СТАЛИН. Это у тебя, Татка, последнее время что-то с чувством юмора…Как у Ленина.

Сталин наливает бокал вина, ставит перед Васей.

СТАЛИН. Пей, Васо. Пей сынок.

НАДЕЖДА. Иосиф, ну это уже слишком. Ты его алкоголиком сделаешь.

СТАЛИН. Пусть привыкает. Все-таки он наполовину грузин. А дети у нас привыкают пить вино с детства.

В дверях появляется Важанов. Не решается пройти в комнату. Деликатно кашляет.

СТАЛИН. А, товарищ Важанов! Что там у вас? В Германии разразилась антифашистская революция? Загнулся от цирроза печени Пилсудский? Кого-то шлепнули? Нет? Тогда все другие новости – не новости. Садитесь, товарищ Важанов. Когда происходит что-то хорошее, нужно выпить бокал хорошего вина. Когда ничего не происходит, тоже нужно выпить бокал вина.

ВАЖАНОВ. Вы же знаете, товарищ Сталин, я не пью и никогда не пил.

СТАЛИН. Чем существенно усложняете наши и без того непростые отношения. Это же кахетинское, мое любимое. Доверьтесь моему вкусу, товарищ Важанов.

ВАЖАНОВ. Не могу, товарищ Сталин. Я как выпью, так голова болит.

СТАЛИН. Кто меня окружает… У Надежды такая же канитель.

НАДЕЖДА (Важанову). Позавтракаете с нами, Борис?

ВАЖАНОВ. Нет-нет! Я только что из кремлевской столовой.

СТАЛИН. Врете. Ну да ладно. Что-то срочное, Важанов?

ВАЖАНОВ. Завтра политбюро. Хотел показать проекты ваших решений. И еще…

СТАЛИН. Ох, Татка, мне иногда кажется, что Важанов читает мои мысли.

НАДЕЖДА. Твои мысли?! Это невозможно.

СТАЛИН. У меня только два по-настоящему ценных сотрудника: Важанов и Молотов. Но Молотов сегодня уехал. И он… слишком свой. А рядом надо держать еще и чужого. Ведь вы же чужой, товарищ Важанов. Точнее, отчасти свой и отчасти чужой. Ладно, давайте ваши решения от моего имени.

Важанов кладет папку перед Сталиным.

СТАЛИН (просматривая бумаги). Товарищ Важанов, вам уже который раз предлагают квартиру в Кремле. Почему вы так упорно отказываетесь? Неужели в общежитии лучше?

ВАЖАНОВ. Товарищ Сталин, жить в Кремле… это ведь…как жить в аквариуме.

СТАЛИН. А как я живу? Ну, занимайте дачу Маяковского. До сих пор свободна. Все боятся его духа, который якобы бродит там по ночам. Но вы не робкого десятка.

ВАЖАНОВ. Нет, я так не могу. Мне вообще не нужна дача. Я хочу заниматься научной работой.

СТАЛИН. Ах, вот в чем дело! Вам надоело работать со мной? Вы устали от меня? Вы устали быть частью меня? Но это- дезертирство, Важанов!

НАДЕЖДА. Иосиф, мне пора. Чуть не забыла. Сегодня «Большой» дает «Аиду». Я купила билеты.

СТАЛИН. Купила? Это не ко мне. Это к Паукеру. Кто из нас настоящий театрал? Паукер.

НАДЕЖДА. То есть мы никогда уже никуда не сходим, как все люди, не побудем среди народа? Только в особой ложе, под присмотром Паукера и его головорезов?

СТАЛИН. Эй, Татка, выбирай слова. «Аида» мне нравится. Там такой триумфальный марш победителей. (напевает этот марш) Конечно, сходим, Татка, но только вместе с Паукером. Он наш начальник.

НАДЕЖДА. Тогда скажи своему начальнику, что ты должен бывать не только в особой ложе в театре, но и на заводах и фабриках, в больницах и школах, в тюрьмах, наконец. Неужели тебе не интересно сравнить, как ты сидел, и как теперь сидят, при твоей власти. Кстати, ты так и не прочел роман Вересаева «В тупике».

СТАЛИН. Политически вредное название.

НАДЕЖДА. Там сравнивается отношение к политическим заключенным. Как было при царе, и как сейчас.

СТАЛИН. Не надо мне рассказывать. Прочел. И даже негласно разрешил издать. (Важанову). Видите, товарищ Важанов, какой оппозицией я окружен в личной жизни? А вы не хотите составить нам компанию – сходить на «Аиду»? Приведите вашу девушку на «Аиду», познакомьте меня с ней.

ВАЖАНОВ. Нет у меня девушки, товарищ Сталин.

СТАЛИН. Странно. Не пьете. Девушки нет… Как я могу вам доверять? А что у вас с той переводчицей, которую вы рекомендовали?

ВАЖАНОВ. Алена? Она выполнила ваше поручение товарищ Сталин. Вот ее перевод.

Важанов кладет на стол перед Сталиным папку с переводом «Майн кампф».

ВАЖАНОВ. Вы велели ее привести, товарищ Сталин. Я ее привез на всякий случай.

СТАЛИН. Пусть войдет.

Паукер впускает Алену. Девушка входит робко, глядя на Сталина с деланным страхом.

СТАЛИН. Алена помогите мне понять товарища Важанова. Почему он не считает вас своей девушкой?

НАДЕЖДА (укоризненно). Иосиф!

СТАЛИН. Паукер, отправь Надежду Сергеевну.

Надежда и Паукер выходят.

СТАЛИН (Алене). Я не хотел говорить при Надежде. Я тоже однажды отбил девушку у своего товарища. У Молотова. Вы ведь ушли от вождя комсомола Смородина? Все по-честному? Ну, так чего стесняться? Чего скрывать? (после паузы) Вы бегло говорите по-немецки?

АЛЕНА. После командировки в тысяча девятьсот двадцать третьем, можно сказать, свободно владею.

СТАЛИН (смачно шутливо). Насобачилась?

АЛЕНА (в тон). Насобачилась.

СТАЛИН. Я слышал, и французский знаете?

АЛЕНА. Лучше, чем немецкий. Но английский хуже. Он не в моде.

СТАЛИН. Не обижает вас, товарищ Важанов? Если обидит… обращайтесь… я с ним поговорю. А перевод ваш сравню с другим. Позвоню вам. Ладно, еще встретимся на «Аиде». Паукер! (Паукер возникает в дверях почти мгновенно). Молодые люди идут с нами на «Аиду».

ПАУКЕР. Будет исполнено, товарищ Сталин.

СТАЛИН. Что у меня дальше?

ПАУКЕР. Осмотр эскизов ваших скульптур. Вучетич уже здесь.

Паукер скрывается за дверью и тут же снова появляется с гипсовым эскизом скульптуры Сталина. Следом возникает Вучетич с другим гипсовым эскизом. Сталин рассматривает свои изображения.

СТАЛИН. Слушайте, Вучетич, а вам не надоел этот, с усами? (Вучетич не может вымолвить ни слова) А мне надоел. Уберите, а то расколочу. Все, Паукер! Едем в Кремль. Важанов, вы как-то странно на меня посматриваете…

ВАЖАНОВ. Товарищ Сталин, я должен передать вам крайне странное письмо. Вот.

Важанов протягивает конверт. Сталин берет. Вскрывает. Читает. Не может скрыть удивления.

СТАЛИН. А что? С Рузвельтом мы можем поладить. Евреи Америки сочувствуют нам. Обсудим это вечером на даче. (после паузы довольно зловеще) А больше вам ничего мне показать?

ВАЖАНОВ (после некоторой паузы, по-военному). Никак нет, товарищ Сталин.

Москва, Кремль. Левое крыло Потешного дворца. Коридор на втором этаже, где раньше жила прислуга, а теперь обитают члены Политбюро. Надежда входит в свою кремлевскую квартиру. Из своей квартиры, что рядом, выходит жена Молотова Полина Жемчужина со свертком в руках.

ЖЕМЧУЖИНА. Доброе утро. Надюша.

НАДЕЖДА. Доброе утро, соседушка. Что это от тебя копченой рыбой пахнет?

ЖЕМЧУЖИНА. (протягивая сверток) Как хорошо, что я тебя встретила. Вот, передай Иосифу. Его любимая таранка. Из Азова прислали. Пусть полакомится.

НАДЕЖДА. Да нельзя ему таранку! Он в свое время ее переел. У него сейчас новое увлечение – селедка «габельбиссен» немецкого посола. От нее, наверное, и мучается. (всматривается в лицо Полине) У тебя-то все ладно?

ЖЕМЧУЖИНА. (убитым тоном) Сегодня Слава в отпуск поехал, а Иосиф его не проводил. Хотя всегда провожал.

НАДЕЖДА. Ему ночью собака спать мешала. Вот он и поздно встал.

ЖЕМЧУЖИНА. Правда? Ой, у меня от сердца отлегло. Сейчас отправлю Славе телеграмму. Он тоже, наверное, места себе не находит. Какая же ты счастливая, Надюша.

НАДЕЖДА. Ага, счастливая… Отобрали партбилет, вызывают на комиссию. Сидят старые большевики. Ну, как водится, первый вопрос про стаж. Ну что, буду я им рассказывать, как Ленину постель стелила, а потом у окна стояла, караулила? Но особенно старикам не понравилось, что у меня мало общественных нагрузок. Ну что мне, рассказывать, что Сталин велит только детьми заниматься?

ЖЕМЧУЖИНА. И про царицынский фронт ничего не сказала? Мама дорогая, это ж такое пекло было! Мне до сих пор стыдно: я-то клубом заведовала, за десятки километров от передовой. Так неужели, тебя вычистили?

НАДЕЖДА. Представь, не вернули партбилет.

ЖЕМЧУЖИН. Кошмар! Хочешь, я это поправлю? Надо просто подсказать председателю комиссии, чья ты жена.

НАДЕЖДА. Паукер уже вмешался.

ЖЕМЧУЖИНА. Паукер – хороший мужик. Детки твои его любят.

НАДЕЖДА. Ну, как клоуна не любить.

ЖЕМЧУЖИНА. Да, очень смешной. Даже не верится, что когда-то воевал. И совсем не похож на идейного коммуниста. А ты что невеселая?

НАДЕЖДА. Раньше жила как в скорлупе, а теперь знаю, что в стране происходит. Чему радоваться?

ЖЕМЧУЖИНА. Ну, у нас положение лучше, чем в Европе и в Америке. Там жуткий кризис, а у нас рост, правда, небольшой, но скоро так рванем – дух захватит.

НАДЕЖДА. О чем ты, Поля? Шерстяных тканей производим полметра на душу. Женщины даже зимние платья шьют из ситца. Сотрудники наркоматов лампочки домой уносят – боятся, что ночью украдут. Основная еда у людей – ржаной хлеб да картошка. Махорки только вдоволь.

ЖЕМЧУЖИНА. Зря ты, Надюша, так смотришь на жизнь… У других не такое было. Вспомни судьбу Софьи Толстой. После первой брачной ночи она прочла в лёвушкином дневнике его впечатление о ней: «Не то». Представляешь, каково жить с мужчиной, который сказал о тебе, что ты «не то»?

НАДЕЖДА. Это ты к чему?

ЖЕМЧУЖИНА. Так ведь тебя-то Иосиф как любит! А потом Софья рожала по ребенку в год и всех кормила своей грудью – Толстой не разрешал заводить кормилиц… Бывали, Надюша, у жен великих судьбы тяжелей. Что делать, любят мужья повелевать.

НАДЕЖДА. Ты тоже считаешь Иосифа великим?

ЖЕМЧУЖИНА. А как же? Я Сталина люблю.

НАДЕЖДА. Ах, Полечка. Ты любишь вождя Сталина, а вождь Сталин…

ЖЕМЧУЖИНА. Тебя?

НАДЕЖДА. Твою таранку. (смеются) О, господи! И смех, и грех. Раньше-то вожди были только у диких племен. И вдруг… (заходится в нервном смехе) и вдруг…и вдруг эти вожди у нас… и еще мавзолей… главный вождь лежит, а другие вожди стоят на нем… Ну, почему? Почему? Почему?

ЖЕМЧУЖИНА (с гримасой ужаса. Надюша, тебе надо показаться докторам.

НАДЕЖДА. Иди, Полечка, отбивай телеграмму своему Славику. Все не так плохо. Куда же верховный вождь без Славы Молотова?

Надежда уходит.

ЖЕМЧУЖИНА. Боже…

Непроизвольно делает движение рукой, как бы осеняя себя крестным знаменем. Из соседней двери появляется Паукер.

ЖЕМЧУЖИНА. Ну, вот, ты все слышал.

ПАУКЕР. Молодец, товарищ Жемчужина. Хорошо работаешь. Надоела тебе, наверное, рыба. Не женское это дело. Потерпи еще немного. Скоро доверим тебе парфюмерию в стране.

Москва. Кремль. Комната для совещаний рядом с кабинетом Сталина. За длинным столом два молодых человека, Каннер и Важанов. Входит Сталин.

СТАЛИН. Ну что, молодежь, чего новенького в почте?

КАННЕР. Писатель Крымов, сбежавший в 17-м, пишет вам из Германии. «Русская революция сделала уже колоссально много. Но эксперимент затягивается, нужны какие-нибудь реальные результаты…» Дает советы, как управлять Россией. «Прежде всего, армия… Все должны знать о ней преувеличенное. Чем больше всяких военных демонстраций, тем лучше…И еще: побольше музыки, бодрых песен, смешных и героических фильмов». Писатель этот Крымов никудышный и советчик тоже не ахти.

СТАЛИН. (сдерживая раздражение). Товарищ Каннер, вы можете просто дочитать до конца?

КАННЕР. «Не нужно лжи, но нужны две правды, и о большей умолчать на время и тем заставить верить в меньшую, а когда понадобится, малая отступит перед большой». Это как-то совсем мудрено. Лично я не понял.

СТАЛИН. Положите это письмо в папку для повторного прочтения. Вот ведь как! Был Крымов врагом, но пожил в Европе и превратился в сочувствующего. Стиль, действительно, корявый, но некоторые мысли здравые. Мне только непонятно, почему он ни слова не написал про омоложение крови партии – ее кадров. Ведь кровь – это дух. Чьи слова?

КАННЕР. Ницше, товарищ Сталин.

СТАЛИН. Почему в моей библиотеке только дореволюционное издание Ницше? Мы его не издаем, что ли?

КАННЕР. Крупская включила Ницше в перечень книг, вредных для детей и молодежи. Вместе с Кантом, Шопенгуэром, Платоном, Достоевским и сказкой «Аленький цветочек».

СТАЛИН. Совсем из ума выжила старая ведьма. Ну, ладно Достоевский, я сам не вижу от него пользы, но сказки-то зачем?

КАННЕР. Минпрос считает, что в сказках много мистики.

СТАЛИН. Какова попадья, таков и приход. А что еще есть остренького?

Каннер и Важанов молча переглядываются.

СТАЛИН. Не разочаровывайте меня, ребята. Большевизм в свое время начинался с молодых людей. Мы не боялись резать друг другу правду-матку в глаза. Ну, выкладывайте, что там у вас в загашнике? Хотя… погодите. Сначала я выложу. Это что еще за новый выкрик какого-то дуралея: «Да здравствует любимый Сталин!»? Ты у нас отвечаешь за клаку, товарищ Каннер. Это твое новшество?

Каннер в замешательстве.

СТАЛИН. Любимый Сталин – это перебор, товарищ Каннер. Ты отлично знаешь, что мне вполне достаточно, когда меня называют товарищем. Не надо так усердствовать. Когда кого-то не в меру превозносят, это воспринимается, как насмешка. Ты хочешь, чтобы надо мной смеялись, товарищ Каннер? И еще. Сколько минут по твоим нормативам скандирует клака?

КАННЕР. Когда речь заканчивает член цэка – две минуты. Когда член политбюро – пять минут. Когда вы, товарищ Сталин – десять минут.

СТАЛИН. Эх, не жалко тебе людского времени. Установи предельную норму в пять минут. Ладно, продолжай, что еще новенького?

Каннер явно боится сказать.

ВАЖАНОВ. Вы вот не любите Достоевского, товарищ Сталин, а он был бы на нашей стороне. Он, например, писал, что счастье не в самом счастье, а в его достижении. Или вот: страданием своим русский народ как бы наслаждается.

СТАЛИН. Достоевский написал: «как бы», или вы не улавливаете? Тонкая игра писательского ума. В политике все проще и грубее. А вы невысокого мнения о русском народе, товарищ Важанов. Ну и хитрец – специально затягиваете доклад. Боитесь сказать какую-то новость?

ВАЖАНОВ (решается). В Горьковском пединституте раскрыта организация студентов-террористов. Планировали покушение на вас, товарищ Сталин, во время первомайской демонстрации. Готовили плакаты.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.